Читать книгу Через боль, но на волю. Дневник матери - Ольга Колодяжная - Страница 22

Я искала выход, бросалась на все столбы с объявлениями, обещавшими помочь, советовалась с людьми. В нашем доме стали появляться представители различных религиозных реабилитационных центров – волонтеры, сами в прошлом наркоманы, сознательно помогающие людям. Мне предлагали увезти Марию в другой город силой и хитростью: дать уколоться, погрузить в машину, на месте ее уже будут ждать и знают, что делать. В центре человек «переламывается» под жестким контролем, а потом остается на длительный период, тоже подконтрольный и платный. Я была согласна на все, но дочь не жила дома. Я еще надеялась ее уговорить, убедить, обманывалась сама, что, может быть, это еще не настолько серьезно, и можно как-то малыми жертвами… Одним словом, я думала, как и все родители, боящиеся увидеть истинное лицо болезни.

Литература и люди постепенно открывали мне глаза. Книг было немного, но все они давали общую картину развития болезни: от легких наркотиков к тяжелым, от случайных проб – к системе, от контроля потребления (когда захочу) – к полной подчиненности (когда наркотик нужен не для кайфа, а чтобы хоть как-то жить), от отдельных негативных черт – к устойчивым изменениям и деградации личности. Я не могла не видеть, что все это уже происходит в моей жизни.

В один из реабилитационных центров, точнее его представительство в нашем городе, я пыталась приводить Марию, приходила сама. Работавшие в нем бывшие наркоманы стали бывать у нас дома, беседовали, когда удавалось, с дочерью, регулярно звонили, интересовались нашими делами. Была протянутая рука помощи, одной мне было бы гораздо тяжелее.

Особенно я подружилась с Ильей – умным, тонким, интеллигентным двадцативосьмилетним человеком. К тому времени у него было шесть лет жизни без наркотиков. А до этого – годы героиновой зависимости, «проколотая» квартира в Киеве. Он был очень талантлив и учился в двух вузах сразу: на физика-атомщика, как погибший в Чернобыле отец, и в институте культуры, потому что был неоднократным чемпионом в бальных танцах. Героин перечеркнул все. Несколько раз пытался покончить собой, спасали. Был карманным вором, когда понадобилось, тоже талантливым. Последний год, когда мать с отчимом отказали ему в приюте, с товарищем, больным СПИДом, устроили в съемной квартире наркоманский притон: варили и кололи для себя и других. Его друг умер, а он, живший и коловшийся с ним рядом, был уверен, что тоже болен. Когда у него была очередная передозировка и его забрали в реанимацию, первое, чему он удивился, увидев анализы, что не инфицирован. «Я подумал, что это чудо. Бог есть! И мне захотелось жить!» После этого он попал в тот реабилитационный центр, где сегодня работает.

Как-то мы сидели вдвоем в холодной комнате, пили чай, чтобы согреться. Он рассказывал о своей жизни, не рисуясь и не стыдясь, тихо и спокойно. Илья говорил о том, что его выздоровление – это потому что он поверил и пошел вслед за Богом. И это не чудо – что Бог спасает, а многократно повторенная практика их реабилитационного центра. От него исходили уверенность и сила. Он не навязывал своих религиозных убеждений. Я открыто говорила ему, что являюсь православным человеком, но это не было препятствием для нашего общения. Он предлагал помощь, которую я искала, и я пошла этой помощи навстречу. Тем более, что в их центре можно было посещать и православный храм, и мусульманскую мечеть, и любое религиозное собрание, было бы желание. Мою дочь ждали, но она сделала иной выбор, когда после суда убежала, и о чем потом очень жалела.

Нахожу запись в дневнике: «Вчера вечером молились вместе с Ильей. Нас было двое, так просто и искренне говорил он с Господом в своей молитве, как можно говорить только с действительно любящим отцом или самым задушевным другом. Этот мальчик сегодня является для меня учителем в вере. Я даже не знаю, к какой церкви он относится. Он так печально и мудро посмотрел на меня, когда я это пыталась уточнить… Сама читала в Евангелии, что по вере и по делам будут судить нас, а не по названиям наших церквей. Это не я, годящаяся ему в матери, очень православная, а он говорит мне: «Я знаю, что сильно подорвал свое здоровье, и не известно, когда мне будет суждено уйти. Но я хочу предстать пред Богом и сказать Ему: «Я сделал все, что мог, чтобы искупить свою вину. Я счастлив, что имею возможность отдавать долги, помогая другим».

Этот мальчик учит меня любить ближнего своим примером. Что я могу сказать Богу, если предстану пред Ним сегодня? Что стремилась к духовным знаниям? Что посещала церковь, что молилась и думала, что я верующая? А что я сделала для того, чтобы вера стала не теоретической, а практической? Этот мальчик помогает мне увидеть Бога в ближнем. Разве я видела Бога в наркомане, или пьянице? В моих глазах это был последний падший. Но если смыть грязь, то получится Илья и его друзья – бывшие наркоманы, вышедшие из ада, с верой живущие. Но если такое преображение возможно было с ним, значит оно возможно и с моей дочерью, и со мной».