Читать книгу Вне имён - Ольга Витальевна Манскова - Страница 8

Когда заработал этот антипеленгатор, то я, Фрэд, что неотступно следовал за Фанни в реале, вывалился обратно, домой: в сеть… Я – не ментальный вирус, не лазутчик и тому подобное – но, видимо, тоже чужеродное энергетическое образование. И, к тому же, и без того слишком надолго завис над Фанни, и полностью потерялся. До тех пор, пока меня не выкинуло обратно, обрубая моё любопытство. Но, я и так, неожиданно для себя, многое узнал. Про тайное объединение людей, которые, уйдя в подполье, если можно так выразиться, спасают обычных, нормальных, не зараженных тенями. Да, для обычной, нормальной жизни в наше время нужно уйти от этого мира; здесь – никто не даст жить нормально; нормальных людей следует защищать и прятать – только при таких условиях у них появится хоть какой-то шанс выжить… Да, в наше время, прятаться надо уже не террористической организации, не преступникам, не ворам и убийцам – эти давно имеют деньги, власть, правят и жируют в открытую. А прятаться надо тем, кто нормален; то есть, не совсем протух и не загноился. Кто ещё может думать и созидать, а, главное, относится к другим людям без озверелой ненависти и не считая их рабами или врагами, которые просто обязаны работать не покладая рук для его собственного личного обогащения.

Я рад, что есть люди, которые пытаются противостоять и бороться, но мне страшно за них. За тех, кого без оговорок можно назвать живыми. Которых ещё не коснулись и не съели тени…

Кажется, я испытываю что-то, похожее на болезнь. Похоже, что я перебрал реала: на новый выход за пределы сети у меня больше нет сил. И не скоро появятся. У меня, кажется, депрессия. А ещё, я очень боюсь, чтобы теперь мною не заинтересовались тени. Вдруг, они почуяли нечто необычное во мне! Если так – надо пока залечь на дно, притвориться праздной душой, забрести куда-нибудь в «фалаут», обжиться там, обустроить небольшой домик, купить всяческих мелочей, да побольше оружия… Милая, детская игра! Или же, пойти, побить каких-нибудь монстров…

Так я и поступил – пошел бродить по играм, по любимым местам сети, с музыкой и фильмами.

Прошла ещё тысяча лет – или же, по людскому измерению, недели две, когда я понял, что полностью восстановился. Бродил, слушал блюз и джаз, смотрел старые фильмы… Да, и в игрушки поиграл немного. И уже был почти в порядке.

Кажется, за мной уже точно не следят. Надо рискнуть и посмотреть, как дела у Маши. Прежде всего, зайду в её личную почту…

Зашел… И прочел письмо, от Николая.

«Я не знаю, что произошло, Мария! Наверное, ты вошла в комнату, а меня там нет. Или, быть может, я умер, и ты нашла труп. Я не знаю, почему, но я стал совсем другим человеком. Увы, не метафорически, а в полном смысле. Я на самом деле, живу, существую, теперь в другом теле…

Я знаю, что в это нельзя поверить. Я бы сам не поверил. Но я – есть, я существую. Да, в чужом мне теле… Теле инвалида. И я такой…не могу встретиться с тобой, Мария. Всё изменилось.

Люблю тебя. Прощай. Родная, милая… Прощай навсегда.

Николай».

И что же мне, Фрэду, теперь делать? Прежде всего, наверное, разобраться, что же произошло… А ещё, я пошлю письмо Николаю.

«Николай! Кажется, в твоем прежнем теле… теперь живет совсем другой парень. Не спрашивай: я сам не знаю, как такое возможно. Но я просто обязан узнать, что же произошло. Прости, что вмешиваюсь. Твоя Мария сейчас уже много дней совсем не выходит в сеть, но раньше, до этого… Она рассталась С ТОБОЙ. Тем «тобой», который не есть ты. Это… Не очень хороший парень. Думаю, что кто-то провел некий странный и страшный эксперимент, и пока не знаю, с какой целью. Тебя с кем-то поменяли телами… Вспомни и напиши, что с тобой произошло. Это может быть важным. Я случайно познакомился с Марией и, таким образом, встрял в это дело. Она была очень расстроена, и набрала в поисковике слова отчаяния… Я не мог не откликнуться.

Я – Фрэд, интел.»

И вот… Уже и ответ. Николай быстро получил моё письмо и сразу же ответил…

Здравствуй, Фрэд! Тогда…не говори Марии ничего. Не говори… Мне надо самому во всём разобраться. Как? Пока не знаю. Я считал, что сошел с ума… И, быть может, всегда был инвалидом, или же недавно им стал – но, почему-то вдруг придумал себе версию, что был Николаем, и всю жизнь чужую себе придумал. Я до сих пор не понял, что же со мной происходит. Но, если я всё же, действительно, Николай… Если ты – не шутишь… Тогда, если можешь, удали каким-то образом моё письмо Марии из сети (я слыхал, что интелы иногда могут делать подобное). Где Мария, как она, не попала ли в неприятности? Теперь я сильно волнуюсь за неё. Пожалуйста, сообщи, если что о ней узнаешь. Я теперь – инвалид. Живу в соседней с Николаем квартире (не знаю, можно ли мне теперь подписываться «Николай»). Как ты думаешь, Фрэд, в моем теле теперь – сосед-инвалид? Нас поменяли местами? Зачем? Пиши мне… Я постараюсь вспомнить всё и написать, как это произошло. Фрэд, сейчас я только с тобой могу поделиться моей бедой.

То ли «Николай», то ли «инвалид Владик».

После прочтения письма, я как бы весь внутренне сжался, и, ощутив тоненькую связь с Машей, прыгнул в реал…

***

Она сидела на кровати… И ей вдруг показалось, что сейчас она больше не одна, а кто-то, очень ей близкий, оказался вдруг совсем рядом… А ещё, будто яркое пятно – или вспышка света, промелькнула и погасла. И тут только она осознала, что довольно много дней пребывала в некоем мороке. Будто ей на мозг давили извне странные и страшные силы. И она действовала опрометчиво, наобум, не справляясь с ситуацией, которая носила ее, как щепку в мутной воде грязного водоворота.

«Никогда не жалей о выбранном пути. Даже, если ты в темноте и путь завел тебя в тупик. Может, это не тупик поиска, а тупик твоего человеческого сознания», – возникла внезапная и будто сторонняя мысль в голове Марии. Четкая. Отшлифованная. Чужая. Прочитанная где-то, когда-то? Может быть…

Вначале она заболела. Неожиданно, у нее разболелось буквально все тело: сердце, позвоночник, голова… Ей стало не до Николая, во всяком случае, не до выяснений с ним отношений. И не до чего вообще. Мария, кроме того, прогуляла занятия, тупо смотря в потолок, лежа на кровати. И, уже в середине дня, решила, что ей необходимо взять хотя бы медицинскую справку для оправдания прогулов. Она не спеша оделась и отправилась в поликлинику.

Врачи обычно бывают трех разных типов: худые и дотошные, основательно опрашивающие; толстые, которым на вас наплевать и …веселые. Худым вы интересны как экземпляр редкого животного. Толстые тетеньки непременно чем-то заняты, поскольку выясняется, что им срочно нужно заполнить очень толстую тетрадку весьма мелким почерком и обязательно во время вашего визита; всем своим видом они показывают, как они заняты и как вы им надоели. А веселые… Эти – самые опасные. Их особенно много среди зубных врачей. Ведут же они себя примерно так: «Откройте ротик! Зубик покажите. Ой, ой, ой! Я сейчас машиночку включу, вам не сильно будет больненько! Что-то вы позеленели… У вас – что, сердечко слабое? Сейчас я форточку открою, воздушек впущу!»

В общем, веселые – слегка над всем подхихикивают и очень заботливые. Очень. Вреда от них гораздо больше, чем пользы. Они совсем недавно работают.

Молодая и очень веселая врач неожиданно не ограничилась измерением температуры у Марии и открытием больничного листа, но решила послать ее в тубдиспансер.

Мария, продолжая болеть, принесла справку из тубдиспансера о том, что туберкулеза у нее обнаружено не было. Но молоденькая врач и этим не ограничилась.

– Не может целую неделю просто так держаться температура. Нет туберкулеза – значит, проверим теперь почки», – сказала она весело и выписала новое «направленьице».

В результате Мария, страдая от температуры и головной боли и потому неадекватно реагируя на события, вне системы защиты и контроля, попала, как теперь сама это осознала, в весьма мутную историю.

В почечном диспансере тетенька, толстая врач, внезапно при первом же взгляде на больную заявила, что у Маши больные почки, это несомненно – и потому, срочно надо делать операцию, а для этого вначале потребуется, причем очень срочно, сделать рентген. А для него купить некоторые препараты, причем не в аптеке, а в той конторе, в которую она её направит. В контору нужно будет явиться завтра, непременно с паспортом, и предъявить его в окошечке у входа.

Маша на следующий день поехала по указанному адресу, смутно испытывая чувство непонятной тревоги. В том самом окошечке, вовсе не медицинского и не фармакологического учреждения, без табличек и опознавательных знаков на фасаде – ей выдали небольшую коробочку, по-видимому, с нужными ампулами, и назвали цену. Она оплатила, положила коробочку в пакет и поехала на троллейбусе в диспансер.

По дороге, в транспорте, у нее из кармана куртки вытащили паспорт. Только выйдя на улицу, она обнаружила пропажу. «С кошельком перепутали», – подумала она, и это неприятное событие и вовсе ввело её в состояние депрессии.

В диспансере ей в вену ввели принесенное вещество и «просветили» почки. После чего она вышла из кабинета рентгена на подкашивающихся ногах и еле-еле добрела до стоящей в коридоре кушетки.

– Посиди немного, голова кружится? – спросила ее толстая врач, – Передвигайся медленно, осторожно…

Когда она добралась домой, то сразу завалилась спать. На следующее утро ей предстояла встреча с тетенькой из диспансера. Она намеревалась повезти Марию в больницу, в которой ей необходимо сделать срочную операцию на почках. «Там тебя пока только посмотреть должны, – прокомментировала она, – Не бойся».

Поехали они почему-то на личном транспорте тетеньки, которая уже ждала у диспансера. А больница, в которую она привезла Марию, оказалась огромным светлым зданием со множеством коридоров и кабинетов, представляющим собою в проекции, скорее всего, букву «П». Если бы Маше предложили самостоятельно в городе отыскать её потом, она, скорее всего, сделать бы этого не смогла. Она не представляла даже, в каком районе города это здание находится. В больнице (впрочем, никаких опознавательных надписей учреждение над входом не имело) тетенька провела Машу мимо угрюмого охранника и завела в лифт. На одном из этажей они вышли из лифта и направились по коридору, вдоль которого, с обеих сторон, располагались совершенно одинаковые двери. Вошли в один из кабинетов, без номера. Там за столом сидел только один, на всё огромное помещение, человек в белом халате. Он только поднял глаза на вошедших, укоризненно покачал головой, глядя на тётку, а потом махнул рукой – и подписал протянутую ею бумажку. Её глаза при этом злобно, но вполне довольно сверкнули. Лицо же доктора в халате было печальным.

После этого, не говоря ни слова, тетенька довезла Марию до одной из станций метро, до этого изрядно поколесив по городу. Попрощалась она с Машей немногословно, абсолютно не глядя на нее. Обращаясь теперь, как с неодушевленным предметом. Явно читалось, что последний разговор с Машей для неё тягостен, но формально необходим. Она распорядилась, чтобы Мария пришла завтра к диспансеру, к десяти, и они тогда вместе поедут на операцию.

– Что с собой брать? – спросила девушка, – Деньги? Документы?

– Ничего. Только – обязательно приходи. Обязательно! Операция срочная, – распорядительно дала последнюю установку тетенька, усаживаясь снова в машину. Она захлопнула дверцу, и, без всякого «до свидания», нажала на педаль газа. Машина тронулась.

Маша вернулась назад, в общежитие, пребывая все в том же, ватно-неконтролируемом мороке. Ей вдруг стало бесконечно тоскливо. Так тоскливо – что хоть волком вой. «Не хочу я завтра никуда ехать, – подумала она. – Не знаю, почему, но я не доверяю этим врачам. Не хочу операции. Операция – это противоестественно, мой организм восстает против неё. Может, лучше умереть своей смертью? Просто – температура, боль… Зато – резать не будут. Да ещё…наверное, под наркозом.» Она представила свое безвольное тело, беспомощно распростертое на операционном столе.

«Не хочу», – почти закричала она в голос. «Она сказала… ОБЯЗАТЕЛЬНО приходи. Значит, можно не прийти? И меня не найдут, и операции не будет? Да…но справка… Ее не закроют, не выдадут на руки, не будет оправдания прогулов, отчислят из института…» – от раздумий, что же теперь делать, Мария, в её теперешнем болезненном состоянии, и вовсе проявила полную неадекватность. Она завалилась, уткнувшись лицом в подушку, и стала тихонечко выть.

В таком состоянии её и обнаружили соседки по комнате, когда пришли с занятий.

– Машка, ты чего? – спросила Ира. Но та не отвечала.

– Тебя – что, псих накрыл? Черепаху с крестом вызвать? – глумливо спросила Алина.

И тут Марию внезапно осенило: «Психушка! Туда берут бесплатно! И без документов. Отлежаться там с неделю – и будет ей справка. И почки там не вырезают». Подумав так, она попросила:

– Да, Ира, Алина! Вызывайте мне «скорую».

Ирка ошарашено уставилась на неё.

– У меня – голоса! И глюки! – простонала Мария.

И девчонки действительно вызвали «скорую». Вскоре в комнату ввалились два здоровенных дяденьки.

– Кто тут у нас заболел? – заботливо спросил первый. Девчонки указали на Машу.