Читать книгу Афродита и её жертвы - Ольга Волошина - Страница 5

«События приходят к людям, а не люди к событиям»

Агата Кристи «Драма в трёх актах»

Остаток дня я провела в полном и отвратительном безделье. Утешала себя только тем, что за целый год тяжкого труда и нервного напряжения вполне заслужила несколько дней отпуска. Однако такое бездарное начало первого дня долгожданного отдыха не имело оправдания: после ухода капитана Потапова я выпила два пива, чашку кофе, прочла три изрядных куска довольно скучных статей в иллюстрированных журналах и полглавы очередного условно свежего детектива, посмотрела три фрагмента из разных сериалов (два убойных, один слезливый). Затем для разнообразия ещё два кофе и одно пиво, бутерброд и макароны. Вчерашние, так что даже варить не пришлось. Почувствовав, что от тоски и пустой траты драгоценных часов довольно непродолжительного отпуска я завою, отправилась принять душ. Эта процедура и стала самым осмысленным и содержательным действием за весь день, который докатился уже до самого конца: на часах было чуть за одиннадцать.

Делать было по-прежнему нечего, и я уже готовилась улечься в постель всё с тем же нудным детективом вместо снотворного. Только и бросила на родной диван подушку, когда раздался звонок в дверь. Помнится, даже обрадовалась некоторому развлечению от позднего визита пока неизвестного и незваного гостя. Не торопясь, прошла в прихожую, на ходу застегивая пуговицы халата, накинутого поверх ночной рубашки, глянула в глазок, отворила дверь. На площадке меня ждала заплаканная Наталья Григорьевна, мама Шурика Потапова, обычно сдержанная и суровая женщина.

– Что случилось? Что-нибудь с Александром?.. Ой, да вы заходите, что же мы на пороге-то стоим.

– С Шуриком пока, слава Богу, все нормально, – слабым голосом выговорила Потапова, шагнув в полутёмную прихожую. Видимо эта мысль слегка утешила расстроенную женщину, и она сказала уже более твёрдым голосом: – Мне с тобой посоветоваться нужно, Маришенька. По очень серьёзному делу.

– Так идёмте же в комнату. Я напою вас чаем, и вы мне всё расскажете.

В гостиной я усадила гостью в кресло, сунула ей в руки какой-то журнал и ушла в кухню за чаем. Через пять минут я уже вернулась с чашками, вазочкой чудом оставленного сластёной Сашкой вишнёвого варенья и десятком весьма приличных сушек, неожиданно для меня обнаружившихся в недрах кухонного шкафчика. Все эти сокровища благополучно перекочевали на столик, который я называла кофейным. Наталья Григорьевна, по-прежнему молча, сидела в кресле, сложив руки на нераскрытом журнале, скорбно поджав губы и безучастно глядя в одну точку перед собой уже почти сухими глазами. Я отпихнула подушку подальше от себя и уселась на диване напротив. Заметив мой жест, полуночная гостья сказала:

– Прости, Мариша, ты уже спать собралась. А тут я на твою голову свалилась со своими проблемами.

– Да что вы, Наталья Григорьевна, кто ж так рано спать ложится! Это я от нечего делать собралась поваляться с книгой. И даже обрадовалась, что вы пришли, а то заскучала тут одна. Ведь ещё целую неделю отпуска придётся бездельничать. Мама меня освободила от всех забот по дому – Сашу на дачу забрала. Но я, наверное, не выдержу без забот и уеду к ним грядки пропалывать, да каши варить, – я молола всякую чушь, чтобы немного успокоить женщину. И эта уловка произвела нужный эффект: Потапова отхлебнула глоточек чая из чашки и взяла в руку сушку.

– Да, Сашенька – такая славная девчушка, – рассеянно заметила она, думая о чём-то своем.

– Так что там у вас случилось? – не слишком деликатно напомнила я, так как ничего другого мне не оставалось. Пить чай до самого утра у меня сил, пожалуй, не хватит.

– Ах, да! Я ведь не просто так пришла поплакать над чашкой чая, ты же меня знаешь, – и женщина вновь всхлипнула, хотя уже не так трагично, как раньше.

Шуркину маму я действительно знала хорошо: столько лет в одном дворе прожили. Она была серьёзной, очень домашней женщиной, с соседками сплетни не разводила, сыновьями – а их было двое – не хвалилась, чужими секретами не интересовалась. Её жизнь протекала между уютным, лелеемым заботливыми руками, домом, где всегда было тепло и спокойно, любимыми мужчинами и не менее любимой работой. Полгода назад трагически погиб её муж, как и Шурик, служивший в следственном управлении. Потапова тогда сильно постарела и совсем поседела, но с соседками утешительную дружбу водить так и не начала…

– Шурик сегодня только к тебе ушёл, – продолжила Наталья Григорьевна, видно собравшись с мыслями, – так его сразу же искать начали. С работы. Случилось какое-то жуткое преступление в известной косметической клинике, забыла только, как она называется. Врача, медсестру и пациентку обнаружили бездыханными. Думали, что убиты. Дело серьёзное – три трупа, да и больница очень известная, – я никак не припомню, как называется. Этой косметической хирургией не больно интересуюсь. Да и не до того мне было…

– Может, «Секрет Афродиты»?

– Какой ещё секрет?

– Да клиника, говорю, наверное, так называется.

– Может и называется, дело-то не в том… Шурик, говорю, прибежал, перекусил на ходу, переоделся мигом и опять убежал. Успел рассказать наскоро, что там стряслось. Потом оказалось, что просто их чем-то … отравили что ли. Вроде этого… Уколы какой-то дрянью сделали, ещё спасибо, что не насмерть.

Странно, что капитан матери все рассказывает. Я полагала, что им не положено, да и зачем волновать женщину попусту.

– Обычно-то он мне не говорит, что у него там, на службе происходит, – заметила Потапова, словно прочитав мои мысли. – Но тут особый случай вышел. В приёмной косметолога, под столиком регистраторши обнаружили документы Фёдоровой Флоренции Сергеевны, проживающей в городе Саратове на улице Комсомольской. А она-то приходится Шурику двоюродной сестрой, племянницей покойному Николаю Ивановичу, стало быть. Вот оно, какая беда приключилась! Как раз на этой Комсомольской улице наша Флора и проживает.

– Да-а, Флоренция – имя действительно редкое, – только и смогла вымолвить я, слегка обалдев от вылитой на меня странной информации.

– И адрес ведь совпадает полностью, тут уж ошибки быть никак не может. А Флоренцией назвала её мать, сестра покойного Николая. Совсем свихнулась от счастья, бедняжка, когда дочка-то родилась. Она ведь долго родить не могла, все не вынашивала детишек. Двое у ней родились недоношенными до Флоры, так один сразу мёртвым был, а девочка первая два дня прожила. А тут счастье привалило такое, Верочка головой и повредилась от радости. Господи, прости мою душу грешную, она ведь не дожила до нынешнего несчастья, умерла уж три года как.

– Так эта женщина-пациентка из клиники действительно ваша племянница? Что ж с ней случилось такого, что и узнать её Шурик не смог? – спросить о состоянии лица предполагаемой Потаповской родственницы, я не решилась, уж больно страшно было выговорить такое вслух.

– Но эта женщина, которую считают пациенткой, исчезла, пока охранник «скорую» вызывал. Вроде как ушла своими ногами, хотя на взгляд у неё голова была повреждена. Кровь так на полу и осталась, где она об угол шкафа ударилась, когда падала.

– Как это «считают пациенткой», а что хирург с ассистенткой говорят.

– Ничего и не говорят. Немного, вроде, оклемались, но ничегошеньки не помнят. Так их сильно чем-то одурманили, что пока в память не приходят. А документы врачебные все похитили: и журналы, и карточки в регистратуре, и даже компьютер так ловко сломали, что совсем ничего узнать из него нельзя. Только Флорины документы во всей клинике и нашли… Но Бог даст, может, с нашей девочкой ничего и не случится. Вот только где она, и почему её документы в этой лечебнице оказались? Ведь не только паспорт под столом нашли, справки какие-то с результатами анализов там же валялись. И ещё что-то, Шурик говорил, да я забыла. И куда могла исчезнуть Флора? Она ведь должна быть на работе, у себя, в Саратове. В отпуск не собиралась приезжать, в командировку – тоже. Она всегда к нам сразу же приходила, даже если останавливалась у подруги.

– Так нужно просто позвонить ей домой. Может сразу всё выяснится, – высказала я посетившую меня гениальную мысль. – Телефон ведь у неё есть, в Саратове?

– Звонила уже по домашнему, сразу как узнала обо всём, – разочаровала меня Наталья Григорьевна. – Мобильный не отвечает… А Толик, – это муж Флоры, – говорит, что она уехала куда-то по своим делам. И все документы при этом у неё были в порядке. А если кто-то подделал паспорт Флоры, то пусть, мол, ищут того, кто этими фальшивками занимается. Ещё он сказал, что мы лезем не в своё дело, ухудшая и без того плохие отношения между ними. Они не ладят в последнее время. Совсем одна она, бедняжка, осталась. Матери нет, отец снова женился… А теперь вот ещё с мужем в ссоре. Что-то у них там происходит в Саратове неладное, я чувствую. И Толик это намеренно скрывает.

И моя собеседница тяжко вздохнула, покрутила в руках так и не надкушенную сушку, вынула из кармана скомканный носовой платок и принялась вытирать вновь хлынувшие слёзы. В комнате воцарилось молчание. Часы показывали десять минут второго.

– Чем же мне вам помочь! Я ведь семейные тайны разгадывать не умею. Да и кто мне их расскажет!

– Но больше-то мне обратиться не к кому, Маришенька! – взмолилась Шуркина мама. – И отпуск у тебя начался очень кстати. Меня-то ведь не отпустят, у нас как раз объект очень серьёзный в работе.

Потапова трудилась архитектором в какой-то крупной фирме. Подозреваю, что её заработки всегда были самыми весомыми в их семье.

– А охранник? Есть же свидетель – мужик, который «скорую» вызывал. Он ведь девушку в беспамятстве видел, мог лицо разглядеть, и словесный портрет с его помощью сделать можно, – предположила я, чтоб хоть как-то обозначить свою готовность помочь встревоженной женщине. Огорчать её не хотелось, но толку от моего вмешательства в странные события прошедшего дня я нисколько не ожидала.

– Охранник оказался таким трусом, что сразу же сбежал с места преступления, как только увидел бесчувственные тела на полу приёмной. Говорит, разглядывать не стал, чтоб драгоценное время не терять. Побежал, мол, скорее за помощью.

– Выходит, преступник мог затаиться там и уйти уже следом за охранником, прихватив с собой тело неизвестной женщины.

– Так-то оно так, но мужик настаивает, что лежавшая на полу девушка была небольшой и хрупкой. А Флора наша – дама высокая и крупная.

Потапова помолчала, задумчиво перекладывая сушки из вазочки на столик, затем сказала безо всякой видимой связи с предыдущим разговором:

– А Шурик как раз получил представление в бюро Интерпола, это, наверное, его последнее дело в Управлении… Да он, небось, тебе успел рассказать про Интерпол.

– Не успел, его так внезапно вызвали…

– Шурик, конечно, пошлёт официальный запрос на работу Фло. Но кажется мне, что ответ ничего не прояснит. Если никто не знает, куда она уехала, то где искать её непонятно. А ты сможешь подружек Флоры расспросить, может там что-то личное, секреты какие-то. Тебе они скорее скажут, если мои предчувствия верны. Да ещё прикинься, что ты частный детектив…

– Александр наш заговор наверняка осудит, – это был мой последний аргумент. Впрочем, довольно жалкий.

– Ну что, ты, Мариша! Мы его попросим, и он расскажет нам все подробности, которые касаются бедняжки Фло. Он очень считается с твоим мнением. Да ты приходи к нам завтра, сама с ним поговоришь. Отпустят ведь его хоть на несколько часов отдохнуть. А мы сейчас позвоним ему и спросим, – она перевела дух и вдруг взглянула на часы. – Ох, уже два часа ночи, а я всё тебе спать не даю. Уж ты прости меня, дуру старую. Теперь я пойду, пожалуй. А завтра ты непременно приходи, я пирогов напеку.

– Сейчас только Шурику позвоним, вы же не пойдёте ночью одна.

– Что тут идти, через двор только, да за угол дома свернуть…

Но я уже набирала номер. Трубку никто не брал. Шурик ещё не вернулся, а младший, Димочка, второй месяц торчит в командировке в Чехии. Видать, неплохо ему там, раз домой не торопится…

– Я сама вас провожу, не годится вам одной ночью возвращаться. Вот только джинсы натяну.

– А ты потом одна-то как? Может, пойдёшь к нам ночевать?

– Не могу, мне звонить должны ночью, – не слишком ловко соврала я. – Да вы не волнуйтесь, я вам сообщу, как только вернусь.

Была у меня одна мысль, возможно, дельная…