Читать книгу Афродита и её жертвы - Ольга Волошина - Страница 7

«…Она шла – и словно по команде, поворачивались головы, застревали в горле слова. Так было всегда и везде».

Артур Хейли «Отель»

День ещё только клонился к вечеру, и посетителей в ресторане было немного. Однако немногочисленные клиенты сразу обратили внимание на стройную девушку с очень красивым и необычным лицом, отчего-то казавшимся знакомым большинству посетителей. Красавица, не спеша, прошла к пустому столику на двоих в нише у окна. Едва скользнула взглядом по лицам сидящих, по мебели в пёстрой обивке, высоким вазам с искусственными цветами. Судя по выражению лица, самый большой интерес у дамы вызвало крупное чучело крокодила под пальмой в кадке.

Девушка устроилась за столиком, небрежно бросила на край стола изящную сумочку, раскрыла карту блюд, и в глазах её зажёгся огонёк любопытства. Мужчины за соседними столиками, напротив, потеряли всякий интерес к еде и напиткам. Самого мимолётного взгляда красотки хватило бы любому из них, чтобы кинуться к ней с ухаживаниями и комплиментами. Однако от одинокой дамы за уединенным столиком ощутимо исходило такое ледяное равнодушие, что флиртовать с нею храбрецов не нашлось. Аппетит же у красавицы оказался неплохой, она заказала крабовый салат, печень в винной заливке с запечённым картофелем, миндальное желе – и принялась с видимым удовольствием расправляться с едой, запивая деликатесы белым вином.

Постепенно зал заполнялся, и вскоре свободных мест совсем не осталось. Пустой стул возле темноглазой красавицы, тем не менее, никто занять не решался. Девушка наслаждалась одиночеством и теперь лениво закусывала вино ломтиками ананаса. Когда к ней робко подошёл интеллигентного вида мужчина средних лет, она вдруг подняла на него огромные, удивительно лучистые глаза и чуть заметно улыбнулась.

– Вы п-позволите присесть з-за ваш с-столик? – спросил мужчина, немного заикаясь. И тут же зачем-то начал оправдываться: – Свободных мест с-совсем уже нет.

– Прошу вас, вы мне нисколько не помешаете.

Мужчина поклонился и опустился на стул, как казалось, не дыша. Некоторое время сидели молча. Съев пару крошечных треугольных пирожков с густым золотистым соусом, мужчина вдруг осмелел и разразился пространной речью:

– Вы т-такая грустная. И одна. Н-не подумайте, что я пристаю, – он довольно долго жевал малюсенький кусочек пирожка, затем продолжил без видимой связи с предыдущими фразами: – Вы очень п-похожи на известную актрису. Не обижайтесь, но если она – это в-вы, я всё равно ни за что не вспомню в-ваше имя. У меня очень п-плохая память на лица. На имена т-тоже. И кино я п-почти не смотрю. Моя жена г-говорит, что я слишком много раб-ботаю. Но мне раб-ботать и вправду г-гораздо интереснее, чем с-смотреть всю эт-ту чепуху. П-простите, конечно.

– Ничего, я не обиделась! – звонко рассмеялась красавица, при этом несколько мужчин из-за соседних столиков свирепо посмотрели на её собеседника, но он этого не заметил. – А зовут меня Мария Петрова.

– Г-господи, ну конечно. К-как я мог вас не узнать!

– И кстати, вы не представились, – попеняла собеседнику Маша Петрова, по-прежнему улыбаясь.

– П-простите, я не нарочно. Александр Андреевич, – мужчина поклонился.

– Чацкий! – снова рассмеялась Маша.

– Всего лишь Говоров. И фамилия моя в-вам неизвестна, как, впрочем, и огромному количеству д-других людей.

– Это потому, что вы заняты серьёзным делом. А всех сейчас интересуют только зрелища и политика, которая тоже является специфическим видом шоу-бизнеса.

– Приятно услышать от женщины н-неглупую шутку.

– Обычно мы притворяемся глупыми, чтобы поймать мужа. Какой же дурак женится на умной?

– Но почему же вы одна? И т-такая грустная?

– Ушла от мужа после жуткого скандала, поэтому одна. А грустной я только кажусь, потому что привыкла играть трагические роли, – девушка замолчала, с деланным интересом разглядывая пустой бокал. – И мне некуда идти сегодня вечером: домой вернуться не могу, близких родственников у меня здесь нет, подруги сразу же начнут распространять преждевременные сплетни о моём разводе. Придётся найти какую-нибудь третьесортную гостиницу.

– А я к-как раз могу вам п-помочь, – осторожно сказал Александр Андреевич. – Не п-подумайте чего такого… У меня сестра уехала в отпуск только вчера, п-просила присмотреть за цветами. Я могу дать вам ключи на неделю-другую, когда вы захотите уехать, п-позвоните мне на мобильный.

– Вы это серьёзно? – спросила Маша, подняв на Говорова свои огромные необычные глаза. – И соседи не будут звонить вашей жене с донесениями?

–Там всего д-две квартиры на этаже, соседи уехали на д-дачу. Никто вас не п-побеспокоит. Если будут проблемы, з-звоните мне, п-помогу непременно.

– Даже не знаю, имею ли я право воспользоваться вашим великодушием? – задумчиво пробормотала девушка.

– И не с-сомневайтесь. Люди д-должны помогать д-друг д-другу. Давайте, я вас отвезу, п-покажу, как там дверь открывается. Утром вам ведь т-тоже на работу. Хотя з-завтра воскресенье…

– У нас в воскресенье – самая работа. Правда, не с раннего утра.

– Тем более, идёмте… Т-только цветы п-придётся теперь вам поливать, – с этими словами Говоров поднялся и подал руку Маше.

Девушка кивнула официанту, тот мгновенно принёс два счёта, правильно оценив обстановку. Они направились к выходу, сопровождаемые злобными взглядами мужской части посетителей. Кто-то негромко процедил:

– Ишь, договорился очкарик. И зачем ему такая лапочка!?

Реплика осталась без внимания.

***

Вечерняя прохлада уже опустилась на улицы большого города, после душного дня воздух казался почти свежим. Впрочем, машин на улицах стало значительно меньше, и сквозь поредевшие клубы выхлопных газов кое-где пробивался аромат немногочисленных цветущих городских растений и свежескошенных газонов. Маша с Говоровым вышли на ступени «Доньи Флор».

– Вы на машине? – спросил девушку спутник.

– Нет. Я не вожу машину, боюсь любых механизмов. А брать с собой водителя в такой ситуации…

– Тогда п-придётся вам довольствоваться моей скромной «киа», тут недалеко.

– Замечательно уже то, что не потребуется ловить такси. Устаёшь, знаете ли, от постоянных любопытных взглядов…

К дому сестры Говорова ехали молча, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Видимо, Александр Андреевич уже исчерпал недельный запас своего красноречия. Или просто не умел вести беседы, одновременно управляя машиной.

И опять всё складывалось очень удачно. Конечно, выход всегда нашёлся бы, но трудно было ожидать, что так легко и быстро. Сам Господь послал ей этого милягу Александра. Или какой-то божий ангел-хранитель. Да не оставит он свою подопечную на долгом и трудном пути к счастью! А сама она образ нашла правильный: действует точно по выбранной схеме.

Машина тем временем въехала в просторный зелёный двор, с четырёх сторон закрытый стенами двух домов, построенных буквой «Г». Оба девятиэтажных дома с большими окнами и широкими балконами выглядели весьма надёжно. Из некоторых окон лился неяркий золотистый свет, кое-где светились голубоватые экраны телевизоров. Большинство окон были темны и закрыты наглухо, несмотря на устойчиво тёплую погоду. Дачный сезон в разгаре! Все, кто мог, уехали за пределы города. А то и вовсе отдыхают на дальних курортах. Маша только сейчас почувствовала, как сильно устала за эти дни. И ей вдруг отчаянно захотелось к морю. Она вздохнула. Говоров тут же отреагировал:

– Не п-переживайте вы так, всё образуется. Отдохните, п-послушайте музыку. У м-моей сестры прекрасные з-записи…

Они поднялись на третий этаж, остановились перед дверью с блестящими цифрами на лаковой деревянной поверхности: «41». Говоров открыл дверь, провёл её по квартире, показал, где что найти. И как-то слишком поспешно стал прощаться.

– Вот вам ключи, маленький от п-почтового ящика. Вот моя визитка, все телефоны. З-звоните, если что.

Уже у двери он немного задержался, улыбнулся смущённо:

– Желаю вам отдохнуть и уладить с-свои п-проблемы. Всё б-будет хорошо, Маша!

И Говоров исчез за дверью.

***

Квартира оказалась довольно просторной и уютной. Неброская, но удобная мебель, полки с дисками и кассетами возле музыкального центра, сухое вино и кофейный ликёр в баре, фрукты в холодильнике, журналы в глянцевых обложках на столике под торшером. И цветы, много цветов…

После тёплого душа и двух бокалов вина она вновь почувствовала себя сильной и готовой к немедленным действиям. Взглянула на часы – ещё только одиннадцать, – и взялась за трубку телефона.

Несмотря на поздний час, на другом конце откликнулись почти сразу. Бесцветный мужской голос медленно произнёс:

– Слушаю вас.

– Это квартира Долгового?

– Совершенно верно, и я – это он самый и есть.

– У меня для вас письмо от Дарьи Васильевой.

– О! Это приятная новость, – оживился голос. – Как поживает Дарья Алексеевна?

– Ей немного нездоровилось, но теперь уже гораздо лучше. Я могла бы встретиться с вами и передать послание.

– Вас устроит кафе «Тройка», что на Арбате, во второй половине дня? Или мне лучше к вам подъехать?

– В этом нет нужды, во второй половине дня я совершенно свободна.

– Тогда в четыре, если не возражаете.

– Завтра обязательно буду.

– Жду вас у самого дальнего столика возле окна. До завтра.

***

А в это время в квартире номер двадцать два совсем другого дома другая красавица, не такая, может быть, яркая, но более тёплая и улыбчивая, устроившись в кресле перед телевизором, расчёсывала длинные, только что вымытые и благоухающие терпким полынным запахом шампуня золотисто-рыжие волосы. Молодая женщина наслаждалась покоем, отдыхом и тишиной. Да-да, звук у телевизора был выключен напрочь, а мелькающие на экране лица и фигуры создавали иллюзию неодиночества. Но что-то её беспокоило. Конечно, знакомая, уютная квартира подруги (хорошо, хоть имя её вспомнила вовремя) – это здорово, но ведь у неё есть где-то и свой дом, своя работа и, возможно, семья. М-м, вот ощущение семьи определённо не всплывало, ну не было его, такого ощущения. И Бог с ней, с семьей, а вот мысль о работе тоненько и беспокойно зудела. Это началось сразу же после приятного чаепития с не менее приятным молодым человеком. А значит, работа её ждёт и она довольно важная. Других мыслей на эту тему пока не появлялось, даже крепкий чай ничем не помог.

Хуже всего было то, что она не могла вспомнить ни своего имени, ни адреса, ни других подробностей довчерашней жизни. В остальном же устройство мира и современного ей общества представлялось довольно чётко. Среди множества нужных предметов, извлечённых из своей сумочки, она не обнаружила ни единого клочка бумаги с собственными анкетными данными или другими наводящими сведениями. Найденная на буфете записка от подруги Светланы ничем не помогла. В послании значилось: «Хей-хей, привет! Страшно рада, что ты решила на этот раз пожить у меня. И ещё более огорчена, что не смогу с тобой повидаться: посылают на месяц в Канаду, что с другой стороны не так уж и плохо – я многого жду от этой поездки. Прохвоста пристроила (припомнилось, что так зовут Светланиного кота) Аэлите Васильевне (а это – соседка, такое имечко при всем желании не забудешь). Она же согласилась и цветы поливать. Я ей не стала говорить, что ты приедешь, а то она вызвалась бы устроить тебе встречу с блинами и пирогами. Вряд ли тебе сразу же захочется тесного и шумного общения с Аэлитой. Крокуса взял на месяц Борис. (Крокус – это большая собака невнятной породы, а вот Бориса вспомнить не удавалось). Будь как дома! На этажерке новые записи, в баре классный коньяк. Светлана. 16 мая…»

С чего это ей пришло в голову назваться Катей? Впрочем, имя вполне достойное, припоминается: бабушку так зовут. Где-то у моря в симпатичном домике с садом живёт её бабушка Катя. Вот с фамилией совсем скверно: не приходит в голову совсем ничего, даже бабушкина не всплывает из недр памяти. Зато всех политических деятелей и половину безголосых певичек, промелькнувших за вечер на экране телевизора, она совершенно чётко помнила по именам. Вот и разберись с этим удивительным приспособлением, именуемым памятью!

Ну, ничего, завтра придёт Аэлита и наверняка назовет её по имени. А там, глядишь, и прочие анкетные данные как-то прорисуются. От этой успокаивающей мысли непостижимым образом захотелось спать. Катя (пусть пока зовется так!) сладко зевнула, потянулась – и отправилась разыскивать постельное бельё.