Читать книгу Встретимся за линией горизонта. Дипломатическая повесть - Ольга Самусева (Ларусс) - Страница 7

После окончания первого курса в две тысячи четвёртом году я поехала на два месяца в Лондон. Не могу сказать, что мне очень хотелось ехать, скорее, этого больше хотели мои родители, увлечённые рассказами дочери их хороших знакомых Маши, которая была страше меня на пять лет, о её неоднократных поездках туда. Маша ездила в Лондон три или четыре раза после сдачи летних сессий в Высшей школе экономики, где она училась, и рассказывала, как она, учась в языковой школе Stanton School of English6 в Лондоне, подрабатывала каждый раз в каком-нибудь ресторане или кафе и привозила множество обновок и денег на карманные расходы в Москве. У моих родителей загорелись глаза, и они решили, что мне тоже нужно непременно поехать «как Маша».

Собственно поехала я в никуда, в чужую страну, с очень небольшой суммой денег в кармане. До сих пор не понимаю, как мои родители, умудрённые опытом люди и любящие меня больше всего на свете, могли так просто отпустить меня в эту поездку. Я бы свою дочь вот так, как поехала я, не отпустила. На неделю раньше туда же, в Лондон, должны были поехать две подружки двоюродной сестры Маши из Ставрополя (если я не ошибаюсь, их звали Таня и Ира) и снять там какое-то жильё, куда согласно плану должна была приехать я. Это обстоятельство, видимо, успокаивало моих родителей. Хотя девиц этих я не знала и впервые познакомилась с ними в день подачи документов на оформление британской визы.

На собеседовании в британском консульстве сотрудник сообщил мне, что Stanton School of English часто используют для получения студенческой визы, чтобы попасть в Великобританию и остаться там, и что если я задержусь в Англии хотя бы на один день дольше того, как окончится моё обучение, меня внесут в так называемый визовый «чёрной список» и я больше никогда не получу британскую визу.

Мне выдали студенческую визу без права на работу в Великобритании, и я полетела в Лондон. В день моего прибытия забастовали машинисты поездов лондонского метро, и какой-то прибалтийский приятель моих ставропольских знакомых любезно согласился приехать за мной в аэропорт Хитроу. Приехали они вчетвером: этот русский прибалт, Таня и Ира и ещё один их знакомый-земляк по имени Саша. Путь был не близкий: жильё они сняли очень далеко – аж в пятой зоне Лондона рядом со станцией метро Barking.

Если кто-то не знает, расскажу, что Лондон разделён на девять зон, и чем дальше ты живёшь от центра, тем дороже ты платишь за билет на метро, чтобы добраться в центр. Моя языковая школа находилась в самом центре британской столицы, то есть в первой зоне, рядом со станцией метро Qweensway, и через неделю мотаний из Barking на Quweensway я поняла, что надо искать жильё поближе.

Таня и Ира поселились в комнате в малюсеньком домике, владелец которого был кенийцем, живший в этом же домике. Домик был очень компактный: на первом этаже располагалась одна спальня, где и жили мои ставропольские знакомые, маленькая гостиная с диваном и телевизором, душ с туалетом, маленькая кухня и выход в садик. На втором этаже были две комнаты, одну из которых занимал кениец, а во второй жила тоже девушка из России Настя – крупная девушка с правильными русскими чертами лица, комнату с которой должна была разделить я.

Настя выгодно отличалась на фоне девиц из Ставрополя своей интеллигентностью. Она окончила юридический факультет Курганского госуниверситета и до своего приезда в Лондон работала то ли помощником судьи, то ли секретарём суда, уже не помню. При нашем знакомстве она смешно передразнила мой московский акцент с Акцентом, кАнечнА нА «А», которого я никогда за собой не замечала. Видимо, людям из других регионов России он бросается в глаза так же, как, например, вОлОгОдский гОвОр людей из Вологодской области и с Поволжья.

Через несколько дней проживания с Таней и Ирой, врубавшими с утра до вечера русскую попсу в то время, как мы с Настей пытались окружить себя исключительно английским языком, чтобы погрузиться в среду, мы поняли, что нам от них надо сваливать. Честно говоря, я от них была в шоке. Вот уж действительно правду говорят, что можно вывезти девочку из деревни, но нельзя вывысти деревню из девочки. Ира с Таней вроде бы тоже закончили какой-то вуз в Ставрополе, но они были настолько… даже не знаю как правильно описать… неинтеллигентны, наверное, такой своего рода рабочий класс в истинном своём проявлении, что мне с ними было ужасно некомфортно. И Насте, как я поняла, тоже.

Их земляк Саша, красивый высокий парень, хлеставший водку рюмку за рюмкой, живший в Англии уже давно и получивший в своё время британское подданство как беженец, вместе со своей девушкой-латвийкой и приятелем – русским прибалтом приходили в гости довольно часто, принося еду, по выражению Саши, «чтобы подкормить девчонок», и, конечно, выпивку. Лично я водку не пью, а хорошего вина они не приносили, поэтому эти их посиделки допоздна для меня были крайне утомительны. Однажды вечером я им рассказала, что я из Москвы, на что Саша очень удивился, потому что был уверен, что «везёт из аэропорта землячку». И на следующий же день его приятель – русский прибалт объявил мне, что я должна ему пятьдесят фунтов за то, что они забрали меня из Хитроу. «Я могла бы добраться и на автобусе», – подумала я про себя, – «и мне это обошлось бы значительно дешевле. Я их собственно и не просила за мной приезжать». Но я молча отдала ему эти деньги. Наверное, таким образом, мне хотели продемонстрировать эту глупо-провинциальную неприязнь к москвичам.

Через несколько дней я в своей школе нашла объявление о сдаче комнаты в двухкомнатной квартире и, сагитировав Настю и ещё одну белоруску из моей группы, мы все втроём переехали в квартиру в районе Maida Vale, находившейся во второй зоне метро, откуда можно было пешком дойти до расположенного в первой зоне Notting Hill.

Одна из ставропольских девиц, насколько я знаю, устроилась работать в закусочную Subway, другую их земляк строил работать на стройку. И больше я ни об одной из них никогда ничего не слышала. С Настей же и Дашей – девушкой из Минска – я регулярно поддерживаю контакт, и мы время от времени видимся.

В квартире, комнату в которой нам сдали югославы, нашими соседями была китайская пара – очень спокойные и приветливые люди. Конечно, когда ты едешь учить иностранный язык, лучше, чтобы твоими соседями по комнате были люди, не говорящие на твоём языке, но у нас так получилось, что под одной крышей собрались три русскоговорящие девушки – из Кургана, Минска и Москвы, знакомству с которыми я была очень рада.

Из нас троих все вроде бы хотели устроиться куда-то на работу, но как я понимала, большего всего это было нужно только мне. Даша, до своей поездки в Лондон работавшая в Минске в салоне красоты, искала работу парикмахером, не могу сказать, чтобы очень активно. У неё в Штатах жила сестра, и когда Даше нужны были деньги, она просила сестру выслать ей перевод. Настя же, как я поняла, приехала в Англию не с пятью сотнями фунтов в кармане, и сильных финансовых затруднений поэтому не испытывала. Я же, составив первое в своей жизни резюме, или по-английски CV (СиВи), ходила по ресторанам, кафе и барам, пытаясь устроиться официанткой. Что было сделать очень нелегко.

Ни мои родители, так хотевшие, чтобы я поехала в Лондон на study&work7, ни собственно я, почему-то даже не обратили внимание на то, что за год до моей поездки, в две тысячи третьем году, в Евросоюз вошли сразу десять восточноевропейских государств, и молодежь из этих стран с радостью устремилась в такие страны, как Великобритания, в поисках работы и учебы. К моменту моего приезда в Лондон практически во всех ресторанах, кафе и барах официантами работали поляки, чехи, латвийцы, литовцы и т.д., имевшие, конечно, разрешение на работу в отличие от меня, приехавшей по студенческой визе без права на работу. В общем мне пришлось несладко.

Однажды тем не менее мне удалось устроиться на работу с испытательным сроком три дня в ресторан, принадлежавший одному шриланкийцу. Кроме меня там уже работали две официантки – белоруска и полячка. В последний день моего испытательного срока, вечером, в ресторан пришла его жена с детьми. Она прошлась по ресторану, зашла на кухню, все посмотрела и сказала, что пропадают столовые приборы и что, мол, кто-то из нас их ворует. Бред какой-то. Честно сказать, ситуация, когда какая-то шриланкийка, которая ведёт себя явно как человек, попавший «из грязи – в князи», обвиняет тебя в пропаже ложек, была из ряда вон неприятная. Если уж ложки и другие столовые приборы кто-то воровал, то, наверное, это был кто-то на кухне, а не официантки. To cut the long story short8, по прошествии этих трёх дней, шриланкиец попросил меня приехать к нему в его другой ресторан, чтобы поговорить и заплатить мне деньги за отработанные три дня.

Я приехала к назначенным мне трём часам дня в тот ресторан, который был ещё пока закрыт для посетителей, потому что, видимо, открывался вечером. Мы сели за один из столов, и он мне сказал:

– I see you arre not hAppy at this worrk9.

«А что, я должна быть счастлива, работая официанткой, и ещё при том, что твоя жена обвиняет меня и моих сослуживиц в воровстве ложек??» – пронеслось у меня в голове, но что конкретно я ему ответила, я не помню.

Он мне рассказал, что снимает четырехкомнатную квартиру для своих сотрудниц и что условием продолжения мной работы в его ресторане является переезд на эту квартиру.

Моей реакцией было крайнее удивление.

Кто-то, может быть, спросит: зачем? Попробуйте догадаться сами, зачем – думаю, это несложно. Видимо, шриланкиец промышлял не только ресторанным бизнесом

В общем я пожелала ему всего хорошего, забрала полагавшиеся мне за три дня работы в ресторане деньги и ушла.

Мои поиски работы в Лондоне продолжились. Напротив дома, где мы с девчонками снимали комнату, находился ирландский паб «Queen’s arms», и в один прекрасный день я зашла, естественно, и туда, и мне улыбнулась удача – им нужен был человек. И наконец-то я попала в полностью английскую среду. Ирландский английский, конечно, сильно отличается от английского английского, особенно своим сложно понимаемым произношением, но тем не менее. Владелицей паба была ирландка Эйлиш (вообще её имя писалось как Alice, но ирландцам свойственно произносить букву «с» на конце слов как «ш»), а барменом – её племянник Пол, приезжавший из Дублина каждое лето помочь тёте. Ещё там работала австралийка Келли и бразильянец Леандро, разговаривавший всегда меланхолично расстягивая слова на бразильский манер. Мне в этом пабе нравилось: люди там были приветливые и разговорчивые, я, правда, многое не понимала из того, что они говорили, но это было для меня практикой.

Кроме того, я устроилась еще и в пиццерию, располагавшуюся недалеко от моей школы английского языка, разносить рекламные листовки по почтовым ящикам. Хозяин пиццерии, выходец из Ирака, к слову сказать, очень красивый высокий мужчина средних лет, платил какой-то мизер, пятнадцать фунтов в день, если мне не изменяет память, но это для меня тоже были деньги. Помню, он взял ещё помимо меня на работу молодого парня – поляка, который по-английски не говорил вообще. Вооружившись картой города, мы ходили с ним вместе по кварталам центра Лондона, раскладывая эти листовки по почтовым ящикам – я по одной стороне улицы, поляк по другой. Объяснялись мы с ним на пальцах. Вскоре мне пришла в голову идея, оставлять эти листовки штук по пятьдесят в общественных местах – таким образом они расходились быстрее. Правда, иракцу я о своём нововведении не рассказала, потому что, думаю, он его не одобрил бы.

Стоит отметить, что лондонцы – люди очень отзывчивые и вежливые. Если они видят на улице людей с картой в руках, по которым видно, что они не знают, в какую сторону им идти, они обязательно подойдут и спросят, что они ищут. А если вас случайно толкнули на улице или наступили на ногу в метро, то обязательно извинятся. Эта тотальная вежливость мне бросилась в глаза как ни странно, только в Париже, где люди совсем другие и где не извиняются так за малейшее проявление неуважения по отношению к другому. В этом, мне кажется, парижане похожи больше на москвичей, а лондонцы – на жителей Санкт-Петербурга.

«Гуляя» таким образом по центру Лондона, я заметила, что там нет многоквартирных домов. Максимум десять – пятнадцать квартир в здании, а в некоторых и меньше. Обходя их, я обратила внимание и еще на одну интересную особенность: в домах не было квартир с номером «тринадцать», были квартиры под номером «двенадцать», «двенадцать А», а потом шла квартира под номером «четырнадцать».

Другой особенностью Лондона, бросившейся мне в глаза, были районы, где проживали и держали свои магазинчики и ресторанчики исключительно иммигранты: например, если пройтись или проехаться по Edgeware Road, там можно не встретить ни одного светлокожего человека. Однажды я как раз ехала на втором этаже двухэтажного автобуса по Edgeware Road и, оглянувшись по сторонам, обнаружила, что в автобусе нет ни одного англичанина в привычном нам понимании.

Что касается лондонской погоды, то на эту тему уже сказано и рассказано очень много. В те несколько летних месяцев, что я там жила, было где-то две недели очень жарко, остальное же время было прохладно, если не холодно. И именно в такую погоду можно обратить внимание на ещё одну любопытную особенность лондонцев: они могут надеть летом пуховик и при этом ходить во вьетнамках на босу ногу.

Как ни странно рецепта настоящего английского чая я из Лондона не увезла, но зато мне очень понравился чай, который приготовил однажды кениец, у которого я жила в самом начале своего пребывания в Лондоне. Готовил он его так: наливал в ковшик молоко, доводил его почти до кипения, насыпал туда несколько ложек черного чая с бергамотом и добавлял корицу. Однажды он угостил таким чаем меня. Мне этот напиток так понравился, что вернувшись из Англии, я угощала им гостей, приходивших к нам.

В самом конце августа пришло время покидать Лондон. Уезжала я оттуда без сожалений и с перевесом в десять килограмм к багажу, входившему в стоимость билета, накупив на распродажах в магазинах, которые были мне по карману, множество обновок. Заработанных мной в Лондоне денег хватило на покупку в торговом центре «Охотный ряд» кожаной сумки под Luis Vuitton (моя первая и последняя покупка подделки – хотя стоит отдать ей должное, она прослужила мне верой и правдой долгие годы, и до сих пор я беру её с собой в поездки, потому что она очень удобная) и телефона SonyEricsson, с которым я проходила до конца четвёртого курса.

Настя осталась в Лондоне и пошла там учиться в Вестминстерский университет по специальности International Business and Management10, после чего найти приличную работу ей не составило большого труда. Она также вышла замуж полуфиктивно, чтобы получить британское подданство, и получила его. Полуфиктивно потому, что с молодым человеком арабского происхождения, за которого она вышла замуж, у неё были отношения, но он не был мужчиной её мечты, и она сразу объяснила ему причины их свадьбы и перспективы после неё. Он согласился. И вскоре после того, как Настя стала подданной Британской империи, они развелись.

Мы несколько раз встречались с ней в Москве, когда она приезжала ненадолго в командировки из Лондона. Последний же раз мы виделись с ней в Мюнхене, куда она переехала влюбившись и выйдя замуж за американца скандинавского происхождения, жившего уже много лет в Германии. Я навестила их, приехав в Мюнхен из Берлина в июле две тысячи тринадцатого года, когда Настя была беременна первой дочерью. Её муж Джеффри – программист-айтишник, произвёл на меня положительное впечатление, тем не менее мне показалось, что в их паре ведущую роль играет Настя, и я не была уверена, что эта роль ей очень нравится. Возможно, мне так показалось оттого, что Настя не была в восторге от Мюнхена, от немцев и от жизни в Германии в целом и очень тосковала по Лондону.

Несмотря на беременность и тридцатиградусную жару, Настя сопровождала меня в прогулках по всему Мюнхену. Она рассказала мне, как они с Джеффри познакомились в интернете, когда он жил и работал в Финляндии, будучи женатым на финке, которая, по ее словам, его не любила и постоянно унижала, и что в момент их знакомства он был на финальной стадии развода, как он после двух недель знакомства сделал ей предложение на знаменитом колесе обозрения London Eye, как она полностью сменила его гардероб после свадьбы, потому что он одевался ужасно, как ей пришлось переехать в Мюнхен из любимого Лондона и о том, как ей не хватало её лондонской жизни… Она рассказывала все это, и, казалось, что она счастлива, но глаза её были грустными. Возможно, о чем-то она мне тогда не рассказала. Но я была очарована и воодушевлена историей их любви, потому что мне она казалась очень романтичной! Чтобы мужчина сделал тебе предложение на London Eye через две недели знакомства? Такое же только в фильмах бывает!

Намного позже, я узнала, что у Джеффри на самом деле проблемы с алкоголем и что он становится агрессивным, когда выпьет. Для меня тогда в одно мгновенье рухнул весь хрустальный замок их потрясающей истории любви. Мне стало очень грустно оттого, что я снова убедилась в прозаичности нашей жизни: сказок не бывает, и за каждой романтически-невероятной историей скрывается что-то, что обязательно эту сказку испортит. Очень обидно это осознавать.

Моя другая лондонская подруга Даша вернулась через какое-то время обратно в Минск, где она продолжила оттачивать своё парикмахерское мастерство. Она участвовала в престижных международных парикмахерских конкурсах, завоевывая первые места на них. Сейчас Даша, что называется, селебрити в Беларуси – она работает на телевидении и имеет свой парикмахерский салон, который пользуется большой популярностью у белорусских звёзд.

Вот так совершенно по-разному сложилась судьба трёх случайно познакомившихся в Лондоне девушек. Случайно или нет мы встречаем тех или иных людей на наших жизненных путях? Кто знает… Но я уверена, что каждый человек, с которым сводит нас судьба, даётся нам для чего-то. А вот для чего именно, мы понимаем иногда только спустя многие годы.