Читать книгу Дедовские страсти - Ольяна Чарцова - Страница 10

София сидела в гостиной за своим столиком для рукоделия и мечтательно смотрела в окно. Она только что дочитала роман Вальтера Скотта и мысли ее витали в туманом Альбионе, среди благородных рыцарей и прекрасных принцесс. Взор был устремлен к белоснежным кучевым облакам. Они проплывали по лазоревому небу, приобретая вид разнообразных фигур. София загадала, что если два облачка соединятся (одно было похоже на медвежонка, а другое – на рыбку), а они уже совсем близко друг к другу подошли – то встреча с благородным рыцарем неминуема. Но рыбка подплыла поближе к медвежонку и замерла надолго. София, заскучав, спустилась с небес на землю. На дальнем берегу пруда рыбачили два деревенских мужика, шел к мосткам Серёжа запускать свою самодельную флотилию. Бабы несли белье полоскать. Кудахтали куры, чирикали воробьи, из кухни, расположенной в правом флигеле доносился звон посуды и ругань истопника. Дом жил своей обычной деревенской жизнью. Через двор к оранжерее пробежала, огненной змейкой Любаша.

«Любаша, – вспомнила София, – мы с нянюшкой хотели ее замуж выдать». И тут же встрепенулась. С треском распахнулись широкие двустворчатые двери, и в гостиную влетел Алексей Иванович, в ажитации размахивая руками и потрясая письмом!

– Софьюшка! Аннушка! К нам едет Аркадий Петрович Воткин! Он мое стихотворение в журнале прочел и лично хочет свое почтение засвидетельствовать!

Анна Леопольдовна, вошедшая следом, поинтересовалась, один ли он прибудет, и Алексей Иванович радостно выпалил, что не один, с сыном, что де давно они уже думали детей свести, познакомить, и поженить.

– Папенька! Как поженить? – взмолилась София. – Вы обещали меня на учебу определить?! И вотще, кто он такой, этот жених? Я не знаю его совсем!

Алексей Иванович был озадачен таким отпором любимой доченьки:

– Да я сам знаю только, что зовут его Аполлон, учится в университете по медицинской части. А вот батюшка его человек отменный, служит Отечеству верой и правдой, и вкус литературный имеет. Опять же, состояние приличное, три поместья, тыща душ.

Анна Леопольдовна изрядно обрадовалась появлению на горизонте первого жениха для дочери, уж очень ей хотелось, чтоб составила Софьюшка хорошую партию, и тут же начала хлопотливо кудахтать:

– А что ж ты заранее не сказал, mein herz, нам и попотчевать гостя нечем. И платья заказанные только на следующей неделе будут готовы. Хорошо хоть, румяны, белилы, из Франции вовремя пришли. Думала, зачем они в деревне а, виш-ты, пригодятся!

– Маменька! Какие румяны! Я не пойду замуж сейчас! Я хочу полюбить человека, прежде чем руку и сердце супругу отдать. Ведь вы же с папенькой по любви поженились, а не по сговору?

Алексей Иванович с умилением глянул на свою половину, приобнял ее за плечи, поцеловал, и, удивительное преображение произошло в сей секунд с Анной Леопольдовной. Ее прозрачные бесцветно-голубоватые глаза вдруг засияли искрящимися сапфирами на белом, рыхлом, как блин лице, и само лицо вдруг помолодело, окрасившись стыдливым румянцем. Махнув на своего любезного ручкой, и став похожей на юную барышню Анна Леопольдовна, кокетливо помурлыкала, что де «так любил, что бежать предлагал, да она противу воли родительской пойти не могла и настояла на том, чтоб благословление отца получить».

– А так завернул бы я тебя в медвежью шубу и умчал бы в неведомы земли мою прелестную немецкую принцессу! Но не позволили, велели свадьбу отвести, все чин чинарем! – Алексей Иванович ласково поцеловал руку супруге, показывая тем на ее грозный взгляд и насупленные бровки, что де «шутит он, шутит».

София поняла, что маменька и папенька пребывают в благодушном настроении и пошла в атаку.

– Папенька, маменька, а если бы кто-то был влюблен безмерно и жениться надобно бы непременно, вы бы разрешили?

Анна Леопольдовна встревожилась не на шутку, вновь обратившись в хлопотливую курицу – хохлатку.

– Уж часом не влюбилась ли ты в кого без нашего ведома? Кто он? Откуда взялся?

– Ах, оставьте, маменька! Ежели бы появился какой молодой человек, нянюшка вам непременно все в красках расписала. А у меня любви ни к кому нет, а без любви я замуж не пойду! А вот Любаша, наша новенькая, влюблена, и ее бы замуж отдать надобно. Я за нее разрешения всемилостивейшего прошу.

Алексей Иванович был озадачен таким поворотом не менее супруги, от испуга, что дочка без его воли замуж собралась, не сразу понял, что она хлопочет за Любашу какую-то. «Что за Любаша? Крепостная? Дворовая? Так за них Иоганн отвечает. Он управляющий, ему и карты в руки. Он решает, как для хозяйства выгоднее – кого женить, кого в армию, а кого на двор».

Анна Леопольдовна, напротив, сразу поняла, о ком хлопочет ее доченька и резко ответила.

– Любашу не отдам! Она мне в оранжерее нужнее, чем голландский садовник, паче, что ему деньги большие платим, а дворовая девка за еду да красный сарафан работает. За кого это она собралась замуж? За Ивана Дедовского? Она к нему в деревню уйдет? Не отдам! Пусть себе из дворовых кого поищет в женихи!

И как София ни пыталась уломать маменьку, уперлась та, и ни в какую! А еще велела к завтрашней встрече с Воткиными готовиться! Как некстати эти гости!

А в лазорево-синем небе плавало облачко, похожее на упитанного медвежонка, сжимающего в руках трепещущую золотистую, подсвеченную солнышком рыбку. Двор затих, как вымер. И только в дальнем конце пруда у причала сидели два мужика с удочками. Впрочем, они тоже были недвижимы, как выписанные маслом в пейзаже какого-нибудь крепостного художника Анатолия Зубова.