Читать книгу Вне имён - Ольга Витальевна Манскова - Страница 7

Надо потом поговорить с ней, извиниться, что влез в личную, да ещё и романтическую историю… «Кто же знал?» – так я, Фрэд, отчаянно спросил себя. Ей вряд ли понравится то, что я следил за ней. Но я – лишь печальный дух интернета. Можно сказать, её дух-хранитель. Я не хочу и не принесу горя. И тайны останутся тайнами.

Я просто последовал, как сочинитель, что следует за воображаемой волной, праздный гуляка в безбрежном море информации, я… Я не знаю, что я такое. Мне нет имени, нету названия. Я Фрэд; это моё условное имя, которое не значит ничего и не имеет истории или родственных связей. Если надо, я спрячусь за него, когда войду в сеть и первый скажу: «Здравствуй, Фанни! Как дела? Что сейчас пишешь?» – А, быть может, я отзовусь на её приветствие…

Но сейчас… Я был чем-то, похожим на тень. Но, не был тенью. Я был слухом без голоса, наблюдателем без действий. Я был… Частью её души и частью этого непонятного мира. Я слился с её мыслями, и следовал за нею… Даже, не по пятам. Даже не следовал. А сосуществовал…

***

С некоторых пор Фанни оказалась за гранью общественной жизни. Решила залечь на дно. И это ей вполне удавалось.

Она интуитивно осознавала, что такие, как она, люди-долгожители не нужны в этом мире, и будут уничтожаться. Тем или иным способом. Во-первых, они слишком хорошо знают историю. А кому сейчас нужна история? Она мешает создавать мифы. Во-вторых, и это главное, таким людям нужно будет или десятилетиями выплачивать пенсию, что весьма обременительно для государства, или создавать для них новые законы. А это – тоже хлопотно и неудобно… Обществу удобнее было ввести добровольную эвтаназию. По закону, она разрешена после семидесяти… Иногда – не слишком добровольная.

В общем, пока что спасение себя, как личности, и спасение подобных себе, если таковые были где-то еще, виделось Фанни лишь в общем бардаке и недостаточности средств для тотального контроля за населением. Только в этом.

С тех пор, как она оказалась вне «нормальной» жизни – то есть, не могла больше воспользоваться полученным некогда образованием, поскольку ее документы были безнадежно стары, и образование бесконечно и безнадежно просрочено, Фанни усвоила несколько новых постулатов железно.

Одним из них было принятие того, что повсюду у нас всем распоряжаются люди, абсолютно неадекватные. От дворников и посудомоек, среди которых такие личности становятся главными дворниками и посудомойками – и по нарастающей «вертикали». И они везде и всенепременно «в курсе», и всегда докладывают о своих делах начальству – и достигают своих задач и целей. Иногда, только потому, что начальникам не хочется связываться с такими личностями, а легче выполнить все их требования. А иногда, потому, что начальству нужны информаторы. И закулисные игры. И вот, наглые и вездесущие протеже уже под крылышком у вышестоящих. Вершат свои разборки с остальными их руками. Начальники, к тому же, очень злопамятны, и потому имеют удовольствие накапливать сплетни, поданные им подобными прихлебалами при власти.

Усвоила Фанни также и то, что подобными личностями для квартиросъемщика, проживающего на чужой территории, являются самые «активные» и наглые жильцы, собственники других потаенных углов. Среди которых, чаще всего, большая часть страдает вывихом мозга.

И потому, Фанни всегда старалась как можно скорее проскочить мимо вечно раскрытых в коридор дверей коммунальной кухни. Которая и являлась местом сбора жильцов для обсуждения всех и вся.

Стараясь ступать как можно тише, она незаметно прошмыгнула к себе в комнату, скинула обувь при входе, сняла плащ и повесила на вешалку, вместе с мокрым зонтом, и первым делом включила электрочайник. Затем подошла к окну, глядя в немую темноту. По стеклу тупо барабанил дождь.

Фанни присела на низенький стульчик между диваном и столиком. И вздрогнула от неожиданности: раздался стук в дверь, такой силы, будто кто-то собирался ее полностью вынести.

– Эй, сова, открывай, медведь пришел, – последовал громкий незнакомый голос, затем гаденький смешок.

Фанни притихла, желая сделать вид, что никого нет дома.

– Я знаю, что ты здесь! Видел, что вернулась. У вас на кухне ждал. Открывай! Я – твой сосед снизу. Уже везде затопили, а моя батарея холодная. Весь стояк потому что холодный, сверху донизу. А кран только у тебя. Надо воздух спускать. Я тут раньше бывал, до тебя тут Люська жила. Там, на батарее, кран сломан, а я инструмент принес, отверну плоскогубцами, там штырек есть. Вода хлыстать начнет – приготовь тазы, будешь бегать и сливать. Ну! Открывай! – последовала новая очередь сильных, тупых ударов.

После минутного размышления Фанни боязливо открыла дверь и снова уселась на тот же стул, ожидая, когда незнакомец подойдет к батарее. Неожиданный гость, однако, не стал осматривать батарею, а направился прямо к ней, на ходу открывая ящик с инструментами. И вскоре у него в руках оказались вовсе не плоскогубцы, а здоровенный топор. К тому же, он стал в раскоряку между столом и спинкой кровати, не давая проходу и угрожая топором.

Фанни растерялась от неожиданности и нелепости ситуации.

– Ты что думаешь, коза! – нехорошо, в дикой звериной усмешке, скривился мужчина. – Я тут цацкаться с тобой пришел, чаек распевать? Я убить тебя пришел! И знаешь, почему? Да потому, что у тебя – все так хорошо, а у меня – плохо! Говорят, ты в интернет заходишь, стишки там пишешь. А вот мне – не до стихов, работаю, как проклятый, с утра до ночи.

И он размахнулся, заведя за спину над головой топор.

Фанни громко закричала и схватила только что закипевший чайник. Не останавливаясь, двинулась вперед, тут же плеснув кипятком на мужчину и попав ему на брюки.

– Ай! – заорал тот, вмиг опустил, затем отбросил в сторону топор и схватился за причинное место. Фанни воспользовалась такой заминкой, бросилась мимо него к двери, быстро схватила висевший на вешалке мокрый плащ, зонт, что висел сверху него, и сапоги – и метнулась прочь. Промчалась по коридору, прямо в тапочках выскочила на площадку и добежала до лифта.

Лифт, к счастью, оказался на этом, последнем, этаже, и Фанни, заскочив в кабинку, как только распахнулись его створки, начала обуваться и одеваться под его скрипящие звуки. Механизм медленно опускался. И вот, наконец, выскочив на улицу, она выбросила тапочки и опрометью помчалась прочь.

Через несколько кварталов бега, когда она сворачивала то вправо, то влево, она с ужасом поняла, что ее нагоняет машина и начинает двигаться сзади неё, на небольшой скорости. Фанни пыталась заскочить в ближайший магазин – но его двери оказались закрытыми, как и последующего за ним кафе. Было довольно поздно, их рабочий день уже закончился. Прохожих на улице тоже было мало. Она, как затравленный зверь, побежала вперед изо всех сил. Машина с тонированными стеклами все так же следовала сзади: не увеличивая скорость, но и не оставляя своего преследования. К своему ужасу, Фанни поняла, что дальше последует длинная решетка забора, и впереди не будет подворотен, перекрестков и дверей. Она бежала и бежала, преследуемая неизвестными, пока не добежала до нового перекрестка и не свернула вновь на темную, пустую улицу, потом – вновь бежала и сворачивала, сворачивала и бежала…

Ей казалось, что иногда она может остановить время. Вернее, выпасть из времени и пространства. Такое с ней несколько раз происходило… В первый раз это случилось однажды, когда она еще училась в школе и ожидала двух своих подруг в фойе театра. Они должны были купить вместе билеты и пойти на спектакль. Но, произошло нечто неожиданное. Она подошла к рекламному щиту, занимающему одну из стен справа от входа, и долго разглядывала портреты актеров и актрис и фотографии сцен из спектакля. И вдруг… Её стало будто бы уносить, затягивать куда-то. Кажется, вот-вот она окажется там, в далеком прошлом, среди дам в длинных платьях и молодых людей с тросточками. Будто бы повиснув в пустом пространстве между мирами, витая абсолютно вне действительности, она услыхала, как из глухого колодца, смех и разговор своих подруг, которые, не найдя ее, ушли прочь. Очнувшись и вновь обнаружив себя внутри пустого фойе, Фанни, удивленно озираясь вокруг, вышла на улицу. Часов у нее не было. Она шла и шла по улице, ошарашенная происшедшим, и, когда спросила у прохожего, сколько время, сильно удивилась: было еще очень рано, слишком рано для спектакля. И она не нашла ничего другого, чем поехать обратно, домой, чтобы тупо не слоняться по улицам в ожидании. И… побоялась возвращаться в театр. А позже она узнала, что в тот день и в то время подруги действительно зашли в фойе и не обнаружили её там… Она переместилась во времени? Стала невидимой? Или, и то, и другое?

А другой раз… был похож на сегодняшний. Она скрывалась от внезапных преследователей, затаилась где-то в темноте подворотни – и её не заметили. Но, никто не пробежал и мимо. Она, выйдя из укрытия, почувствовала: что-то не так… Похоже, время более раннее…

И сейчас… Фанни вдруг почувствовала, что земля уходит у нее из под ног, и вот она бежит в абсолютной пустоте…На время она будто бы выпала из реальности, полностью растворилась в непривычных ощущениях. А когда вновь осознала окружающее, то оно переменилось. Казалось, теперь стало чуточку светлее, а вскоре появились прохожие, что шли мимо неё, да и многие кафе еще не закрылись. Но Фанни все равно ещё долго петляла, отчужденная происходящего, погруженная в собственные ощущения, брела не глядя, по улицам города. Затем, наконец, остановилась и перевела дух. Где это она? Впереди – витая решетка Летнего сада. Михайловский замок. Вновь начался мелкий, бесконечный дождь. Легкий порыв ветра и страха. Она робко обернулась, но сзади теперь точно не было никого. И никто за ней не следил. Все равно – только все время двигаться. Мимо Летнего Сада… Дойти до Дворцовой площади…Свернуть к Адмиралтейству… Исаакиевский Собор…

«Как там, – вспомнила Фанни, – Дом на Фонтанке… Масоны… А еще – дом-музей Набокова? Стоп! Вот он, пожалуй, отсюда ближе. И, кажется, речь шла о нем. За полчаса точно дойду», – и она повернула обратно, к Невскому, и набрала номер, который ей дал Неназываемый.

– Я иду, – сообщила она коротко, как только дозвонилась.

– Хорошо. Вас ожидают, – ответил ей ровный женский голос.

Когда она уже подходила к нужному ей дому, от одного из близлежащих зданий, выстроенных в стиле модерн, с большими витражами, отделилась старуха в темном, зимнем пальто. До этого, она застыла под его стенами, как кариатида. Скорее, впрочем, горгулья. Старая и скрюченная, с большим носом, она повелела следовать за ней. Очень кратко:

– Пошли, – проскрипела, схватив её за локоть, и развернула к Невскому. «Кого она мне напоминает? А, ну да… три карты, три карты… Старую графиню. Это – её призрак? Говорят, что он гуляет до сих пор по Петербургу», – подумала Фанни, последовав за старухой, которая, уже не глядя на неё, устремилась вперед.

Горгулья свернула на Невский проспект, пошла среди нарядных толп, в основном, молодых людей и девушек, жаждущих прогулок и приключений. Не обращая ни на кого внимания, остановилась, подождала Фанни, схватила её за руку – и теперь продолжала волочить все дальше и дальше, как ребенка, на довольно приличной для бабки скорости. Рука у неё оказалась неожиданно теплой и нежной на ощупь. И вскоре они были у лестницы, ведущей в одно из зданий, которое внутри оказалось не запертым и пустым. По внутренней парадной лестнице поднялись к резным, старинным дверям. Бабка неожиданно скинула шубу, кинула ее на стоящую рядом с дверью деревянную лавочку, распрямилась и… сняла с головы великолепно и натурально выполненную резиновую маску. Скинула уродливые сапоги, бесформенное пальто…

Бабки больше не было, теперь это была девушка, похожая на индуску, в ярком шафрановом платье, похожем на сари, но более коротком, до колена, и в полупрозрачной накидке-шарфе. На ногах – мягкие балетки: прямо в них, она засунула ноги в огромные сапоги-калоши… Девушка сгребла свой скарб, странное одеяние, и улыбнулась Фанни.

– Пошли, – шепнула она, и направилась к тяжелым дверям. За ними снова оказалась, но уже небольшая, парадная лестница вверх, к очередным парадным дверям – и длинный, идущий в обе стороны, коридор. Они прошли направо, вдоль этого коридора, и незнакомка открыла ключом одну из ряда дверей. Фанни вошла первой и оказалась на балкончике, в большом круглом зале с высокими потолками и стрельчатыми окнами полуокружностью, выходящими во двор. С другой стороны от центральной двери, располагались массивные ложи.

Внизу, посередине зала, за столом, расположенным в центре, сидел молодой человек с коротко стриженными русыми волосами. При появлении Фанни и её проводницы, он оторвался от книги. Внимательно посмотрел вверх весьма проницательным взглядом. Над его столом зависал некий странный осветительный прибор или украшение, состоящее из кристаллов, камней и трубочек. Прибор зашелестел, потом повернулся к балкону другой своей стороной и сменил красный цвет некоторых своих камней на зеленый. При этом, даже цвет освещаемой им скатерти тоже стал меняться.

– Спускайтесь! – помахал им рукой молодой человек.

И они спустились по небольшой лесенке, приблизились к молодому человеку в строгом, весьма дорогом костюме и в белой рубашке.

– Вас заинтересовала безделушка над столом? – он слегка улыбнулся, лишь кончиками губ. – Вы – Фанни?

– Да, я – Фанни.

– Я – Библиотекарь. Зовите меня так. А её – Беата, – и он кивнул в сторону девушки, которая только что избавилась от образа «старой графини».

– Просто библиотекарь?

– Да, – молодой человек приподнялся и чинно поклонился. – Рад вас приветствовать.

– А где…, – промямлила Фанни, только теперь осознавая, что не знает имени Неназываемого.

– Он с вами встретится позже, если так будет нужно. Если вы захотите сотрудничать с нами, – произнесла Беата.

– Вы меня вербуете? Но я о вас ничего не знаю, – удивилась Фанни.

– Нет. Мы вас не вербуем. Просто, у вас возникнет выбор дальнейшего пути. Вы, Беата, свободны теперь, а вы, Фанни, сначала присядьте и осмотритесь, – серые внимательные глаза Библиотекаря по-прежнему изучали её.

– Да, я, пожалуй, пойду, – ответила Беата и совсем бесшумно растворилась за дверью. – Буду на страже.

– Он только что вас покинул, Фанни, и слишком внезапно. Вы не обиделись? – Библиотекарь посмотрел на неё проницательно.

– Нет, – ответила Фанни.

– Командир вас привел не в простое кафе, а в наше кафе… И к нему пришел патруль… Гости, можно сказать. Если их нет – он свободен. А если пришли – они идут на дело. Срочно. Один из способов поиска в городе наших – это найти тех, кого уже вычислили тени. И кого собираются убрать где-нибудь в темной подворотне. Потому, патрульные следят за определенными участками, в особенности, в вечернее время. Вмешиваются в уличные драки – и спасают людей. Сегодня они заметили банду, которая явным образом кого-то «выпасает». И пришли за Командиром. Сейчас они уже… справились. Спасенного парня забрали наши медики, – пояснил Библиотекарь. – Да вы присаживайтесь.

Он выдвинул один из стульев, что были задвинуты, около стола.

– Мы – в Ротонде? – спросила Фанни, присаживаясь.

– Нет. Мы в библиотеке. В Ротонде сейчас… Э-э… Немного шумно. Туда сейчас нельзя. Вам Командир сказал, чтобы вы добирались до Ротонды? За вами уже был хвост? – спросил Библиотекарь.

– Он мне говорил про Ротонду, и чтобы я позвонила по указанному номеру. Но, наверное, предполагал, что я, если и выйду, то явно попозже. Но, мне пришлось уйти срочно, на меня напал сосед. А ещё, мне показалось, что за мной кто-то шел, следил от этого вашего кафе. Но, я не уверена. А ещё, меня преследовала машина, когда я выскочила из дому.

– В кафе хвост сесть не мог. Там есть приборы, наши отслеживают подозрительных. Вероятно, вас выпасли ещё раньше, шли следом и ждали на улице. А сдал теням явно кто-то из соседей. Такое чаще всего бывает. Кто-то вычислил вас, и возымел зуб… Странное выражение. Идет с тех времен, когда делали куколок, и втыкали в них иголки, с проклятиями. Куколки должны были внешне походить на жертву черного колдовства, и, желательно, заключать в себе её зуб или волосы… Методы сейчас иные, но суть – прежняя. Кто-то очень сильно пожелал вам зла, Фанни.

– Вы объясните мне, что вы за люди, к кому я попала? Поймите, мне некуда сейчас пойти, меня преследуют неизвестные, и будто все события складываются сейчас против меня… На этом фоне появляетесь вы. Так было у вас задумано – или вся прелюдия случайна? Я не шибко верю в случайности. Развейте мои страхи и расскажите о себе, своих намерениях, пояснее и покороче.

– Если – покороче, то мы спасаем таких, как вы… От тех, кто совсем не такие. Типа тех, кто вас преследует. И кажется, в этот раз успели вовремя.

– Тогда, пожалуйста, подлиннее, – нервно хихикнула Фанни. – И поясните, что такое «тени»…

– Вначале допустите, что мы – друзья, и не причиним вам зла. Мы просто беседуем и никуда не спешим. А я приступлю к рассказу, как и собирался. Он будет длинным, – промолвил Библиотекарь довольно грустно. – И, может быть, это покажется странным, но я начну с некоторой теоретической части, очень и очень издалека – а вы просто внимательно слушайте. Итак, некогда, мудрые люди хотели освободить человечество от тяжелого физического труда, и потому изобрели машины. Но, машины должны кем-то контролироваться, и потому затем придумали программирование и компьютеры. И, в конце концов, эти компьютеры, только уже и включая заключенных в них интелов, стали, в результате, мозгами человечества. Они изобретают, совершенствуются, пишут программы, сочиняют стихи и прозу. Причем, интелы – это полностью очеловеченные компьютерные мозги, так что, нам не грозит «восстание машин» или порабощение человечества роботами, как этого боялись фантасты прошлых времен. Казалось бы, всё замечательно, но… Нам грозит иное: полностью атрофированные мозги у основной массы населения. Примитивные, чисто животные, чувства и полностью эгоистические мысли. Ничего человеческого, в своей массе. А в конечном итоге – невозможность этой среды производить новых интелов, поскольку условия убьют тех людей, в ком зарождается разум. И в реале нас ждет серая беспросветность. Мы, как человечество, в результате создания машин отнюдь не избавили себя от физического труда. Но… освободили, причем, почти полностью, от труда умственного. Тяжелый физический труд в исполнении людей сохранился, поскольку оказался дешевле применения машин. Людей использовать дешевле на стройке, для уборки помещений, погрузки товаров – на самых тяжелых работах. А вот, в отношении умственного труда – интелы предпочтительней. И они трудятся совершенно бесплатно. Само создание интела – тоже сейчас стало не особенно затратным. И потому, многие конторы используют исключительно интеллектуальный труд интелов, не приглашая на работу людей с мышцами и кожей. Таким образом, именно от тяжелого труда, возможности рабства и уничтожения другого человека, как мыслящей единицы и превращения его в тупое животное, работающее для прокорма, человечество никуда не ушло. Интеллектуальный же труд нынче совсем не оплачивается, поскольку ничего не стоит: интелы работают бесплатно и круглосуточно. Они создают проекты, изобретают, рисуют, пишут… Люди не избавили себя от необходимости протирать влажной тряпкой полы, но совершенно избавили себя от малейшей необходимости думать. Вдобавок, мыслящие люди перестали быть нужными государственным структурам.

– Ну да, я, например, только тем и занимаюсь время от времени – протиранием полов влажной тряпкой, в том или ином месте. Иначе денег не заработаешь. Уборщица – самая востребованная профессия. И потому, я почти не имею возможности заняться чем-нибудь другим. Невостребованные профессии, одна за другой, уходят во тьму и неизвестность прошлого. Машинистки, библиотекари, учителя, переводчики, преподаватели, художники, скульпторы, фотографы, журналисты… Множество тех профессий, что могли быть моими, уже ушли. Иногда мне кажется, что меня здесь, в этом мире, уже нет. То, что есть – это не я. Это даже не моя тень… Я завидую интелам, им не надо есть, и они «живут» в компьютере все время. А я… Тоже там живу. Только, реже, и потому, во мне гораздо меньше жизни, чем в них, – добавила Фанни. – У меня…гораздо меньше времени на жизнь…

– Но теперь, я хочу направить беседу немного в другое русло, – библиотекарь мягко улыбнулся. – Итак, человечеством вначале уничтожались люди, обладающие магическими и оккультными способностями – так называемые «ведьмы» и «колдуны». В прошлом, до ведьм – это были весталки, ведуньи, пророчицы. Магов и архонтов извели ещё раньше… Это не означает, что все из ведьм и колдунов таковыми не являлись, и были добренькими. Зла, реальной порчи, ритуальных убийств, всяческих страшных культов было много. И церковь с этим всем вынуждена была бороться. Но, так же под её гребенку попадали и нормальные, достойные уважения люди: знахари, действительно излечивающие людей, а также естествоиспытатели, алхимики и просто думающие люди. Их, в результате, без разбору уничтожали… И этим занимались те, кто были сами, по сути, отвратительными черными колдунами – то есть, приспешниками теней. Стоит только посмотреть на их пыточный арсенал, да почитать про допросы с пристрастием – и всё станет ясно…

Итак, магов истребили. А потом подошла очередь людей, которые просто обладали высоким интеллектом, способностями к изучению языков или сочинительству музыки, к примеру. Уничтожались не всегда намеренно – чаще, только ориентацией на простое материальное выживание. Созданием такой среды и таких условий, что выжить, занимаясь искусством или наукой, проблематично. Меценатов не стало, потребности в интеллектуальном труде – тоже. Одинаковыми и безликими людьми, которые ни о чем не думают, к тому же, проще управлять. В результате, теперь творческих людей просто нет – способности, если они и есть глубоко в душе, не востребованы и, чаще всего, умирают, так и не развившись.

– Да, всё очень печально, – согласилась Фанни.

– И тут последовала неожиданность, – продолжил, глядя на неё, Библиотекарь. – Природа, взяв энергию созидания из невостребованных глубин, дала некоторым иной, новый дар – дар долгожительства. Природа не любит одинаковых и безликих, а любит эксперимент и творчество. Для того чтобы люди могли оставаться творцами – или, хотя бы, хранителями знаний, – она дала им новую возможность. Долгожительство – скрываемая новая способность нашего времени. Такие люди, которые жили невообразимо долго, дольше, чем большинство, встречались и раньше, но чрезвычайно редко, рождаясь приблизительно раз в тысячелетие. А сейчас их становится все больше, хотя об этом и не знает большинство людей. Всё равно, это чрезвычайно мизерный процент. Да, срок жизни некоторых увеличился, и происходит это отнюдь не от хороших условий жизни. Почему природа выработала такой защитный механизм? Быть может, потому, что человечество находится в тупике и близко к своей гибели? И, чтобы сохранить ноосферу – сферу интеллекта и знаний, передать её следующей расе, и нужны долгожители. Новая раса возникнет когда-нибудь, когда люди уйдут в прошлое – и природе нужны те, кто обладает интеллектом и возможностью прожить так долго, что ноосфера и знания человечества сохранятся и достигнут той, следующей, расы. Вот так… и появились мы с вами. Как эксперимент природы в данном направлении.

– Мы и есть – будущие хранители? – спросила Фанни. – И вы знаете, сколько мне лет?

– Не знаю, сколько; но догадываюсь, что вы уже перешагнули порог. Я таких вижу: опыт. Давно живу, и деятельность у меня именно такая: выявлять наших… Мы – ещё не хранители, но уже – первый плод эксперимента природы, которая продуцирует защитное образование. Такие «вечные» люди, назовем их, действительно, хранителями – ей нужны будут в дальнейшем. Они передадут новой расе возможность интеллектуального развития – и сохранят ноосферу. Ноосфера – это такое поле, которое находится вне какого-либо сознания, вне материи, и является тем, что нас соединяет, откуда мы черпаем все наши языки и наши идеи, возможность создавать произведения искусства. Вдохновляясь, мы вступаем в поля ноосферы. Но, для того, чтобы попасть туда, необходим определенный вид энергии. Не все из людей – собственно, люди; не все имеют интеллект… И ноосфера, созданная по крупице интеллектуальным трудом человечества, может погибнуть или иссякнуть. Так, что после на Земле будут рождаться лишь разнообразные животные, в том числе, быть может, полностью деградировавшие люди. А новая мысль зародится очень и очень не скоро; возможно, что даже не успеет возникнуть до того, как погаснет наше Солнце. Тогда у нашей планеты не будет возможности оставить семена разума, чтобы они могли достигнуть других, не заселенных еще, планет.

– И вы хотите… Объединить тех, кто, возможно, будет хранителями? – спросила Фанни.

– Да. Спасти и объединить. Будущих хранителей стало рождаться больше, чем в иные времена, но все равно их очень мало. Они ничем не должны выдавать своего присутствия в этом мире, поскольку тут же подвергнутся преследованиям и уничтожению. Их уничтожат те, кому выгодно, чтобы человечество стало беспомощным и глупым. И не способным к самостоятельному мышлению. Что предполагает их тоталитарное правление нами: господство теней. Есть на планете силы, которым необходима наша боль, наши слезы, агрессия и несчастья. Которые властвуют, разделяя. Эти силы всегда питались даровой и неконтролируемой, психической энергией людей. Им легко руководить тиранами и направлять их. Именно они создают те условия в человеческой среде, которые нравятся их повелителям – теням. Звучит странно, но существуют сущности, которые питаются нами – неорганические, невидимые – но вычислить их можно. Они имеют полевую (или волновую) структуру, обладают иным, чуждым нам, разумом. Они паразитируют на человечестве, представляя собой некий ментальный вирус, скрытое от глаз образование. Тени могут создавать волновую проекцию нашего страха, внедрять в мозг человека блоки и навязчивые идеи. Они прогрессируют и даже научились внедряться не только в человека, управляя им полностью, как куклой – но и в интернет. Они и там живут…

– Они управляют людьми?

– Не всеми, понятное дело. Но если им удается вытеснить собственное человеческое сознание, бросив его в особый «наркотический» пласт, соблазнив поначалу властью, сексом или деньгами – то, да: они полностью замещают его, и действуют за него. Управляя некоторыми людьми, они хотят полностью уничтожить природу планеты и погрузить ее в состояние «сна», заторможенности, с почти уничтоженной сферой людского разума, с бесконечной агрессией и войнами.

– Для чего? Зачем это им?

– Чтобы полностью управлять всеми нами; хотят изменить мир таким образом, чтобы стада людей давали им обильную пищу. Они паразитируют не на всех людях, а на больных людях с неразвитым мозгом. Им нужны такие люди. А они будут править остальными. И таков будет наш конец, как мыслящей структуры, как человечества. Землю будут населять бездушные структуры, управляемые демонами.

– Нас ждет апокалипсис?

– Есть и другой, возможный ещё, сценарий, когда люди, именно люди, станут своего рода богами… Должны одухотворить этот мир, планету, будут беречь и охранять животных, получать высшие энергии, аккумулировать их… Станут творцами, проводниками на землю высших энергий. Если же они не станут выполнять этих функций и деградируют, то совсем исчезнет их связь с духовным миром, высшими энергиями и высшим разумом. И середины не дано. Перед нами выбор: вверх или вниз.

Причем, в ситуации высшего накала борьбы с энергетическими сущностями, желающими нам зла, с тенями, и при условии, что люди живут так мало лет на земле, как большинство, мы явно проигрываем. Просто не успеваем создать духовное, интеллектуальное общество. Духовность передается от человека человеку благодаря сонастройке восприятий, возможна даже прямая передача знаний без использования слов. Такая передача, кстати, является самым опасным нашим методом: опасным для неорганических сущностей. Которые не могут действовать подобным образом. Их логика и разум примитивны, у них все должно быть разложено по полочкам, на уровне двоичной системы понятий: да – нет. И, хотя они являются крупными специалистами в области высоких технологий, но явно пасуют в науках гуманитарных. Тени могут проникнуть, внедриться только в словесную передачу, тогда, когда люди общаются исключительно словами. Такими, которые не несут иного, скрытого смысла. Только самый прямой. Именно тогда тени могут вмешиваться в диалог, путать слова, искажать восприятие. Разделять и властвовать. Передачу мысли за гранью слов, с иносказаниями и тайным смыслом, изучала запрещенная ныне, уничтоженная герменевтика. То, что находится за пределом слов, находится и за пределом контроля неорганическими сущностями, пасущими человечество, как жирные стада. И потому, им не выгодно, чтобы человечество выходило на более высокий уровень озаренного восприятия. Это именно они внушили всем нам мысль о том, что разум находится только в границе слов, и нет ничего за призраком вещей. Тот, кто выходит за пределы слова, сжигает все их блоки, те, что встроены ими в тела людей, как паразиты, через которых они и питаются нашей энергией. Зато электроника – их конек. И потому, это они содействуют ее распространению. Так им легче нас контролировать. Они легко воспринимают волны, производимые нашей техникой, даже сами их вырабатывают и транслируют при желании в наше сознание. Они производят навязчивые мысли, депрессию, «голоса». А борьба с ними возможна с помощью мантр и молитв, эти практики ликвидируют встроенные в мозг программы, разбивают «вмонтированные» устройства. К сожалению, тени тоже не стоят на месте, и пытаются блокировать эти наработки человечества.

Вдобавок, есть люди, чьи мозги легко входят в симбиоз с неорганическими сущностями, и они склонны жить именно в таком союзе. Такие люди продвигают в нашу жизнь идеи и достижения неорганических сущностей и диктуют их волю другим… Их очень много. Быть может, что уже даже больше, чем живущих вне этого симбиоза.

– Так интернет – их изобретение?

– В какой-то мере. Любая «техника» этим неорганическим сущностям весьма выгодна. А интернет входил в их планы. Они надеются, что однажды человечество окажется не способным жить без техники, и тогда…они полностью ее ликвидируют. И человечество уже не сможет ее возобновить, поскольку сразу исчезнут вместе с техникой и компьютерами и все интелы, совокупность которых к тому времени станет единственным «мозгом» человечества. И люди разом потеряют все интеллектуальные достижения, погрузятся в каменный век, перейдут на каннибализм и полную деградацию, дадут волю всем своим низменным инстинктам и разрушительным желаниям. И тогда у неорганических сущностей будет пир. Их не сильно страшит даже полное уничтожение человечества: в этом случае, они будут паразитировать на животных. На людях, конечно, интереснее, но, в принципе, можно найти и другие способы пропитания. А вот, что их действительно страшит – это мир высших энергий. Мир разумного, благого человечества выжжет все их программы, которые они заложили и которыми, в сущности, являются посланные в наш мир, внедряемые в человеческий мозг «лазутчики» – вирусы теней. Ментальные вирусы, паразитирующие на живом мозге. Так называемое «массовое сознание» – это тоже уловка неорганических сущностей, это их программа феноменального размножения лазутчиков. При наличии «массового сознания» – при однообразном «думании» – они легче перемещаются из одного мозга в другой и управляют «потоками сознания», если эти сознания легко читаемы и прогнозируемы. Лазутчикам нужны мозги без неожиданностей, обиталище без сюрпризов…

Неожиданно, в комнату ворвалась Беата.

– Нас вычислили, теперь могут зайти сюда, в прихожую. И попробуют считать информацию, что здесь происходит. Наверное, где-то на Невском уже, мы с Фанни «подхватили» наводчика.

– На Фанни метка. За ней шли, – оборвал Библиотекарь.

– Тогда – тем более. Срочно прекращай лекцию – становимся и создаем дополнительную блокировку. Вы его, девушка, вообще не слишком слушайте – наш Библиотекарь чрезмерно любит новичков грузить… У меня в своё время от него был перегрев мозга. Он часами может так болтать.

Библиотекарь поднялся со своего места. Беата приблизилась к столу.

– Встаньте, Фанни! Мы должны образовать круг. Смотрите в центр – на этот самый прибор, который вам понравился, и постарайтесь ни о чем не думать. Лишь концентрироваться на точке света и спокойствия. Мы сформируем ментальную защиту. Оболочку, через которую они не проникнут и нас не считают. Для них – нас здесь нет…

Прибор, висящий над столом, перестал излучать зеленый свет, замерцал белым, затем закружился вихрем и превратился в большой золотистый шар. Этот шар пульсировал, направляя вокруг себя волны темно-синего цвета в золотистых переливах. Фанни сосредоточилась на шаре и вскоре оказалась в море сине-золотого безмятежного спокойствия.

– Кажется, всё, – сказал через некоторое время Библиотекарь.– Они прошли мимо.

– Кто – они? – спросила Фанни. – Кто нас может считать?

– Первые же попавшиеся им люди на Невском. Понятное дело, из числа тех, кто полностью под их управлением и контролем. И они вдруг захотели пойти сюда…Эти управляемые люди. А с ними, в их головах – сюда проникли бы и лазутчики – информационные вирусы, которые получили сигнал теней. Сигнал, что нужно добраться, проверить… И, если подтвердится, что это – та самая личность, убить. Если они идут за тобой, Фанни, то кто-то из твоего окружения: соседей, или коллег по работе – тебя вычислил. Их «обитатели» вычислили. Поскольку, таких, как мы, заразить своей инфекцией, информационными вирусами, поставить блок, включить в свою игру – они не могут, то с такими ведут просто войну на уничтожение. Дают тогда команду любому из своих приспешников, то есть, носителей их лазутчиков: убей,– пояснила Беата.

– Мы…Создали щит, и они меня не учуют?

– Да. Тебя сегодня, раньше, уже хотели убить? Не просто обыск был в комнате, или там – двери не запертые? Уже была…попытка? – спросила Беата.

– Да. Пришел сосед снизу. Будто, из-за трубы отопления, воду слить… И кинулся на меня с топором. – ответила ей Фанни.

– Плохо дело. Не просто на заметку тебя взяли: чтобы проверить, а… Уже запеленговали. Действительно, уже поставили метку, значит. Тогда, тебе нужно срочно пройти санобработку. Уничтожить энерговирус-преследователь, – сказала Беата.

– Энерговирус?

– Да. Слабый, наводящий. На мозг на твой он не влияет – он как бы вне его. Но, в твоем поле, в твоей ауре. Через такую гадость они отслеживают, где ты находишься, а ещё – угнетают психику. Посылают кошмары, нагнетают депрессию. Полноценного лазутчика они заслать в наш мозг не могут: он тотчас сгорит, но запакостить жизнь меткой – вполне. Поэтому, нужно иногда…проходить через своего рода облучение.

– Здесь…есть такой прибор? Или, что еще там?

– Нет. И ты слишком рано к нам пришла – если бы чуть позже, то отвели бы тебя в Ротонду, а там – ты вышла бы к машине. В ней всё есть, все приборы. Неназываемый лишь за час до твоего прихода поставил нас в известность о тебе, и мы не были готовы. А в Ротонде сейчас собрание, – пояснил Библиотекарь.

– И потому, я повела тебя сначала сюда, а не в дом Набокова, – сказала Беата.– Сейчас тебе в Ротонду нельзя. В другое время – можно было бы проскочить, и в «Аварийную» машину…Там, в машине – облучатель. Так что, пока мы решили забрать тебя сюда… Здесь есть хотя бы экранирование. Защита.

– И – что, так теперь всё время стоять? Под защитой? – спросила Фанни.

– Нет, конечно. Те, кто внизу был, уже уходят. И мы скоро пойдем в музей Набокова. Ну, а там есть целый этаж, что не относится ни к музею, ни к другим каким организациям… И так хитро всё устроено, что его никто не замечает. Но, это личные его владения. Мы туда не попадем. До тех пор, пока он не вернется, – пояснил Библиотекарь.

– Командир?

– Да. Он ставит там блок… Для теней, прежде всего. Но и для всех форм жизни – тоже. Кажется, будто там, где есть проход – глухая стена. Зато, рядом создается ложное пространство, его видимость. Людям кажется, что они туда заходят, осматривают залы… Но в самом деле, большая часть дома ни для кого не доступна, в его отсутствие. Ну, и там тоже есть излучатель, который уничтожает метки.

– А блоки, лазутчиков – он не может уничтожить?

– К сожалению, только метки. Аппаратуру, которая уничтожала бы другую гадость, мы ещё не разработали. И те, кто заражен лазутчиками – пока неисцелимы, – сказал Библиотекарь.

– Время, когда Неназываемый будет там, в музее – наступит уже скоро. Примерно через полчаса. Мы созвонились. А нам туда идти – минут двадцать, – сообщила Беата.

– Еще раз поработаем с антипеленгатором, чтобы пока не сунулся никто, потом – соберемся, и быстро проскочим. Беата замаскируется. Мне придется взять с собой шокер. Это – такая штука, которая выстреливает лучом. Он попадает в человека излучением, и на время вырубает. Но, и уничтожает тот приказ теней, который он в данное время получил через лазутчика, что находится в его голове. Он очухается буквально за минуту, и уже не будет помнить, что ему приказали. И ещё некоторое время останется неподвластным теням. В озаренном, можно сказать, состоянии… К сожалению, только некоторое время, – сказал Библиотекарь.

– Последний вопрос: что такое…эти лазутчики? Если чуть подробнее…

– Лазутчики – это такие информационные вирусы, которые поражают неразвитые, не слишком интенсивно работающие, зомбированные средствами массовой информации, мозги. И готовит их для возможности подсадки полноценных хозяев – теней. Они питаются болью и отрицательными эмоциями. Вернее, это – их среда обитания, которую они и создают сами, вокруг такого человека. А еще, они вошли в контакт с тенями и управляются ими. С большой долей вероятности, они – искусственные образования.

– Кто создал лазутчиков? Зачем?

– Не известно. Знаем только, что это – очень древние образования. Они древнее людей.

– Всё…Время вышло. Берем шокеры – и идем, – сказала Беата. Она уже была готова: снова в образе бабки.

На улице, на углу следующего квартала, их попытались атаковать, так что шокеры показали себя в деле. Библиотекарь ловко достал лучом одного из нападающих, а остальные, случайные прохожие, тоже от виденного пришли в себя, и очнулись. Не поняли, зачем им лезть в драку – и очень быстро ретировались, отступили в туман – и рассосались по окрестности.

А на лестнице, в доме Набокова, была абсолютная тишина. И там, почти у входа, их ждал Неназываемый.

– Спасибо, Беата, Библиотекарь… Я свяжусь с вами. Фанни… Тебе надо пройти не совсем приятную процедуру, – сказал он.

– Я уже в курсе…, – промямлила та.

– Тогда – идём. Я буду с тобой, – сказал он, и взял её за руку.

Они поднимались по лестнице, в то время как Библиотекарь и Беата тихо ускользнули прочь.