Читать книгу Азбука современной философии. Часть 1 - Ольга Панкова - Страница 7

Со времени сотворения и до настоящего момента человечеству удалось незаметно, но весьма ощутимо подрасти. И хотя процесс общечеловеческого роста неуклонно продолжается, до настоящего взросления людям ещё очень и очень далеко. В нашем, XXI веке, люди по своему возрастному самоощущению всё ещё остаются форменными детьми, возраст которых можно охарактеризовать как ранне-подростковый, тинейджеровский.

Почему я утверждаю именно такой ментальный возраст современного человечества – очень юный, совершенно беспечный и очевидно несмышлёный, хотя уже и с некоторыми проблесками осознанного понимания? Оснований, дающих внятную картину возрастного самоощущения человечества, два: это отношение людей к Богу и взаимоотношения людей между собой.

Рассмотрим эти основания подробнее.

Как только речь заходит о Боге, о Божественном, взрослые люди начинают вести себя подобно шестиклассникам, пришедшим на первый в своей жизни урок алгебры. «Сели, успокоились, перестали ёрзать, возиться и шептаться, – говорит таким шестиклассникам строгий учитель, – все смотрим только на меня и внимаем каждому моему слову. То, что вы изучали в начальной школе, было лишь введением в математику – сама математика начинается здесь и сейчас. Каждый из вас, кто будет слушать меня недостаточно внимательно и пропустит хотя бы одно определение, может смело ставить крест на дальнейшем понимании науки, которую неспроста именуют царицей всех наук». Естественно, после таких учительских слов затихают на задних партах непоседливые двоечники, втягивают головы в плечи унылые троечники, приободряются честные хорошисты и внутренне концентрируются примерные отличники. Шестиклассники, искренне желая понять новый предмет как можно лучше, возлагают огромные надежды на учителя – как на того, кто по определению разбирается в предмете больше, чем каждый из них.

При этом детское мышление не способно допустить мысль о том, что взрослый человек тоже способен на ошибку. Тем более, если взрослый, подобно описанному выше учителю, строг, выдержан, уверен в себе и говорит умные слова. Но на самом деле взрослые точно так же не застрахованы от ошибок, как и дети, в данном случае – от ошибочности своих суждений. Известны случаи (и я – первейший из них), когда дети всю среднюю и старшую школу ни бельмеса не смыслили в математике, ухитряясь кое-как вытягивать предмет на четвёрку – не иначе, как чудом, а выпускной экзамен сдавали на высший балл, за полгода изучив и поняв всё, что остальные проходили за несколько лет.

Бог – не математика, скажут мне. И добавят, что в случае с Богом пример шестиклашек и строгого учителя является, как минимум, несоответствующим теме обсуждения.

Бог – в том числе и математика, отвечу я. Поэтому пример как нельзя лучше подходит к данной теме. Шестиклассники – это современное человечество, заглядывающее в рот каждому, кто провозглашает что-то новое. Строгий учитель – это тот, кто берёт на себя дерзость (или смелость, или вольность, или обязанность, или компетентность) учить людей, как именно следует понимать и принимать Бога, как относиться к Нему, как любить Его, какими словами и как часто выражать эту любовь, в каком месте и с какими внешними атрибутами.

При этом хочется заострить внимание читателей на том, что под таким дерзновенным учителем отнюдь не подразумевается Церковь. Наша Церковь – Русская, Православная – это, скорее, стены школы и стены кабинета математики, в рамках которых действует упомянутый выше учитель. Я абсолютно искренне считаю, что Православная Церковь в своём непрестанном взаимодействии с Богом достаточно убедительна сама по себе, без бурных демагогий и ярых провозглашений, и способна внятно рассказать о Нём, даже не произнеся ни слова, – как те стены кабинета математики, на которых в изобилии вывешен методический материал: таблицы с формулами и графиками, а также портреты отцов-основателей математической науки.

Дерзновенный учитель в данном случае – это каждый из тех, кто провозгласил себя пророком, проповедником, мессией, спасителем, благодетелем, помазанником Божьим, вторым пришествием Христа, гласом Бога на земле, и так далее, и тому подобное.

Является такой, прости Господи, «спаситель», точнее, соизволяет вдруг открыть рот и сказать что-то, что начинается со слов «Покайтесь, люди, пока не поздно!», и всё – люди, что называется, «поплыли». Они тут же приходят в неописуемое восхищение, начинают ходить за «спасителем» по пятам, заглядывать ему в глаза, прислушиваться к его словам, согласно кивать – речь, боюсь, идёт уже не о разуме шестиклашек, а о разуме собаки, которая всё понимает, но ничего не говорит.

И всё бы было ничего – в конце концов, настоящее, истинное покаяние ещё никому, никогда и ни в чём не вредило, – если бы не аппетиты такого самопровозглашённого «спасителя», начинающие расти не по дням, а по часам. Как правило, аппетитов у «спасителей» много, и они достаточно разнообразны.

В первую очередь растут аппетиты финансовые, ибо ни один «спаситель» никого даром не спасает. Как, вы не знали, что спасение мира – это тяжкий труд? Между прочим, эта работа является гораздо более изнурительной, чем все президентские должности, вместе взятые! А если эта работа так тяжела, разве справедливо отказывать «спасителю» в оплате его нелёгкого труда по «спасению» мира? Конечно, несправедливо! Любой труд должен быть оплачен, и точка. По какому тарифу происходит оплата «спасительного» труда, спросите вы? По самопровозглашённому. Нигде, понимаете, ни в одном КЗОТе не прописано, сколько должен зарабатывать «спаситель», поэтому сколько скажет, столько и должен. Именно для этого и создаются многочисленные религиозные (а по сути – псевдорелигиозные) объединения, общества, секты, группы и партии: их главная цель – заработать. При этом конечное назначение заработанных денег может быть абсолютно любым – от зарплаты самого «спасителя» до издания брошюр, расписывающих в красках будущую историю «спасения». Предметная разнонаправленность денежных трат отнюдь не отменяет сути возмездного оказания услуг, в данном случае услуг по «спасению» мира.

Далее у «спасителя» начинают расти аппетиты амбициозные: посмотрите, мол, кто стоит перед вами – сам «спаситель»! Амбиции толкают «спасителей» туда, где реализовываются такие стремления человека, как тщеславие, эгоцентризм, властолюбие, стяжательство и так далее. Если реализация человеческих амбиций происходит с именем Бога на устах, это позволяет «спасителю» с поистине громадным воодушевлением сметать на своём пути все преграды и препоны: создавать общественные ячейки имени себя, привлекать армии последователей, назначать учеников, прорываться к трибунам и к микрофону, и в конечном итоге стремиться к свержению всех, кто препятствует миссии «спасения».

Тем временем, пока «спаситель», он же строгий учитель, реализует свои весьма далёкие от учительских амбиции, а также пытается путём повышения своего материального благосостояния «спастись» сам, человечество, они же детки-шестиклашки, оставшись безо всякого надзора, творят, что хотят.

Родители начинающих активно взрослеть детей меня поймут: подростки под присмотром и подростки без присмотра – это две большие разницы. И если школа во время урока напоминает собой некий сказочный Наукоград, то на перемене она превращается в дикие прерии, населённые неприрученными неандертальцами и необъезженными мустангами.

Не верите? А вы поинтересуйтесь у своего ребёнка, как проходят его школьные перемены – и получите полное представление о том, чем в целом занимается современное человечество.

Ваш честный отпрыск ответит вам примерно так: «На переменах мы балуемся, шалим, дурачимся, не думая о последствиях; третируем тех, кто послабее, и лупим тех, кто лупит нас; портим школьное имущество и учебные пособия; скачем по партам, качаемся на дверях, кидаемся портфелями, учебниками и мелом; ругаемся, плюёмся, орём и кричим; поём песни, кто во что горазд, хохочем, как ненормальные, и ревём белугами, если обидели. Пол под нашими ногами трещит, стены шатаются, с потолка сыплется штукатурка. Цветы в горшках стараются слиться с подоконником, дабы их не заметили и не скинули на пол, а портреты великих писателей и поэтов, развешанные по стенам, в ужасе закрывают глаза, не в силах смотреть на нашу дикую вакханалию. Даже само здание школы ходит ходуном, грозя развалиться с минуты на минуту. Но тут перемена кончается, и в класс заходит учитель. Буйное стадо необъезженных тинэйджеров снова превращается в группу послушных шестиклассников; все рассаживаются по своим местам и начинают слушать урок, по мере сил и разума внимая преподавателю. Потом снова наступает перемена, учитель покидает класс, и с его уходом вновь возобновляются дикие пляски незнакомых с цивилизацией аборигенов. Периодически самые умные, памятливые и совестливые детки, косясь на подглядывающие портреты великих писателей и поэтов, пытаются угомонить своих собратьев, приводя им в пример слова учителя о том, что такое хорошо и что такое плохо, но такие уговоры помогают мало. Свои же одноклассники для большинства подростков неавторитетны; авторитетом является лишь строгий учитель, а он в классе сейчас отсутствует, поэтому можно делать всё, что хочешь. «Кот на крышу – мыши в пляс».

Точно такую же позицию – позицию оставленных без присмотра шестиклассников – заняло и нынешнее человечество. В современном мире никто ни за что не отвечает, все озабочены лишь тем, чтобы удовлетворить свои сиюминутные потребности; каждый временной отрезок воспринимается как последний миг жизни, из которого надо выжать максимум возможного и невозможного; в серьёзные проблемы никто не вникает по причине общей несмышлёности и бессмысленности данной затеи: зачем вникать в то, во что никто вникать не обязан? Для того чтобы решать проблемы, существуют взрослые – вот пусть сами с этими проблемами и разбираются. А мы – дети, наше дело – баловаться. И после нас – хоть потоп! Но даже потоп не является поводом для печали: всё устаканится – как-нибудь, когда-нибудь и кем-нибудь, но не нами, – в том числе и разруха, которую мы совместными усилиями тут учинили.

Вот он – настоящий возраст современного человечества. 11—13 лет – возраст начинающих взрослеть юнцов, подвластных бурным гормональным всплескам и потому взбалмошных до крайности. Тело стремительно ударяется в рост, а сознание всё ещё остаётся детским, и что делать в такой разбалансированной ситуации, не знает ни сам подросток, ни его родители.

А если подростком является целое человечество – что следует предпринять тогда? При этом, говоря об общечеловеческом возрасте, следует понимать, что этот возраст обозначен как внутренний, ментальный, самоощущаемый – он не доказан и не опровергнут, потому что является ощущением, чувством, а чувства сложно чем-либо подтвердить, в них можно лишь поверить, – но он ярко и заметно проявляется в каждой мысли, в каждом слове, в каждом жесте и в каждом поступке человеческого большинства.

Таким образом, повторюсь, что же делать? Ясно, что: пора начинать взрослеть. Сей факт человечеству придётся сначала осознать, а затем и осуществить – рано или поздно. Это такая же неизбежность, как, например, следующий полёт человека на Луну или покорение территорий Марса. Но, по аналогии с освоением Космоса, вопрос не в том, чтобы сидеть и ждать наступления подходящего времени – времени взросления, а в том, чтобы предпринять какие-либо действия, позволяющие этот процесс – процесс человеческого взросления – запустить самим. А если этот процесс уже запущен, что с большей долей вероятности сейчас в мире и происходит, то его следует упорядочить, ибо люди слишком заигрались, забаловались, увлеклись текущим моментом. Детские шалости и баловство в контексте всей жизни не имеют особого значения – важно уметь вовремя остановиться, преодолев в итоге свой трудный возраст с наименьшими потерями.

Но каким же образом можно упорядочить процесс человеческого взросления или даже ускорить его? Что конкретно нужно для этого делать? Ответ прост: нужно не подготавливать себя к взрослой жизни, не планировать её бесконечно, не заниматься оторванным от реальности аутотренингом, убеждая себя, что вот, мол, когда я вырасту, я буду вести себя так-то и так-то – нет, здесь действовать нужно иначе. Чтобы жизнь не превратилась в вечную подготовку к жизни, необходимо прямо здесь и прямо сейчас не захотеть стать взрослым, а стать им на самом деле.

Почему бы нам не позволить себе немного помечтать? Давайте на минуту представим, что человечество внезапно, общно, разом и каким-то чудом повзрослело. Разумеется, человечество – не барон Мюнхгаузен, но, допустим, оно сумело взять себя за шкирку, встряхнуло свой организм так, что зубы застучали, и мощным усилием воли вытянуло себя из засасывающего болота ленивого потакания собственным слабостям на твёрдый берег решительного и зрелого самоконтроля.

Возникает главный вопрос: какими аспектами мышления, принципами поведения и оттенками чувств охарактеризовалось бы новое, повзрослевшее человечество?

Основная черта взрослого мышления – это понимание человеком высокой степени собственной ответственности, а затем и распространение этой ответственности на всё и всех, с чем и с кем ему приходится иметь дело.

Если применить ответственное мышление, взрослое поведение и зрелые чувства возмужавшего человечества к обстановке, сложившейся в современном мире, то сразу же обнаружится несколько совершенно очевидных, бесконечно важных, да и просто любопытных моментов.

Первое. Современный мир представляет собой вполне устойчивую и прочную конструкцию. Да, имеет место определённый дисбаланс сил, существуют неровности материально-финансового слоя, наблюдаются шероховатости общественного устройства и некоторые перекосы человеческого сознания, но в целом мир довольно-таки устойчив. И такой ерундой, как грядущий апокалипсис, его не напугаешь – тем более, если апокалипсическое нагнетание обстановки тщательно спланировано, поставлено на конкурентный поток и направлено на личное обогащение тех, кто об этом апокалипсисе планомерно и регулярно сообщает, вещает и пророчит.

Второе. Если от кого и надо спасать этот мир, то в первую очередь от самих «спасителей». Это до какой же степени нужно было отравить общественное сознание систематическими напоминаниями о грядущем ужасе, чтобы общество готово было доверить миссию по своему спасению кому угодно?! Вот просто первому попавшемуся, тому, кто в данный момент подвернулся под руку: от необразованных до уровня простейшей языковой безграмотности интернет-блогеров до героев комиксов – всех этих «человеков-тараканов», «людей-деревяшек» и прочих существ на букву «ч», что означает «чудики»?

Третье. Вообще, с какой стати человека должен спасать кто-то другой? Может, уже как-то попробовать осмелиться спасти себя самому? Почему человек разрешает себе не человеческое, а овечье поведение: сбившись в стадо, пасётся на лужайке, блеет, брыкается и развлекается, а сам при этом незаметно, но бдительно следит за пастухом – позволяет он все эти действия или не позволяет, наблюдает или отвернулся, пасёт или не пасёт? Что это за человеческая манера вечно пугать себя строгим папой, который – ай-яй-яй! – скоро придёт с работы и пожурит за все проказы, а вдобавок ещё и сладкого лишит? Неужели людям самим ещё не надоело всё время принижать своё человеческое достоинство, ущемлять своё стремление к взрослой самостоятельности, к ответственной свободе? Не надоело прятаться за собственной зависимостью от всего на свете, а в первую очередь – за зависимостью от своего желания быть зависимым?

Четвёртое. Ну, хорошо, предположим, человек понял, что должен спасти себя сам – он твёрдо решил повзрослеть и потому осознал свою личную ответственность за всё, в том числе и за собственное спасение. Но он не имеет ни малейшего понятия, как нужно спасаться – может ли он в таком случае хотя бы проконсультироваться (так и хочется добавить: за дополнительную плату в рамках действующего прейскуранта цен) с каким-нибудь «спасителем»? Попросить совета о том, с чего следует начинать собственное спасение, как его продолжать, что делать, чего не делать и так далее? Конечно, может. Но в этом случае он должен чётко осознавать, что его взросление – мнимое, ему лишь показалось, что он повзрослел, на самом деле это далеко не так.

Разве может один человек знать, в чём состоит личное спасение другого? Разве можно спасать людей единым скопом, будто стадо овец? Общих правил по спасению не существует, точнее, оно только одно: если человек не может разработать индивидуальную программу по собственному спасению сам, ему следует обращаться за помощью не к людям, а к Богу, ибо только Бог знает, в чём состоит личное спасение каждого.

Пятое. Легко сказать: «Обратитесь к Богу!», но как это сделать? Какими словами, с какими молитвами, в каком месте – дома или в храме, следует ли при этом креститься, вставать на колени, кланяться, нужно ли смотреть на икону или следует закрыть глаза? Делать-то что? И как? Вероятнее всего, следует проконсультироваться у тех, кто имел опыт обращения к Богу – они знают, что нужно делать, и они подскажут.

И опять налицо возврат к детскому мышлению: «Как обращаться к Богу, я не знаю, не понимаю и не умею – значит, надо спросить у тех, кто знает, понимает и умеет; то есть я признаю, что сам я маленький и глупый, а вот они взрослые и умные». Повзрослевшее мышление рассуждало бы по-другому, примерно в таком ключе: «Что-то я совсем ничего не знаю, не понимаю и не умею – это же надо было уродиться такой бестолочью! К кому обратиться за советом – к другим людям? Но ведь они могут ошибаться, причём непреднамеренно: они могут думать, что знают, понимают и умеют – на деле же будет получаться ровно наоборот. Хорошо, зададим себе простой вопрос: существует ли кто-то, кто никогда не ошибается? Конечно, существует – это Бог! Но могу ли я обратиться к Нему за единственно верным разъяснением того, по каким правилам к Нему следует обращаться, если в момент обращения я ещё не знаю этих правил? Какой-то замкнутый круг получается. А может, попробовать его разорвать? Может, всё же рискнуть и обратиться к Богу прямо и честно: «Господи, я не знаю, как к Тебе обратиться с обращением об обращении… Нет, не так. Можешь ли Ты дать мне подсказку о подсказке, но без самой подсказки?.. Снова не так. В общем, помоги, Господи, вправь мне мозги, а то я совсем в них запутался!»

Ответственность взрослого мышления – в отличие от безответственности детского – заключается в готовности получать заведомо правдивые сведения и отказываться даже от предположительно ошибочных. Ответственность по отношению к мышлению – это критический фильтр, который отсеивает всё, что может принести вред, даже предположительный, как для данного мышления, так и для тех, о ком это мышление заботится и кого оно опекает.

А вообще взрослое мышление отличается от детского не наличием большего объёма информации, а умением с этой информацией работать. Если в детской голове информация копится, оседает и, непрестанно увеличиваясь, формируется в базу, то во взрослой голове процесс активного накопления информации спадает, зато начинается работа по критическому обзору всей информационной базы, ставящей задачу количественные характеристики преобразовать в качественные. Общая же, личностная ответственность взрослого человека состоит в том, что качественные характеристики его мышления влияют на качество жизни в целом – как его, так и тех, кто находится с ним рядом.

Шестое. Русский философ Николай Бердяев говорил: «Теистическое сознание, признающее лишь Бога трансцендентного, далёкого и внешнего, есть незрелое, детское сознание, порождающее религиозный страх. Зрелое, мужественное сознание знает Бога имманентного, близкого и внутреннего».

Пора, пора начинать признавать непосредственную близость Бога к каждому из нас. Не подлежит ни малейшему сомнению, что ближе, чем Бог, у человека никого не было, нет, и не будет. К каждому из нас Бог предстоит даже ближе, чем наша мама, ведь Бог – это Тот, кто организовал нам маму, а маме организовал нас. Бог – Тот, кто даёт нашей маме советы и подсказки, ведь мама, какой бы странной не выглядела эта мысль для детского сознания, порою остро в них нуждается. Бог – Тот, кто находится рядом с нами в миг нашего пробуждения посреди ночи от неясного шороха, когда мы в туманной дрёме размышляем, позвать нам маму или не позвать, ведь, кажется, только она способна прогнать всех наших призрачных чудовищ. Бог – Тот, кто понимает нас лучше, чем мы сами можем себя понять; прощает нас даже тогда, когда мы сами не в состоянии себя простить; любит нас больше, чем мы, по нашему мнению, того заслуживаем.

Седьмое. Нужны ли человеку посредники для общения с Богом? А часто ли вы отправляете вашей маме представительную делегацию, имеющую целью сообщить ей о вашей любви? Попробуйте, например, сказать хотя бы вашему папе: «Папа, пойди к маме и скажи ей, что я её люблю». «Пойди и скажи ей об этом сам», – ответит любой здравомыслящий отец, и будет прав. У папы своя интонация признания в любви к маме, впрочем, как и сама любовь, – не меньше, не больше, а просто другая, – и для мамы имеет ценность именно это различие, эта непохожесть, эта особость выражения чувств каждого из тех, кто её любит.

А Бог, как уже было сказано, понимает, чувствует и любит нас не просто больше нашей мамы, а больше всех мам планеты Земля, вместе взятых! Даже совокупность любовей всех мам, пап, бабушек, дедушек и прочих предков до седьмого колена не сможет дать полного представления о любви Бога к человеку, ведь Его Любовь – это не только упомянутая выше совокупность, но и сверх того – Он Сам.

А Он Сам, ребята, это такое!..

Подытоживая сказанное выше. Бог выражается в Богодействе, и этим всё сказано. Что представляет собой Богодейство? Если кратко, то Богодейство – это непрерывное действие Бога по наполнению мира любовью.

И первый результат Богодейства – сотворение Адама и Евы; чтобы они, обретя самостоятельность, дали жизнь другим людям; чтобы те, в свою очередь, родили третьих, четвертых, пятых и сто пятидесятых; чтобы двухсотые смогли повзрослеть настолько, чтобы понять, что любовь способна побеждать даже смерть; чтобы трёхсотые зафиксировали важность обретения любви в специальных книгах; чтобы пятисотые объявили эти книги самыми мудрыми из всех существующих и таким образом обеспечили им вечную сохранность; чтобы семисотые смогли прочитать эти книги по-новому и увидеть в них новые знания; чтобы восьмисотые, благодаря новым знаниям, смогли ускорить своё взросление; чтобы девятисотые, повзрослев до истинного понимания любви, захотели выразить её Тому, Кто непрестанно о ней печётся, и смогли получить от Него ответ; чтобы тысячные…

А так ли нужно знать, чем будут заняты наши тысячные потомки? Можно лишь с уверенностью утверждать, что Богодейство, совершенствуя человечество посредством любви, в будущем примет совершенно новые формы и свойства – такие, о которых современные люди не могут и помыслить, – но не закончится даже на закате времён, ведя людей к новым, дальним, удивительным и прекрасным горизонтам.

– У меня возникло подозрение, Господи, что нас с Тобой обвинят в религиозной ереси. Даже не подозрение, а уверенность, хотя и не основанная на фактах. То есть Тебя-то, конечно, никто обвинить не сможет, потому что нельзя обвинить в ереси Того, кого от неё защищаешь, а вот меня – очень даже запросто.

– Ты права: этого непременно стоит ждать. Готовься.

– И Ты знаешь, с какой стороны подует этот обвиняющий ветер?

– Знаю. О том, что наша книга еретична, антирелигиозна и даже вредна, громче всех будут кричать те, кто не понимает, что такое истинная вера в Бога. Короче говоря, чем громче крик, тем меньше вера.

– А много ли, по-Твоему, таких людей?

– Достаточно.

– И с помощью нашей книги Ты хочешь проверить, кто из людей верит в Тебя по-настоящему? Твоя, как соавтора, основная задача, да и вообще, главная цель этой книги – проверить истинность, подлинность религиозной веры как можно большего количества людей, я права?

– Нет, ты не права. Ты просто глобально, ужасающе, монструозно не права – позволь с огромным удовольствием сообщить тебе это. Мне не нужно вас проверять – никогда и ни в чём, ибо Я знаю о каждом из вас больше, чем вы в состоянии себе представить. Но вы, друзья Мои, должны проверить себя сами. Каждый из вас может и должен испытать свою веру в Меня на прочность, подвергнуть её проверке на подлинность – особенно, если вы хотите повзрослеть. Одна из целей написания данной книги состоит именно в этом.

– То есть проверка, так или иначе, имеет место быть. В сущности, я не так уж была и не права. В связи с этим позволь выразить Тебе мой осознанный и недвусмысленный протест. Эти действия – я имею в виду вышеназванную проверку – являются спекуляцией на тему веры в Бога. А так с людьми поступать нельзя – я убеждена в этом. Нельзя, Господи, и точка.

– Это действия являются не спекуляцией, а провокацией – ты немного путаешь понятия.

– Тогда тем более.

– Тем не менее, именно так, провокационно, мы и поступим.

– Но почему? На чём основана подобная жёсткость Твоего обращения с людьми – совершенно, я считаю, излишняя?

– Потому что человечество нуждается во встряске. В очередной.

– «If not I’ll smite, your firstborn’s dead. Let my people go!» – Ты про такую встряску? Что называется, «наша песня хороша – начинай сначала»?

– Песня хороша, но Я не о ней. Не переживай: на этот раз мы обойдёмся без казней, нашествий насекомых, падежа скота и тьмы египетской.

– Тогда нечто вроде пассионарного толчка?

– Он самый и есть.

– Наверно, надо хотя бы вкратце пояснить нашим читателям, что это такое.

– Не надо. Потому что лучше оригинала ты всё равно объяснить не сможешь. Если наши читатели хотят узнать больше о пассионариях, субпассионариях, пассионарных толчках и в целом о пассионарной теории развития этногенеза, пусть обращаются к её автору – Льву Николаевичу Гумилёву.

В данном случае под пассионарным толчком Я подразумеваю небольшую встряску мозгов – именно она сейчас категорически необходима людям.

– Позволь спросить, небольшая – это с чьей точки зрения? Ведь что для Тебя капля, то для нас океан.

– Не волнуйся, жить будете. Под встряской мозгов Я разумею новые и достаточно необычные знания, которые человечество должно воспринять. Эти знания несколько отличаются от общепринятых представлений человека о мире, Вселенной, Боге и о себе самом, кроме того, они имеют оригинальную версию изложения и благодаря этому обладают своеобразной и неповторимой очаровательностью. Каждый человек, ознакомившись с этими знаниями, будет сомневаться, стоит ему воспринимать их или не стоит, но поскольку они будут ему симпатичны, он их воспримет всё равно. Такое противоречие является довольно непривычной дилеммой для человеческого разума – отсюда та самая встряска, о которой Я говорил, неслабый переворот в человеческом мышлении. В общем, новейшее и прекраснейшее учение об основах бытия – вот что Я имею в виду.

– Типа, новый пророк?

– Типа, да.

– Я вообще-то серьёзно спрашиваю.

– А Я серьёзно отвечаю. Каков вопрос, таков и ответ.

– Слово «типа» я употребила не просто так, а в пренебрежительном контексте, – чтобы напомнить Тебе о моём отношении ко всем этим чудо-деятелям.

– Не нравится тебе слово «пророк», давай употребим слово «пассионарий».

– К чему этот маскарад, Господи? Давай не будем припудривать человеческие мозги вязкой пудрой словоблудия. Если, несмотря на всю его очевидную пассионарность, мы говорим о пророке, то давай его так и называть.

Но когда он придёт – этот пророк? К кому? Зачем? И ключевой вопрос: а надо ли?

– Не только надо, а и давно пора было это сделать.

Посмотри, что происходит в мире. Пророки, которых Я с регулярной периодичностью даю человечеству, буквально сбиваются с ног, рассказывая людям, как именно следует применять христианские ценности; они фактически выпрыгивают из себя, собственным примером подтверждая, что Вера, Надежда и Любовь способны спасти каждого, каждого человека! Иисус Христос, который был и остаётся Моим Сыном, а вместе с тем умнейшим, гуманнейшим и величайшим пророком всех времён и народов, жизнь свою отдал ради доказательства того, что любовь всегда побеждает!

И что же мы видим в качестве результата этих нечеловеческих усилий? А дальше мы видим следующее: пророк уходит, помахав человечеству на прощанье рукой. Причём уходит-то ненадолго – лет на пятьсот, на тысячу. Ну, максимум – на полторы. И при этом, заметь, он уходит не просто так, а даёт людям обещание прислать следующего.

– «Люди, не печальтесь: я умолю Господа Бога Нашего, чтобы Он дал вам нового пророка» – так он говорит?

– Именно. Но что делают люди в перерывах между пророками, ответь Мне?

– Вероятно, добывают хлеб насущный и плодятся в муках – то есть делают всё то, что Ты и велел им делать?

– Если бы! Они за-бы-ва-ют.

– О чём, Господи?

– Обо всём. Всё, чему учил их последний пророк, они добросовестно и благополучно забывают. Я уже не говорю о предпоследних и более ранних пророках. Помнишь, говоря о разуме современных людей, когда они взирают на лжепророков, ты сравнивала их даже не с детьми, а с собаками?

– Помню. Но я проводила такое сравнение не для того, чтобы кого-то обидеть или…

– Перестань смущаться – твоё сравнение верное. Так вот, продолжая аналогию с собачьей жизнью, люди без пророка становятся бездомными, бесприютными, неприкаянными. Толком не понимая своих истинных намерений и потребностей, они пускаются во все тяжкие, сбиваются в хищнические стаи, во главе которых ставят вожаков из числа тех, кто пожёстче и побезжалостнее. Бегая голодной рысцой по окрестностям, они заставляют трепетать другие стаи и наводят страх даже на самих себя. Какие там Вера, Надежда и Любовь, когда нужно урвать кусок побольше да послаще! А ведь собака – существо доброе, умное и преданное. Только ей надо почаще об этом напоминать.

– Почаще – это с какой периодичностью?

– Я уже стал задумываться о непрерывной преемственности пророков на планете. По принципу «смену сдал – смену принял». Чтобы до прихода сменщика ни один пророк не смог покинуть планету и таким образом не смог оставить людей без присмотра. Дождался сменщика, обрисовал текущую ситуацию, заострил внимание на проблемах, расписался в «Журнале приёма-передачи смен» – и только тогда свободен. Но пока что эта Моя теория находится в разработке – время её реализации ещё не настало.

– «Журналом приёма-передачи смен» для пророков будет книга, похожая на Библию?

– Почему будет? Она уже есть.

– Молодец, Господи, хорошо придумал.

Только Ты, по-моему, нарисовал совсем уж мрачную картину современного мира. Все эти «хищнические инстинкты», «голодные стаи», «безжалостные вожаки» наводят на меня ужас. Прямо мурашки по коже, честное слово. Может, давай обойдёмся без подобных аналогий? Может, наш мир на самом деле не так уж плох?

– Что-что ты сказала? Наш мир не так уж плох? А кто взывал ко Мне со слезами отчаянья: «Господи, забери меня отсюда! Сил моих больше нет здесь находиться! Эта планета не для меня. Она даже ужаснее, чем самый ужасный ужас. Она страшнее, чем самый страшный страх. Она безжалостней, чем самая безжалостная безжалостность. Я не хочу, я не буду, я не согласна! Давай, Господи, начнём заново и в другом месте: на других звёздных системах, в других галактиках и в других мирах». Подтверждаешь ли ты подлинность своих слов?

– Подтверждаю.

– А вот теперь ответь Мне: в каких мирах тебе следовало родиться? На каких планетах? Ты думаешь, там тебе было бы лучше? Ты хочешь сказать, что рай там, где тебя нет? Рай – это состояние, а не место, напоминаю тебе. И, между прочим, эта планета – ещё не самый худший вариант. Который, заметь, поболе других нуждается в спасении.

– Да знаю я, что не худший. В принципе, Земля – довольно-таки приличное место. Временами она мне даже стала нравиться.

– Передумала улетать?

– Передумала.

– И что же повлияло на твоё решение?

– Скажем так, у меня появились здесь неотложные дела.

– Знаю Я эти дела. Они называются: «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».

– Ну, допустим. Только ведь Ты лукавишь, Господи, говоря о нечаянности любви. Какая нечаянность, когда Ты специально мне её подсунул – и наверняка для того, чтобы избавиться от моих бесконечных стенаний о беспросветности бытия!

– Не «подсунул», а подарил. Теперь радуйся жизни, улыбайся, пой, летай, будь счастлива и живи полноценно. Ведь до Моего тебе дара ты ходила, словно в летаргическом сне – какая-то сомнамбула, ей-богу, лунатик, спящая красавица! Мир мог делать всё, что угодно, но ты в него не вникала. Ты его просто не замечала. Всё вокруг для тебя было неинтересно, ненужно и бессмысленно. «Я – не я, и хата не моя». А теперь, гляди-ка, прямо до того миром заинтересовалась, что даже меч не успела наточить, а уже пошла воевать! Вот что бывает, когда люди сбрасывают оковы летаргического сна, когда освобождается и воспаряет их дух.

– Скорее, пробуждается.

– Доброе утро, дух.

– Доброе утро, Бог.

– И что же, дух, ты скажешь по поводу мира?

– Да ничего, Господи, жить можно.

– Годится?

– Более чем.

– А ведь Я старался. Я всё сделал для того, чтобы ты проснулась с хорошим настроением, неспешно пришла в себя…

– …что называется, «обопнулась»…

– Я смотрю, лирику в чистом виде ты вообще воспринимать не можешь. Ты в курсе, что твои заковыристые словечки резко меняют возвышенный тон нашего повествования?

– В курсе. И Ты прав – не могу. Чистая лирика – это неимоверная нагрузка на человеческое сердце, которое, того и гляди, разорвётся на части, не в силах выдержать абсолютной, Божественной, красоты.

Прости Меня, что я такая получилась. И прости, что перебила.

– Ничего, Я не сержусь.

Так вот, Я сделал так, чтобы ты, проснувшись, умылась, привела себя в порядок, позавтракала чем-нибудь вкусным. Чтобы после завтрака ты посидела в кресле и часок-другой помечтала, расслабленно и упоённо, – так, как ты любишь. Чтобы потом ты, распахнув окно в сад и вдохнув свежий, пахнущий утренними цветами воздух и увидев пронизанную солнечными лучами зелёную листву, увидела, что мир прекрасен.

– Спасибо Тебе, Господи. Я не просто увидела, что он прекрасен – я пришла в неописуемое восхищение от его красоты. И всё благодаря Тебе и благодаря Любви. В сущности, разделения здесь и не требуется, ведь Ты и Любовь – суть одно.

– Ты рассуждаешь как действительно взрослый человек. А как по твоим внутренним ощущениям – ты чувствуешь себя повзрослевшей?

– Как будто бы да, чувствую.

– Тогда осмелься, наконец, признать себя тем, кем ты видишь себя изнутри, тем, кем ты ощущаешь себя. Ведь твои чувства советуют, в какую сторону тебе нужно двигаться. Они стремятся подсказать тебе главное, а именно: образ того, кем ты, в конце концов, должна стать.

– То есть пророком?

– Хочешь – пророком, хочешь – Богом, а хочешь – и тем, и другим одновременно. Стань уже кем-нибудь, в конце-то концов!

– (Господи, в скобках хочу попросить Тебя слово «Бог» в Твоей фразе «Хочешь – пророком, а хочешь – Богом…» заменить на слово «пассионарий».

– Для чего нужна эта замена?

– Да как же человек может стать Богом – Сам подумай?! Это же явная провокация!

– Во-первых, Мои слова точны настолько, что в принципе не могут быть ничем заменены. Во-вторых, давай сейчас в этой, второй, главе, договоримся сразу и навсегда, и не только в отношении нашей общей книги, но и в отношении нашей общей жизни: ты будешь записывать и озвучивать Мои слова именно так, как Я, твой соавтор, их тебе передаю – особенно тогда, когда тебе явно хочется их оспорить. А в третьих, Мои слова являются неоспоримой истиной: повторяю ещё раз, человек может стать Богом – так, как стал Им Иисус Христос.

– Не надо сердиться – я просто уточнила. Ты ведь Сам хотел, чтобы я стала писателем. А писателем может стать лишь профессиональный читатель – тот, кто перелопатил тонны книг…

– …но так и не нашёл ту, которую искал – поэтому сел и стал писать её сам.

– Вот именно. Так что я, как читатель, сразу вижу мелкие нестыковки и бросающиеся в глаза шероховатости текста – и уже как писатель пытаюсь их исправить.

– Правь всё, что хочешь, кроме Моих слов – договорились?

– Договорились.

– Давай возвращаться к теме пророков, а то слишком уж отвлеклись.)

– Я так и знала! Ещё когда Ты завёл разговор о преемственности пророков, я сразу догадалась, к чему Ты клонишь.

Так вот, пророком я не признаю себя никогда.

– Почему?

– Потому что это признание не соответствует действительности.

– Откуда ты знаешь, что соответствует действительности, а что – нет? Ведь ты – всего лишь человек, а человек может ошибаться.

– В этом всё и дело. Ошибки различных чудо-деятелей – в отличие от ошибок, скажем, компьютерщиков, программистов и других технарей – влекут за собой роковые, глобальные, а зачастую и преступные последствия. Ответственность за настоящее и будущее, забота о ближних, милосердие к слабым, гуманизм в самом высоком смысле этого слова, доброта, любовь ко всему живому, надежда на победу добра над злом, вера в Бога – сегодня эти вечные христианские ценности в результате многочисленных ошибок тех или иных чудо-деятелей подвергаются остракизму. Когда речь идёт о непознанном, недоказанном и неподтверждённом, ответственность за возможное совершение ошибок, или ответственность за вероятные риски, должна возрастать. На деле же всё происходит ровно наоборот: чудо-деятели ошибаются упоённо, самозабвенно и полностью игнорируя последствия. Их главная проблема состоит в том, что они не признают собственных ошибок – даже в том случае, если на эти ошибки им прямо указывают.

И такое человеческое поведение – это пример крайней, просто вопиющей безответственности! Игнорировать свои ошибки непризнанием их существования – это значит, трусливо избегать их; это значит, брать пример со страуса, прячущего голову в песок. Является ли страус ответственным существом? Не думаю.

Надо признать, наконец, что человек не просто способен ошибаться – он имеет право на ошибки. Ошибаться для человека – нормально. Ошибки для всех людей – это лишь вопрос времени. Человек будет ошибаться до тех пор, пока остаётся человеком – существом, далёким от совершенства. Этот тезис важно не только понять, но и принять: необходимо встроить в своё сознание мысль о праве на ошибку. Ведь признание ошибок – это путь к их исправлению, в то время как непризнание ошибок лишь множит их количество.

Когда человек у себя в голове перестаёт допускать возможность совершения ошибки, в тот самый момент он её и совершает. Его мысли, слова, действия и поступки становятся непреложными для него самого; он, такой безошибочный, возвышается в собственных глазах; на волне самоуверенного превосходства он несётся по миру, совершенно переставая обращать внимание на разные, по его мнению, несущественные мелочи – и вот тут-то приходит черёд его настоящих ошибок, зачастую, к сожалению, фатальных.

– Послушав тебя, люди вообще перестанут что-либо делать – ведь риск совершения ошибки так высок! Стоит ли в таком случае затевать какое-либо дело? Стоит ли напрягаться? Люди – существа приспособляемые, предупреждаю тебя. Кончится тем, что они впадут в амёбно-простейшее состояние, предварительно выдав просьбу их не тревожить.

Помнишь строки из стихотворения Романа Сефа?

– Господи, так это же моя мечта – стать такой устрицей!

– Твоя мечта, а не мечта других – попрошу зафиксировать эту мысль в своей голове.

И потом, не вздумай Мне снова заснуть! Я для чего столько времени тебя будил, – чтобы ты, взмахнув длинными ресницами, оглядела окружающие поля и перелески, да и снова на боковую? В следующий раз щадящего пробуждения не будет, предупреждаю тебя. Я привлеку тяжёлую артиллерию, которая будет будить тебя залповыми раскатами.

– Во-первых, я не боюсь, а во-вторых, спать сейчас у меня просто нет времени. Я же Тебе объяснила – возникли некоторые неотложные дела. Не до сна мне.

Я прекрасно понимаю, Господи, психологическую подоплёку «эффекта спящей устрицы». Любой разумный человек, боясь допустить непоправимую ошибку, будет стремиться к снижению собственной активности, тем самым снижая и возможные риски. И такое человеческое поведение во многом оправдано. Но, как ни странно, такое поведение и является самой главной человеческой ошибкой. Нельзя решить проблему, избегнув её. Возможные риски снижаются не уходом, не бегством от проблемной ситуации, а тщательной проработкой, углублением в неё – с тем, чтобы можно было отыскать эффективный и мощный рычаг управления этими рисками.

– Под «эффективным и мощным рычагом» ты, ясное дело, подразумеваешь Меня, Бога?

– Конечно! Посмотри, к примеру, на меня…

– Смотрю и любуюсь тобой непрестанно.

– Господи, слово «посмотри» я применяю в фигуральном значении: не нужно смотреть на меня как на объект, нужно рассматривать меня как пример – один из многих.

Итак, если рассматривать мой пример, то я с Тобой и я без Тебя – это два совершенно разных существа. Без Тебя я – глубоко неуверенный в себе человек, который сомневается всегда и во всём; которого постоянно преследует ощущение того, что он тонет в собственных ошибках, мнимых или настоящих, причём даже само толкование «тонущего» ощущения интерпретируется как ошибочное.

А с Тобой, Господи, я тот, кому посреди безбрежного океана вдруг кинули спасательный круг. Да, вокруг меня продолжает плескаться океан с ошибками, и утонуть в нём было бы ещё одной ошибкой, а оставаться на плаву – третьей. Но появился круг – и в нём спасение. С его появлением стало ясно, что нужно плыть, а не тонуть – иначе круга бы не было. Спасательные круги, как известно, с бухты-барахты в океанах не возникают. Появление Твоего круга, Господи, уверенно заявило мне, что плыть – нужно, а тонуть – не нужно, и таким образом круг исключил возможность совершения сразу двух ошибок. А знать, что из твоей жизни полностью исключена хотя бы одна-единственная ошибка, что ты никогда её не допустишь – это уже огромное наслаждение. А исключение двух ошибок сразу – это такое счастье, которое я даже не могу выразить словами!

– Скажи Мне, есть ли в твоей жизни хоть что-то, в чём ты была бы уверена на все сто процентов?

– Как ни странно – есть. В двух аспектах своей жизни я уверена настолько, что они не внушают мне мыслей об ошибке. Первый аспект – это Ты, Господи. Когда я поняла, что я для Тебя – нечто большее, чем просто песчинка на просторах уходящей за горизонт песчаной дюны, и большее, чем камешек в череде таких же прибрежных голышей, и даже большее, чем гигантский валун, наполовину омываемый волнами…

– Ты для Меня – замок из песка, который Я возвожу бережно и старательно.

– Красиво получается?

– Очень!

– Спасибо.

Так вот, когда я поняла, что значу для Тебя многое, я перестала бояться будущего. Меня и сейчас, надо признать, время от времени посещают сомнения в реальности происходящего – я вполне допускаю мысль, что в один нехороший день я могу проснуться в комнате с однотонными стенами и бьющим в глаза светом, выход из которой возможен лишь по специальному разрешению человека в белом халате. Повторяю, я допускаю подобное развитие событий, но я не боюсь его – ведь я знаю, что в любом месте Ты останешься со мною рядом.

А вторая вещь, внушающая мне уверенность, – это Любовь, которую я чувствую. Человек может сколько угодно сомневаться в существовании Любви, может верить в неё или не верить, допускать или не допускать, принимать или не принимать, но если он ощущает её каждым миллиметром своей души, купается в ней, пребывает в ней, то само это состояние, состояние Любви, совершенно автоматически исключается из зоны его ошибочных сомнений.

Поэтому, исходя из всего вышеизложенного, давай, Господи, обойдёмся без пророческих песней, напевов и даже мотивов. Пускай наша книга будет не рассказом о произошедших событиях, а лишь версией изложения этих событий. А ошибочна эта версия или правдива, давай предоставим решать читателям.

– Я и без читателей могу сказать тебе, что наша версия будет признана правдивой. И люди всё равно объявят тебя пророком – хочешь ты этого или нет.

– Тогда сделай так, чтобы этого не было!

– И не подумаю.

– Ты не прав, Господи. И люди будут не правы, если поспешат навесить на человека – на любого человека – ярлык пророка. Каждый человек – сам себе пророк, причём такой, лучше которого ему не найти во всём белом свете! Вот, собственно, и всё, что я имею сказать по этому поводу.

– Хорошо, пророком ты, желая избегнуть ответственности, быть не хочешь…

– Я просто…

– И не вздумай Мне возражать! Я прекрасно знаю, что дело именно в повышенной ответственности, которой ты, невзирая на Мою поддержку, продолжаешь упорно опасаться.

Но можешь ли ты нарисовать для наших читателей подлинный, настоящий, невыдуманный образ современного пророка – такого пророка, к словам которого ты сама отнеслась бы с полной серьёзностью?

– А вот это – запросто. Вот это – с превеликим удовольствием!

Начать, пожалуй, следует с профессиональных обязанностей современного пророка. Вряд ли я открою тайну, если скажу, что пророк к началу своего пророческого пути должен успеть попробовать себя в нескольких профессиях – пусть в смежных, но всё же в нескольких. Например, писательство, журналистика, публицистика, различного рода ораторское искусство, даже политика – пророк должен быть из числа тех, кто, во-первых, обладает даром слова и убеждения, а во-вторых, тем, перед кем открыта широкая общественная аудитория. Особняком в этом перечне профессий стоит профессия учителя: для современного пророка она является обязательной.

– Учитель? Это что-то новое. Чем тебе так приглянулась эта профессия?

– Ну, мы же о новых временах говорим, правда? Современные люди в большинстве своём, как дети: для того, чтобы они усвоили новый предмет, нужно позаботиться о методе его усвоения. И лишь тот, кто с профессией учителя знаком не понаслышке, сможет заинтересовать, увлечь, максимально облегчить понимание – ведь в противном случае новые знания, несмотря на всю их сверхважность, просто не смогут быть усвоены.

– Напомни-ка Мне свою оценку по педагогике, что-то Я её подзабыл.

– Пятёрка. Но, во-первых, не притворяйся, Господи, что Ты что-либо когда-либо мог «подзабыть», а во-вторых, не надо сводить мои слова к моей персоне. Сейчас речь не обо мне. Я лишь рисую тот образ, который считаю правильным.

Итак, с профессиями современного пророка разобрались. Теперь перейдём к характеристике пророческого пути и к правилам поведения на этом пути. И в первую очередь следует выделить то, что любой пророческий путь всегда преодолевается в одиночку. В современных реалиях это означает, что за пророком не должна стоять никакая партия, или объединение, или общество, или ячейка, или любая другая группа людей. Он должен быть совершенно, абсолютно, стерильно одинок.

– «Один в поле – не воин». Может, хоть небольшую общественную ячейку организовать ему в помощь?

– Никаких ячеек. Хочет он того или нет, но ему придётся быть одному. И воевать ему тоже придётся одному. И побеждать, и проигрывать. Потому что, во-первых, если пророк ошибётся, – а это, без сомнений, рано или поздно произойдёт, – то сделает это один и отвечать за свои ошибки тоже будет один: он никого на этом поле боя не подставит и в поражение никого за собой не потянет. А во-вторых, чем больше народа стоит за спиной человека, тем больше нужно денег на его, народа, содержание. Здесь вступает в силу обыкновенный человеческий прагматизм: каждый из этого народа элементарно хочет есть, и члены его семьи тоже хотят есть, и всем им нужно как-то жить или хотя бы на что-то выживать – таким образом, без денег тут никак не обойтись. А с привлечением денег, любых денег, теряется самое главное: вера слушателей в искренность говорящего, в бескорыстие его намерений. За деньги людям не помогают, помочь можно лишь от души – этот старинный постулат знаком каждому. Так же, как знаком и новый, современный тезис: «кто платит, тот и заказывает музыку». Вот и получается, что говорить от себя, что в современном мире значит «говорить искренне», может лишь человек с крайне низким материальным достатком.

– Это намёк на то, чтобы Я повысил тебе зарплату?

– Перестань, Господи. Я ни на что не намекаю – мне на жизнь хватает. Человек не может умереть с голоду, если о нём заботится Бог. И кстати, в этом же случае – при поддержке Бога – и один в поле может быть воином.

Теперь переходим к личности современного пророка, к его человеческим качествам. И сказать о том, какая это должна быть личность, мне совершенно нечего. По идее, личность пророка, его человеческий образ должен быть помещён в глубокую тень, спрятан там, завуалирован. Оставаться в этой тени пророк должен пожизненно.

– Звучит как приговор.

– Да, я знаю. Но он должен чётко представлять себе, на что он идёт и что его ждёт.

Современный пророк просто не имеет права выставлять напоказ собственную личность. Переходя на язык популярных масс-медиа, можно сказать и так: стремясь к увеличению электората, пророк не должен бравировать собственным рейтингом. Психология современных широких общественных масс такова, что люди имеют тенденцию связывать накрепко и воедино личность говорящего и содержание его речей. Но ведь пророк – всего лишь человек, он не вечен, ему придётся когда-нибудь умереть. И если его личность будет затмевать собой содержание его речей, то с его смертью всё прекратится. А этого допустить никак нельзя. Если то, о чём говорит пророк, действительно важно и имеет высшую ценность, то надо сделать так, чтобы суть этих провозглашений воздействовала на человечество даже тогда, когда в дело пытаются вмешаться другие люди, события, обстоятельства, время, пространство, жизнь и смерть.

– Печальная картина выходит из-под твоей словесной кисти…

– Ничего, сейчас добавим весёлых тонов.

Когда пророк умрёт…

– По-твоему, смерть – это весёлые тона?!

– Ну, как минимум, – не грустные. Чего грустить-то, когда смерть – это не только конец, но и начало?

Но сейчас не об этом. Повторяю, когда пророк умрёт, Ты, Господи, дашь человечеству следующего. Более того, я абсолютно уверена в том, что и в данный момент времени, здесь и сейчас, Ты занимаешься подготовкой одновременно нескольких пророков. Скажи мне, пожалуйста, это так?

– Да, это так.

– Вот! А я давно об этом догадалась! Но и без догадок, с привлечением элементарной логики каждый способен понять, что складывать все яйца в одну корзину, по меньшей мере, глупо. А Бог – всё-таки умнейший… какое подобрать к Тебе существительное, Господи?

– Обойдёмся без существительных. Я просто Умнейший, и точка.

– Хорошо. Так вот, Умнейший Бог понимает, что человек является слабым и несовершенным существом. По большому счёту даже пророк, будучи человеком, не является гарантированно надёжным объектом применения Божественных сил. Например, сегодня какой-нибудь хилый духом пророк верит в Бога, а завтра в Нём разуверился; сегодня у него имеется в наличии запас духовных сил, а завтра всё куда-то подевалось и растерялось; сегодня современный пророк считает себя Божественно мотивированным, а назавтра ему показалось, что это не так. Подобное поведение по-человечески оправдано: любой может устать, выбиться из сил, упасть духом, ослабеть…

– Что случилось, Я не понимаю? Откуда взялись эти упаднические настроения?

– Всё хорошо, уверяю Тебя. Я рассуждаю с гипотетической точки зрения.

– Ты Мне брось свои гипотетические штучки! Что значит «ослабеть»? Что значит «выбиться из сил»? С какой стати ты вообще должна из них выбиться? Ведь тебе, по сравнению с другими пророками, созданы самые благоприятные условия. Только работай, не отвлекайся.

– Что-что? Ты сказал – благоприятные условия? Я не ослышалась – какое-то особое отношение? А на каком основании, позволь спросить Тебя?

– …

– Что Ты молчишь? Только не говори мне, что это потому, что я женщина.

– …

– Да что ж такое – никуда не деться от гендерного неравенства!

– Есть претензии к собственному полу?

– Нет-нет, что Ты! Претензий нет и быть не может. Не вздумай ничего менять: ни пол, ни планету, ни галактику.

– А-а-а, снова твои неотложные дела? Ты гляди, как зацепило!

– Так Ты же Сам меня «цеплял»! А то, Господи, чем занимаешься Ты, в результате имеет такой вес, размер, масштаб и суть, что способно преодолевать время, пространство, события и обстоятельства. Но мы сейчас не о моих делах говорим, а о пророках.

Возвращаясь к переполненной яйцами корзине, стоит отметить, что у Бога:

а) подобных корзин не одна, а довольно приличное множество;

б) из них треть – на начальной стадии готовности, ещё треть – в состоянии полуготовности, и последняя треть – готовы полностью;

в) кроме того, одновременно изыскивается материал для плетения новых корзин.

– Как замечательно ты расписала Мои планы! Но Я не просто изыскиваю готовый материал для плетения новых корзин – Я сажаю кусты и деревья, из которых этот материал потом берётся.

– Ну вот. Дела обстоят даже лучше, чем я предполагала. Так что если вдруг отпадёт один пророк, то останется второй. А не второй, так третий. А не третий, так четвёртый, и так далее. Божественное дело, ещё именуемое как Богодейство, так важно, ценно и велико для человечества, что не должно прерываться ни на миг – и именно так у Бога всё и происходит. В общем, рано или поздно, мир будет спасён – и эта мысль должна внушать безусловный оптимизм.

В идеале же надо стремиться к тому, чтобы каждый человек – при поддержке Бога, разумеется, потому что иначе не получится – обрёл достаточную смелость, мудрость и силу для того, чтобы спасти себя самому. Я понимаю, что, пытаясь нарисовать подлинный, настоящий, невыдуманный образ современного пророка, я волей-неволей придавала этому образу свои собственные черты. И это служит лишним подтверждением истинности высказанного мною тезиса: лишь сам человек знает, как надо спасать – спасать не кого-то другого, а себя самого. Ибо лучший пророк для человека – это он сам.

– С сожалением вынужден констатировать, что люди не доросли ещё до понимания этих истин.

– А когда они смогут до них дорасти, как Ты считаешь?

– Тогда, когда собственные ощущения подскажут им, что хотя бы двадцатилетний юбилей ими уже отпразднован. А пока что им требуется пророк, учитель, толкователь, активно мыслящий пассионарий – назови как хочешь, суть от этого не меняется. Пока что людям требуется конкретный жизненный пример, признаваемый всеми образец для подражания, авторитетное мнение, доступное и понятное всем и каждому. Проще говоря, ребёнку нужна опора извне, поскольку своя, внутренняя, опора у него ещё не выросла.

– Хочешь сказать, людям нужен вожак? Например, из числа тех, кто пожёстче и побезжалостней?

– Нет, им нужен учитель. И должен он быть из числа тех, в чьём присутствии даже самые жёсткие и безжалостные вожаки меняются к лучшему.