Читать книгу Вслед за тенью. Книга вторая - Ольга Смирнова - Страница 43

– Видимо, да, – прошептала я, с осторожностью выглянув из-под одеяла. – Спать я хочу больше, чем есть, – объяснила, снова запрятавшись в своих импровизированных баррикадах.

– Язву решила нажить, да? Ну уж нет! – Марья подошла к моему «окопу» и откинула пуховую маскировку в сторону. Откинула со всей решимостью, на которую была способна. А Марья Ивановна Стоцкая была способна на многое! – Вставай давай! – воинственно воскликнула моя непобедимая воительница. И сообщила тоном, не предполагающим возражений: – Ужинать будем!

– Ты ж вечером не ешь, – робко напомнила я ей, сложившись на кровати беззащитным эмбриончиком.

– Реабилитироваться хочу, а то загрузила тебя по полной. – При этих словах в ястребином взгляде подруги мелькнула толика сожаления. – На, надень мою кофту, цыпленок! А то, как гусыня – вся в мурашках!

– И ты туда же! Ну знаешь! – снова возмутилась я, вспомнив, что именно цыпленком всего каких-то пару часов назад меня окрестил и Каменнолицый.

– Куда – туда? – уточнила Маша, явно не понимая моих претензий, – Или тебя гусыней уже окрестили?

– Не гусыней, а цыпленком, – чуть слышно пожаловалась я, – Неважно… – проворчала, выбравшись из своей уютной постельки.

– Про цыпленка я взяла на карандаш, слышишь? Кто назвал, зачем, при каких обстоятельствах. Короче, позже ответ держать будешь!

– За что? – искренне удивилась я.

– За свою нездоровую реакцию на безобидную кликуху, ясно?!

Я взглянула на подругу, строгость в лице которой сейчас зашкаливала настолько, что угрожала сломать всю мою воображаемую мимическую шкалу, по которой я уже несколько лет успешно «классифицировала» эмоции собеседника для достижения своих целей в спорах. Да, всем своим видом Марья в эту минуту выдавала, что увильнуть от очередного допроса у меня не выйдет – не стоило и пытаться.

– Хватай кастрюлю и марш на кухню! – распорядилась она и направилась к холодильнику, «притаившемуся» в самом дальнем углу комнаты, за шторкой. Вытащила из морозилки пакет с чем-то, заиндевелым настолько, что стояло колом, и заспешила к двери, бросив мне нетерпеливо:

– Ну? Чего зависла? Или ты хочешь, чтоб я руки себе отморозила? Давай вперед!

Я удрученно вздохнула, едва слышно, чтобы не усугублять и без того непростую обстановочку, безропотно натянула на пижаму ее кофту, застегнула ту на своем усталом теле и, прихватив с «обеденного» стола инвентарь, поплелась на кухню, еле поспевая за энергичным шагом своего «предводителя».

Марья заявила, что готовить ей сегодня «в лом – настроение не айс» и предложила «тупо сварганить пельмешей». На том и порешили, ведь спорить я не стала, покорно заказав себе норму в «двадцатку» и вызвав ее неподдельный интерес.

– Мдааа… Смотрю, ты и быка бы съела, – заметила она, – С чего бы это?

– Проголодалась, – только и ответила я, не желая распространяться о своих недавних «приключеньках». Если по Машкиному, то «колоться» о них, что вполне оказалось бы правдой, причем в самом, что ни на есть прямом смысле: о воспоминания из моих сегодняшних приключений вполне себе можно было бы и уколоться. Но подругу было не провести: никакой возможности отмолчаться у меня, похоже, этим вечером не предполагалось.

– Дверь закрой! От лишних ушей, – распорядилась она, едва мы вошли в общую кухню на этаже.

Я безропотно выполнила указание и развалилась на стуле, у стола, за которым утром так же, прислонившись к стене после пробежки и вытянув вперед гудящие от усталости ноги, сидела и Машка, пока я обугливала нам на завтрак бекон для омлета.

– А скажи-ка мне, партизанка, кто тебя до дома довез? – приступил к допросу мой доморощенный дознаватель, наполнив кастрюлю водой из-под крана и поставив ее на плиту.

– Гринёв, – понуро вздохнув, поделилась я. И пояснила, заметив немой вопрос в ее напряженном лице: – Сотрудника Орлова, помнишь?

– Да ну! Тот, который крутился вокруг тебя в холле «Империала», что ли?!

– Да.

– Точно! – неугомонный мыслитель подтвердил собственную, одному ему пока известную догадку и принялся негромко рассуждать, ложкой зачерпнув из баночки порцию соли и бросив ее в кастрюлю. – Именно Гринёвым он его и называл… А где крышка?

– Да вон же она! – пальцем указала я на тумбочку у раковины, где «шеф—повар» минутой назад сам же и оставил крышку.

– Точно… – всё так же задумчиво проговорила Машенция, подхватила крышку и с громким «дзынь» накрыла ею кастрюлю. – Да… Так и сказал тогда: «Ты, Гринёв, со мной поедешь. Мне страховка нужна».

– Кто так и сказал? – не поняла я.

– Орлов твой – кто ж еще.

– Когда он это сказал, Маш? – пришло мое время подступиться к ней с расспросами.

– Да в «Империале» ещё! В прошлую субботу.

– И ты молчала! – не стала я скрывать возмущения.

– Ну что ты смотришь на меня, как прокурор на осужденного?! – воскликнула подруга, искоса глянув в мою сторону. И более спокойно продолжила: – Я случайно тогда услышала. Случайно, понимаешь? А рассказать тебе просто забыла.

– Забыла она… – недовольно повторила я за своей «амнезийной» подруженцией.

– Ну, да… Бывает… Чего сразу кукситься-то?

– Кукситься… – вздохнула я, чувствуя, как недовольство мое стихает. То ли от слова этого «теплого» – из самого раннего детства, то ли еще от чего-то… – Так Полина моя всегда говорит, – зачем-то оповестила я подругу.

– Полина Полиной, но важнее, что так говорит моя бабулечка, – вполне себе миролюбиво подмигнула мне Марья и продолжила: – Я ж к тебе тогда, в «Империале», пробиралась, а доступ к телу закрыт был. Да что там закрыт – замурован Орловкими прихвостнями! Вернее, самой ярой из них!

– Самой ярой? Это кем же? – отчего-то смутилась я.

– Той, что носится с ним как с писаной торбой, поклоны бьет и все приговаривает: «О, мой Господин! Позвольте ручку вашу, святейшую облобызать! А лучше – прикоснуться к чему-нибудь поинтимнее! Например…»

– Прекрати, Маш…

– Чего «прекрати»! Ты хоть имя своей соперницы помнишь?

– Помню… Это Лиля. И она мне не соперница…

– Скажите, пожалуйста! И с чего это ты так уверена? Я вот на твоем месте не была бы. Мужики, знаешь ли, бывают не прочь поиграть в эти игры.

– В какие игры, Маш? – снова не поняла я.

– В господина и рабу, Кать, ну что ты как маленькая! Робинзона-то хоть смотрела? Пятницу его помнишь?

– Смотрела… Помню… Только причем тут это, – растерялась я. Мне совсем не понравились ее намеки, я решила не зацикливаться на них и напомнила: – Ты с темы-то не «слетай». Что ты тогда подслушала?

– Мммм… Ладно, оставим Лильку в покое. До поры – до времени! Кароч, на жутком нерве я тогда была, скажу я тебе!

– Почему?

– Потому что терпеть ненавижу, когда у меня на пути встают! А эта Лиля встала! Ладно, позже с ней разберусь. В общем, на нерве тогда я тупо не туда «зарулила». А там – не пройти, не просочиться: самая настоящая закрытая зона. Постояла чуток и выбираться решила… А тут – они по коридору бредут. Орлов с Гринёвым этим. Прям мне навстречу «гребут», прикинь, – ни спрятаться, ни скрыться! Кароч, попала как кур в ощип… Жесть, просто!

– Не расстраивайся, катастрофы же не случилось, все живы – здоровы, – успокоила я ее, – А о какой страховке Кирилл Андреевич тогда говорил?

– Откуда же мне знать, Кать! – возмутилась Марья, прислонившись к подоконнику в ожидании, пока закипит вода, – Они ж замолчали, как только меня узрели! Орлов мне такой: «Какими судьбами на техническом этаже, барышня?» Я ему: «Простите, поворотом ошиблась». А он мне: «Скверно, барышня». Ну я и – бегом оттуда. Этот Гринев, помню, ещё сказал ему тогда: «Совсем девушку запугал, Кир». Да, так и назвал его: «Кир». Вот и весь расклад, ясно?

– Ясно.

– Теперь твоя очередь! Как ты сегодня с этим Гринёвым пересеклась?

– У кофейни встретились.

– С чего бы это ему там шастать?..

– Не знаю. Как вариант – кофе попить решил… На машине был. Ее ты через окно и видела.

– Интересненько… Попил кофейку?

– Не знаю… – снова откликнулась я и услышала недовольное:

– Не знает она…

– Вроде нет… Не попил… Не заходил он в кафейню. Не видела я его там.

– Так не заходил или не видела? – уточнил мой дознаватель, взглянув на меня искоса орлиным взглядом. И продолжил брюзжать: – Вот вечно ты юлишь, Кать… И всё от меня скрываешь!

– Не скрываю я, Маш, с чего ты взяла? Рассказываю же…

– Рассказывает она… Пять минут назад вообще спать завалилась! И если бы не моя настойчивость, инфа прошла бы мимо!

– Ну, извини… Ты сегодня такая фурия, что единственный выход – спать лечь. Так безопаснее, – призналась я, ухватив натруженным взглядом коварное подергивание левого уголка губ моего «инквизитора».

– Ой, не ворчи уже, а! Вернемся к Гринёву. Значит, ты с ним на связи, – заключил мой, скорый на выводы детектив. – Созваниваетесь, да?

– В том-то и дело, что нет. Случайно встретились, – зевнув, ответила я.

– Так прям и случайно?

– Угу…

– Ты, Кать, у нас – святая наивность!

– Почему?

– Потому что веришь во всякую хрень! Запомни: у таких людей случайностей не бывает! – заявили мне с видом эксперта вселенского уровня.

– Каких «таких»?

– У тех, у кого всегда всё схвачено. А эти двое из ларца – как раз из таких, ясно!

С ответом на это я не нашлась.

– Я вот думаю: если этот Гринёв здесь, то и Орлов вернулся, – продолжил мой эксперт развивать свою запутанную логическую цепочку. Я сидела молча и наблюдала, как она отсчитывает из пакета пельменей и отправляет их в закипевшую воду. Вдруг мой неугомонный следователь завис на мгновение и выдал: – А что, если Орлов отца твоего таки сцапал?

– Папу? – удивилась я, – Как это сцапал?

– Не цепляйся к словам! Разыскал, арестовал – да, как угодно! Неспроста же Орлов куда-то там мотался! Да еще и со страховкой в виде своего Гринёва! Значит – отец твой уже здесь!

– Где – здесь?

– Как минимум – в стране! А вот где? Где-то прячут. Но найти – дело техники. Давай обмозгуем варианты!

– С чего ты взяла, что папа… эмм… «как минимум – в стране»? – уточнила я, постаравшись собрать в кучку свои мысли, разбегающиеся от такого поворота, как мышки по щелям.

– С того, что еще в «Империале» разговор один занятный подслушала…

– Еще один? Ну ты даешь! – в десятый раз за вечер возмутилась я.

– Да. В отличие от тебя я там уши с пользой грела! – оповестили меня со всей назидательностью, на которую были способны.

– И какой же разговор на это раз ты подслушала, о гуру прослушки с перегретыми ушами? Кого с кем?

– Сарказм включила? Ладно, валяй, – милостиво позволили мне. И, наконец, сообщили по существу: – Мужик с клюкой болтал по телефону.

– С клюкой? Может, с тростью?

– Клюка, трость – какая разница, Кать! На ней еще морда птичья на рукоятке вечно отсвечивает. И как он о клюв этот уколоться не боится!

– Каменнолицый, – кивнув, догадалась я.

– Ох уж мне это твое нестандартное мышление!

– Ассоциативное, – машинально поправила я подругу.

– Он еще с Орловым за одним столом в «Империальском» ресторане сидел. В общем, с кем этот твой Каменнолицый по телефону трепался – не знаю. Но я четко услышала, как он спросил: «Где, по-твоему, он его прячет?» – а потом удивлённо так: «В собственном доме? Да нет, это нонсенс… Я его дом как свои пять пальцев знаю. Ну, если только в подземелье. Тайном».

– Так и сказал? Точь-в-точь?

– Вот что ты к словам цепляешься?! Дословно не помню, я ж не ты! Но суть в этом. Прикинь, в подземелье твоего отца держит! Ужас какой! Как крысу! Если Орлов батю твоего всё-таки привез, то наверняка спрятал у себя в особняке! – подумав, вынесла вердикт неугомонная, помешивая наш запоздалый ужин в кастрюле, – Очень неглупый ход, скажу я тебе… Ценный трофей надежнее всего хранить в собственном логове… И следить за ним лично. Чтоб не спёрли. А отец твой, похоже, очень ценный трофей… Ну… если все они по его душу так землю роют…

– Кто все, Маш?

– И Орлов, и Каменнолицый твой, и ты… Думаю, и Громов – тоже. И наверняка еще куча народу, о которой мы не знаем! А, что? Креативненько придумано…

– Очень креативненько! Особенно с учетом того, что Каменнолицый вхож в дом Орлова, а они с натяжкой ладят… Нет… не думаю, что Орлов будет в восторге, если тот там с папой пересечется, – вставила я свои пять копеек в спорную версию подруги.

Машка задумалась и выдала:

– То есть ты допускаешь, что Орлов может держать чела в подвале?

– То есть ты на полном серьезе утверждаешь, что Орлов нашел папу и заточил его в своем подвале? – ответила я вопросом на вопрос.

– Как же сложно с тобой вести беседу, Ка—тя! Вся в Громова – такой же манипулятор!

– А в кого же мне быть? – усмехнулась я и напомнила: – Он же мой дед. Не отвлекайся от темы, о гуру предположений!

– Я анализирую факты, Катя! Факт номер раз: Орлов куда-то ездил. Вместе с Гринёвым. И сам же назвал его страховкой – значит ездил по серьёзке, а не по грибы метнулся, сечёшь?

– Секу.

– Умничка! Факт номер два: тот мужик с клюшкой упомянул о подземелье, в котором кого-то прячут. Третий факт: все они ищут твоего отца. Вывод напрашивается сам!

– И какой же он – твой вывод?

– Сцапать и вытрясти из него все, что надо! Орлов пока – в лидерах, Но Камень уже наступает ему на пятки!

– Каменнолицый?

– Предлагаю сократить кликуху, чтоб не особо париться!

– Что-то вывод твой каким-то кровожадным выходит, Маш. А Орлов – настоящим монстром—извращенцем!

– Почему сразу извращенцем?

– А кто в подземелье человека держать будет? Только извращенец!

– Не утрируй! Монстр с заморочками – вполне возможно. В меру кровожадный… Но очень целеустремленный, ибо не каждый будет годами за кем-то рыскать!

– Ну, спасибо, что хоть кровожадный он у тебя в меру получается.

– Если бы был не в меру, Лилька бы его шугалась. А в глазах ее страха нет, только благоговение, как перед господом.

– Я бы назвала это уважением.

– Называть ты это можешь как хочешь. Я давно заметила у тебя манеру приуменьшать угрозу.

– А я у тебя – наоборот: преувеличивать! – не осталась я в долгу.

– Так у нас же тандем, Кать. И у каждой – своя роль, на этом баланс и держится. Смотри, – продолжила она, видимо, заметив, что я не догоняю: – Я подбрасываю в огонь дровишек… в виде гипотез. А ты – либо заливаешь их водой, либо… либо водкой, чтоб горели веселей, ясно?

– Более чем!

– Чё, просекла я твою фишечку с ассоциативкой, а? – рассмеялась она.

– На все сто! Умничка! – улыбнулась я, но заметила: – Не твоя версия по папе мне не нравится, уж извини. Она выглядит притянутой за уши.

– Водицы дровишкам подвезла, значит… Ну, так давай мы твою послушаем! Не притянутую за уши, – недовольно воскликнула Марья.

– У меня ее нет…

– Вот видишь! Своей нет, а мою притянутой обзываешь! Заметь, я хоть что-то по твоему отцу делаю, а не лежу безвольной амебой!

– Что-то ты сегодня совсем на взводе, Маш, – вздохнув, посетовала я.

– Так есть с чего! Или Сашкин закидон уже забыла?

– Да, помню я… Может, он уже позвонил сто раз, а ты и не слышала! За версиями этими своими. Фонтанируешь ими сегодня как не в себя.

– Это типа ты благодарна мне?

– Типа да, даже не сомневайся, – успокоила я свой источник вдохновения.

– Ладно. Зачёт, – проговорила Марья, придирчиво на меня взглянув. И, слегка хлопнув ладошкой себя по бедру, объяснила: – Сотик – в кармане. Звонков не было. Не отвлекайся! Допустим, отец твой, не совсем прям в подвале томится, а в комнате какой-нибудь сидит. Со всеми удобствами, идет?

– Ну, допустим, идет…

– Отлично! И сидит он в одной из комнат Орловского дома. За железной дверью. Там, сто пудов, комнат этих – завались!

– Откуда тебе знать, сколько там комнат?

– Ты особняк Орловский видела?

– Нет…

– Сейчас покажу! – пообещала она. Отложила ложку, которой только что «орудовала» в кастрюле, – на стол, выудила свой смарт из домашних штанов и принялась над ним «колдовать», – Вот! Глянь, какой! – подошла и сунула мне под нос картинку на экране смарта.

С нее на меня «смотрел» солидный трехэтажный особняк в стиле хай-тек, со стенами из белого кирпича и темно-коричневой, почти черной крышей. Сам дом и площадка перед ним были окружены по периметру высоким, также кирпичным, по большей части глухим забором. Но сквозь его решетчатую переднюю часть хорошо просматривалась широкая подъездная дорожка с невысокими кустарниками, высаженными по обоим ее сторонам. Это произведение современного искусства выглядело впечатляюще и заставило меня зависнуть от дежавю: я уперлась взглядом в смутно знакомую картинку. Стараясь разглядеть как можно больше деталей, аккуратно прикоснулась к экрану подушечками пальцев, увеличила масштаб фотографии и мельком увидела себя на той подъездной дорожке.

– Интересно, какие это кусты? – сморгнув нежданное видение, задалась я вопросом, глядя на голые ветки, в меру припорошенные снегом.

– Блин, ну какие нафиг кусты, Кать! О чем ты вообще думаешь? Тут судьба твоего отца решается, а ты!

– А что я?

– Во дает! Об отце должна думать, а она на кустиках залипла! Обалдеееть! Розы это! Ро-зы! – раздраженно известили меня.

– Розы? Постой, точно розы?

– Ты бы не задавала лишних вопросов, если бы не уперлась в одну фотку, а потрудилась взглянуть на другие – летние, например! – выдала подруга. – Ты сам особняк-то видишь!

– Вижу… Красивый… Большой…

– Ну, наконец-то! Правильно! Ключевое слово: большооой! Значит, и комнат в нем – овер до хрена! Блин! Пельмени разварятся! – воскликнул мой гигант мысли и, спрятав смарт в карман, метнулся к плите.

– Вот бы мне туда попасть! – заявила моя неунывающая воительница, ловко орудуя ложкой в кастрюле. – Я б их все прошерстила и отца твоего надыбала бы! Полюбасу!

– Полюбасу? Не поняла, Маш…

– Типа на все сто, – милостиво разъяснили мне, – Обязательно бы нашла, говорю! Блииин! Слипаются!

– Кто?

– Не кто, а что, Кать! Пельмени. Ты где летаешь-то!

– Да здесь я, – проговорила я. И вдруг припомнила: – А Орлов ведь с кем-то по телефону тогда говорил… В «Империале».

– Тааак! И я до сих пор не знаююю! – пришло время возмутиться Маше.

– Сейчас узнаешь, – вздохнула я, – Я тогда душ принимала. Вышла, а он по-английски с кем-то общается. Меня увидел – и сразу отбой дал. Я только одну фразу и расслышала.

– Какую?

– Сейчас… – я прикрыла глаза и вспомнила: – «Я сам должен его увидеть?»

– Подожди: он точно сказал «его»? – допытывался мой въедливый дознаватель, не забывая энергично помешивать свое варево. – Или он сказал «увидеть это»? Короче, как там было: «this», «it» или «him»?

– «Him». «Его». Точно: «его», Маш.

– Готовы… Пора снимать. А то совсем в кисель превратятся, – констатировала мой «шеф—повар». И, выключив конфорку, продолжила: – Значит, Орлов хотел увидеть именно человека! Одушевленное лицо – не фигню какую-нибудь секретную, понимаешь? То есть увидеть именно твоего отца! Возможно, тот изменился… или что-то еще… Не знаю…. Или тот, с кем говорил Орлов по телефону, сам не был уверен, что чел, о котором шла речь, – твой отец. Ведь прошло столько лет, понимаешь?! С годами люди меняются! Внешне. Да и не только внешне, скажу я тебе!

– Почему ты так уверена, что речь шла именно о папе? И в разговоре Орлова, и в разговоре Каменнолицего с кем-то?

– Просто уверена и всё! Можешь считать это чуйкой. Орлов спецом сплавил тебя в душ, чтоб с важным челом базарить не мешала. И чтоб ни дай бог ничего не просекла! А раз он в ванную к тебе не зарулил, значит разговор тот был реально стоящим! И это только подтверждает, что речь шла именно о твоем отце!

– Не знаю… А зачем бы он ко мне в ванную зарулил?

– Как зачем?! Во дает! За десертом, за чем же еще! Смотри: разговор его с тем челом был «обедом». Орлов его заглотил, а тебя он на десерт оставил! Ну, если это твое «ассоциативное мышление» применить, сечёшь? Только ты раньше времени вышла. Чего зависла? Он же все равно тебя чпокнул, так? А в ванной это можно было бы сделать удобнее!

– Почему удобнее?

– Потому что без следов! Не отвлекайся! Суть в том, что разговор для него был важнее траха!

– Ну спасибо…

– Да пожалуйста! Чего на правду-то дуться? Не отвлекайся, говорю, – к выводу подруливаем!

– И какой же он, твой вывод?

– Да всё проще пареной репы! Лежит, что называется, на поверхности и нам семафорит!

– Тебе семафорит, Маш.

– Мозг включишь, и тебе засемафорит! Значит, так: Орлов ездил в какие-то ебе… в какое-то неизвестное место. Возможно даже, что за пределы страны. Ездил со страховкой. То есть с Гриневым, так? До этого я подслушала разговор того хрена с клюкой об узнике подземелья, а ты – разговор самого Орлова о том, что ему нужно кого-то увидеть лично. Сегодня Гринёв возле тебя «нарисовался» – стало быть, они уже вернулись, нарыли твоего отца и припрятали его в подземелье особняка. Ой, сорри, поправочка: мы с тобой сошлись на том, что сидит он в одной из комнат за железной дверью. Не расслабляйся: тут ключевое то, что сидит в заточении, а с печеньками или без них – не суть важно! Сечешь фишечку?

– Не совсем…

– А что конкретно не «догоняешь»?

– Суть не бьется, Маш… Вот смотри: разговор Каменнолицего ты подслушала в «Империале», так?

– Так.

– Первое – несостыковка по временным рамкам: ты подслушала тот разговор до того, как Орлов отправился куда-то там с Гринёвым; по твоей версии – отправился за папой. Второе – по сути самого разговора, который ты мне передала: из него следует, что еще до отъезда Орлова за папой Каменнолицый знал о подземелье, в котором кого-то прячут. Фактаж, как ты ни скажешь, не бьется! Сечешь фишечку? Чего молчишь? Если факты сопоставить, то так же выходит, верно? Сечешь или как?

– Ты меня запутала!

– Ничуть! Я нашла «дыру» в твоих рассуждениях. И подозреваю, что она там не единственная…

– Да никакой «дыры» в них нет! Просто, видимо, Каменнолицый узнал об узнике подземелья чуть раньше Орлова – вот и всё!

– А, ну да… И только потом Орлов куда-то там съездил, нашел отца и заточил его в подземелье своего особняка, да? Логика вышла из чата, Маш.

– Да… Чёт и, правда, чёт туплю… Так ночь на дворе, а мы еще не ели! Подловила, умничка!

– Спасибо.

– Ладно, оставим это пока. Но особняк Орловский, кровь из носа, прошерстить надо! Тут – без вариантов, ясно!

– Ясно, – вздохнула я, – Мы есть-то будем?

– Будем—будем! Только мы еще не всё выяснили!

– Разве?..

– Не отвлекайся! Говоришь, Гринёв ждал тебя у кофейни?

– Почему ждал? Мы же уже обсудили… В кофейню он не заходил, потому что я его там не помню. Значит – просто мимо проезжал. Увидел, что я выскочила оттуда как угорелая… Хотя нет, кажется, он уже стоял там, когда я выскочила…

– А с чего ты выскочила?

– Да ну… Не хочу вспоминать.

– А что ты вообще в кофейне делала? – раздался следующий вопрос допроса.

– Кофе пила, Маш. Вернее, пыталась выпить…

– И все?

Я молча пожала плечами.

– Вижу, что не всё! – Подруга встала напротив меня, как надсмотрщик, – Если просто кофе пила, то чего тогда выскочила? За тобой кто-то гнался что ли? Или ты наконец вспомнила, что мы с Сашей тебя дома ждем, и я просила тебя не задерживаться, а? Колись, давай! – распорядилась она.

– Извини, что задержалась…

– Колись по существу!

– По существу… Каменнолицего я там встретила, Маш, – вздохнув, отчиталась я своей Мисс Марпл.

– Тааак… Пошли в комнату! Там расскажешь! – велела она.

Направилась к плите, подхватила с нее свое варево и на вытянутых вперед руках понесла его к выходу из кухни.

Я открыла дверь и нос к носу столкнулась с одной из студенток.

– Привет, Вик! – поздоровалась с ней Маша, неспешно подойдя к двери. – Ты вовремя!

– Всё завтра, Маш, – негромко ответила та, позволив нам «выплыть» из кухни и шустро занырнув в нее, слегка кивнув нам по пути и зачем-то взмахнув ладонью прямо перед моим носом.

– Ну завтра – так завтра, – не стала спорить моя «заноза», – Пошли, Кать, – распорядилась она, чуть коснувшись меня бедром, – А этот-то там как оказался?

– Что? – словно сомнамбула следуя за своим бессменным «предводителем, выплыла я из размышлений. Девушка, зашедшая на кухню, показалась мне смутно знакомой…

– Я о том – с клюкой. Тоже кофейку зашел хлебнуть?

– О Каменнолицем?

– О нем.

– Мне кажется, он за мной следил, Маш, – предположила я, устало плетясь вслед за ней.

– Следил? Ну, если он отца твоего ищет, то… это вполне закономерно.

Мы дошли до комнаты.

– Дверь открой! У меня руки заняты, – потребовала подруга.

Я выполнила поручение, и мы оказались в «родных» пенатах.

– Да, спрашивал, что я вспомнила по отцу, – поделилась я, прошествовав к столу чуть ли не на полусогнутых и плюхнулась на стул.

– Катя! – воскликнула новоявленная фурия, поставив кастрюлю на стол.

– Что ты сказала?

– Ну что ты тупишь?

– Устала…

– Сейчас поужинаем и ляжем. Спрашиваю, как его по-настоящему зовут? Без этих твоих кличек.

– Жаров. Олег Жаров. Олег Максимович…

– Ясно. Запомню. Кошмар! Всех, кто вокруг тебя крутится, и не упомнишь, звезда ты наша!

– Кстати, это он меня цыпленком обозвал…

– Подожди! А это не его ли ты в сквере встретила, когда со своей камерой носилась? В пятницу? Перед поездкой в «Империал»? Помнишь, рассказывала?

– Да. Впервые мы с ним увиделись именно в Университетском сквере… – начала припоминать я, – потом: в «Империале». Теперь вот: сегодня в кафе.

– Три раза к ряду! Эх он и круги вокруг тебя наворачивает! Лучше б Орлов так крутился! О чем беседовали? – не унимался мой дознаватель.

– О трали-вали, – выдала я с усмешкой.

– Чегооо?! Это что за зверь такой?

– Это Жаров так об нашем с Орловым интиме отозвался…

– О потр@хушках ваших что ли?

– Маш…

– Подожди, а откуда он о них узнал? Орлов проболтался?

– Не думаю… Сказал, что «зятёк» его – описала я кавычки в воздухе, – просто не мог поступить иначе.

– Зятёк, значит… Он у него типа Казановы что ли? Шпилит всё что движется?

Я промолчала в ответ, а Машка продолжила:

– Прикольный мужик – этот Жаров, скажу я тебе! А для тебя – так просто кладезь информации! Чё ещё путного сморозил?

– Сказал, что Орлова я потеряла…

– С чего бы это? – возмутилась непокорная, ложкой бойко вылавливая из кастрюли разбухшие пельмени и укладывая их по тарелкам.

– С того, что сразу всё ему позволила.

– Ну не факт… – задумчиво изрекли мне в ответ.

– А вот он считает, что факт, Маш… Заявил, что сначала заинтриговать его должна была и уж потом…

– Нууу… Так-то да… Наверно… Слушай, а он случайно не клон твоего деда, не? – усмехнулась моя «заноза».

– С чего вдруг?

– С того, что такой же морализатор! Тебя послушать, так они с Громовым прям два сапога – пара.

– Не думаю… Дедушка хороший, а Жаров…

– А что Жаров?

– Мутный он какой-то, понимаешь. Высокомерный. Говорит с холодком… Даже с пренебрежением. В общем, нет, они с дедом не похожи.

– Ну почему же! Жаровская манера общаться вполне схожа с Громовской, скажу я тебе! Единственное что: Даниил Сергеевич не видится мне мутным. Вот холодным и порой высокомерным – да. Ещё я бы сказала – расчетливым: своего не упустит. А вот мутным – точно нет.

– Ну спасибо и на том…

– А что? Извини, говорю, как есть. Понятно, что ты многого в нем не замечаешь. С рождения ведь привыкла. А мне со стороны виднее! Ладно, оставим твоего деда в покое. Что ещё его клон заявил?

– Заявил, что жениться Кириллу Андреевичу не позволит.

– В смысле «не позволит»?

– Ещё раз, я имею в виду.

– Еще раз?

– Орлов был женат на его дочери, Маш. Жаров же неспроста его зятьком называет.

– Ну, хорошо, что был! Развелись, значит, да?

– Нет. Ее не стало… Давно…

– Авария?

– Нет… Там другое… Подробностей не знаю…

– Ясно… Кстати, о женитьбе Орлова я так инфы и не нашла, одна надежда, что Саша что-нибудь путное на этот счет нароет… Ладно… Как ни крути, а Жаров с Орловым – родственники-то бывшие!

– Жаров так не считает.

– Как не считает? Сросся он с твоим Орловым что ли? – с сарказмом усмехнулась «заноза». – Прихватизировал? Ууу, деспот! Ну ничего! Мы его уломаем и высочайшее дозволение выбьем! – заговорщицки подмигнула мне подруга. – А пока оставим твоего Жарова в покое. Пусть передохнёт, а то обыкался там, наверно.

– Он не мой, – по привычке проворчала я.

– Снова—здорова! – слегка улыбнулась Машка, а я порадовалась, что настроение ее постепенно приходит в норму: градус агрессии явно снизился, да и морщинка на переносице почти разгладилась. – Вот заладила! Орлов – «не мой», теперь Жаров – опять «не мой». Как не твой-то! Ты только погляди, как он за тобой увивается! Ни мороз ему нипочем, ни жара… Прикинь, как муторно ему с клюшкой своей по гололедице за тобой ковылять! А ведь ковыляет же!

– Значит, точно следил за мной, по-твоему?

– Неее, что ты! – с иронией выдали мне, как полнейшей глупышке, – Случайно за одним столиком с тобой в кафешке оказался, ага!

– А с чего ты взяла, что мы сидели за одним столиком?

– Л—логика! Сама же сказала, что в кафешке его встретила. Он, стало быть, решил, что на морозце с разговорами подкатывать – не вариант. Во-первых, возраст уже не тот – ноги гудят. Тем более, что он их еле носит. Во-вторых, руки мерзнут, клюку держать непросто.

– Он в перчатках ходит…

– Ну и что! Таскать ее с собой – само по себе то еще удовольствие! А тут еще тебя на разговор раскрутить надо! И уследить, чтоб не слиняла раньше времени! – с энтузиазмом продолжила Марья, – А в тепле и уюте – самое то! Уют, знаешь ли, к душевности располагает! Согреешься, кофейку горяченького хлебнешь – размякнешь и кааак выдашь всё обо всех до седьмого колена! Короче, старик всё просчитал – да.

– Тебя послушать, так мое положение совсем незавидно…

– Что-то ты «раскисла» совсем, – заметила Марья, оглядев меня критическим взглядом, – Ничего, сейчас пельмешей пожуешь и духом воспрянешь! Что ты ему по отцу ответила? – не отступилась она от допроса, – Держи! – Мне пододвинули тарелку и вручили вилку. – Может, хлеба?

– Нет… Спасибо…

– Сока налить? Саша вишневого принес.

– Твой любимый! Умничка какой: не забыл! – похвалила я Александра. И ведь сработало!

– У него память – что надо! – выдала моя Царевна—Несмеяна. И улыбнулась по-настоящему: во все тридцать два зуба!

– Налетай! – распорядилась Марья. Уселась напротив, придвинув себе тарелку с семью штучками получившихся «разварюх».

– А почему себе так мало сварила?

– Наедаться на ночь глядя? Ну ты даешь! Ты хоть жуй их что ли!

– Есть хочу! – известила я ее с полным ртом. – Очень!

– Тебя что, неделю не кормили?

– Почему неделю? – прожевав, спросила я.

– Глотаешь как баклан, – проговорила она и взглянула на меня с сочувствием.

– У меня в стрессе аппетит всегда волчий, – поделилась я, жуя очередной пельмень, – С детства. Так Полина говорит.

– Ясно… Блиин! Не увиливай от темы! – резво вернули меня к повестке «допроса», – Что ты этому Каменнолицему по отцу ответила?

– Правду, Маш. Нельзя вспомнить того, чего не знаешь.

– Подожди. Может, Гринёв следил за Жаровым?

– Может и так, – предположила я, подцепив на вилку очередной, подостывший пельмеш.

– Значит, сам Орлов «светиться» не стал. Служку прислал.

– Гринёв – не служка, Маш. Думаю, он его правая рука.

– Не буду спорить. Ладно, что мы имеем в сухом остатке?

– Что, о Мыслитель?

– Не льсти мне! – усмехнулась «заноза».

– И не думала! Ты помогаешь мне взглянуть на всё под другим углом, – ответила я, постепенно «оживая». Взглянула в свою тарелку, а там десятка пельменей – как не бывало!

– Ладно, – не стала спорить моя строптивица, – приму за правду. Итак, в сухом остатке всё крутится вокруг твоего отца. Всё и все они. Отсюда вопрос: чем твой отец им всем «насолил»?

– Почему сразу «насолил»? – встрепенулась я.

– А как иначе то, Кать? Или скажешь, они от большой любви хороводы вокруг него выписывают, да?

Я молча пожала плечами и услышала:

– Слушай, может, он им всем денег должен, а?

– С чего вдруг? Он у меня не бизнесмен. Он военный.

– Ну, чтобы денег задолжать не обязательно быть бизнесменом. К тому же, был военным – стал бизнесменом, чё не так-то? Вон мой дедуля тоже военным был, а теперь – блогер. Вот и твой отец, может, – так же, а ты просто не в курсях?

– Не думаю…

– А ты подумай! Что у тебя сегодня с соображалкой-то?

– Отключается она у меня, Маш… От усталости, – пожаловалась я.

– Рано спать! Еще не всё выяснили! Короче, если твой предок всех их на бабки кинул и слинял, то это всё объясняет.

– Что «всё объясняет»?

– Его бешеную популярность среди них всех! Ну, Кать, включи уже мозги хоть на секундочку, а! А что, вполне себе рабочая версия!

– Нет, Маш. Думаю, тут что-то другое… Отец и бизнес… Нет… Если бы он был им денег должен, то они бы на дедушку надавили. Он же единственный родственник папы. К тому же совсем не бедствует. А они не давят, понимаешь?

– Не давят, потому что на него хрен надавишь, Кать! Он сам кого угодно додавит так, что в порошок сотрет. Если захочет, канеш. Вот они и решили, что легче самого смутьяна отрыть и на счетчик поставить!

– Боже мой, Маш, что ты мелешь! Ну, хватит уже в конце-то концов!

– А чего ты заистерила-то? Это ж просто версия. Одна из.

– Вижу, ты хочешь сделать ее основной! Да что там – уже сделала!

– С чего ты взяла-то? Я просто поставила ее в один ряд с другими.

– Каким другими?

– Другие я ещё не проанализировала. Начала анализ с этой. И только потому, что она лежит на поверхности!

– На твоей искаженной поверхности, Маш!

– Это почему же на «искаженной»?

– Хотя бы потому, что Каменнолицему деньги не нужны!

– Ошибаешься! Деньги нужны всем. И Каменнолицему твоему – тоже!

– Нет, Маш. Ему не нужны. Думаю, он сидит на полном обеспечении Орлова. И потом…

– Что «потом»? – навострила ушки мой, сегодня не в меру приставучий «репей».

– Он – идейный, понимаешь?

– Не совсем… Но ты ж мне сейчас объяснишь, да?

– Попытаюсь…

– Ну, давай!

Наш разговор меня утомил. Усталость стала наваливаться волнами. Но я постаралась взять себя в руки и запихнула в рот пельмень – один из трех, оставшихся на тарелке.

– Ну! – не отставала с допросом Марья, – Так что же нужно этому твоему идейному?

– Думаю, он хочет видеть отца… мертвым, – предположила я, – Таким же, как его дочь и внучка.

– Бред какой!

– Нет…

– Ну, нафига ему это, скажи, пожалуйста?!

– Он… Он воюет с дедом, понимаешь. Полагаю, что воюет всю жизнь… Хочет причинить ему боль. Реальную, понимаешь? Настоящую…

– Ну с чего ты это себе напридумывала? Он же старик уже. Нафига ему этим заворачиваться то?! В его годы уже о вечном задумываются!

– Вот он и задумывается о вечном. Только не о своем…

– Ты от Громова—старшего паранойей заразилась, что ли?

– Нет, Маш. Просто подслушала один разговор Каменнолицего с Предсказательницей – и мне хватило!

– А предсказательница у нас кто?

– Жена, наверное.

– Это та брюнетка с налетом гламура? Ну, которая вечно с ним рядом, как приклеенная?

– Да.

– Ну-ка что за разговор был? Когда подслушать-то умудрилась?

– На выходных… Прошлых. В «Империале».

– Ну, давай колись! Только дословно всё вспомни, поняла! С этим своим… как его там? Погружением в тот день и тэдэ.

– Поняла, – вздохнула я и напрягала свою «закипающую» от нежданного мозгового штурма память. – Эти воспоминания скоро в дребезги разнесут мою несчастную черепушку, – едва слышно пожаловалась я и приступила к выполнению выданного Машкой задания: – Предсказательница говорит… Сейчас… Там было так:

«Ты хочешь отдалить от Дани единственного близкого ему человека, Жаров?»

«В идеале сделать их врагами».

«Не слишком ли?»

«Это будет для него достойной платой в моих глазах. Потому что это его уничтожит».

«Не думаю… Не думаю, что тебе это удастся. Полагаю, он правильно воспитал девочку».

«Да он пылинки с неё сдувает, а она верёвки из него вьёт».

«С чего ты взял?»

«Девчонка что хочет, то и делает. Вся в мать. И только тогда, когда она станет ему чужой, он почувствует, что такое настоящее одиночество».

«И какое же оно? На твой взгляд?»

«Одиночество в душЕ».

«Меня пугает твой настрой, дорогой. Очень смахивает на одержимость…»

«Ты же знаешь, я ждал столько лет!» Видишь, Жарову деньги не нужны. У него вендетта. Он хочет уничтожить всю мою семью, – сделала вывод я, очнувшись от воспоминаний.

– Мда… Странные дела… А по отцу он что-нибудь сказал?

Я снова напрягла память и выдала:

– Да. Сейчас… Сказал… Вернее, Предсказательница сказала:

«Пункт третий: зять. Тот тоже канул в Лету».

«А вот тут я чувствую подвох!»

«Какой ещё подвох? Ты же не нашёл его следов, так?»

«Полгода – небольшой срок, Эльвира. Чёртова болезнь дала мерзавцу фору в несколько лет! Не удивительно, что он успел замести следы. Но с зятем его что-то нечисто. Печёнкой чувствую!»

«И с чего ты это взял?»

«С того, что не чувствую его среди ушедших». Всё, закрыли тему, Маш! Устала, сил нет…

– Что значит «не чувствую его среди ушедших»?

– Ма-ша!

– Ладно, пошли спать. Утро вечера мудренее. Посуду завтра вымоешь!

– Слава богу! – воскликнула я, не поверив своим ушам. Скинула с себя ее кофту и запрыгнула в постель.