Читать книгу Вслед за тенью. Книга вторая - Ольга Смирнова - Страница 51

– С неделю примерно… Да… с прошлой пятницы, – задумчиво пробормотала я. И в сердцах посетовала: – Знаешь, все это уже становится адом!

Брови Виктории на мгновение удивленно взвились вверх, а в голосе новыми красками заиграла заинтересованность:

– Конкретнее, пожалуйста: почему адом? – спросила она, произнеся каждое слово четко и с расстановкой, словно дала установку.

А во мне вдруг взыграла радость от того, что мне подарили право высказаться… И в сердце моем, как ни странно, вспыхнула благодарность за то, что меня выслушают. Выслушают внимательно и одобрительно. И благодарность моя за это была просто огромна! Огромная и абсолютно иррациональная, если подумать. И я было задумалась: «Что за эмоциональные качели такие?», но задумалась от силы на пару мгновений – не более того. А потом… Потом поймала на себе ободряющий взгляд Виктории, отчего-то решила, что пора начинать и принялась с энтузиазмом объяснять:

– Потому что воспоминаний этих с каждым днем всё больше! – в сердцах посетовала я, – Они сыплются на меня как… Как снежные комья перед тем, как лавине сойти, понимаете… А лавина потом его под собой похоронила…

– Кого его? – участливо спросила у меня Марья.

– Героя. В фильме одном видела… Не помню, как назывался… – вздохнув, ответила я ей.

– Не зацикливайся! И не ссы – прорвемся! – тут же прилетело от нее с усмешкой.

– Ситуация ухудшается, Маш…

– Да не драматизируй ты, цыпа!

– Тебе вот всё шуточки, Маш! А мне не до смеха! – накинулась я на подругу. Та не нашлась с ответом, а я, взглянув на Викторию, продолжила: – В последнее дня три-четыре – вообще: чуть ли не каждый час память что-нибудь, да подкинет! Волшебство какое-то! Или проклятие… Не знаю… Нет… не проклятье – точно… Потому что вспоминается в общем-то о хорошем… По большей части о хорошем… – делилась я как на духу, – И всё же… Это так утомляет! Просто неимоверно!

– Почему утомляет, если вспоминаешь о хорошем? – спросила гостья.

– Потому что их много, Вика! Воспоминаний этих. Устала я! Понимаешь, складывается впечатление, что я больше своей голове не хозяйка… – жаловалась я, словно обиженный ребенок, – Совсем не хозяйка… а так – чья-то безвольная марионетка…

– Странный казус, – в повисшей тишине задумчиво проговорила Вика.

Выражение про казус, как и многое этим вечером, тоже показалось мне знакомым. Я точно слышала его раньше, очень-очень давно. Только вот никак не могла припомнить, от кого, где и когда именно. Отбросив напрасные потуги воскресить всё это в памяти, я вернулась к своим стенаниям – и снова понеслось:

– Это не просто странно! – самозабвенно «вещала» я, – Иногда это пугает! И даже заставляет усомниться в собственной нормальности… Любая мелочь может спровоцировать видения! Лю-ба-я! – произнесла я по слогам, невольно повысив голос. – Что-то в одежде прохожего, если я на улице. Или в универе, или… Или просто смотрю из окна этой комнаты и банально замечаю чей-то цвет волос, похожий на мамин… Или на папин… Чаще почему-то – на папин… Или слышу чей-то голос со знакомыми нотками, или вижу знакомую походку… Или… да хоть вот чашка!

– Чашка? – хором переспросили обе слушательницы моих стенаний.

– Да! – в сердцах воскликнула я, – Та – белая! Из которой я только что пила чай! Я даже поставила ее, как на рейде!

– На рейде? – сконфуженно переспросила Марья.

– На рейде, – кивнув, подтвердила я, – Это когда ручки у чашки смотрят в одну сторону. Хоть и стоят они друг напротив дру…

– Кать, ну ты чего несёшь-то? – подавленно спросила Маша, – Давай ещё чайку выпьем, а?

– Не хочу! – заявила я. Сказала – как отрезала. И не менее жестко добавила: – Я должна сказать! Не перебивай меня! Пожалуйста!

О том, что перешла чуть ли не на крик, я заметила, лишь ощутив, насколько напряглись связки. И тут же остро почувствовала себя оратором, вещающим пред огромной аудиторией. Вернее, горе—оратором с вышедшем вдруг из строя микрофоном… Но ни Вика, ни Марья больше меня не останавливали. Марья, видимо, – от удивления, а Виктория – от дикой заинтересованности в том, о чем я говорила, и явного желания вытянуть из меня всё до последней капли.

«Учись считывать настрой собеседника! Это должно стать твоей привычкой!» – с детства повелевал мне дедушка в своей обычной менторской манере.

И я считала. На автомате. Гостья с огромным, очень натуральным интересом внимала каждому моему слову и демонстрировала свою полную поддержку, словно поставила цель заслужить мое расположение. Это было заметно и в сострадательном, но порой не в меру остром взгляде глаз цвета оливы, казалось, подмечавшим любой нюанс в моем настрое; улавливалось и в манере чуть приблизить ко мне лицо, изобразив на нем полное доверие, стоило мне только начать говорить. Возможно, всё это и пробудило во мне странную уверенность в том, что только Виктория и сможет помочь мне избавиться от моей странной «болезни», нежданно—негаданно свалившейся мне на голову.

И всё же, на задворках сознания, затуманенного то ли дикой усталостью, то ли общением со странной гостьей и ее неусыпным вниманием к мой персоне, стоп—сигналом порой подсвечивалась мысль о том, что желание развидеть в Виктории панацею от всех моих бед – очень опрометчиво и панацея эта может оказаться не более, чем иллюзией. А спонтанное участие гостьи в моей жизни этим вечером – мастерски разыгрываемым спектаклем для одного зрителя – то есть меня.

Проснулась моя подозрительность, всегда служившая некой защитной реакцией перед малознакомыми людьми. Проснулась и стала набирать обороты. Мне вдруг почудилось, что помощь Виктории – не более, чем мираж, который мне, то ли от безысходности, то ли от чего-то ещё вдруг захотелось принять за явь. В течение всего вечера гостья как губка впитывала все что я говорила, заботливо задавала наводящие вопросы, но не была со мной на равных, а стояла как бы надо мной.

«И совсем не давала советов, – мысленно проворчала я, но тут же, уточнила справедливости ради: – Хотя дала, но всего один: не ходить завтра в клуб. Дала то дала, но ведь совсем же не настаивала на этой своей рекомендации, – мысленно брюзжала я, – будто ей в реале всё равно, что со мной может там случиться. А почему ей не должно быть всё равно, Катя, если она посторонний тебе человек! Почему посторонний? А как же мои воспоминания в ее присутствии? Странный дом… Песок этот… Черный монстр в песке?.. Чашка на рейде? Странный урок о логике? – мысленно спорила я с собой. – Всё дело в ее взгляде. Я подпала под его магнетизм, – встрепенулся дремавший весь вечер здравый смысл, – Что-то похожее со мной не так давно уже случалось», – словно в вязком тумане копошились мои беспокойные мысли.

Но стоило снова поймать на себе взгляд оливковых глаз, как подозрительность моя уступила место странной доверчивости. И я продолжить «ораторствовать»: зачем-то в подробностях поведала о том, как мы с мамой в последний раз вместе шли в школу по зеленому тоннелю и встретили странного старца; рассказала про смутно знакомый дом в тайге и про бабушку с дедушкой, которые там жили и с которыми я ещё в детстве потеряла связь; выдала всё про видения о родителях, по большей части обрывочных; отчиталась о своем седьмом дне рождения, на котором так и не появился папа, отчего-то упомянула о том, что ищу его и Орлов не горит желанием мне в этом помочь; пожаловалась, что тот вообще пропал из поля моего зрения и что меня это очень обидело. Слова сыпались из меня словно из рога изобилия и меня было не остановить: будто плотину прорвало.

Но стоило мне упомянуть о нежданной встрече с Каменнолицым в сквере, после которой и начался весь этот Армагеддон с воспоминаниями, я тут же лишилась дара речи! В горле вдруг возник странный ком. Огромный – просто необъятный – и твердый, как скала, он не только не дал мне возможности произнести больше ни слова, но и вздохнуть полной грудью стало просто непосильной задачей. Я молча смотрела на Викторию и беззвучно открывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Вика была явно удивлена такой реакцией. И не просто удивлена – скорее шокирована моим состоянием. В глазах ее, вперемешку с теплотой и сочувствием, я вдруг заметила нечто еще… Это нечто насторожило меня.

Возникшая немота и реакция гостьи зародили во мне страх. Он слабо царапнул в груди. Потом еще и еще раз. Я на мгновение сжала губы и прикрыла глаза. Приложила ладонь к груди, сначала чуть надавила, потом слегка потерла – и стало легче.

– Я справлюсь, – чуть слышно прошептала я и снова взглянула на Викторию.

Меня всегда настораживал любой сбой в настрое собеседника, особенно, если я не могла объяснить его логически. А в данном случае – не могла, как ни старалась. Очень старалась, но только все больше растворялась в вязкой цепкости ее взгляда, настойчивого, требовательного, проникающего в самую душу. И вдруг меня озарило!

«Всё то же самое, разве нет?!» – поразилась я собственной догадке.

Взгляд Виктории и даже манера вести себя: иногда – напористо, иногда – с долей неприступности или высокомерия – напомнили мне схожее поведение и интерес такой же степени навязчивости. С его обладателем я столкнулась в сквере, в прошлую пятницу, а сегодня – в кафе! Этого человека сейчас не было рядом, и все же я странным образом вдруг ощутила флёр его навязчивого присутствия. Знакомый уже фон с неприятным, холодным, будто металлическим привкусом. Словно рядом со мной сейчас находился невидимый проводник «рентгеновской» сущности того человека: темной сущности Каменнолицего…

«Прекрати, ты становишься параноиком! – мысленно осекла я себя. И тут же постаралась себя успокоить: – Вика смотрит по-другому. Ее взгляд так не угнетает».

Между этими двумя манерами сканировать взглядом действительно существовала разница: внимание оливковых глаз с поволокой не отпугивало меня так, как недавнее внимание холодных серых. Не отпугивало и не вызывало стремления нестись прочь, теряя тапки.

Настойчивость, которая присутствовала во взгляде Виктории не была агрессивной. Она казалась мне какой-то… принудительно располагающей к общению, что ли. К тому же, взгляд Виктории впервые в жизни заставил меня почувствовала себя особой с душой нараспашку. Каменнолицый такого эффекта достичь не сумел, хоть, видимо, очень рассчитывал, ведь тогда я бы выболтала ему всё как на духу. А вот Вике удалось заставить меня ощутить ничем не пробиваемую, совершенно железобетонную уверенностью в том, что просто обязана распахнуть перед ней душу и во всем на нее положиться. Бывали даже мгновения, когда мне вдруг начинало навязчиво чудиться, что, если промолчу – упущу единственный в жизни шанс на спасение и уже никто и никогда не сможет мне помочь.

«Осторожно, Катя, это иллюзия! – снова подала голос моя, недоверчивая и вечно подозревающая недоброе подружка-интуиция, – Ты в состоянии справиться с любыми проблемами! Самостоятельно или с помощью деда! Не позволяй ей себя приручить!»

И я уже собралась было внять здравым доводам и ментально закрыться, как лягушонка в своей коробчонке, но услышала задумчивый Викин голос:

– Процесс идет по экспоненте.

Мне тут же захотелось с ней согласиться, но взмах изящной ладошки с длинными тонкими пальчиками перед самыми моими губами пресёк очередной поток, готовый сорваться с моих губ.

– Что ты имеешь в виду? – пришла мне на помощь Марья.

– Процесс растет в геометрической прогрессии, – задумчиво проговорила наша гостья ей в ответ, – А должен стихать, ведь пиковое воздействие уже позади… Занятная метода…

– Что? – встрепенулась я, не без труда вырвавшись из тисков безмолвия, почувствовав, как мой язык «оживает» и снова может шевелиться. – Да, что-то вроде. Любая мелочь может спровоцировать приступ. Да, я уже стала называть это приступом. Очередным приступом какого-то странного заболевания, – опрометчиво поделилась я и услышала:

– Ты повторяешься. – Услышала и сделала над собой усилие, чтобы замолчать, ведь интуиция трубила об осторожности.

«Вот с чего бы ей настолько плотно проникаться состоянием моего здоровья? – снова начала размышлять я, словно получив очередную инъекцию здравого смысла, – Мы же знакомы не более суток. А если только познакомились, то опрометчиво идти в ее компании в тот мутный клуб! А не засланный ли она казачок? Тогда в чем цель? Чтобы что? Чтобы затащить меня в тот клуб? И платье-то она мне подобрала и информацией по клубу побаловала. В отличие от Маши, кстати! Или она пришла, чтобы отговорить меня от клуба? Тогда зачем подобрала платье? Свадебное, кстати, платье! Ничего не понимаю… – мысленно мучилась я вопросами, ответов на которые не находилось, – Что же ей всё-таки от меня нужно?»

Уверенный голос гостьи снова выдернул меня из размышлений.

– Твой мозг форсированно выдаёт информацию. Это алгоритм. – услышала я ее странный вердикт. Услышала и переспросила:

– Алгоритм?Какой? Чей?..

– Да… Процесс идет строго по аалгоритму.

– Как это? – пробормотала я, – не понимаю…

– Твой мозг выполняет определенную последовательность действий: что-то знакомое попадает на глаза, активизируются лобные доли и выдают картинку из прошлого.

– Почему активизируются?

– Потому что поставлена задача.

– Задача? Кем поставлена?

– Давай разбираться! – предложила она мне как закадычной подружке.

– Давай! – с радостью согласилась я, поймав на себе подозрительный взгляд Марьи.

– Отлично! – тепло похвалила меня гостья. И продолжила свой допрос: – Что могло стать триггером к запуску алгоритма? Подумай и ответь! Это должно было быть чем-то необычным… Спонтанным. Возможно, чем-то мимо логики. Но это однозначно то, что произвело сильное впечатление. Это должно было врезаться в память, понимаешь?

– Она в гору врезалась. В прошлую субботу. И черепушкой долбанулась, – вспомнила вместо меня Машка, не потрудившись скрыть от гостьи эту свою сленговую манеру выражаться.

– Травма головы? – задумчиво уточнила Вика, взглянув на Марью.

– Да, – подтвердила та. И деловито добавила: – Она даже в отключке побывала. С полчаса примерно, может и дольше.

– Странно… – всё так же задумчиво предположила Виктория, – Обычно травма срабатывает как стоп-сигнал… Влечет амнезию, снижение когнитивных функций. А тут картина – ровно противоположная. Обследование проводилось?

– Да. Дважды. С интервалом в неделю, – ответила я, – Все обошлось без последствий, если верить МРТ.

– Совсем без последствий? – уточнила Вика. Я на пару мгновений впала в ступор, а потом заново, по памяти, прокрутила ее слова в голове и поняла смысл вопроса. Поняла и ответила:

– Ну… Почти… МРТ показала повышенную активность некоторых участков мозга.

– Активность? Не спад?

– Активность, – повторила я.

– А какова динамика по результатам двух обследований?

– На более позднем она возросла. Незначительно, – поделилась я, – Врач объяснил это подготовкой к сессии. И посоветовал хорошенько выспаться на новогодних каникулах.

– Разумный совет. Потому что перегрев – налицо… – задумчиво сообщила мне гостья.

– Перегрев? Не понимаю, – откликнулась я в ответ, – Что ты пытаешься сейчас сказать?

– Вижу перегрев лобных долей, – не менее странновато объяснили мне.

– Видишь? Как видишь? – переспросила я и с недоверием качнула головой.

– Вижу, – повторила Виктория, предпочтя больше ничего не объяснять. И спросила: – Ты сказала, что началось все с прошлой пятницы. Что тогда случилось?

– Тогда… Я столкнулась с одним человеком.

– Кто он? Ты видела его раньше?

– Нет… Просто прохожий. Он просто шел мимо. Но остановился… недалеко от меня… Почти рядом… Чуть больше, чем на расстоянии вытянутой руки, – сумбурно рассказывала я, пока возмущенный Машин окрик меня не остановил.

– Ну сколько ж можно! На каком языке вы говорите?! Ничего не понимаю!

– На эсперанто, – ответила ей Виктория, а я с удивлением взглянула на гостью и задумалась: «Я тоже на нем отвечала? Откуда она знает, что я знаю…», но Машин настойчивый голос не дал мне возможности додумать мысль.

– Опять не «въехала»! – строго уведомила она гостью, – Потрудись объяснить: откуда ты знаешь, что Катя сечёт в нем фишку?

– Слышала, что владеет… – пояснила ей Вика.

– От кого слышала? – Взял след мой Пинкертон.

– Неважно, – стало ей ответом.

– Как это неважно, Вик?! Важно! Очень важно! В этом же – вся соль!

– Это сейчас не важно, – повторила гостья. И продолжила: – Важна сама суть разговора.

– И как мне ее просечь, если я не в зуб ногой на тарабарском?! – не сдавалась моя настойчивая.

– Я предположила, что мозг Катерины перегрет, – сдалась Виктория под ее напором.

– Как это «перегрет»? – прицепились к слову моя мисс Марпл, – Типа как комп, что ли?

– Можно и так сказать, – вздохнув, ответила ей Виктория. И пояснила: – Что-то вроде ддоса.

– Ддоса? – удивлённо воскликнула Машка, – Ты намекаешь на ддос-атаку, что ль?

– Не намекаю, я предполагаю, – поправила ее Вика.

– Ой, не душни, а! Ладно, с компом проканать могло бы, если бы хакеры нафеячили, а Катя – живой человек!

– Если по аналогии, то тоже могут быть своего рода хакеры, – спокойно предположила наша гостья, – Только ментальные.

– Ты на гипноз намекаешь?

– Предполагаю. Даже знаю одного человека с подобным методом работы. Знала и ещё одного…

– Методом работы, – как истукан повторила я Викой.

– Да, – ответила она, взглянув на меня с сочувствием.

Мы всё так же сидели за одним столом: Вика – прямо напротив меня, Марья – сбоку от нас.

«Прям собрание тайной ячейки», – мысленно усмехнулась я неожиданной мыслишке.

– Подобный метод мне знаком, – негромко сказала Вика.

– Знаком? Откуда? – ухватилась я за новую информацию.

– Слышала как-то… Случайно… Почти… Заинтересовалась. Даже пыталась изучать.

– Получилось? – спросила я.

– Изучить? – уточнила она у меня. И после моего кивка продолжила: – С переменным успехом.

– Почему с переменным? – спросила я, не в силах оторвать глаз от серьезных оливковых напротив.

– Прямого доступа к источнику не было, – через паузу, будто нехотя, но все же ответили мне, – а изучать лишь в теории – такое себе….

– Почему его не было? – спросила я.

– Так случилось… А сам метод не описан… Не протестирован…

– То есть ты с тем человеком не встречалась? – уточнила я.

– Ты, Кать, сегодня прям Капитан очевидность! – воскликнула Марья.

– Не довелось, – стало мне ответом, и я вдруг вспомнила, что это слово очень любила бабуля, которая жила в тайге и с которой мы часто пекли мой любимый черничный пирог. Правда, она к нему еще прибавляла: «оказии не вышло».

– Оказии не вышло, – негромко проговорила и Вика, выдернув меня из почти материализовавшейся перед глазами сцены с пирогом. Проговорила и усмехнулась, озорно глядя мне в глаза.

– Оказии… – эхом откликнулась я и вздрогнула от Машиного возгласа.

– Думаю, ты не особо в теме, Вика, ведь с самим мозгоклюем даже не виделась! – выдала она вердикт Виктории.

– Не факт. Я умею слушать и видеть, – ответила ей Вика, продолжая удерживать мой взгляд.

– Типа в отличие от меня? – уточнила моя фурия, но ответа на этот свой вопрос так не дождалась.

– Ладно, проехали, – «подостыв», уже вполне миролюбиво продолжил мой доморощенный Пуаро, – То есть тот мозгоклюй, по-твоему, реально стоит внимания? – не отступалась она, опустив свою чашку на блюдце со звонким «дзинь», что помогло мне «отлипнуть» от вязкого взгляда напротив, – Если так, то могу подсуетиться и устроить с ним «стрелку». Гммм… Пригласить, так сказать, спеца на рандеву. Из-под земли достану, если надо.

– Не надо, – остановила ее порыв Вика. И пояснила: – Когда-то тот менталист действительно стоил внимания, но сейчас он бесполезен.

– Что значит «бесполезен»? – допытывалась подруга.

– То и значит, что был специалист – да весь вышел, – ответила Вика.

– «Зажмурился», что ль? – не отставала моя заноза.

– Маша, – вздохнула я и устало покачала головой.

– Нет, – ответила ей Вика, – Человек жив, но давно не практикует.

– Чего так? Сдулся?

– Не по своей воле, – туманно уточнила Вика.

– А по чьей?

– По воле бога, – так же неопределенно ответила гостья. И продолжила: – А до расплаты – да, специализировался именно на перегреве мозговой активности.

– До расплаты? – переспросила я и получила в ответ едва заметный кивок гостьи.

– И чем он промышлял, что дошло до расплаты? – допытывалась у Вики Марья.

– Воздействовал на волю. Порой перегибал палку, но цели всегда добивался.

– А как он перегибал палку? – спросила я.

– Мог сломать объект воздействия.

– Как это «мог сломать»?

– Ментально. Лишал воли. Иногда превращал в овощ.

– Зачем?

– Говорят, «выжимал досуха». Считал, что цель оправдывает средства. – делилась Вика неспешно, будто вспоминая.

– А какая у него была цель?

– Цель всегда одна, Катя, – добыть информацию. Информация правит миром… Тот менталист был реально крут в этом деле.

– В каком «этом»? – не допоняла я.

– В деле дознания. Выдавал высокие показатели раскрываемости.

– А! Так он мент, что ли?! – предположила Машка, но ответа на свой вопрос не получила и насупилась.

– Раскрываемости чего? – спросила я у Виктории и услышала Машкину усмешку.

– Слышала, что использовал свои способности, чтобы избавиться от конкурентов. Работал по заказу, – хоть и через паузу, но меня ответом все же удостоили.

– Получается, он преступник? Оборотень в погонах? – предположила я.

– Однозначного ответа на этот вопрос у меня нет. Нет прямых доказательств его работы на третьи лица – одни слухи. Сама метода была агрессивна – да, но с высоким КПД. Очень действенна. И не каждому по силам. За то менталист и ценился… в узких кругах.

– Почему не каждому по силам? – заинтересовано спросила я.

– Потому что требовала от исполнителя серьезной ментальной выносливости.

– Имя у этого человека есть, Вика? – не удержалась с вопросом Марья. Я заметила, что тема разговора ее заинтересовала. Очень. И Вика тоже это заметила.

– Имя есть у каждого, – уклончиво ответила подруге гостья. И уточнила: – По моим водным, этот человек все еще недоступен, Бесполезен…

– Так недоступен или бесполезен? – продолжила наседать на нее Марья.

– Недоступен, потому что бесполезен… Надо сверить часы.

– Сверить часы, – повторила я за Викой. И зачем-то добавила: – Так дедушка из тайги говорил…

– Многие так говорят… – негромко ответила мне Виктория, – В общем, надо обновить информацию… Допускаю, что моя могла устареть.

– Расскажи, что знаешь! – велела ей Марья.

– Пожалуйста, – добавила я, смягчив тон просьбы подруги.

– Слышала, – помолчав, решила ответить Вика, – что этот человек больше не в состоянии … влиять подобным способом. Расскажи мне подробнее о том, что случилось в пятницу. Сообщи всё, что помнишь! – обратилась она уже ко мне, показательно потеряв к Марье всякий интерес.

– Я гуляла в сквере. Фотографировала. У меня выставка скоро… То есть… не лично у меня… Я участвую в конкурсе. Точнее, буду участвовать… – зачем-то принялась разглагольствовать я.

– Расскажи о том, кого встретила. Мне видится это важным, – настоятельно попросила Виктория.

– Ну… Он такой… Неприступный… Высокомерный… Мрачный… С неподвижным лицом и острым взглядом… У меня же кадр с ним есть! – встрепенулась я, – Сейчас… Маш, где мой рюкзак?

– Да вон же он, бедолага унылый! – с усмешкой откликнулась подруга.

– Где? – уточнила я, оглядев комнату рассеянным взглядом.

– На порожке прикорнул, глянь! – распорядилась она. И продолжила: – Ты, мать, его за неделю так ушатала, что он еле до хаты… то есть до родных пенатов дополз. Сил хватило за поребрик заступить и вырубиться!

– И где ты, интересно, таких манер нахваталась?.. Папа – при должности, мама – сама интеллигентность, дед – военный пенсионер, бабуля – вообще божий одуванчик, если судить по видео, где она курочку с ананасами запекает… – чуть слышно бурчала я, бредя за рюкзаком чуть ли не на полусогнутых.

– Так и быть, расколюсь… эммм… поведаю тебе как-нибудь по случаю, – услышала я в ответ. И заявлено это было с ее фирменной коварной ухмылкой. В том, что она имелась на губах подруги, я ничуть не сомневалась – спиной почувствовала! Марья всегда так ухмылялась, стоило ей в сотый раз заставить меня сгорать от любопытства по поводу ее сленга. Похоже, практиковалась она в нем не день и не два…

– Я его и сегодня встретила. В кофейне, – поделилась я, обернувшись к девочкам.

– Кадр свежий? – уточнила Вика. – Сегодня в кофейне снимок сделала? При ярком освещении?

– Нет… – растерянно пробормотала я, сжимая в руках кофр с камерой, которую достала из рюкзака, но так и не расчехлила. – Не до того было… Да и потом… не думаю, что он согласился бы позировать… Он и тогда, в сквере, желанием не блистал. Не любит он фотографироваться…

– Ну, не стой изваянием, Кать! Подойди, покажи кадр! – распорядилась Маша. И вдруг воскликнула: – Подожди, так вы обе о Каменнолицем твоем щас толкуете, что ли? Ведь это его ты в пятницу щёлкнула?

– Похоже на то, – пробормотала я, сражаясь с чехлом и выуживая из него камеру.

– То есть и ты и Вика с ним знакомы, так?

– Похоже на то, – снова пробормотала я, вытянув, наконец, из чехла свою подружку-фотокамеру и принявшись искать нужный кадр.

– Не факт, что мы сейчас говорим об одном и том же человеке, – предположила Виктория. Предположила с некоторой опаской, как мне показалось.

– Вот, взгляни! – Я протянула гостье фотокамеру с кадром на экране. – Этот человек ко мне в сквере подошел.

Она аккуратно взяла мой агрегат и всмотрелась в лицо на экране.

– Что может тебя и Вику связывать с Каменнолицым? – прошептала мне Марья, пока Вика всматривалась в кадр, – Вот чую: есть кто-то третий. Связующее звено, так сказать.

– Не знаю, Маш… – тихо ответила я, – Логика в твоих словах явно есть… Но я никак не могу ухватить ее за хвост… Чувствую, что должна вспомнить что-то важное, но никак не могу…

– Не может она… – чуть слышно разочарованно пробурчала подруга, – А где ж твоя хваленая память, а?

– Не знаю, – вздохнув, шепотом посетовала я.

– Вышел из тени, значит… – задумчиво проговорила Вика, вернув мне камеру.

– Из тени?.. – переспросила я.

– Десять лет жил – не тужил… На связь не выходил… Почему сейчас? В чем цель активации? – рассуждала наша гостья вслух, будто ведя беседу сама с собой.

– Все-таки чудная ты, Вик! Будто не о человеке говоришь, а о машине, – усмехнулась Марья и повторила за гостьей: – «цель активации», блин.

– А цель у него есть! – подала я голос, – Я бы назвала ее целью всей его жизни.

– И в чем же она, по-твоему? – уточнила обладательница оливковых глаз.

– Он хочет испортить нам жизнь, – ответила я, пожав плечами. И приземлилась на свой стул. Ноги почти не держали меня от усталости.

– Кому «нам»? – уточнила Виктория.

– Нам с дедушкой.

– Зачем?

– Он мстит за… «своих девочек». Он так сказал.

– Каких девочек? – засыпала меня вопросами Виктория. Засыпала так настойчиво, что Марья предпочла не встревать.

– Он мстит за дочь и внучку.

– Почему именно вам? И что с ними случилось?

– Там что-то… непонятное… Я точно не знаю… Тяжелые роды… В общем… их не стало… Обеих… И Каменнолицый… То есть Жаров винит в этом мою семью… Маму и деда. И меня… Наверное…

– Это твое предположение или утверждение? – продолжала допрашивать меня Вика.

– Утверждение. Я собственными ушами это слышала.

– Вы беседовали?

– Да. В кофейне… Правда, не совсем об этом…

– А о чем?

– Он ищет папу. Спрашивал у меня: знаю ли я, где он.

– Решился вступить в прямой контакт, значит…

– Да, – подтвердила я слова Виктории, – Зашел в кофейню и направился прямо ко мне. Сел за столик. Без разрешения… А про вендетту я услышала в прошлые выходные. В «Империале». Мы там отдыхали. Там Каменнолицый… То есть Жаров обсуждал это с Предсказательницей.

– Кто такая? – удивленно вскинула брови гостья – похоже, ещё один мой дознаватель.

– Видимо, его жена. Она все время рядом с ним.

– Почему ты назвала ее предсказательницей?

– Потому что она… предсказала мне встречу… с одним человеком.

– С Орловым же, да? – встряла в мой допрос Марья. Я молча кивнула ей в ответ. Кивнула и услышала Викино задумчивое:

– Интересно…

– Так Катькин Каменнолицый и есть твой мозгоклюй, Виктория? – уточнила Маша.

– Каменнолицый… – задумчиво проговорила наша гостья, – Верно подмечено… Птоз… Последствия инсульта… Ассоциативное мышление, акцент на образность, – негромко размышляла она вслух, – Помню…

– Что помнишь? – поинтересовалась я.

– Что? – выплыла из раздумий гостья.

– Ты сказала «помню». Что ты помнишь?

– Не важно…

Взгляд моей собеседницы стал строго-назидательным. Так обычно смотрит учитель на нерадивого ученика, задающего глупые вопросы. Таким же взглядом одаривает меня и дедушка, когда я задаю «лишние».

– Прости, но мне кажется это важным… – не сдавалась я.

– Забудь! – велела она и снова странно взмахнула перед моим носом ладошкой. Так же, как вчера – на кухне – и пару раз сегодня. На меня снова опустилась странная пелена. Уютная и пушистая, она напомнила мне большую мягкую, но плотную скатерть с ажурными кистями, покрывавшую стол в доме бабушки из тайги. Когда-то я любила под ней прятаться от Кудряшки. Но та меня всегда под ней находила. Вскоре пелена перед глазами рассеялась, но я забыла, о чем только что спрашивала.

– О чем это я… – устало пролепетала я.

– Мы говорили о лице в кадре, – подсказала мне Вика, указав взглядом на фотокамеру, которую я сжимала в ладонях.

– Ах да… Каменнолицый. Так ты рассказывала о нем? Ну… до того, как я показала тебе кадр с его лицом? – неуклюже пыталась я собрать свои разрозненные мысли в вопрос.

– Возможно… То лицо было моложе… Не таким мертвым…

– Ты всё-таки видела его раньше?!

– Видела… В детстве… Лишь однажды, – нехотя ответила мне Вика, – На фото.

– У кого? У кого ты видела его фото? – не унималась я. Мне навязчиво казалось это важным.

– У мамы… В комоде… – стало мне ответом, а в памяти всколыхнулось нечеткое видение огромного темно-коричневого шкафа, высотой мне по грудь…

– Там, где таится всякое старьё, да? – выдала вдруг я.

– Что? – с интересом спросила притихшая было Марья.

– Так… Что-то вдруг вспомнилось…

– Что именно вспомнилось?

– Красивый комод… На нем фигурки… А внутри «таится всякое старьё». Так говорила…

– Кто говорил? – допрашивала меня теперь Маша.

– Не знаю… Не помню…

– Тут помню – тут не помню! – недовольно воскликнула она, – Не узнаю я тебя, Кать! Что с тобой происходит? Ты с легкостью вспоминаешь всякую муть, а важное – не можешь! Фигурки какие-то на комоде – это что, важно?!

– Красивые фигурки… Нэцкэ… – пробормотала я, устало прикрыв глаза.

– Ну-ка вспоминай, с кем ты возле того комода тёрлась!

– Не могу… Хочу вспомнить. Очень хочу, Маш… Но не получается… Блуждаю, как ежик в тумане…

– У нее перегрев, – заметила Вика. И велела Марье: – Не дави на нее: может случиться срыв. Твоему мозгу нужен отдых, – обратилась она ко мне, – иначе случится сбой.

– Да, в последнее время быстро утомляюсь. Это всё воспоминания… Они забирают много сил… Вот доберусь до дома – и отдохну.

– Отдых поможет, но не излечит.

– Не излечит? – расстроенно переспросила я у нее, – А что же делась?

– Нужно сломать алгоритм…

– Как это можно сделать?

– Можно применить метод замещения.

– Как это?

– О чем твои воспоминания?

– О прошлом семьи.

– Только об этом?

– Да.

– Выдернуть из привычной среды и поместить в совершенно новые условия… Организм получит встряску… Включит защитные силы, – принялась негромко рассуждать Виктория.

– Типа клин клином? – воскликнула Марья.

– Что-то вроде… Но, чтобы клин сработал, это должен быть шок контент. Он должен закрыть пути отступления… И занять все мысли… Мозг должен мобилизоваться и найти выход…

– Умничка, Вика! И клуб в этом деле – самое то! Настоящий взрыв мозга для нашей мышки! И ни секундочки свободного времени на то, чтобы заморочиться тараканами в ее голове! – воскликнула Маша.

– А ты своего не упустишь, – заметила гостья, с прохладцей взглянув на подругу.

– Никогда! – не «заржавело» за Марьей с ответом. – А что! Чем не панацея, а?! – продолжила она, широко улыбнувшись, – Всё там будет для цыпы в новинку: никаких родственников и куча новых впечатлений!

– Возможно… Надо действовать, пока есть время. Запущенный алгоритм сжигает ее мозг, – задумчиво ответила Вика

– Прям так и сжигает? – с усмешкой передразнила ее Марья.

– Именно так, – на полном серьезе ответила ей Виктория. И добавила: – Но идея с клубом рискованна… Мне нужно получить дополнительные гарантии, чтобы уравновесить риски…

– Какие гарантии? От кого? – встрепенулась я, будто проснувшись.

– Не стоит на этом зацикливаться. Я сама всё устрою, – пообещала Вика, серьезно взглянув на меня, – Отдыхай пока.

– Спасибо, – пробормотала я в ответ, устало взглянув на Вику.

Мне так понравились ее слова. Они успокоили меня, внушили уверенность, что всё будет хорошо. Совсем недавно я боролась с недоверием к этой девушке, а теперь… Теперь ее забота тронула меня до глубины души, а тон, которым она была высказана, – подкупил искренностью. Не дутой, не показной, а самой что ни на есть настоящей. И я внутренне приняла предложенную ею помощь. Приняла, погасив внутри себя былые отголоски подозрительности и недоверия. Приняла, как много лет назад, памятной золотой осенью, вмиг ставшей для семилетней девочки хмурой и холодной, и разделившей ее жизнь на до и после. Выбившаяся из сил, она прилетела тогда за помощью к искренним и великодушным людям, настоящим отшельникам, проживавшим в дремучей, труднопроходимой тайге, без всякого намека на цивилизацию, за тысячу километров от ее дома. И Виктория увиделась мне сейчас близкой тем добрым людям по духу, проводником в тот мир, где мне когда-то помогли справиться с лютой депрессией и снова обрести себя.

– На, вытри слезы, – услышала я и приняла протянутый мне платок. Белый, накрахмаленный до хруста, с крошечным алым маком, вышитым в его правом верхнем углу неумелой детской рукой. Моей, когда-то неумелой рукой…

«С кем я его вышивала? Не могу вспомнить…» – мысленно сокрушалась я. Наблюдая за нечеткими контурами платочка, материализовавшимся крупнум планом как бы сквозь года, я никак не могла припомнить и комнату, в которой тогда училась вышиванию. Она осталась за пределами кадра из очередного старого фильма со мной в главной роли.

«Ничего, – успокоила я себя в который уже раз за этот неспокойный вечер, – нужно просто отыскать в памяти недостающий пазл… Я справлюсь! Вот отдохну и обязательно вспомню!» – клятвенно пообещала я себе и заметила перед глазами некую трансформацию. Накрахмаленный платок принялся медленно растворяться в воздухе, уступая место совершенно другому видению.

Я медленно моргнула в надежде прогнать его, но не помогло.

Перед глазами уже начала прорисовываться просторная комната… Светлая… Чужая… С кроватью у самой стены… Я вижу, как сижу на ней по-турецки и физически ощущаю пальцами рельеф крупных вышитых снежинок на толстом теплом покрывале. Я бережно их кончиками пальцев, глажу их и даже улыбаюсь – впервые за много дней. Отвлекаюсь от своего занятия, так полюбившегося за несколько дней в гостях, и вижу, как чьи-то тонкие детские ручки протягивают мне коробку. Я смотрю на нее с интересом и вдруг замечаю, что крышка начинает шевелиться. Внутри явно кто-то есть. Этот некто настырно бьется об изнутри и явно хочет выбраться на волю. Еще пара шуршащих толчков – и крышка поддается, чуть сдвигаясь в сторону. Еще один толчок – и она слетает с коробки. Слетает и падает на постель, прямо рядом со мной. Мое любопытство достигает просто космических размеров! Немного страшась и нервничая, я все же заглядываю внутрь и вижу, как меня приветствует чья-то черная мохнатая лапка. Она тянется ко мне, но я все еще робею, просто веду по ней взглядом и опускаю его ниже – на такое же мохнатое тельце. Коробка – с высокими бортами, а мой гость – на самом ее дне, поэтому я вижу его нечетко о с улыбкой жду встречи, полагая, что это Котёнок. Даже хочу его погладить. Но хочу ровно до того момента, пока «котёнок» не вбуравливается в меня своими красненькими глазками-бусинками. Они пугают меня, кажутся мне кровавыми, как у дьяволенка, о котором мы с дедушкой как-то читали. О ужас! Я совсем не думала, что встречусь с ним наяву!

– Познакомься, это Девил – мой друг, – слышу негромкий голос девочки.

Она ставит коробку рядом со мной и ужас мой превращается в настоящую катастрофу!

– Паук!! Кассандра, зачем?! – воплю я. Кажется, воплю вслух, потому что Маша вскакивает из-за стола как угорелая и со страхом в глазах следит за направлением моего взгляда.

– Где, Катя, где?! – допытывается она у меня, схватив кухонное полотенце и сжав его в руках. – Да где же?!

Голос подруги выдернул меня из наваждения, как пробку из бутылки со шампанским. Я измученно прикрыла глаза, пытаясь справиться с холодком в груди. Разлепив веки, увидела Викторию. Она снова проводила перед моим лицом ладошкой. Из стороны в сторону, будто смахивая песок. И эти манипуляции, как ни странно, все успокаивали меня, избавляя от остатков видения. Я поймала рассеянным взглядом Марью и прошептала:

– Прости, что напугала тебя. Мне показалось…

– Забей, – просто ответила она и бросила полотенце на стол.

Мягкой, слегка пружинящей походкой гостья наша подошла к тумбочке, стоявшей у моего дивана, легко подхватила с нее графин с водой, наполовину наполнила ею стакан, который стоял рядом. Подняла стакан перед своими глазами, что-то там рассматривала с минуту. Затем подошла ко мне, протянула его мне и распорядилась:

– Пей до дна!

Я взяла стакан у нее из рук как зачарованная вдруг почувствовала дикую жажду. Жара теперь окутала меня со всех сторон, я будто очутилась в горячем коконе, или в парилке, а может – в полдень самом эпицентре Сахары. На лбу проступила испарина и каждая капля воды в стакане показалась манной небесной, амброзией, способной меня оживить: будто не выпью все до дна – и просто сгорю, как вспыхнувшая спичка. И я выпила. Выпила все до последней капли, как и было велено. Выпила и вдруг почувствовала огромную слабость. Она сковала все тело, не оставляя шанса устоять на ногах.

– Приляг, – раздалось в голове.

Я согласно кивнула и направилась к своей постели, словно к спасительному раю.

Физически я чувствовала себя сейчас совершенно разбитой, а вот психологически – в полнейшей безопасности. Казалось бы, как же еще ощущать себя в собственной комнате, если не в безопасности? В обычных условиях – да, но вот уже несколько дней, как меня подсознательно грызло смутное беспокойство. А сейчас оно вдруг улеглось. Мне стало так уютно, будто бы и не было предыдущих тревожных дней, будто бы Марья от меня ничего не скрывала, будто бы завтра передо мной и не маячил вовсе визит в мутный клуб.

«А может мне просто стало совершенно всё равно? – пыталась я понять свое состояние, – Неужели, я от Маши заразилась пофигизмом? Не знаю… Но как же спокойно, когда на всё – всё равно!»

Довольная, я улыбнулась девочкам и побрела к дивану, словно сомнамбула, еле передвигая деревянные от усталости ноги. Легла, накрылась с головой одеялом, но прежде, чем провалиться в сон, все же задумалась:

«Интересно, что на все это сказал бы Кирилл Андреевич? Про клуб этот странный… Про странную гостью… Про странный стакан воды. В нем же точно было снотворное… Иначе почему так хочется спать? Когда она успела его туда подбросить?.. Я не видела… Видела, как налила в него воды из графина… Как поднесла его мне… Как велела выпить… Как взглянула так, что невозможно было ослушаться. Но как бросила туда таблетку, я так и не увидела… А может это был порошок? Но ему же тоже нужно время, чтобы раствориться… – вяло раздумывала я, чувствуя, как сильно, огромными цепкими клещами меня затягивает в темную воронку крепкого сна, – А если она сначала всыпала в стакан порошка, а потом залила его водой? Он и растворился. Нет… Машка бы заметила и обязательно спросила бы. А она не спро…»