Читать книгу Невский романс - Ольга Свириденкова - Страница 7

Домашний театр графа Синявского напоминал драгоценную шкатулку. Обилие позолоты и сверкающего хрусталя слепило глаза. Зрительские кресла были обиты малиновым бархатом, над главной – хозяйской – ложей нависали пышные драпировки.

Как и в большом театре, здесь имелось несколько рядов партера и три яруса лож. Но само помещение было тесноватым, и зрители находились друг от друга на сравнительно небольшом расстоянии. Это обстоятельство позволяло женщинам в подробностях рассмотреть наряды своих соперниц, а мужчинам – вдоволь налюбоваться хорошенькими женщинами.

Когда Полина с матушкой (графиня Лисовская задержалась на лестнице с приятельницей) вошли в свою ложу, зал уже был полон. Но занавес еще не поднимали, и в помещении стоял оживленный гул. Прежде чем опуститься в кресло, Полина немного помедлила, желая показать окружающим свой великолепный наряд. Потом села и незаметно огляделась, пытаясь определить произведенное впечатление. Судя по направленным на нее взглядам, оно было самое выгодное, и это сразу улучшило и без того хорошее настроение девушки.

И вдруг, взглянув прямо перед собой, Полина встретись глазами с Нелидовым. И тут же почувствовала, как ей становится не по себе. Как обычно, Нелидов смотрел на нее в упор, очень пристально и словно вопрошающе. Но сейчас в его взгляде было что-то еще. Смесь искреннего, непритворного восхищения и какой-то непонятной, но явно ощутимой досады. Будто он и любовался ею, и одновременно был чем-то в ней недоволен.

«Он смотрит на меня так, будто за что-то злится, – озадаченно подумала Полина. – Но за что? Если он до сих пор не может простить мне ту… не слишком приличную сцену возле кофейни, то зачем тогда приглашал танцевать?»

Их взгляды снова встретились, и у Полины возникло ощущение, будто они находятся рядом. Ей представилась нелепая картина: Нелидов обнимает ее за талию, быстро наклоняется к ее лицу и страстно целует в губы. Полина почти физически ощутила, как это происходит, и едва не вскрикнула от испуга. А затем принялась усиленно обмахиваться веером.

«Что за дьявольское наваждение? – в глубочайшей досаде подумала она. – И могло же такое привидеться! Должно быть, я очень устала от шумных вечеров и нуждаюсь в хорошем отдыхе».

– А где же твоя Наденька? – удивленно спросила Дарья Степановна. – Посмотри, Поленька, ее здесь нет.

И в самом деле, Наденьки в театре не было. В ложе Нелидова сидели только Катрина и Алина.

– Не знаю, – растерянно вымолвила Полина.

– Нужно будет спросить в антракте у Нелидова, – заметила княгиня.

«Ни за что!» – тут же решила Полина.

Немного успокоившись и выждав время, она снова украдкой взглянула на Нелидова. И только сейчас заметила, что он одет в штатское. Вместо привычного офицерского мундира на нем были элегантный черный фрак, серый муаровый жилет и высокий белоснежный галстук. Впрочем, выглядел он в этой одежде ничуть не хуже, чем в мундире, пожалуй, даже более аристократично. Настоящий английский денди.

«Вот еще новая загадка, – в недоумении подумала Полина. – Что это он? В отставку вышел? Быть не может! Хотя какое мне до него дело!»

В ложу вошла Элеонора. И тут с Нелидовым случилось что-то невообразимое. Он страшно побледнел, а его темные глаза полыхнули такой неистовой яростью, что Полина содрогнулась. Ей сделалось настолько не по себе, что она на мгновение зажмурила глаза.

– Что это так долго не начинают? – проговорила графиня, и ее ровный, спокойный голос изумил Полину. Если бы Нелидов так посмотрел на нее, она бы, наверное, утратила дар речи. Но, может быть, Элеонора ничего не заметила?

– Дорогая, вы поедете к нам ужинать? – с оттенком утвердительности спросила графиню Дарья Степановна. – Я очень по вас соскучилась и так не хочу вас отпускать!

– О, разумеется, милая Адель… Поленька, что с вами такое? – тихо обратилась Элеонора к Полине, усаживаясь в кресло между нею и княгиней. – Боже, как вы бледны! Впрочем, я, кажется, догадываюсь: вас напугал сумасшедший взгляд графа Нелидова. Этот ужасный человек кого угодно может испугать.

– Так вы заметили?!

– Еще бы! – Элеонора колко усмехнулась. – Правда, на меня эти штучки давно не действуют. А хотите знать, за что Нелидов ненавидит меня? – спросила она совсем тихо. – Он когда-то причинил мне большое зло. – Графиня выразительно посмотрела на девушку. – Он убил моего первого мужа.

– Боже мой! – Полина едва не подпрыгнула в кресле. – Что вы говорите, Ленора? Как убил?!

Графиня усмехнулась.

– Не волнуйтесь, дорогая. Нелидов убил моего мужа тем способом, который в нашем испорченном обществе считается вполне законным. Вызвал на дуэль и всадил пулю в сердце. Вот так! А знаете, почему? Он был в меня страстно влюблен, а я не ответила ему взаимностью.

– Какой мерзавец! – возмутилась Полина. – Нет, все-таки мой брат прав: граф Нелидов – отвратительный человек.

– Отвратительный?.. Господь с вами, милочка, не берите в голову. Дело прошлое, теперь ничего не исправишь… А вот и занавес поднимается…

Под воздействием расслабляющей музыки Полина немого успокоилась, но рассказ Элеоноры не выходил у нее из головы. Так вот, оказывается, что за человек граф Владимир Нелидов – хладнокровный, безнравственный злодей! Теперь Полине стало понятно, почему ей всегда было так неуютно в его присутствии. Голос интуиции как бы предупреждал ее: держись подальше от этого опасного человека!

«Но почему же он упорно отказывался драться с Жаном? – внезапно пришло ей на ум. – А впрочем, здесь все ясно. Прошлая дуэль сошла ему с рук, но, вероятно, не обошлось без неприятностей. И он опасается, что нового поединка ему не простят. Ну что ж, это только к лучшему. Теперь мне не нужно бояться за Жана: Нелидов не станет с ним драться».

В антракте графиня предложила прогуляться, но Полина так боялась столкнуться с графом, что осталась в ложе. Ее взгляд рассеянно скользил по зале, когда ее внезапно кто-то окликнул. Полина обернулась… и застыла с испуганным лицом. Перед ней стоял Нелидов.

– Ах, это вы? – пролепетала она срывающимся голосом. – Вот уж не ожидала…

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, мадемуазель, – произнес Нелидов, слегка наклоняясь в сторону Полины, – но мне нужно вам кое-что сообщить. – Он сделал небольшую паузу, всматриваясь в побледневшее лицо девушки. – Ваша подруга Наденька простудилась на последнем балу, и ей придется провести несколько дней в постели. Она просит, чтобы вы навестили ее. Если сможете, приезжайте завтра утром.

Приехать в дом к этому чудовищу! Полина почувствовала, как ее охватывает нешуточный страх. Но она все же постаралась изобразить некое подобие улыбки и торопливо заверила:

– Да-да, разумеется, я обязательно ее навещу! Завтра… в двенадцать. Передайте ей, пожалуйста.

Она надеялась, что теперь Нелидов уйдет, но он почему-то медлил. Неловкое молчание затягивалось, и Полина, сделав над собой усилие, спросила:

– Вы… хотите сказать мне что-то еще?

– Нет, – ответил он. – Мне просто любопытно, отчего вы на меня так боязливо смотрите. Что случилось? Я что-то не то сделал или не то сказал?

– Ну что вы, граф! – Полина принужденно рассмеялась, с досадой чувствуя, как к лицу приливает кровь. – Почему это я должна вас бояться? У вас, должно быть, воображение разыгралось!

– Да нет, с моим воображением как раз все в порядке, – суховато-язвительным тоном парировал он. И, сдержанно поклонившись, покинул ложу.

Полина облегченно вздохнула и тут же, сама не зная почему, решила никому не рассказывать об этом разговоре.

Дома они застали Юрия Петровича и какого-то незнакомого Полине мужчину. Элеонора тотчас представила его. Оказалось, что это ее родной брат, которому она из театра послала записку с просьбой приехать на ужин к Вельским.

Юлий Карлович Вульф произвел на Полину приятное впечатление, хотя и не показался красавцем. Он был невысок, коренаст, с плотной красноватой шеей и несколько одутловатым лицом. Волосы у него были, как и у сестры, белокурыми, из-под белесых бровей приветливо и несколько вкрадчиво посматривали небольшие светло-серые глаза.

С Полиной барон Вульф с первых минут знакомства держался крайне любезно, с оттенком ненавязчивого покровительства. И это ей понравилось: она любила чувствовать себя балованным дитем, вокруг которого суетятся предупредительные взрослые.

После ужина Дарья Степановна попросила Элеонору сыграть несколько модных романсов, а Юлий Карлович подсел к Полине.

– Знаете, Полина Юрьевна, – ласково обратился он к ней, – а я ведь уже давно слежу за вашими успехами в свете.

– Правда? – притворно удивилась она. – И где же вы меня видели?

– Да везде: и на балах, и в театрах. И скажу без утайки: я вами искренне восхищен. Можно даже сказать, что я один из ваших самых стойких поклонников.

– Хм… Интересно! И чем же вы во мне так восхищаетесь?

– Да всем. Вашей молодостью, красотой, безыскусной веселостью… Да что я вам буду рассказывать? Вы ведь и сами знаете все ваши достоинства лучше меня, а? Признайтесь!

Юлий Карлович игриво посмотрел на Полину, и она смущенно рассмеялась.

– Благовоспитанной девушке не полагается себя хвалить.

– Помилуйте, Полина Юрьевна, вам ли скромничать! При вашей-то красоте и знатности? Да такую женщину, как вы, нужно на руках носить, чтобы ножки не уставали. А признайтесь: устают ведь ножки-то на балах, а?

– Еще как устают, – с улыбкой призналась Полина. – Да только что ж тут поделать? Общественное положение накладывает на человека ряд обязанностей. И обязанность людей нашего круга в том, чтобы бывать в обществе… Что вы смеетесь? Еще скажите, что я не права! И вообще, господин Вульф, я на вас немного сердита.

– Помилуйте, моя красавица, да за что же?!

– А за то, что вы ни разу не пригласили меня на танец. В поклонники набиваетесь, а танцевать не приглашаете. Это нехорошо!

Юлий Карлович усмехнулся.

– Попробуй пригласи, когда вокруг вас все время крутится целый рой кавалеров! К тому же, моя драгоценная Полина Юрьевна, я человек взрослый, степенный. Не по душе мне скакать по паркету да выделывать всякие замысловатые фигуры. Но вы, конечно же, предпочитаете других. – Он пристально, с добродушной иронией посмотрел на Полину. – Юных, изнеженных и веселых красавцев. И чтоб непременно были при гвардейских мундирах и эполетах. Словом, таких, как приятели вашего брата. Угадал?

– Не знаю, – слегка растерялась Полина. – Говоря откровенно, я еще не решила, кого предпочитаю: военных, штатских, молодых или не очень. Может, это покажется вам странным, но я, когда приезжаю на балы, на кавалеров почти и не смотрю.

– Это как же так?

– А так. Мне нравится наряжаться, а потом приезжать туда, где шумно, весело, где звучит приятная музыка. Нравится, когда меня приглашают танцевать и говорят комплименты.

– Что ж, я вас понимаю. – Юлий Карлович добродушно рассмеялся. – Вы ведь еще первый год выезжаете, не так ли?

– Точнее, первый месяц. И за этот месяц на меня столько впечатлений обрушилось, что я совсем запуталась. Да и некогда думать…

– Надо наряжаться и танцевать, – докончил за нее Юлий Карлович. – Наряжаться и танцевать, – повторил он, задумчиво глядя перед собой. И вдруг, безо всякого перехода, спросил: – А хорошо быть богатой, Полина Юрьевна?

– Не знаю. – Полина посмотрела на него с легким удивлением. – Вот так вопрос! Да я никогда об этом не задумывалась.

– А напрасно, напрасно, – проговорил Юлий Карлович с каким-то непонятным значением. – Богатой быть хорошо, запомните это, красавица моя. Ну, представьте: что если бы вы вдруг из этого милого особнячка переехали на тесную квартирку где-нибудь, скажем, в Офицерской улице? Или на вторую линию Васильевского острова. Знаете, какие там дома?

– Нет. Мы с маменькой там ни разу не бывали. Да я и улиц-то таких не знаю! А что, – Полина нахмурила брови, – там очень плохие дома?

– Не просто плохие, а скверные. На улицах непролазная грязь да мусор, стены облупленные, дурной запах. И люди… не приведи вас Господь с такими людьми общаться. А знаете, о чем они все время думают, эти дворяне второго сорта? Все их размышления сводятся к сожалению о несбывшихся надеждах. И к зависти. Горькой, мелочной, разъедающей душу. К таким, как вы, как ваши родители, как моя сестра. К настоящим аристократам. К настоящей жизни. Одним словом – ко всему настоящему.

– Да что же там, не настоящая жизнь, что ли?

– Убогая там жизнь, Полина Юрьевна. У-бо-га-я, – по слогам повторил Юлий Карлович, словно для того, чтобы Полина лучше поняла смысл этого слова. – А впрочем, – тут же произнес он с прежней приветливо-вкрадчивой улыбкой, – к чему я завел такой неподходящий разговор? Ведь вам, моя красавица, такая жизнь не грозит.

Около полуночи брат с сестрой уехали, и Полина пошла к себе. Но заснуть ей удалось не сразу. Странные речи Юлия Карловича запали ей в душу, перебив даже театральные впечатления. Она думала о тех несчастных людях – дворянах второго сорта – и ей становилось их безумно жалко.

Конечно, Полина знала, что далеко не у всех людей такая прекрасная и беззаботная жизнь, как у нее. Она искренне сочувствовала бедным, и нищим всегда подавала, и постоянно напоминала родителям, что нужно жертвовать приютам и общественным больницам. И даже сама иной раз жертвовала из своих сбережений. Но то были по-настоящему бедные люди, и жалеть их казалось вполне естественным. А то, что можно жалеть бедных дворян, ей даже в голову не приходило.

«И в самом деле, ведь это ужасно, – думала Полина, глядя через окно на черную гладь Невы. – Как это я раньше об этом не задумывалась? Одно дело – появиться на свет в семье крестьянина или какого-нибудь плотника и с ранних лет знать свое скромное место в жизни. Но родиться дворянином, с благородными помыслами, с утонченной душой, и жить в убожестве, в нищете – это и вправду страшно. И самое тяжкое – знать, что другие, равные тебе по происхождению, живут несравнимо лучше тебя. Вот где истинная пытка, мучение! А если вдобавок родиться в роскоши, а потом разориться и быть вынужденным отказаться от всех былых привычек… Кошмар!»

Ночью Полине приснился ужасный сон, будто она переезжает из своего родного и милого дома в какой-то убогий, безобразный вертеп. От такого сна Полина проснулась в середине ночи в холодном поту и заснула снова, лишь когда прибежавшая на звонок Вера посмеялась над ее страхами и мягко попеняла за излишнюю впечатлительность.