Читать книгу Под вересковыми небесами - Оля Маркович - Страница 8

Шри-Ланка, 2019 год

Сави Сенанаяке

Руки у него были крупные, в разы крупнее, чем у ланкийских мужчин. Широкие ладони с не очень длинными пальцами, с заметными порами на тыльных сторонах, из которых торчали светлые волоски. Ох уж эта рыжеватая ирландская растительность и бледность кожных покровов.

Мне от этих рук было не оторваться. Он нервничал, я это понимала по тому, как он комкал салфетку, вытянув ее перед собой. Комкал и не глядел мне в глаза. Я решила – это хороший знак.

Знаю, не слишком профессионально идти на свидание с коллегой. Но тут есть смягчающее обстоятельство: он один в чужой стране. Ничего тут не знает. Я обещала ему все показать, ввести в курс дела. И да, это лукавство. Я хотела его. Хотела Курта МакКелли. А что думал он, не знаю. Приезжий доктор явно со мной флиртовал, но я не владела его вниманием целиком. Будто чуть-чуть, самую малость, он был не здесь.

Мы сидели в кафе индийской кухни. Запахи специй летали в воздухе. К клеенке на столе, хоть и чистой, липли подушечки пальцев. МакКелли непрестанно чихал и крутил салфетку. Зачем я его притащила именно сюда? Если из-за выбора места потеряю позиции, будет неприятно.

– Курт, если тебе тут не нравится, давай уйдем! – сказала я.

– Пчхи, – издал он писклявый звук, как девчонка, смешно, коротко. – Нет-нет, мне все нравится, люблю остренькое. – Он снова приготовился чихать, раскрыл было рот, но зажмурился, переборол желание. Вытер набежавшие слезы и улыбнулся. – Надо привыкать к обилию пряностей и экзотике!

Улыбка у него была прекрасная. Чудесный прикус. И пахло от него беспрецедентной свежестью, как всегда пахнет от иностранцев.

Я облизнула нижнюю губу. Захотелось понюхать его шею, нежную, как мраморная говядина. Там, у самого краешка воротничка, – чтобы почувствовать настоящий запах, а не отдушки от кондиционера или парфюма.

– Тебе тут нравится? – спросил МакКелли.

– В кафе, стране, или ты имеешь в виду мою работу? Ангоду? – Я поправила волосы.

– Имел в виду Ланку, но можешь ответить на все три вопроса. – МакКелли прищурился.

К нам подошла стройная официантка в красном сари. Весь персонал здесь носил такие. Но этой сари особенно шло.

Курт тоже заметил, что девушке идет наряд. Смерил ее таким взглядом, от которого я зубы стиснула. Он ее этим взглядом и раздел, и к стене пригвоздил. Кажется, я от того сама чересчур впечатлилась.

Стройняшка поставила поднос на стол. Стала снимать с него соусы и закуски. Так медленно все делала. Я помогла ей и кивнула, чтобы уходила. Вентилятор гонял горячий и влажный воздух над нашими головами, создавая трескучий шум. Я придвинулась ближе, чтобы не кричать через весь стол.

– Кафе это я люблю, потому тебя сюда и привела. А ни в Ангоде, ни на Шри-Ланке мне не нравится. Я бы в первых рядах отсюда уехала, если бы было хорошее предложение.

– Руки и сердца? – пошутил МакКелли, но я не засмеялась. Уставилась на него. Глаза – моя сильная сторона. Они у меня красивые, большие и с поволокой.

– Не смотрите на меня так, доктор Сенанаяке. – Он чуть отпрянул, что мне не понравилось. – Я тут не для отношений. Наелся уже отношений. Решил немного прийти в себя. Понять, что я есть, без женщины.

Курт старался держаться вальяжно, но, казалось, слова эти давались ему с трудом. Так, будто ему отрубили одну руку и он бахвалится, что всегда хотел попробовать пожить одноруким.

– Звучит так себе, – подытожила я.

Откинулась на спинку стула и встряхнула волосами. Хотелось скрыть разочарование от его комментария. Доктору МакКелли такое не шло. Он ведь самец, а не креветка, болтающаяся в сети.

– Ничего личного, Сави, я недавно расстался. Но как только снова впрыгну в седло, ты станешь первой, на кого я обращу внимание. – Он запрокинул голову и влил в широко открытый рот мутноватый «Джинджер бир».

Тоже мне король положения. Обратит он на меня внимание. Во-первых, я хотела его прямо сейчас, а не тогда, когда он снова решит впрыгнуть в седло. А во-вторых, доктор МакКелли явно был слишком высокого о себе мнения, раз на голубом глазу выдавал мне авансы. Это я зря показалась ему такой доступной. Вся обстановка так любимого мной заведения показалась приторно-липкой. Вентилятор над головой отбивал такт несбывшихся надежд.

– Оу, вы, доктор, конечно, невероятно хороши собой, но очень уж самоуверенны, – пошла я ва-банк. – С чего это вы взяли, что я хочу, чтобы вы впрыгивали в мое седло?

Он поправил ворот рубашки так, будто тот его душил. Хотя душить там было нечему. Из-под трех первых расстегнутых пуговиц виднелась рыжеватая поросль.

Русские и ирландцы похожи. Хотя, может, мне это только кажется. Как для европейца азиаты на одно лицо, так и для темнокожих светловолосые здоровяки неразличимы.

Но я о белых мужчинах не понаслышке знаю. На первом курсе, во время учебы в Московском РНИМУ, у меня случился короткий роман с одним рослым русским пареньком. Он жил с мамой, потому мы встречались в моей общаге. Я любила его мохнатую грудь и не любила его инфантильность. Иногда, совершенно неожиданно, он становился похожим на тигра в клетке. Метался по комнате, перекладывал вещи с места на место. Пока я не раскусила, в чем тут штука. Дома мама предвосхищала потребность сына в еде до того, как тот успевал проголодаться. Потому чувство неожиданно возникшего голода выводило беднягу из равновесия. На какое-то время моей находки хватило, чтобы усмирять его приступы голодной паники. Я стала заготавливать закуски и раскладывать по комнате. Но в итоге мы все равно расстались из-за еды. Я, по его мнению, плохо готовила. Никак не могла научиться делать лобио так, как его мама. Пихала туда слишком много специй.

– Мне показалось, вы меня клеили, Сави. – Доктор МакКелли посмотрел по сторонам, а потом снова повернулся ко мне.

– Вы, наверное, давно не общались с женщинами, доктор. Ни с кем, кроме нездоровых пациенток и той леди, что, очевидно, разбила вам сердце, – вставила я свою шпильку.

Как психиатр, я знала, что это запрещенный прием. Но не сдержалась. Его «драма» на лице была написана. Таких зазнаек, как он, только любовные драмы и отрезвляют. Показывают им, что они не пупы земли. Представляю, сколько лет он морочил крошке, с которой жил, голову. Растоптал ее самооценку, прежде чем она поняла, что связалась с нарциссическим субъектом. Но я и ее могу понять. Такое притягивает. Все мы как животные. Даже когда понимаем, что хищник нас съест, впадаем в оцепенение, которое лишает воли и способности действовать.

Ах, Курт МакКелли, лишите меня способности действовать, двигаться и дышать!

Я глубоко и томно вздохнула. Запахи специй, кажется, ударили и мне в голову.

– Да с чего это вы взяли, что мне кто-то что-то разбил? – возмутился он.

– Да так. – Я пожала плечами.

Помещение ресторана резко показалось мне тесным – для него, меня и его раздутого эго.

Мы быстро и немного скомканно завершили ужин. Я достала салфетку и принялась промакивать лицо от пота. Курт пошел расплачиваться и еще долго шутил у кассы с официанткой в красном сари. Это он назло мне делал. Я это знала. Хоть и отшил меня мягко, а показывал, что он мужчина нарасхват.

Мы вышли из заведения и побрели вдоль дороги. Начал накрапывать легкий тропический дождь, больше похожий на конденсат кондиционера небесной канцелярии. Пыль вдоль обочины тут же прибило, запахло мокрым асфальтом.

– Прогуляемся? – спросил он.

Я пожала плечами. Мне было хорошо с ним. После того как я вернулась на Ланку с обучения, с нашими мужчинами вообще не клеилось. Была одна несколько лет. Иногда пробовала что-то, но быстро разочаровывалась. Я держалась уверенно, будто знала себе цену. Но я не знала. Каждое утро я душилась дорогим парфюмом и подводила глаза карандашом от «Шанель», а губы – стойкой помадой. Но мне самой стойкости не хватало. Я уже почти разуверилась в том, что кто-кто когда-то понравится мне действительно. И тут приехал он. Мы были ровней. И я наверняка знала, что Курту нужна такая, как я. Мы говорили на одном языке. У нас было одно чувство юмора. Но Курт МакКелли был одурманен каким-то идеалистическим образом женщины-апсары, которая в конечном счете непременно разбила бы ему сердце. И игнорировал тех, кто был способен о нем позаботиться.

– Как ты думаешь, она врет нам? – спросил доктор МакКелли неожиданно, после нескольких минут молчания, пока мы брели, медитативно подкидывая мелкие камешки вдоль дороги кончиками туфель.

Я не сразу поняла, о ком он.

– Кто? Официантка? Что она, стрясла с тебя тройные чаевые? – Я вильнула бедром и задела его легонько по ходу нашего движения.

Мимо протарахтел зеленый тук-тук, из которого чуть не вывалился смуглый парень, разглядывая местную женщину, фривольно бредущую в ночи с иностранцем.

– Нет, Лаура Арчер. – Курт посмотрел на меня вопросительно.

– Лаура Арчер? – переспросила я. Не ожидала услышать это имя. Ничто не предвещало, и меня насторожило, что он думал о пациентке, когда мы проводим время вдвоем. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты врач. Наблюдала ее до моего приезда. Я, в общем-то, из-за нее тут и оказался. – МакКелли развел руки в стороны. – И потом, ты сама завела эту тему – там, в кафе. Сказала, что я давно не общался ни с кем из женщин, кроме пациенток. Это правда.

Дождь перестал, и я снова ощутила запах пыли большого города. Вездесущей пыли, которую взбивали колеса машин и гоняли туда-сюда, как бюрократы соискателей своих услуг. Пыль, только недавно прибитая дождем, вновь поднялась в воздух. Никогда не стоит надеяться на чудо. На чудо, что красивый и достойный мужик окажется свободным, и на то, что в большом индустриальном городе будет чем дышать.

– Не думала, что мы будем говорить на эту тему в нерабочее время. – Мой голос прозвучал обиженно и раздраженно, но я не смутилась.

МакКелли замер, быстро нагнал меня и произнес:

– Извини, если это невовремя. Проехали. – Он пнул ногой пустую банку от лимонада, что валялась на асфальте, и та подлетела в воздух и со свистом угодила под колеса проезжающей мимо машины.

– Ох как, – вздохнула я. – Так, значит? Ничего себе… – Замолчала, а потом добавила голосом обозревателя новостей: – Наш дорогой звездный доктор, Курт МакКелли из Соединенных Штатов Америки, похоже, пал жертвой серийной убийцы мужчин, самки богомола Лауры Арчер, более известной как Лаура Хитченс. – Я нервно рассмеялась, а доктор МакКелли схватил меня за плечи и поцеловал. Прямо там, на дороге, как девчонку. Целовался он жадно, так, будто сам был богомолом, и я едва успевала дышать.

– Поедем ко мне, Сави. – Он нырнул рукой под мою блузу. Нашел грудь и принялся поглаживать ее, как спелую дыню. – Давай же, Сави, поехали!

Я оттолкнула его. Вроде бы он делал то, чего я хотела. Но что-то все было не так.

Я отошла на два шага назад. Посмотрела пристально. Поправила блузку.

– Да что с тобой, МакКелли? Как я должна тебя понимать? Сначала говоришь, что ничего не хочешь, потом набрасываешься. Я тебе кто? Готовая на все островитянка времен колонизаторов пред белым человеком?

– Прости, прости, Сави. Я сам не знаю, что на меня нашло. – Он опустил голову, как мальчишка. – Ты замечательная, прости.

– Не то чтобы я не хотела, чтобы ты больше так не делал, – сказала я и улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ. Жаркая ночь густела за его спиной. Воздух полнился парами бензина, долетающими с заправки, что уныло торчала на освещенном пятачке неподалеку от нас. Шум Коломбо стих, и мне показалось, что мы одни на острове. Иногда мимо проезжали один или два переваливающихся с боку на бок тук-тука.

– Я все понимаю, – сказал доктор.

Я кивнула, и мы побрели рядышком, как пара голубков.

У входа в мой дом МакКелли потупился и спросил:

– Я поднимусь?

– Не-а, – отрицательно покачала головой я. – Не сейчас, позже. Давай попробуем в другой раз. Новое свидание? В хорошем местечке, где ты не будешь чихать и скатерти не будут липкими.

– Заметано. – Курт наклонился и поцеловал меня в щеку.

– А насчет твоего вопроса… О Лауре Арчер – так вот: я ей не верю. Не верю в множественную личность. У нее определено ПРЛ и нарциссическое расстройство. Это да. И на этом все.

МакКелли поморщился. Видно было, что он не хотел спорить и портить только что выправившийся вечер.

– Ты другого мнения? – спросила я.

– Да, пока я склонен ей верить. Так не сыграть.

Мы стояли у входа в подъезд моего дома и вместо того, чтобы целоваться или подниматься наверх, попутно раздевая друг друга, обсуждали другую женщину.

– Ты спросил, я ответила. Сколько у нее личностей ты насчитал? Четыре? Это очень мало для такого длительного расщепления. Больше похоже на удобные роли. Одна – нимфоманка; вторая отвечает за ум и логику; громила, который лупит всех неугодных по башке тяжелыми предметами. Не кажется ли тебе, Курт, что это больше на сценарий похоже? Ах да, и сама она, основная личность, – Лаура, агнец божий, нежный и трогательный, ни в чем не повинный цветок. Как-то слишком ловко. Понимаешь?

Он кивнул, но не ответил. Откланялся и побрел по дороге к стоящим рядком на перекрестке тук-тукам.

Внутри у меня все сжалось, и я на секунду подумала, что надо его окликнуть. Вернуть. Между нами родилось что-то, но я не знала, останется ли это завтра.

«Так ты всегда будешь одна, Сави Сенанаяке», – сказала я себе. Встряхнула головой.

Нет, я должна показать, что ценю и уважаю себя. Все будет нормально.

Я легонько тронула свои губы, вспоминая его поцелуй. Могли ли мы знать, что тот вечер был нашим единственным шансом на спасение.

Когда я уже поднялась к себе и возилась ключом в замочной скважине, мне позвонили из Ангоды.

– Да, слушаю, – ответила я недовольно. Надо отучать персонал звонить на личные номера в нерабочее время.

– Сави, у нас происшествие, – тараторила Кирана Махатхир, старшая сестра смены.

– Какое еще происшествие? – спросила я, заходя в дом и кидая ключ на полочку при входе.

– Эта американка, Арчер. Лаура Арчер, она подралась с Индраджит Чандра. Они давно задирали друг друга. А сегодня после вечернего душа американка накинулась на Индраджит и принялась душить ее вафельным полотенцем.

– Как это возможно, Кирана? Речь ведь про пузатую Индраджит? Которая строит весь третий барак? С ней ведь не забалуешь. У Арчер все тело размером с одну руку Чандры.

– Ага, – подтвердила старшая сестра. – Ну, вот так. Чандра хотела кольцо Арчер. Но Арчер никому его не позволяет трогать. Она сняла его перед мытьем. Потому что иначе мы не давали ей в душ сходить. Правила для всех одни. Она не мылась более десяти дней. Подмышки в раковине полоскала. Но тут решила привести себя в порядок – видимо, приезд нового доктора действует на нее положительно.

– Давай ближе к делу, Кирана, без своих предположений, – прервала я фантазии звонившей. – Чем все кончилось?

– Да в том то и дело, что ничем. Арчер увидала, что Индраджит ее кольцо на мизинец натянула, схватила полотенце, скрутила его в жгут, напрыгнула на здоровячку сзади, та завалилась, она давай ее душить. Насилу оттащили. Американка с обмякшей Индраджит кольцо сняла и только тогда сдалась. Мы ей вкололи двойную дозу галоперидола, но она только час поспала и теперь рвется с кровати, орет.

– Вы привязали ее к кровати?

– Конечно, а как еще?

– А как Индраджит?

– Оклемалась уже. Но сказала, будет писать на нас заявление. Что мы убийцу со всеми в общем блоке держим. Чую, запахнет скоро жареным. Начнутся проверки, а мы крайние. Консульство штатовское приплетут.

– Я сейчас приеду.

Многообещающий вечер, который я себе запланировала, закончился не таким образом, как мечталось.

Я прыгнула в быстро подоспевшее такси. Попросила обходительного водителя подкрутить кондей на максимум.

Лицо горело. Молодой человек за рулем то и дело стрелял черными глазами в зеркальце заднего вида. Женщина, которая на Шри-Ланке едет куда-то в ночи, вызывает томные мысли у местных мужчин.

Я не обращала внимания. Парень же, когда понял, куда мы подъехали, скукожился.

– Вам что же, туда? – спросил он у ворот Ангоды, в надежде проехать мимо.

– Ага, именно, – кивнула я. Темная зелень, что окружала собой въезд в «запретный город», перешептываясь, качалась на ветру.

– Так это что же, прямо туда, за шлагбаум? – переспросил водитель испуганно.

– Ну, я же точку поставила в приложении. Да, мне к третьему блоку. Заезжай, – подгоняла я суеверного юношу.

– Туда же нельзя так просто, без пропуска. Пропуск нужен! – взмолился он, и крупные капли нависли надо лбом паренька с густой линии роста волос.

Я безмолвно пришлепнула пропуск к пассажирскому боковому стеклу, и охранник вздернул перед нами шлагбаум. Мой извозчик смиренно вкатился на территорию лечебницы, но тут же перестал посылать мне жаркие взгляды в зеркальце заднего вида.

– И чего это вы все так боитесь Ангоды? – произнесла я вслух, но больше для себя.

Парень поежился и ответил тихо:

– От таких мест лучше держаться подальше. Там еще не то подхватить можно. Чей-то недуг может с больного на тебя перескочить. Демоны, они же тело иссасывают, а потом новое ищут. А тут я пожаловал, такой молодой и здоровый. – Таксист расправил грудь. – Ну его, – сплюнул он в сторону.

– Ага, духи. Пока шри-ланкийцы будут размышлять такими категориями, наша страна продолжит прозябать в бедности, на одних только туристов уповая.

Я постучала пропуском по виску, мол, думать надо головой. И когда он притормозил у третьего блока, вышла из тачки. «Тут, в Ангоде, и правда тревожно», – подумала я, шагая по узкой тропинке, обрамленной невысокой травой.

Свет одного-единственного окна третьего блока таращился на меня из темноты. Мне показалось, что кто-то есть в тени у забора. Я увидела маленький огонек, который мелькнул и исчез. Может, светлячок? Но движение было не такое. Не плавное. Резкое, будто кто-то потушил о забор сигарету.

Я остановилась и присмотрелась к темноте. Она была недвижимой, и я решила, что мне почудилось. Все-таки светлячок. Конечно же, светлячок, решила я.

У входа в блок появилась невысокая фигура старшей сестры Кираны Махатхир. Она переминалась с ноги на ногу, и силуэт ее полноватой приземистой фигуры в дверном проеме напоминал вредного духа Абутха, который может вызвать сумасшествие. Наверное, именно его так боялся встретить впечатлительный таксист.