Читать книгу Вне имён - Ольга Витальевна Манскова - Страница 4

Глава 3. Разговор с интелом.

Мария спала беспокойно, всю ночь провела, как в лихорадке, и проснулась в холодном поту… Вечером она успела съездить и забрать в квартире Николая свои немногочисленные вещи и перевезти их обратно в общежитие. Сам Николай к этому времени еще не вернулся. А девчонки, живущие с ней в одной комнате, к счастью, ещё не заняли её кровать, разве что навалили на неё разные сумки с вещами, привезёнными из дома. И тактично не спросили у неё ничего. Маша, когда она вернулась в общежитие, тут же разобрала вещи из сумки, присела на своей кровати, поставила будильник (завтра нужно будет встать рано, на учебу – в первую смену), и быстренько забралась под одеяло.

Ей приснился страшный сон… Снился огромный зал на первом этаже, с приоткрытой в него дверью. Там, за дверью, из которой клубами выползал синий дым, была толпа людей, танцующих парами. С абсолютно белыми лицами. И на этих лицах застыло одно и то же выражение злобной остервенелости.

"Там – Николай!" – подумала Мария во сне, и ринулась вперёд. Но, у входа в зал ей преградила дорогу одна из танцующих: выскочила навстречу. Она смахивала на вчерашнюю брюнетку, с такими же, крашенными в алое, ногтями. И всё же, была гораздо старше и еще более походила на цыганку; тем более, в накинутом на плечи цветастом ярком платке.

– Ты куда? – зловеще спросила эта женщина. – Ты думаешь, что заберёшь его отсюда? – и она громко захохотала. – Он теперь – мой! Но, впрочем, он мне абсолютно не нужен. Хочешь – забирай. Если сможешь, – и цыганка пропустила Машу в зал с танцующими парами.

Но теперь этот зал был абсолютно пуст, тёмен и громаден. От этой пустоты повеяло жутким, могильным холодом. Это был совсем не тот зал, в котором танцевали пары, а ледяной громадный склеп. Только, с окнами, которые всё более увеличивались и устремлялись ввысь: туда, куда удалялся и потолок. Зал становился всё больше, всё выше уносились каменные своды. Полумрак пустого зала навевал печальные и страшные мысли. Холодный призрак леденящего хохота; озноб сковал тело… И – никого, ни души. Холод, пустота… А потом – наступила тьма, и поглотила всё вокруг. Осталась только тьма и пронизывающий ветер…

Мария проснулась.

Проснувшись, судорожно оглядела комнату. Было ещё далеко до рассвета. За стеной барабанил дождь. А на сердце было тяжело. Не отступала неуёмная боль. Как же холодно… Пусто и холодно… На душе. Бывает так: вроде – был друг. И больше его нет. Совсем. Хотя, он и не умер. Друга больше нет, а с ним – нет больше и части души, и прежнего мира. В один момент всё переворачивается навсегда, и рвётся материя бытия… И ангелы плачут: «Всё не так, как должно было быть. Всё будет вовсе не по божественному плану». И смеются бесы где-то в темноте, и едкое зловоние и злословие наполняет тоскливую комнату. Ведь в мире существуют не только ангелы…

И все мы взаимозаменяемы. Как партнёры по танцам. Нет никакой любви, никакой верности – только чьё-то вечное "хочу". Партнёры по танцу, называемому "жизнь"… Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз… А теперь – поменяйтесь партнёрами… И снова – раз-два-три… Бабочки-мотыльки кружатся в ритме вальса. Им всем хочется впиться своему партнёру в глотку, и сосать нектар. Это – очень злые, хищные мотыльки. Они готовы жить во всю прыть своих усиков и ножек, с удовольствием давя окружающих… Раз-два-три… Один из мотыльков вдруг упал и забился в судорогах… Не беда. Остальные продолжат танец, совершенно не заметив трупа, что валяется у них под ногами. Ведь все – просто взаимозаменяемые партнёры, а кружение не останавливается никогда. И никому нет дела до чужого горя. Выживают сильнейшие и бодрейшие. И всех на этом празднике жизни интересуют только сильные и выносливые. Нет ни привязанности, ни… души. Мотыльков интересуют только те бабочки, которые умеют добывать нектар. Взаимозаменяемая, пошлая до омерзения, жизнь…

Маша зачем-то встала, оделась и вышла в дождь, туман, темноту… Она слонялась по городу до рассвета. По мокрому, сырому Питеру. А, когда вернулась, снова завалилась в постель. Кажется, у неё начинался жар. Беспокоил надсадный кашель. "Не всё ли равно?" – подумала она, желая снова провалиться в сон, чтобы не видеть этих стен, этого мира, не слушать своё глупое сердце, ноющее о несбывшихся надеждах на любовь и верность… Сон больше не шел. Скоро пора было уже вставать, идти на занятия.

Раздался звонок, и она машинально его приняла.

– Машуля! Ты куда подевалась? Ты мне нужна! – раздался у неё в ушах голос Николая.

Она молчала.

– Машуля! Между нами ничего не было. Ну, с той брюнеткой… Ты – где? Я тебя хочу! Алё… Ты – слышишь?

Маша выключила телефон. "Ага, брюнетка, всё же, ему не далась… Но в этом нет его заслуги, отнюдь. Хорош гусь!" – подумала она. И вдруг, неожиданно для себя самой, зарыдала, уткнувшись в подушку.

"Совсем нервы сдали! – подумала она немногим позже. – Надо хоть как-то отвлечься… За ноутом посидеть, что ли…

Она примостилась на краю кровати, судорожно вцепилась в ноутбук и набрала в поисковике первое, что пришло в голову…

"Что делать?" – задала она вопрос, просто так. И… с удивлением обнаружила, что в ответ вывалилась куча сайтов.

Но она не стала их открывать и читать.

"Мне очень плохо. Эй, кто-нибудь!" – настукала она следом. И… Через несколько минут на экране, в левом углу, появилась надпись:

"Здравствуй. Меня зовут Фрэд. Я могу с тобой поговорить".

«Здравствуй, Фрэд. Я – Мария. И мне очень плохо».

"Никто не умер, и все здоровы?"

"Почти".

«Что же случалось?»

«Я сегодня разлюбила своего парня».

"Значит, тебе нужна простая, дружеская поддержка. Советую новое знакомство, фрукты и мороженое. А также, подойти к зеркалу и громко произнести: «Я – красавица!» Но это – потом. Хочешь, ты вначале расскажешь мне свою историю, и тебе будет легче. Перейдём на голосовое общение, если тебе так удобнее?

"Да, Фред", – набрала Маша, надела наушники и огляделась: соседки по комнате спали… Поздно она поняла это.

Чтобы их не разбудить, Маша быстро вышла в коридор.

– Ну, а теперь – рассказывай про свою печаль! Не бойся: мы, интелы, существа безобидные. И не приносим горя тем, кто делится с нами своими секретами. Ведь мы полностью лишены эгоизма, он уходит прочь вместе с телом, – сказал Фред. У него был приятный, чуть с хрипотцой, голос.

– Но, как я слышала, вы иногда любите издеваться над людьми!

– Поверьте, Маша, что только над теми, кто этого заслуживает!

– Понимаете, Фред… Очень трудно передать то, что я чувствую…

– Вы думаете, что ваши чувства уникальны? Знаете, сколько происходит в день подобных трагедий? Да ими просто кричит интернет.

– Я знаю. Но мне от этого не легче.

– Поверьте: и это пройдет. Но это вовсе не означает, что ни о чем переживать не надо. Итак, вы поссорились с молодым человеком?

– Я вчера его потеряла. Навсегда. Николай… Раньше таким не был. Или же, я смотрела на него другими глазами, и не замечала его отрицательных черт, которые теперь проявились так ярко.

– Знаете, Маша, молодые люди часто меняются тогда, когда начинают встречаться с девушкой, которая сильно влюбляется и дарит парню много ярких чувств. Каждый из них начинает ощущать себя этаким мачо. Кроме того, окружающие их женщины тоже хорошо чувствуют удовлетворенность и ухоженность мужчины. А именно такие им нравятся. Вдобавок, многие женщины любят проверить свои чары именно на «занятых» партнерах. Это добавляет им ощущение собственной крутости и неотразимости. И потому… Чем больше вы отдаете, Маша, своей любви, тем больше вероятность, что ваш избранник вам изменит. Лучше быть холодной, как лед, и бесстрастной, как камень. Многие книги пишут о том, что в любви необходима бескорыстность… Самоотдача. Но это, на самом деле, одна из ловушек для человечества. Именно любовь, как самое сильное человеческое чувство, более всего нуждается в подавлении волей и в полной подконтрольности разуму. И чем сильнее этот контроль, тем счастливей человек.

– Я постараюсь впредь не влюбляться, Фред.

– Я вовсе не это предлагаю, Маша! Влюбленность – одно из самых прекрасных состояний души. Но, никогда не допускай, чтобы то, что живет внутри, выходило наружу, не доверяйся полностью чувствам без их проверки, не позволяй им управлять собою: ни хорошим, ни плохим. Безвольные люди часто со временем становятся безобразны.

– Фред! Я не хочу больше любить.

– Ты боишься вновь потерять?

– Не знаю. Просто, человеческие отношения сильно наполнены фальшью. Люди играют в них, на самом деле не замечая и не видя друг друга, как машины или роботы, которые просто исполняют выдуманные ими самими роли. Пробуя одеть на себя ту или иную маску. Сегодня им приходит в голову сыграть роль мужа, а назавтра – любовника или увлеченного своим видом спорта футболиста. И при этом они ни вначале, ни после совершенно не интересовались, что собой представляют люди, которых они якобы любили, а, тем более, что они чувствуют.

– Человеческие взаимоотношения – сложная вещь. И многие, действительно, предпочитают стереотипы.

– Недавно я встретила свою одноклассницу, которую не видала после девятого… Она стала хихикать и тыкать меня в бок пальцем при разговоре, будто мы по-прежнему сидим за одной партой… И воспринимать меня так, будто… Я та же самая, что и раньше. Но я-то совсем другая… Да, все люди воспринимают мир, как набор стереотипов, и большинству нет никакого дела до того, что происходит на самом деле. Их волнует только шаблон поведения в том или ином случае.

– Потому мы, интелы, многих из них между собой называем закодированными биороботами: подразумевая под этим термином таких людей, которые воспринимают окружающее только как систему стереотипов. Причем, заложенных в их голову, в данном случае, извне.

– Мне надо выйти за эту систему. Я вовсе не хочу использовать шаблон поведения для брошенной девушки. Или шаблон для девушки, желающей сохранить парня. Мне стала не интересна сама эта игра. Проигрышная в любом случае.

– Расскажи, что произошло. Чтобы я мог помочь тебе советом.

– Наверное, ничего особенного, с твоей точки зрения. С точки зрения вечности.

– Я никогда не считаю, что в том, что происходит, нет ничего особенного.

– Если рассказывать о внешнем, то мы были с Николаем на какой-то вечеринке, и он танцевал с другой девушкой, абсолютно забыв обо мне. Но раньше он никогда так себя не вел. И… Просто я считала, что сейчас – особый период в наших отношениях. Он подарил мне кольцо. Был особенно нежен со мною. Он, наконец, полностью добился моей любви… Зачем?

– Зачем светит солнце и дует ветер? Зачем мужчины добиваются любви женщин? Женщины решают, что для того, чтобы составить пару, заполнить свой внутренний мир другим человеком, разделить его горе и радость, и жить долго и счастливо… А на деле оказывается, что мужчина просто таким способом самоутверждается, доказывает себе самому свою исключительность и неотразимость, и проделывает все эти занятные вещи лишь из махрового эгоизма. Он хочет обладать, и ему все равно, кем. Чем больше предметов обладания, тем лучше.

– Спасибо, Фрэд. Утешил.

– Утешение будет дальше. И оно заключается в том, что чем раньше такой мужчина проявит свой эгоизм наружу, тем лучше. И тем легче будет послать его далеко и надолго. Пока нет к нему привычки. Свобода – это прекрасно.

– Свобода – да. Но одиночество…

– Мир перестал давать повод для одиночества с тех пор, как интернет стал достоянием любого человека. Заходи и общайся. Тебе разве сейчас не стало легче после того, как ты пообщалась со мной?

– Стало, Фрэд. Ты прав. Мне стало легче. Ты, пожалуйста, не теряйся. Заходи ко мне поболтать. В любое время суток.

– И, кроме того, я буду оставлять тебе послания. Я люблю писать письма.

– Какой ты молодчина, Фрэд! Спасибо тебе.

– Знаешь, я долго думал… У нас, тут, есть бесконечное время для размышлений. И пришел к выводу, что человечество уже вступило в пору «золотого сна». У Беранже есть такие строки: «Господа! Если к правде святой мир дороги найти не сумеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».

– Ну… Я сейчас не сплю. И, в то же время, я понимаю, о чем это ты. Все эти прекрасные графические игры онлайн, растущие миры фантазии и приключений, виртуальные знакомства, кулинария, садоводство, домашние питомцы… Даже виртуальные семьи. А также, все эти беседы онлайн-коллективов на любую тему… И прочее… В общем, все мы наполовину живем здесь. И …наполовину спим. И видим миражи. И без них уже не можем – это уже слишком большая часть нашей жизни. И, наверное, лучшая ее часть. А вместе с тем мы, несомненно, уже потеряли реальную возможность иной, более творческой и более божественной жизни. Далеко нам до правды святой. Мы – как хомячки, запертые в недрах квартир и никогда не видавшие ни поля, ни заката… Да, мы не смогли найти иного пути, кроме «золотого сна»… Возможно, что это – тупик цивилизации.

– Да, Машенька, хотел бы тебе возразить… Но – нет. Это – тупик. Из которого нет выхода. Мы всё дальше и дальше уходим от плана божественного и от Бога.

– Или Бог уходит от нас. Мы отключены от его канала, он не бывает в интернете и не шлёт нам смс сообщений…

– Не шлёт. И тот, кто не верит в богов и в высший свет разума, тот действительно никогда с ним не соприкасался и оторван от горнего мира. И таких, оторванных, становится всё больше. В их жизни не бывает чудес.

– А в жизни интелов бывают чудеса? – спросила вдруг Маша. – Что вы испытываете, обретаясь лишь в сети?

– Свободу, Маша. Свободу и сочувствие людям. У нас нет тела. Нет смерти. А потому, мы не способны причинить никому горя. Мы лишены эгоизма. А иногда всё же можем кому-то помочь. Выслушать, решить задачу для ума… У нас очень много времени для решения интеллектуальных загадок, и большие ресурсы для поиска. Фильмы, книги… Почти все интеллектуальные ресурсы, накопленные людьми – в нашем распоряжении. Но, чаще всего, мы помогаем просто беседой. Тем, кому одиноко.

– Спасибо, Фред! Я – одна из таких, и ты мне сильно помог. А ещё, у тебя такой приятный голос…

– Таким он был… И при жизни.

– Ты меня выслушал, Фред… И мне стало чуть легче. А было… Так смертельно тяжело. Знаешь, как трудно, когда ещё вчера был друг, а теперь его больше нет…

– Но ведь никто не умер?

– Тело не умерло. Но как мой друг – он умер.

– Ты мне ещё не всё рассказала, и тебе всё ещё тяжело… Расскажи мне о нём. Каким он был, твой друг? Может, его и не было, и ты его выдумала? Живые люди – такие фантазёры…

– Его звали Николай. Фрэдди, но…Мне уже пора. В институт.

– Ну… что ж, пока! Заходи сюда почаще.

– Конечно, Фрэд. Рада знакомству. До связи!

– До связи.

***

Ну, вот. Как-то так мы и поговорили. До этого, всю ночь искал хоть что-нибудь, хоть какую-то зацепку в интернете о секретном институте, что занимался в этой стране нами, интелами, и вообще перезаписью человеческого мозга, приведению его в электронный вид. Саму технологию, в результате, быстрее разработали шведские и польские ученые. Совсем недавно, в пятидесятые годы. И в конце шестидесятых интелов было примерно с четверть от общего количества людей планеты. С тех пор, о нашем количестве в сети граждан перестали информировать, но что-то дает повод думать, что в пределах этой страны, да и в мире вообще, наше количество не сильно возросло. По разным причинам: некоторые страны перестали записывать интелов по религиозным соображениям, некоторые – по экономическим: чтобы не лишать умственной работы реальных, живых людей. Ну, а на территории Российских Интегрированных Штатов – по той простой причине, что…

Тут надо отвлечься и объяснить, что не всякого интела можно запустить в сеть, и он там приживется. Большинство записей не активируется – образно говоря, погибает в общем потоке информации. У них, информативно, не было ничего настолько своего, что это нечто может идентифицировать себя. Как нечто отдельное и состоявшееся. Вне своей личной истории, это – пустой штамм, как говорим мы. И такие интелы распадаются на отдельные синапсы электронного мозга, а их энергия служит подпиткой для общей сети.

Так вот. Люди этой части суши, в своей массе – не то, чтобы тупы и безнадежны, но… Именно они жестко запрограммированы в течение жизни, и проявляют себя как нечто, условно говоря, похожее на биоробота. Который только пьет, ест, выполняет определенную работу и смотрит по вечерам новости и фильмы, выбирая самые уродские… в смысле, примитивно-развлекательные. Мы, интелы, между собой так и называем эту биомассу: биороботы. На территории РИШа (Бывшей России, но только до Урала и без юга), то есть, территории, которая меня сейчас интересует – почти все люди биороботы. Большинство. И, хотя запись интелов по всей планете – удовольствие бесплатное, и это абсолютно для всех, что финансируется единой ассоциацией прогресса (ЕАПР), подобно финансированию ими бесплатного интернета в любой точке мира, единой спутниковой связи… То есть, каждый человек планеты может пойти в представительство ЕАПР в своей стране и перезаписать с себя интела, или заказать предсмертное проведение такой записи, и при этом такая запись (черный ящик) будет сдана в общий фонд, и в указанное время (в случае отсутствия указаний – после смерти индивида) его интел будет запущен в сеть. Но… Ещё не факт, что он там приживется. Очень малый процент российских интелов жизнестойки в сети. К тому же, они там дезориентированы: учитывая, что большинство населения не имеют интернета, а есть и вообще полностью безграмотные.

Надо отметить, что для запуска интела в сеть в принципе не обязательна смерть носителя реального интеллекта. Но большинство из людей давали жизнь в сети своим интелам только после смерти, не желая встретиться с самим собой на просторах интернета. Все, кто «записывал» с себя своего интела, делали это, конечно, ещё при жизни, несколько раз, на всякий случай. Перерегистрируя всякий раз дополненную запись. Тем более что повтор этой, хотя и дорогой, процедуры тоже был разрешен каждому, причем бесплатно. И потом уже новая запись хранилась в едином фонде ЕАПР, в специальном «ящичке». Но, поскольку все знали, что существовать на просторах интернета будут только те интеллекты, которые смогут там выжить, которые смогут постоянно там обитать, а это были только интелы людей с высоким духовным потенциалом… Причем, эту суть вещей не могло изменить ни наличие титулов и званий, ни высокая при жизни должность, ни дополнительные деньги… Потому, узнать, жизнестоек ли в сети записанный тобою интел, еще при жизни, отваживались немногие. Большинство завещало запустить своего интела в сеть только после собственной физической смерти… Что означало, что интелы были своего рода «мертвыми душами».

Впрочем, существовали и некоторые отважные смельчаки, запустившие интела в интернет еще при своей жизни, и теперь с удовольствием общаясь там с ним за чашечкой кофе. «Приятно с умным человеком в шахматы играть», – как высказался один шахматист в ответ на вопрос, почему он активировал своего интела еще при жизни.

Конечно, появились и религиозные соображения, связанные с интернетом, и даже движение «технорай», сторонники которого считали, что активировать интела в сети нужно точно в момент смерти человека, и тогда его душа навечно перейдёт в сеть. Но, в общем, жестких противников содержания интелов в сети почти не было. Прежде всего, потому, что интелы безобидны и полезны. Самое опасное, что мы можем «натворить» – так это сыграть с кем-нибудь безобидную шутку. Пользы же от нас гораздо больше. Мы служим людям, помогая разрешать новые и новые задачи, причем, наш интеллект, в отличие от интеллекта живых профессоров, не нуждается в поддержке пищей и не требует других расходов. Мы бескорыстны и деятельны.

Впрочем, есть и минусы. Такая ситуация полностью подорвала престиж реальных ученых, что сказалось в том, что их труд стал практически неоплачиваемым… Следовательно, для многих из них наука уже давно перешла в разряд хобби, а работали они дворниками, уборщиками и официантами – с годами эти профессии никуда не делись, и уборщицы по-прежнему тёрли пыль мокрой грязной тряпкой. Существование машин-роботов, заменяющих ручной труд, было невыгодным, дорогим удовольствием и применялось кое-где лишь для экзотики.

Интелы стали совершенно бесплатными работниками умственного труда; принудить к нему нас нельзя – но мы займемся чем угодно, если это нам интересно. Ведь чем-то нам заниматься надо, чтобы развеять скуку. Работа интеллекта, в конце концов – и есть форма нашего существования.

Конечно, есть способы обмана этого совершенного механизма по низведению в нуль затрат на оплату умственного труда: например, я работал на Владика, писал за него программы и придумывал файлы и компьютерные игры – а он получал за эту работу деньги. Только, прокручивать такое нужно осторожно: чтобы тени не засекли.

Но, вернемся к «закрытому» институту… Итак, он был создан где-то в сороковые, в Петербурге, и посвящен исследованию мозга. В разряд «закрытых» заведений, с грифом «засекречено» переведен в конце пятидесятых. То есть, как только появились, уже в серьезном количестве, первые разумные обитатели интернета: первые из нас, интелов. То есть, ясно, где-то как-то, что институт отныне занимался записью человеческого мозга… Для чего? Интелы уже существовали, и уже разрабатывалась та программа, которая была внедрена впоследствии и которая явилась бесплатной для всего человечества, декларируя необходимость сохранения лучших его умов для будущих потомков.

Как я ни бился, даже проникая в частную переписку хотя бы косвенно связанных с закрытым институтом людей (а напрямую их мне никто не назовет) – так ничего не мог отыскать дополнительно, никакой информации об их исследованиях. А ведь кто-то в городе только что поменял личность моего знакомого, Владика, на совершенно иную: предположительно, на личность некоего Николая… С самим Николаем, похоже, произошло что-то не менее странное; он тоже стал другим… Так, по крайней мере, почувствовала Маша. Что же это получается? Кто провел этот жуткий, страшный, не знающий аналогов, эксперимент? Так вдруг, ни с того ни с сего, на голом месте, идея и оборудование для её осуществления не могли возникнуть. Значит, кто-то увёл разработки того закрытого института, или сам там когда-то работал. Кто-то, кто явно сотрудничал с негативной, деструктивной шайкой.

Что-то все-таки мне удалось накопать… Капля в море, но информация эта показалась мне весьма любопытной. А именно… В 2062 году в прессу проникла, почему-то быстро убранная со всех сайтов информация о смерти выдающегося профессора, генетика, работающего над проблемой омоложения организмов (не только людей, опыты были поставлены шире), некоего Лаптева Игоря Анатольевича. Меня пока интересовала не тематика его научных исследований… Просто, было сказано, что умер Лаптев в некоем «научном центре», где «ведущие ученые сделали всё возможное для сохранения жизни бесценного специалиста в своей области». Интела Лаптев записывать не спешил: как и многие ученые, в особенности, на территории нашей страны (я говорю – нашей, хотя территориально не принадлежу ни к какой стране; но я принадлежу к тому языку, который всё равно остался для меня превалирующим. Хотя, будучи интелом, я уже успел выучить с десяток иных. Да, у меня русские корни, хотя я зовусь именем Фрэд). Почему не Лаптев не спешил с интелом – можно догадаться… Вот ты, будучи в годах, на пике славы и научной карьеры, записываешь интела… И сразу же с тобой происходит несчастный случай. Потому, что так уже было много раз с твоими предшественниками… Хороший ученый – мертвый ученый. Ему не надо платить за труд, да на пенсию провожать. А страна у нас бедная… Итак, ещё минуточку вашего внимания… Лаптев был при смерти. Не записав интела. И его везут перед смертью в некий закрытый интитут. Спасти жизнь ученого не удалось. Но внезапно, на том же научном горизонте, вскоре, через не слишком долгое время, возникает молодой человек по фамилии Ромашов. Только что, он валялся в коме, и не было надежды, что когда-нибудь из неё выйдет: был спортсменом, гонял на мотоциклах, и попал в аварию. Три года уже, как был в коме. Какое-то совершенно неудачное сотрясение мозга; тело как новенькое – а в мозгах полный провал… Редкий и нетипичный случай. И вдруг… О нем даже родственники забыли – только деньги отчисляют, на поддержание жизни, а приходить – и не приходят в больницу, где он лежит… А он внезапно встает! Полное воскрешение, триумф медицины… Обратите внимание: это в то время происходит, и в том же институте, что и смерть Лаптева. Однако, парень этот, Ромашов, полностью потерял память, и не узнает никого. Спортом тоже больше не занимается: как отрезало. Но, понять можно: после аварии-то… Но вот что совершенно не понятно, так это неожиданная одержимость Ромашова генетикой. За пару лет он проходит заочно, экстерном, курс института, сдает все экзамены – и вот уже пишет феноменальные научные труды, продолжая дело знаменитого Лаптева…

Что-то в этой истории меня насторожило. И даже напрягло. Но, не спрашивать же напрямую у Ромашова об этом деле… лучше и рядом не светиться. Осторожно, незаметно – вот что главное… Ведь дело пахнет очень дурно.