Читать книгу Азбука современной философии. Часть 1 - Ольга Панкова - Страница 4

– У меня к Тебе предложение.

– Ну, наконец-то! Я согласен.

– Я ещё ничего не предложила.

– Я. Заранее. На всё. Согласен. Восклицательный знак.

– Но так же нельзя! А если я предложу Тебе что-нибудь плохое? Ну, например… например…

– Не напрягай ум понапрасну. Я слишком хорошо тебя знаю – ты никогда ничего плохого Мне не предложишь.

– Ну, а вдруг?..

– Нет.

– А если?..

– Нет.

– А может быть…

– Нет.

– Знаешь, мне даже как-то немного обидно это слышать. Я ведь всё-таки…

– …женщина. Не поверишь, но Я в курсе. Ты Мне лучше расскажи о своей внутренней надприродной женской стихии – первозданной, необузданной и не подчиняющейся никому, в том числе и Богу. Что-то Я давненько не слышал от тебя подобных пламенных речей.

– Издеваешься?

– Хвалю.

– Спасибо.

– Не за что. Ты бы озвучила для читателей, в чём состоит суть твоего предложения, а то никто ничего не понимает. Ты Мне предлагаешь – что?

– Я предлагаю Тебе стать моим соавтором в написании этой книги. Но я так не хочу – мне так неинтересно.

– С огромной благодарностью и нескрываемой радостью принимаю твоё предложение! Только объясни, что тебе неинтересно?

– Господи, ведь Ты же всё знаешь заранее! Как с Тобой сотрудничать, скажи? Ты ведаешь, с чего всё началось и чем всё закончится; Ты в курсе всех вопросов и ответов, всех предложений и отказов, всех смыслов, идей, вариантов и версий. Ты знаешь, о чём люди думают и что планируют, чего хотят и чего боятся. И эту книгу Ты тоже наверняка уже прочитал. А я так не хочу. Я не желаю так, понимаешь?

– Понимаю. Но эту книгу Я ещё не читал.

– Правда – не читал?

– Правда.

– А почему это, позволь узнать, Ты её не читал? Тебе что, неинтересно?!

– Мне очень интересно. Книга лежит сейчас передо Мной, но Я удерживаю Себя даже от того, чтобы её открыть и просто пролистать. Уже и руки за спину спрятал – от греха подальше.

– Ты просто герой, Господи! Но к чему такие подвиги? Почитай уж, я разрешаю.

– Нет. Ты не читала, и Я не буду. Соавторы должны быть в равном положении. Кроме того, корабль с алыми парусами гораздо интереснее мастерить самому, чем поджидать, когда он, готовый, покажется из-за горизонта.

– Что верно, то верно. «Не надо ждать милостей от природы, взять их у неё – вот наша задача!» Что-то никак не вспомню, кто это сказал. Не напомнишь?..

– Мичурин.

– Или Тимирязев?.. Кто-то из растениеводов – это я помню совершенно точно.

– Сказано тебе – Мичурин.

– Точно?

– Точно.

– А если я проверю?

– Проверяй.

– А если в интернет загляну?

– Да пожалуйста.

– Да, это Иван Мичурин – я проверила. Ну вот, я же говорила, что Тебе абсолютно всё известно!

– И это тебя почему-то безумно злит. Нет, чтобы сказать: «Спасибо Тебе, Господи, что помогаешь мне даже в ничего не значащих мелочах!» А ты… Прямо мама Нострадамуса!

– И вот так – незаметно, изящно и, безусловно, запланировано – Ты подобрался к знаменитому предсказателю, а стало быть, к Твоему любимому анекдоту, я угадала?

– Угадала.

– Тогда рассказывай.

– Да, Мой любимый анекдот.

Маленький Мишель Нострадамус возвращается из школы домой и спрашивает у матери: «Мама, а что у нас сегодня на обед?» «А то ты не знаешь!» – в сердцах захлопнув крышкой кастрюлю, бурчит в ответ мать.

– В сотый раз слышу эту байку – и всё равно улыбаюсь.

Но давай поговорим серьёзно. Знаешь, чего я не понимаю? Твоё участие в моём труде активно, бесспорно и результативно: Ты искренне интересуешься всеми материалами, которые я собираю для этой книги, Ты без устали подсказываешь мне, где что искать. Да что там говорить – Ты Сам только что подтвердил Своё горячее желание стать моим соавтором! И при всём при этом Ты сидишь и молча ждёшь моего предложения. А если бы я не предложила – тогда что? Что бы Ты делал?

– Ты бы предложила.

– А если нет?

– Да.

– Но почему Ты Сам не предложил, можешь мне объяснить? Тебе трудно, что ли?

– Мне не трудно.

– Стесняешься?

– Нет.

– Деликатничаешь?

– Нет.

– Но почему тогда, о Господи, Боже Ты Мой?

– Из высших соображений.

– Из каких-каких? Из высших?.. Это как следует понимать?

– Я хочу видеть тебя свободной. Без свободы не получится ни любви, ни счастья, ни жизни, ни смерти, ни человека, ни Бога, ни науки, ни искусства, ни новой книги, ни нового открытия. Без свободы не выйдет ни-че-го.

– Твои слова, Господи, конечно, не подлежат сомнению, но как связаны между собой свобода и моё предложение о соавторстве этой книги?

– Предложить соавторство должна была именно ты, а не Я – в этом проявилась твоя свободная воля. Ведь как у нас обычно происходит? Любой Мой намёк, Я не говорю уже о предложении, воспринимается тобой как команда к действию. Ты, пусть и из благих побуждений, подчиняешься необходимости, повинуешься Моей силе – одним словом, ты полностью покоряешься Мне. А подчинение – это несвобода.

– Да потому что я хочу Тебя порадовать! Неужели это так трудно понять?! Ты мне столько сделал (и продолжаешь делать!) нужного, хорошего и прекрасного, Ты столько даришь мне подарков, что я просто не знаю, как и чем Тебя отблагодарить! А у нас в России говорят так: «долг платежом красен».

– А ещё у вас в Моей России говорят так: «на Бога надейся, а сам не плошай». Моя главная радость – видеть вас, людей, счастливыми. А полноценное счастье немыслимо без свободы. Если говорить о каких-либо взаимоотношениях, то в них свобода начинается с равенства. Во взаимоотношениях Бога и человека равенство достигается либо снисхождением Бога к человеку, либо…

– Я поняла, можешь не продолжать.

– Пойми, Мне совсем не трудно спуститься к вам, но Моя цель состоит в том, чтобы поднять вас до Меня. Ибо подъём гораздо важнее спуска. И совершенно неважно, как именно вы ко Мне придёте: взлетите ли, прибежите ли, приковыляете или припрыгаете, хоть ползком, хоть на карачках! Путей много, но цель одна: возвысить вас до Моего уровня.

– И Ты думаешь, мы сможем? О Господи, неужели Ты всерьёз полагаешь, что современные люди, со всем их духовным равнодушием, с их тягой к усреднённому материальному комфорту, с их тотальным страхом всего и вся способны подняться так высоко?

– У тебя ведь получилось.

– У меня?! Ты что, шутишь?

– Нет, не шучу.

– А если не шутишь, то я Тебе скажу, почему у меня получилось. Потому что я – русская. А русский характер – это не просто исключительная сила духа, это нечто большее. Русский характер – это… Хотя нет, постой. Русский характер – это «наша военная тайна, а больше я тебе, Буржуину, ничего не скажу!»

Прости меня, Господи, но это сказала не я, а Аркадий Гайдар, и сказано это не в Твой адрес, а…

– …в адрес врагов Родины, Я знаю. Я понимаю шутки. И, кстати, очень люблю сказки. В мире нет такой сказки, которую Я бы не читал.

Но в данном случае не в русском характере дело. Точнее, не только в нём. Просто ты дерзнула допустить, что твоё творчество способно по-настоящему Меня заинтересовать. Ты захотела, чтобы твоё творчество Меня заинтересовало – и именно поэтому ты сама, без малейшего намёка с Моей стороны, предложила Мне стать твоим соавтором. А ведь соавторство предполагает равенство по уму, по интеллекту, – а значит, ты посчитала себя равной Мне по способностям к познанию. То есть ты захотела стать равной Мне по способностям! А если ты всерьёз так посчитала и искренне этого захотела – значит, ты на самом деле поднялась до Моего уровня.

И неужели ты думаешь, что в сложившихся обстоятельствах Я бы смог тебе отказать? Отказать теперь, когда ты сама пришла ко Мне? И ты заблуждаешься, полагая, что сотрудничество Бога и человека может заинтересовать одного лишь человека. Меня, чтоб ты знала, от интереса просто разрывает на части! На такие маленькие, бесконечные и абсолютные космические частички.

– Жуть какая! Ты уж, пожалуйста, не распыляйся на атомы в Своей бесконечной звёздно-космической Вселенной. Держи Себя в руках – Ты ведь теперь мой соавтор.

Кстати, есть ли у моего уважаемого соавтора что-либо важное, что Он считает необходимым сообщить читателям в предисловии?

– Конечно, есть.

Друзья Мои! Имея в виду не конкретных людей, а человечество в целом, Я сознательно избегаю Моего старинного обращения, звучащего как «дети Мои», ибо вы уже далеко не дети. Вы – подростки, только-только вступающие в пору юношества. Каждому – и вам, и Мне – ясно, что подобная вам, ещё неоперившаяся, но уже почувствовавшая себя взрослой молодёжь крайне болезненно воспринимает любые намёки на свой «детский» возраст. Поэтому в нынешнем общении с вами Я сознательно перехожу с тона попечительского на тон дружеский.

Итак, друзья Мои! Перед вами – необычное философское сочинение. У этого труда есть две очень характерные особенности, обусловленные личностями каждого из соавторов. Сейчас не буду подробно останавливаться на Моей фигуре, ибо обо Мне столько говорят и пишут, а ораторы, провозглашающие, препарирующие и интерпретирующие Меня, столь умны, образованны и красноречивы, что Мой удел – не говорить, но слушать, вникать и делать выводы. Сейчас Я хочу заострить ваше внимание на личности Моего дорогого соавтора.

– Э-э-э…

– Тихо, ибо сейчас говорю Я. И если Я сказал, что ты Мне дорога – значит, так оно и есть. Стесняться тут нечего. Так же, как и перебивать. В нужный момент Я Сам предоставлю тебе слово.

– Хорошо-хорошо, я молчу. Извини.

– Ничего страшного. Продолжим. Итак, Мой дорогой соавтор – женщина, точнее, девушка. В этом обстоятельстве есть как свои плюсы, так и свои минусы.

Начнём с того, что любая философская деятельность – решительно не женское дело. И это – всем понятный минус. Философское искусство или философское творчество подразумевает под собой вполне определённый, а зачастую и противоречивый набор личностных качеств. Это неиссякаемая и неутолимая жажда чистого и абсолютного познания – и вместе с тем стремление непременно дойти до глубинной сути всякого встреченного на пути предмета или явления; это строгое, рационально-критическое мышление – и вместе с тем интуитивные проблески идейных озарений; это искренняя любовь к миру с горячим желанием понять его законы – и вместе с тем намеренное отстранение, даже дистанцирование от мира, позволяющее иметь особый взгляд, не «изнутри», а «снаружи»; это глухая, почти обороняющаяся интровертность – и вместе с тем неутомимый поиск дружественных связей… И так далее, и так далее, и так далее.

А в первую очередь философ – это активный ум, сострадательная душа и неутомимый дух. Философское призвание – это неугасимый и жаркий огонь, горящий внутри человека; огонь, который будоражит и даже обжигает своего хозяина, но который способен согреть многих замерзающих вокруг.

Исходя из всего вышесказанного, становится ясно, что качествами, нужными для философской деятельности, в большей степени обладают мужчины, нежели женщины. Но женщина, и в этом состоит её несомненный плюс, имеет в своём распоряжении такой сверхмощный природный инструмент, который недоступен либо не полностью доступен мужчине. Это – сфера эмоций, ощущений и чувств, или сфера интуиции. Что касается Моего соавтора, то её интуитивный аппарат развит очень и очень глубоко – и это пусть и ненамного, но всё-таки облегчает ей её задачу.

Теперь, друзья Мои, приступаем к главному. Самые умные из вас уже догадались, что женщина, обладающая таким сложным набором специфичных и противоположных друг другу человеческих черт, сама по себе, из ниоткуда, появиться не могла – её следовало взрастить и подготовить. Этим Я на протяжении всей её жизни и занимался, с нетерпеливым предвкушением ожидая от неё приглашения к сотрудничеству. И дождался. Теперь Я понял, что Мой человек к выполнению Моего Дела готов. Ибо человек готов только тогда, когда он сам осознал и подтвердил свою готовность.

Мой соавтор подсказывает Мне, что это – всего лишь предисловие, и его необходимо заканчивать.

В конце остановлюсь на двух коротких моментах.

Первое. Наше сотворчество, проявленное и сконцентрированное в таком материальном объекте, как книга, не требует и даже избегает гонораров. Мы с Моим соавтором солидарны в одной простой истине: невозможно искренне служить людям на возмездной, компенсируемой основе.

Второе. Запомните, что история дана для того, чтобы извлекать из неё уроки. Для тех, кто уроки извлекать не умеет или не хочет, считаю нужным добавить следующее: обижать Моего дорогого соавтора Я не позволю никому – попрошу зарубить эти слова на своих прекрасных многонациональных носах.

Вот теперь всё, друзья Мои. На этом пока закончим. Передаю слово Моему соавтору.

– Это не о нас ли сказал дорогой наш Александр Сергеевич в своей «Песне о вещем Олеге»:

Скажи, Господи, зачем Ты пугаешь людей?

– Пушкин говорил обо всём на свете, в том числе и о нас. Далее у него было сказано следующее:

И Я не пугаю, а всего лишь предупреждаю.

– Многим эта разница не видна. Пожалуйста, не надо никого пугать.

– Строгое предупреждение и даже внушение – не есть запугивание. Видишь ли, глупые пúнгвины потому и глупы, что робко прячут свои тела в утёсах, в то время как реющие буревестники, смелые и свободные, уже давным-давно постигли истинный смысл не только слов, но и явлений. Но ты ведь не о чужом страхе хотела поговорить, а о своём.

– А с чего Ты взял, что я боюсь? Чего мне бояться, Господи, когда Ты – со мной?

– Точно боишься. Ты всегда задаёшь Мне второй вопрос, когда чувствуешь страх. Он, этот вопрос, служит тебе молитвой против любых твоих страхов.

– Я не боюсь, а тревожусь. Беспокоюсь. Волнуюсь. Это более глубокие переживания, чем какой-то там примитивный, «пингвиний», страх.

– Расскажи Мне о том, что тебя тревожит.

– Меня тревожит поставленная Тобою задача. Точнее, её масштабность. А ещё точнее, контраст между огромным миром – и мной, маленьким человеком. Короче говоря, я волнуюсь вот о чём: а вдруг я не справлюсь?

– Справишься.

– Подожди, я не договорила. В мире очень много горя, боли и страданий. Люди разобщены, порабощены, мучительно одиноки и совершенно дезориентированы. Они не понимают, кто они, зачем они, кому они нужны и нужны ли вообще хоть кому-нибудь. Людей поглотила лавина всеобщего страха и вытекающей из него тотальной лжи; над ними нависла равнодушная махина научно-технического прогресса – зачастую бессмысленного, а потому беспощадного. Люди тонут в океане мировой денежной массы: одни захлёбываются в волнах богатства, а другие умирают от голода на отмелях. Человечество почти что утратило самое главное: Веру, Надежду и Любовь. Сама Земля – наша планета – грязная, израненная и больная, вздрагивает и трепещет всякий раз, когда к ней подступаются вооружённые техникой и оружием люди.

Господи, Ты хоть понимаешь, что творится в этом мире? ТЫ ПОНИМАЕШЬ ЭТО ИЛИ НЕТ?!

– Понимаю.

– А если понимаешь – дай мне одно обещание.

– Обещаю.

– Больше всего я не хочу причинить людям ещё больший, ещё худший вред. Я категорически не желаю участвовать в увеличении мирового зла – ни на йоту, ни на миллиметр. Однако я понимаю, что это может произойти даже помимо моей воли. Я уже сказала, что я – всего лишь маленький человек, и по собственной слабости или по недоразумению я могу неправильно истолковать, а затем и выполнить поставленную передо мной задачу. Но, слава Богу, Господи, что у меня есть Ты! Обращаясь к Тебе, как к Моему соавтору, я прошу о следующем. Если Твоё Дело будет выполнено не полностью, или не выполнено, или даже антивыполнено, то есть вредоносно, не пускай нашу книгу к людям. И наоборот, пусть она обязательно до них дойдёт, если благо и польза нашего сотворчества будут видны, ощутимы и неоспоримы – и Тебе, и мне, и людям.

– Так и будет. Не тревожься и успокойся. Всё будет хорошо – и с тобой, и со Мной, и с нашей книгой, и с миром.