Читать книгу Встретимся за линией горизонта. Дипломатическая повесть - Ольга Самусева (Ларусс) - Страница 8

Возвращаясь к две тысячи девятому году – году окончания мной института, когда нужно было выбирать направление дальнейшей деятельности в достаточно непростых условиях мирового экономического кризиса, скажу, что вариант работы в МИДе казался мне самым привлекательным и оптимальным. Одним большим, я бы даже сказала огромным, минусом была абсолютно неконкурентноспособная зарплата – где-то около двадцати пяти тысяч рублей на тот момент (хотя за три года моей работы в Министерстве её размер так и не изменился) плюс небольшие редкие премии в течение года ко дню дипломата десятого февраля, Дню России двеннадцатого июня и какому-то ещё празднику. Но несмотря на этот существенный финансовый недостаток, мой папа очень хотел, чтобы я работала именно в МИДе: ведь это звучит! Ответить на вопрос кого-то из знакомых о том, где у него дочь работает: «Моя дочь работает в Министерстве иностранных дел», – для моего папы было, конечно, гордостью. Уcтроиться на работу в МИД мне не удалось с первого раза, несмотря на то, что я закончила профильный вуз, пусть и не с красным дипломом, но зато с очень приличными результатами и магистерской диссертацией на тему «Фактор НАТО в российско-американских отношениях». Но в МИДе все это, видимо, никому не было нужно. В те три «волны», в которые МИД набирал выпускников – в августе, сентябре и октябре – были трудоустроены только дети дипломатов и те, у кого были связи. Я к их числу не относилась.

При этом я проходила преддипломную практику в МИДе и даже должна была поехать во время её прохождения в Постоянное представительство России при НАТО в Брюссель (говорили, что тех, кого МИД командировал на практику в свои загранучреждения, потом обязательно трудоустраивали туда, ведь были потрачены деньги, и человек как бы должен был отработать их), но мне в очередной раз не повезло: в тот год, как оказалось, институт не отчитался за предыдущий год перед Фондом Владимира Потанина, бравшим на себя расходы по отправке студентов на практику за границу, и финансирование резко урезали. Поэтому практику я проходила в одном из европейских департаментов МИДа, где мне, честно сказать, было скучновато.

Перед окончанием практики обязательным пунктом для студентов, желавших трудоустроиться в МИД, было посещение департамента кадров. Когда я пришла туда узнать о своих перспективах и рассказала о своей магистерской диссертации на животрепещущую тему, мне сказали, что вариант попасть в МИД у меня только один – поехать сразу в загранкомандировку в одну из прекрасных франкоговорящих африканских стран: Бенин, Конго и ещё куда-то. Я, наслышавшись рассказов о том, насколько больными возвращались люди после командировок в Африку, тактично сказала, что подумаю, и поинтересовалась возможностью попасть хотя бы в один из департаментов стран СНГ, на что кадровик мне ответил:

– Ну какое СНГ, когда у Вас языки – французский и английский?

Ну да, все логично. Только Африка. Ведь в другие франкоговорящие страны такие, как собственно Франция, где у России несколько загранпредставительств, Брюссель, где у России ещё больше представительств, Люксембург, были для избранных, то есть для «блатных». «Блатные» в данном случае – это не какие-то люди с улицы (люди с улицы в МИД не попадают вообще), а «свои», которые уже работают в МИДе, ну или, опять же, дети дипломатов.

Понятно, что Африка была для меня не вариантом. Данная ситуация мне очень не нравилась, и я написала интернет-обращение в Администрацию Президента, изложив в подробностях своё недовольство по поводу сложившейся ситуации. Не знаю, помогло это или нет, скорее, нет. Намного позже я узнала, что в Администрации Президента такие обращения рассматривают (не сам Президент, конечно), но рассматривают довольно своеобразно – просто «спихивают» поручение на профильное ведомство с просьбой разобраться и дать ответ заявителю. Как правило, отвечают что-то в таком роде :

Уважаемый Иван Иванович,

В связи с Вашим обращением на имя Президента Российской Федерации по вопросу <…>, сообщаем, что, к сожалению, текущая кадровая ситуация не позволяет Вас трудоустроить в <…>.

С уважением,

Начальник отдела Такой-то

Как бы то ни было мне ответ на моё обращение ни из Администрации Президента, ни из «профильного ведомства» – в данном случае МИДа – так и не пришёл.

Но, как известно, дорогу осилит идущий, поэтому после того, как прошла третья, октябрьская, «волна» трудоустройства в МИД, я решилась позвонить начальнику отдела, в котором проходила практику. И тут мне вдруг неожиданно повезло: в департаменте, где его друг был заместителем директора, уезжала в загранкомандировку сотрудница, и им как раз был нужен новый человек. Так я попала в один из департаментов стран СНГ МИД России. С французским и английским языками.

МИД дал мне много. Там я превратилась из выпускницы института в сотрудника. Когда мы после окончания вуза приходим на свое первое место работы, мы мало что умеем, а по сути вообще ничего не умеем: у нас есть довольно неплохая база теоретических знаний, которые реально с работой непосредственно не связаны. В частности, например, в институте нас не учат межведомственной переписке, что составляет значительную часть работы в министерстве и является целым искусством. И по началу мне это давалось нелегко: я не имела представления о том, как писать письма в другие ведомства, давать промежуточные ответы или ответы на запросы.

Тот замдиректора, который взял меня на работу, Андрей Викторович Швецов – А Вэ – как мы его за глаза иногда называли, был личностью очень интересной, выделявшейся в толпе топслужащих МИДа: он был педантом и эстетом, интересовался культурой и искусством (его жена, таджичка по национальности, была в прошлом актрисой, а её отец – известным в Союзе режиссером), и вообще был человеком очень разносторонним. Мы с моей подругой Вероникой часто его вспоминаем.

Однажды мы, Вероника и я, пошли с ним обедать в Макдональдс (не помню уже, кто был инициатором того обеда – как-то так спонтанно получилось), и А Вэ нам в разговоре на отвлеченную тему сказал: «Я лучше буду жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал».

Эта его фраза засела в наших с Вероникой головах на всю жизнь.

С А Вэ, правда, у меня сложились… не могу сказать, что сложные, но довольно странные рабочие отношения, о которых я расскажу немного позже. Но, пожалуй, именно благодаря ему и с его помощью я научилась писать межведомственные письма – долго и мучительно, переписывая по несколько раз. Помню, он любил говорить начало фразы, а потом: пам-пам-пам… Мне это «пам-пам-пам» было абсолютно непонятно на тот момент, поэтому собственно мне и приходилось переписывать письма по несколько раз – потому что я не угадывала смысла «пам-пам-пам». Но надо отдать ему должное: он спокойно, без нервов, в очередной раз правил мои письма, которые я снова и снова приносила ему на подпись или визирование.

Конечно, через какое-то время я начала писать письма без сучка и задоринки, но на это потребовалось время.

С Вероникой я познакомилась в МИДе – это она была той сорудницей, которая уезжала в Генконсульство в Лейпциге и на место которой меня взяли. Так получилось, что мой первый день в министерстве начался со скандала, невольной свидетельницей которого я стала. Когда я вошла в отдел, состоявший из комнаты, где работали четыре сотрудника, там ругались двое – старший советник Надежда Владимировна и третий секретарь Саша. Вероника, видимо, привыкшая к этим «разборкам», кивнула мне, и мы пошли с ней пить кофе в мидовский буфет. Так началась наша с ней дружба.