Читать книгу Белый ангел смерти - Ольга Рёснес - Страница 6

Лежа на комковатом тряпичном коврике, Рэт дает воспоминаниям теснить пережитое накануне; и перед самым рассветом, когда на отдаленной даче стали кричать петухи и бледный, робкий свет начал просачиваться сквозь ситцевую занавеску, он наконец погружается в чуткий собачий сон. Ему снится, что он кого-то преследует, и у него «бегут» разом все четыре лапы, неловко загребая в воздухе, плотно сжимаются мощные челюсти, шевелятся губы и уши…

Осторожно выйдя на террасу, Лиза молча на него смотрит. Как ей следует поступить с этим псом? Отдать кому-нибудь? Продать на рынке? Местному собачьему рынку далеко до московского, но все-таки… По выходным там можно потолкаться, посмотреть. Рыбки, попугайчики, хомяки, кролики, ку-ры, козы, породистые и беспородные кошки и собаки… Две тысячи баксов! Никогда в жизни ни у Лизы, ни у ее родителей не было таких огромных сумм. И Лиза со сладким вздохом представила себе, чего бы она понакупила, будь у нее такие деньги. А ей нужно было столько! У нее не было ни приличных туфлей, чтобы пойти на вечеринку, ни кожаной куртки, ни «крутых» ботинок, не было магнитофона, не было… Да что там говорить! Им с матерью пришлось продать все, что представляло собой хоть какую-то ценность, чтобы купить дорогие лекарства для отца, который, как обе знали, был уже безнадежен. Они продали даже пианино, составлявшее приданое Лизы. И когда после четырех месяцев мучительного угасания отца не стало, им нечем было даже заплатить за квартиру, и сама их двухкомнатная хрущевка имела вид нищенской дыры: пара старых, застеленных кое-как кроватей, кое-какая посуда на кухне… Линолеум на полу истерся и порвался, обои выцвели, потолок на кухне закоптился. Имея тысячу рублей на двоих, разве могли они думать о ремонте? Ксения Павловна вздыхала о лучших, навсегда ушедших временах; Лиза, напротив, все неудачи обращала в шутку: она не затем была молода и собою не хуже других, чтобы киснуть и отчаиваться.

Как-то раз на исходе зимы, когда на почте, да и в других местах, денег работникам совсем не платили, обещая потом «отдать», Ксении Павловне подвернулась одна находка…

Она ходила на почту через пустырь, когда-то бывший ча-стью университетского ботанического сада, а теперь стремительно застраиваемый красивыми двух и трехэтажными «замками». Те, что каждый день смотрели на это строительство из окон своих «хрущевок» и ходили мимо высокого добротного забора, не сговариваясь, назвали это место «Полем чудес». И в самом деле: близость реки, свежий воздух, остатки яблоневого сада, березы и тополя… Здесь жили те, чей месячный доход в сотни раз превышал зарплату почтальона. Коттеджи-замки с зелеными лужайками, новые, сверкающие иномарки – это вызывало безумную зависть и ненависть тех, кто оставался за незримой чертой бедности. Только Ксения Павловна думала иначе: «Ненадежно всё это, не правильно…» И шла напрямик, коротким путем, мимо мусорных баков, лишь изредка посматривая на круглые башенки «замков». И будто специально для нее кто-то оставил на снегу новую почти сумку, и эта сумка не была пустой. Ксения Павловна огляделась по сторонам: ни души. Те, что жили в «замках», не имели обыкновения вставать по утрам вместе с почтальонами и дворниками. И только они-то и могли всё это выбросить: несколько не распечатанных пакетов муки, новый эмалированный чайник, едва начатая двухкилограммовая банка с топленым маслом, посуда… Посуда была немытой, но какая это была посуда! А это… это же хрусталь!

Снова оглядевшись по сторонам, Ксения Павловна взяла сумку и быстро пошла к шоссе, за которым начинался унылый, тесно застроенных хрущевками район.

– Невероятно… – бормотала она, перебирая дома найденое добро, – Фантастично!

Перемыв посуду и любуясь каждой чашкой и тарелкой, она поставила все в сервант, на видное место: теперь у них с Лизой снова как у людей. Потом вынула из холодильника слепленные из пшенной каши котлеты – единственная их «сытная» еда – полила их топленым маслом…

С этого дня мусорка на «Поле чудес» стала для Ксении Пав-ловны захватывающим, как новое свидание, призывом к лучшей жизни. Она ходила на свалку рано утром, до появления дворников, и всякий раз что-нибудь находила. И уже через ме-сяц их разоренная «хрущевка» преобразилась: кресло-кровать и письменный стол, пылесос и несколько утюгов, тюлевые за-навески, новое постельное белье, роскошное пуховое одеяло…

Вещи. Оказывается, они могли так много значить в жизни! Об этом Лиза начала впервые задумываться во время болезни отца. Сама она, недолго будучи замужем, никакого добра не нажила и только растратилась. Она оплачивала комнату в ком-муналке и все остальные расходы, пока муж доучивался в уни-верситете. «Какой же я была дурой… – думала она, вспоминая об этом, – Кормить этого прохиндея, думать только о нем од-ном, писать за него диплом, чтобы он при первой же возмож-ности переметнулся к другой, более денежной…» При всяком воспоминании о своем бывшем муже Ромке Лизу передергивало. Как она могла сойтись с таким пустозвоном? Ей при-шлось сделать три аборта. И будут ли у нее вообще дети…

Лиза не ходила с матерью на «Поле чудес», стыдясь под-бирать чужие отбросы. Но ей нравился тот ветерок благоденствия, в котором угадывалось уже довольство жизнью: «Мы не самые бедные!» И еще… ее собственная на «Поле чудес» находка: нежданное знакомство с Владом. Легкое, вол-нующее, обнадеживающее ощущение успеха! Должно же было ей когда-то в жизни повезти!

– Нет, я не буду продавать тебя, дружок, – сказала она спящему на полу Рэту, – Никому не отдам! Лучше сама тебя съем!

Рэт повел во сне обрубками розовых ушей, приоткрыл глаза и тут же снова уронил голову на лапы и принялся догонять кого-то в своем беспокойном собачьем сне…