Читать книгу Камни Таэры I: Любовь и Закон - Ольга Витальевна Манскова - Страница 9
Часть I. Путники
8
ОглавлениеНа этот раз, Тиона проснулась, кажется, раньше всех и вылезла наружу. Чуть позже показался из палатки и мастер Цэн. Он сразу стал делать дыхательные упражнения. Светало, и птицы только начинали петь. Воздух был настолько прохладный, что изо рта шел пар.
Затем мастер Цэн подошел к Тионе и присел рядом. Она вкратце рассказала ему сны: сегодняшний и предыдущий. Он, помолчав немного, сказал:
– Твои сны, быть может, поведают нам даже больше, чем могла бы вся библиотека Архэи… О том, что происходит сейчас. Думаю, ты уже поняла, что эти две особы – мать и дочь… Твои мать и сестра?
– Да. Я тоже так подумала. Вряд ли есть другие Лорелея и Азалия… Имена редкие. Только, всё сомневалась: может, это просто фантазия, игра ума…
– С лунным камнем под подушкой сны или не снятся вовсе – или снятся события реальные. Часто связанные с собственным прошлым или будущим. Но, не в твоем случае.
– Мастер Цэн, я очень рада… Что они вообще живы. Могло случиться всякое. Но, с другой стороны, мне совсем не нравится то, что происходит сейчас с моими родными в Ангкоре…
– Я думаю, твою мать перехватили церковники, устроили облаву на ведьму. Ну, тогда, давно… Получается, восемь лет тому назад. Скорее всего, они поставили кордон около Запретных земель – вычислили, значит, что она будет прорываться именно туда. Тебя она предварительно оставила в лесу. Наверное, почувствовала что-то неладное. А только с одним ребенком, решила, видимо, через кордон прорваться. Больше мы пока ничего об этом сказать не можем. Странные времена… Странные и страшные. Повсюду и в Кронхорде, и уже в Аморее – всё активней начинает действовать зло. Это и твой сон показал, – сказал мастер Цэн.
– Я…так переживаю за них, но ничем не могу помочь, – вздохнула Тиона. И тут оба услыхали не сильно громкий свистящий звук. Подняли головы: сюда по воздуху приближался какой-то странный предмет. Шмяк! Он вскоре шлепнулся неподалеку.
– Кажется, это Бэйга уже прилетела, – шепнул мастер Цэн.
Из предмета, похожего на большую чашу, проворно вылезла согнутая старушенция с длинными седыми волосами. Подойдя к палатке, она пронзительно свистнула.
– Общий подъем, мальчики!
Дэмэр и Сэдэр тотчас вылезли, тревожно озираясь.
– Разрешите представиться: я – Бэйга. Шнуруйте палатку, и – айда ко мне в гости! Чайком угощу, сыром и плюшками. И – на взлёт. Нечего здесь шляться долго, здесь людям не место.
– А ты нас не съешь? – резонно спросил Сэдэр.
Бэйга засмеялась.
– Я сегодня не голодна, драконья печенка! Ну? Сложили палатку? Тогда – идите прямо, там, уже за теми деревьями, моя изба стоит, она пешком сюда пришлепала, пока я по делам сгоняла. Моими гостями будете. Ко мне, наверное, лет пятьдесят никто не хаживал. Всё стороной да стороной, по самой кромке леса ходят. Вот так же, как твой ворон полетел… Сюда носа не кажет. Зовут-то тебя как, мил-человек? – обратилась карга к мастеру Цэну.
– Мастер Цэн меня зовут. А мой Сарг что-то действительно не захотел соваться в эту часть Запретных земель. Договорились мы с ним, что прилетит в рыбацкую деревню, там нас отыщет.
– Не спроста это, мастер колдун. Догадываюсь, кто он…Приходил ко мне лет триста назад один человек. Как звали – запамятовала. Он хотел стать – ну, не бессмертным, так хоть живущим вволю – лет, эдак, с пятьсот – шестьсот. Думал, что я секрет долгожительства своего ему разболтаю, если даст мне предмет волшебный. Знал, что люблю я их собирать. Он согласен был даже быть старым – лишь бы живым. Всё равно, молод уже не был. Выдала бы я ему секрет свой, хорошему человеку не жалко. Вместе бы дни старческие коротали, в баньке друг друга бы парили… Да сама запамятовала тот секретец-то. Зато знала, что волшебные вороны долго живут: ну, годочков семьсот. Все они – не обычные птицы, а те, кто раньше человеком был. Вот и дала ему снадобье колдовское, что человека в ворона превращает. Пообещала, что жить будет долго. Не сказала только, что при этом он вороном станет… Забыла сказать. Теперь он не захотел повидать старую, обиделся, видать. Вороны – они обидчивы. Больно долго старое помнят.
– А его нельзя того… Назад – в человека? И – что он, по-прежнему по-человечьи думает? – спросил Сэд.
– Думает он – как старая ворона. Он же полностью вороном стал, не только внешне. Но помнит, что летать сюда – опасно. И обиду помнит. Из ворона же снова человека не сделаешь. Процесс пошел только туда, но не обратно, – пояснила Бэйга.
Мы дошли до избушки, приподнятой от земли на двух деревянных сваях. К высоко расположенному над землей входу вела веревочная лестница. Бабка забралась первой, а следом – её гости.
В избе оказалось на удивление прибрано и уютно. Посреди – стол с двумя скамейками по краям, такой огромный, что за ним разместилось бы и десять человек, сбоку – печка, на которой спал черный кот. И топчан в углу, а также множество всяких полочек на стенах и сундуков в углах, стоящих один на другом. Пахло травами, что сушились под потолком.
Старуха поставила на стол самовар, взяла на печи готовое, подошедшее тесто – и стала лепить крендельки и булки. Наделала также пирожков с вареньем и засунула всё это в огромную печь. Подошла к одному из сундуков и стала рыться в нем. Рылась довольно долго; что-то положила себе в карманы фартука. Потом повернулась к гостям и сказала:
– Вот что, мои дорогие. Я пришлых людей когда обдираю, как липку, а когда – одариваю. Это, смотря какой стих найдет. Сейчас – пришла пора подарков, – и она хлопнула в ладоши.
– Вот кольцо. Оно мне ни к чему. Оно здоровье приносит. А я и так не кашляю. Иди сюда, мальчик. Как твоё имя?
– Сэдэр.
– Возьми, не бойся. Хороший человек его носил. Дракона одного порубал в капусту. Как же его звали? В смысле: человека… Не помню. Носи на указательном пальце левой руки. Ага! Вроде – не падает. Не тонкие у тебя пальцы. Янтарь и силхарк. Старинная работа. Завалялось у меня без дела…
Потом старуха принялась доставать из печи румяные булки, упорно называя их "мои плюшечки". Да и остальную сдобу. Подоспел и чаек. А ещё, достала бабка с полки немного козьего сыру.
– Не бойтесь – чай не усыпит. Наоборот: бодрости придаст. Хорошие травы, ароматные, – сказала бабка. – А для девушки у меня клубок есть: если нужно будет из места какого выйти, где путь трудно отыскать, так кидай клубок на пол, он будет разматываться, а ты иди по нитке. На, бери – вдруг да пригодится. Как зовут-то тебя?
– Тиона.
– Редкое имя. А для другого паренька – у меня вот этот узелок. А тебя как величают?
– Дэмэр.
– Так вот, Дэмэр, этот узелочек – для тебя. В нем не злато, не серебро, а простой конский волос. Но не простого коня. Есть конь небесный, живущий в Непроходимой Пустоши. Раз в триста лет и три года он выходит оттуда, ищет хозяина: такого человека, у которого есть нетленный меч. Из силхарка. Если мечик добудешь, что брат твоему кольцу, то брось конский волос через левое плечо и коня позови. Может быть, явится.
– Как коня-то звать? Не помнишь? – спросил мастер Цэн.
– Не помню, не помню. Плохо у меня с памятью. Сами узнаете. А тебе, мастер колдун, я дам ножик. Простая, практичная вещь. Нечисть всякую бьет.
Бэйга в очередной раз порылась в сундуке, достала небольшой ножик из силхарка в чехле из чешуйчатой кожи. Рукоятка у ножа была того же металла, что и лезвие.
– Уж не знаю, кто забыл, когда… На, носи с собой, – и она протянула нож мастеру Цэну.
– Спасибо тебе, Бэйга, – отозвался мастер Цэн.
– А теперь – хватит чаи распивать. Остатки булок – в руки, и – шагом марш в ступу. А то, мне своих вещей вскорости жалко станет – и я драться полезу. А я страшна в гневе, – и бабка указала им на дверь.
Как ни казалась мала ступа – вместились все. Ступа взмыла вертикально вверх.
– Вниз не смотрите. И вообще – закройте глаза! – приказала Бэйга.
Летели не слишком долго. Стали снижаться – будто провалились куда-то.
Когда все вылезли из летательного аппарата, то услышали:
– Не оглядывайтесь и не смотрите, как я взлетаю. Покедова! – сказала Бэйга, захохотала, залезла в ступу – и, судя по звуку, снова резко взмыла в небо.
– Чокнутая, действительно, бабуся! – сказал Сэдэр. – Но щедрая.
Теперь они были на той земле запретного леса, что считалась нейтральной: на неё заходили как люди, так и жители леса. А неподалеку виднелась деревня.
– Я сейчас предстану в таком виде, в каком здесь известен как травник Патрик, – сообщил мастер Цэн. – А вы будете – рыбаки из Миддлстага. А Тиона будто бы – больная ваша сестра. С которой мы путешествуем к святилищу Лунной Девы, чтобы исцелиться. Оно находится между деревней Последний предел и Старым городом. А звать тебя будут… Ну, пусть Нита. А вам, ребята, имена можно даже не менять, вполне обычные для здешних мест. Да, и ещё: какую бы чушь я не нёс, не обращайте внимания. А все наши артефакты – кольца, амулеты и прочее – надо вживить: то есть, сделать невидимыми.
Деревня Восточный Предел была относительно большая, гораздо больше деревень Западного Леса, которые доводилось видеть ученикам мастера Цэна. И жители её, в отличие от знакомых им деревенских жителей, не занимались земледелием, кроме сада и огорода. Здесь нельзя было ни пахать, ни сеять, поскольку вокруг были Запретные земли, с нечистью разной. Вот и были местные жители сплошь рыбаками.
– А, вот и мой ворон летит! – заметил мастер Цэн черную точку в небе. – Не знаю, права ли старая… Ворон как ворон. Странностей за ним не замечал. Кстати, о странностях: Мура я не буду невидимым делать. Прикрой только сверху полотенцем его, Тиона, а так – за обычного кота примут. К Лунной Деве часто берут с собой кошек – на счастье. Она считается их покровительницей. А теперь – вперед! И – удачи всем нам.
Путники подошли к таверне, на окраине Восточного Предела. Таверна эта называлась "Кривой сокол", и в отличие от всех остальных домов была двухэтажной, на каменном фундаменте. Никого в округе не было – похоже, все сидели по домам. Они вошли в таверну, и, когда показался хозяин, мастер Цэн заказал:
– Нам – того, что сегодня всем подают, Толстый Будрик, и – твоего замечательного квасу!
Хозяин, полненький хитроватый человечек с живыми бегающими глазками, ответил:
– Привет тебе, Патрик! Давненько не хаживал ты в наши места! Да, вот незадача: подам только яйца с капустой. Рыбу к вечеру приберегаю – подам, когда рыбацкая братва гулять придет. Да и то, одна сушеная только и осталась.
– Тащи яйца с капустой, мы – люди не гордые. А что так? Где рыба?
– Нет улова. В наших местах гидра к берегу подошла. Сети рвет, лодки переворачивает, на пристань щупальцами залезает. Нынче никто в озеро не выходит – жить хотят, – ответил Толстый Будрик.
– А ребята смелые есть, дело одно справить?
– От нужды – скоро все смелые будут. А что – план есть? Как тварюгу известь?
– Ты меня знаешь: зря клацать не буду. Только чтоб поблизости – никакого стихаря.
– Стихари давесь проезжали – и в Последнем Пределе застряли. В свои податься агитируют, деньгой подманивают. Но у нас ребята здравые – не клюнули. Карп крысе не друг… Церковной крысе – и подавно.
– А сейчас есть кто из них, из стихарей, в деревне?
– Из них – нет никого. Есть один слыхач из Силы, но он вчерась перебрал лишки. Валяется в нумерах – рассолу просит.
– Чудно! Пока мы капусту созробим – ты кличь рыбарей, что покрепче. А другие – тоже пусть подходят и держатся поближе к лодкам. Я однажды в Миддлстаге наблюдал, как гидру кончали. И здесь – одолеем тварюку, – предложил мастер Цэн.
Не успели пришлые до конца кваску испить, как к ним подошли трое. Подсели к ним за стол.
– Привет, Патрик! – сказал здоровенный детина c роскошными длинными усами и бритый налысо. На нем была вязанная полосатая безрукавка, обнажающая плечо с татуировкой, изображающей луну и русалку.
– Здоровенько, Глок! Как семья, как рыбалка?
– Жена – дети здоровы, а про гидру – ты, вить, уже слухарил.
– Давно появилась эта гнида?
– Вторую неделю здравствует, чтоб её бабы как селедку разделали.
– А это – кто с тобой?
– Свои. Варв и Бадрис, сынки Усса так вымахали.
– А! Добро. Свободны сейчас?
– Да уж не заняты.
– Тогда – помолимся Нерлу – и за дело. Нужен будет крепкий парень с вилами – хотя бы ты, Глок. А ещё – костер на пристани, и колья, побольше. Каменюка средних размеров. У всех – перчатки кожаные, на всякий случай. Пусть Толстый Будрик также вскипятит воду, с этот жбан, – и мастер Цэн показал на квас, – и кинет туда вот эту траву – и он достал небольшой узелок из торбы. – Будем потом умывать в настое лицо и шею. На всяк случай.
– Понял, – сказал Глок и начал собирать людей.
– Сэд, Дэмэр – будете участвовать. Нужно будет раскалять дрыны на костре – а затем прижигать гидре места, где будет рана от отрезанной головы. А ты – он кивнул Тионе, – вначале пройдешься со мной по причалу вместе с котом. Он почувствует то место, которое ближе всего от гидры. Мы его заприметим, а ты потом – убегай поскорее на берег.
Когда рыбаки, что пошли на дело – а вызвалось человек семь, – получили персональные инструкции мастера Цэна, то все пошли на пристань. Тиона с мурреном шла по пристани, выступающей в озеро, всё вперед и вперед. Вдруг Мур весь ощерился и вцепился ей в руку.
– Здесь, Патрик! – сказала Тиона, и, согласно указанию, направилась обратно, к берегу, изо всех сил придерживая руками кота. Он вырывался, как безумный, намереваясь убежать подальше.
Мастер Цэн указал Варву на камень. Тот взял крупный булыжник и кинул в воду, в указанном Тионой месте. Сюда подскочил Глок и стоял с вилами наизготовку. Камень сказал громкое плюх – и вокруг пошли волны. Затем волн стало что-то слишком много – и вода забурлила, и что-то там, внутри, забултыхалось. И, наконец, на поверхность показалась гидра. Склизкое, черное тело с дыркой-ртом посредине, обрамленным змеистыми шеями с шипящими злыми головками… Та часть её тела, что высунулась из воды, составляла примерно два человеческих роста. Мастер Цэн тут же бросил в тварь каким-то порошком, и та скукожилась и издала резкий, закладывающий уши, противный вопль.
– Бей! Коли! – крикнул Цэн, и Глок вонзил в тварь вилы, и подтащил гидру поближе. Мастер Цэн тут же рубанул по шипящим головам острым ножом, срезав почти все.
– Прижигай! – проорал он, – и рыбаки и Сэд с Дэмэром, держа в руках горящие на конце палки, начали прижигать те места, из которых сочилась черная едкая жидкость. Тварь пыталась соскочить, вытащив из воды наружу еще три присоски, затем всё уродливое тело, повисла на вилах целиком. Даже обвила их хвостом, пытаясь выдернуть вилы из рук Глока, но тот держал их крепко. Ему помогал подбежавший Бадрис, вонзив ещё одни вилы в гидру. Мастер Цэн еще пару раз рубанул ножом – и парни прижгли места отвалившихся голов. Затем тушу, поднятую на вилы, помогая кольями Глоку и Бадрису, выволокли на пристань, дотянули до берега и кинули в горящий костер. Туда же постарались скинуть все найденные отрубленные головы. Смрад стоял неимоверный, и мастер Цэн обработал затем порошком пристань, берег и место сожжения. С гидрой было покончено.
Усталые, но довольные рыбаки скопом отправились в таверну. Все скинули плотные куртки и кожаные перчатки, которые мастер Цэн засыпал теперь пахучим порошком, и умылись заранее приготовленным травным настоем.
И, обращаясь к Толстому Будрику, Глок воскликнул:
– Хозяин! Всем вина! Угощай авансом: завтра, как можно раньше, уходим рыбачить. А сейчас – гуляем по полной. Гран! Неси гусли! И девчат приводи.
Все подошли пожать руку мастеру Цэну.
– Благодарствуем, Патрик! – сказал за всех рыбарей Глок. – Без тебя мы бы с этой тварью не справились.
А Будрик во всеуслышание объявил, что не возьмет с новых постояльцев денег за ночлег и еду.
– А куда путь держите, господа хорошие? – спросил гусляр Гран. Он уже сходил за своим инструментом. Девчата же пришли сами и уже жались около стенок. – Если в Последний Предел – то я еду туда завтра после первой рыбы. Родичи у меня там. Подвезу, если что.
– Да вот, провожаю рыбарей из Мидлстага – они сестру решили сводить к храму лунной богини. У нее – лунная лихорадка, – ответил за всех мастер Цэн. – Хворая она.
– Как зовут-то тебя? Ты только встаешь во сне – или еще и ходишь? – спросил вертлявый худой Варв, сидящий напротив Тионы.
– Нита меня зовут. Я не помню на утро ничего,– ответила она.
– Сестра во сне ходит, – сказал Дэмэр. – Даже на порог выходит. Один раз даже на крышу залезла – вовремя сняли.
– Ну, тогда девке житья не будет, если не сводить в храм Лунной Девы. Глядишь – и поможет, – важно сказал Глок. – Так – что, выпьем? Хозяин, неси вина! Яблочного, малинового, на меду – всего понемногу! Проходите смелей, девчата! Гран, забацай удалое!
Девчата – в основном темно-русые, одетые примерно в такие же шерстяные рубашки и кожаные юбки, как у Тионы, подошли ближе. С косами, с яркими бусами из раковин, перламутра, меди и крашеной керамики, конопатые или бледные, все до одной стеснительные, робко сели за соседний столик, слушали разговоры и скромно улыбались. Пришли и подростки, они устроились просто у стены на полу.
Гусляр сыграл вначале просто веселую мелодию. Темно-русый, с пронзительно-синими глазами, в меру загорелый, с небольшими черными усиками, он чем-то не вписывался в ряды остальных. Внимательно-настороженный, он, по-видимому, был пришлый здесь: скрывался от рекрутского набора в деревенской глуши. Руки, явно не знавшие невода, выдавали в нем городского жителя, хотя на парне сейчас была сельская красная рубаха, какие носят по праздникам, и синие рыбацкие штаны. Глянув на всех свысока, закинув назад лихую челку, он запел:
– Когда лихим я парнем был -
Эгой, терли, тарам!
Я славно плавал по волнам,
По синим по волнам!
Когда на сушу выходил -
Эгой, терли, тарам!
Я по своим делам ходил -
По выгодным делам!
Не знал забот я и труда,
Эгой, терли, тарам!
Я был, как вешняя вода -
Где я, там тарарам!
Но как-то раз, идя на дно,
Эгой, терли, тарам! -
Я повстречал русалку там-
Где скучно и темно.
И с этих пор, и с этих пор -
Эгой, терли, тарам -
Себе я места не найду,
Блуждая по горам.
Вздыхаю я на небеса,
И чахну ото дня,
Страдая: где же та краса,
Та, что спасла меня?
– Гей, друзья! Следовательно – выпьем еще! – вскричал Будрик. – За то, чтобы русалки, инфузы, лярии, гидры и большие пиявки не мешали хорошему улову славных рыбарей!
– Ура! – раздалось несколько голосов.
А Гран запел снова:
– Тьма времен, и гулкий день
Прощанья.
Мы уходим, словно в никуда…
Расставанья, нивы, расстоянья,
Снова расстоянья и вода…
Убегая от судьбы далече,
Превращаясь в дней
безумных пыль,
вспомним ли далекий этот вечер,
и веков серебряную быль…
Нас расставили,
иль просто – разметали,
будто проиграли в дурака…
На губах противный вкус металла,
А в сердцах -
лиловая тоска.
– Эй, гусляр! Совсем в грусть вогнал! Повеселей! Про войну – не надо. Давайте, ребята, еще вздрогнем по маленькой, кому хорошо пошло? – прервал песнь кто-то из рыбарей. Гусляр пробежал лениво по гуслям, улыбнулся и продолжил вечер другим своим напевом:
– Ты – рыбарь, и я – рыбарь,
И такие мы, как встарь
Были деды.
Если надо – на войну,
Только защищать страну
я поеду.
Ты – рыбарь, и я – рыбарь,
Значит, бросим мы, как встарь
Невод в море.
Коли псы и стервецы -
Значит – всё, трави концы
На просторе.
Значит – залегай на дно,
там прохладно и темно,
и не клюй,
а то нас ждет подсечка.
Ты рыбарь, и я – рыбарь,
Значит – друг, а не звонарь,
Богу – свечка.
– Пойдем потихоньку, пора нам и поспать, а рыбари – пускай дальше развлекаются, – шепнул Тионе и Сэду мастер Цэн.
– Уходим, – тихо сказала та, в свою очередь, Дэмэру.
Они потихоньку направились к стойке таверны и выходу рядом с ней на второй этаж. Мастер Цэн подозвал знаком хозяина. Толстый Будрик был уже сильно пьян.
– Где можно заночевать, уважаемый? – спросил у него мастер Цэн.
– Свободны почти все номера, вот, хочешь – третий и пятый, – и он стал снимать со связки ключи.
– Достаточно одного третьего. У девушки – лунная лихорадка. За ней нужен глаз да глаз. Ты ведь не хочешь проблем?
– Ну – как хотите. Там всего три койки – но можно и на полу. Если не гордые, – и он протянул ключ.
Путники поднялись наверх по скрипучей лестнице. Нашли свой номер – и заперлись в нем, оставив ключ в замке. Мастер Цэн лег на полу, около входа, а остальные заняли кровати. В ногах у Тионы примостился муррен. А на подоконнике, шумно хлопая крыльями, устроился черный ворон. Занял сторожевой пост.