Читать книгу Дедовские страсти - Ольяна Чарцова - Страница 3

Бывали ли вы в провинции? Не путником, окидывающим на ходу восторженным взглядом тучные поля и пролетающие мимо березовые околки. А так, чтобы выехать на все лето в глушь, в деревню, где есть лес, речка, незатейливые местные развлечения, вечерние посиделки за самоваром. День изо дня одно и то же: время течет неспешно, завораживающе бесконечно. И никакой связи со столичным, вечно озабоченным и куда-то спешащим миром. Весть, прилетевшая из города, становится событием мирового масштаба, а неизвестный человек, появившийся на горизонте, обещает необычайные впечатления. Впрочем, люди, обитающие в провинции, ничем не отличаются от нас, столичных штучек. Также любят и радуются, предают и жертвуют собой. Пожалуй, они поближе к земле будут, поскольку на земле этой живут и питаются ее плодами. Да еще одолевает русского провинциала неистребимая тяга: «В Москву! В Москву!».

«Аннушка! Софьюшка! Сергей! Собирайтесь! Мы едем в Москву!» – Граф Алексей Иванович Страстнов, дородный русский барин в шлафроке и бакенбардах, метался по гостиной вприпрыжку как мальчишка, сжимая в руках журнал «Отечественные записки».

– Какая Москва? В разгар лета! Да у нас и денег нет, оброк еще не собрали! – из столовой выплыла супруга его Анна Леопольдовна, пышнотелая блондинка, похожая на белую аккуратную курочку хохлатку.

– Аннушка! Мое стихотворение напечатали! Вот! Смотри!

Алексей Иванович судорожно начал перелистывать страницы, затем кинулся искать очки.

– Нашел! Вот! «Послание к Киприде». И подпись: Граф С-ов. Граф С-ов – это я! Не обманул-таки Смирдин. Напечатал, как обещал.

На этих словах в дверях объявилась дочь Алексея Ивановича София, хрупкая светловолосая барышня шестнадцати годов и, увидев отца, величественно стоящего посреди гостиной с воздетой к небу рукой, зажимающей заветный журнал, в восторге захлопала в ладоши.

– Папенька, ты у нас теперь Пушкин! А за какой надобностью всем в Москву ехать?

– А за той надобностью, что не пристало нам теперь в деревне прозябать. Прославил-таки я имя Страстновых в пиитическом мире.

София глянула на маменьку и та решительно перешла в наступление.

– Алексей Иванович, у Софьюшки первый сезон в Петербурге. К осени освобождается наш дом на Миллионной. Если сейчас в Москву ехать, где мы будем жить? Глупая затея.

Алексей Иванович сник, подумалось ему, что не ценят и не понимают его в этом доме. Но тут милая его душе старшая дочь София, отвлекла внимание от горестных мыслей, в которые он совсем было погрузился.

– Папенька, а с сегодняшней почтой письма были?

– Письма? Да. Помнишь соседа нашего, Александра Сергеевича? Так он, как вернулся из-за границы, вздумал оперу написать по неоконченному произведению тезки своего Алексан Сергеича Пушкина «Русалка». Помнишь?

– Да, папенька.

И София, встав в театральную позу, взялась декламировать загробным голосом:

Следует сказать, что старшая дочь Страстновых, девица живая и затейливая, обожала всяческие шарады и декламации. Но Анна Леопольдовна отчего-то сильно встревожилась, захлопотала, стала Софьюшку увещевать, что, мол, будет баловаться и утопленницу всуе поминать, взялась жаловаться Алексею Иванычу, что зря он дочку к книжкам приохотил, ей замуж надо готовиться, рукоделие, варенье, платьев парижских пошить к сезону.

А у Софии перед глазами: водоросли, колышущиеся в мутной воде, луч солнечного света, пронизывающий зеленоватую толщу, плавно опускающаяся на песчаное дно детская кружевная туфелька, и комариным писком давит на уши тяжкая сила, переходящая в барабанный бой.

Увидев, что доченька ее побледнела и замерла, Анна Леопольдовна закудахтала, суетливо поправляя новую шантильку, доставленную из Бельгии и все время сползающую на плечи.

– Что, Софьюшка, опять нахлынуло? Деточка моя, если ты будешь все время за книжками сидеть, то плохо кончишь, как кузина моя Лизанька. Она вон тоже все училась, это ж надо, одиннадцать языков знала, стихи сочиняла! Вот чахотка ее и настигла. Барышням книжки читать вредно.

– Ах, Аннушка, все-то ты путаешь! – беззаботно отмахнулся Алексей Иванович, уже витающий в эмпиреях на Парнасе. – Лизанька, кузина твоя, девица качеств необыкновенных, и быть бы ей первейшим пиитом в России, кабы не промокла в двадцать четвертом году, попав под наводнение, да не слегла. А учение тут ни при чем. Я всенепременно повесть напишу про твою удивительную кузину, через нее нас свела судьба, помнишь?

Алексей Иванович церемонно поцеловал руку Анны Леопольдовны, и подвел к окну. София тут же устремилась за родителями. Объяснение тому было самое простое. Подле окна стоял девичий столик для рукоделия. Фигурный, с резными ножками, с множеством отделений для булавок, иголок и лент, папенька заказал его из Франции к Софьюшкиным именинам. Выдвижная полка, достаточная для того, чтоб там поместилась раскрытая книга или журнал, была неимоверно удобна: можно было читать, прикрывшись вышиванием. Бочком протиснувшись к окну и задвинув полку с романом Ричардсона, вглубь от родительских глаз, барышня указала за окно и воскликнула: «Взгляните на дорогу!»

Из гостиной открывался великолепная панорама: ровной желтой лентой тянулся московский тракт, за которым зеленели засеянные поля, по другую сторону дороги расположилось имение Дедово, принадлежащее ныне Страстновым. Аккуратная каменная церковь с затейливыми волютами в стиле барокко являлась немым свидетельством заслуг прежних хозяев перед Отечеством и самим Петром Великим. А совсем вдалеке виднелись въездные ворота, состоящие из двух зубчатых башен красного кирпича с нишами для караульных, перегороженные полосатым шлагбаумом. Впрочем, у шлагбаума никто не дежурил – заросли терновника, заполонившие округу, преграждали путь, получше любого рва.

По московскому тракту мчался всадник на гнедом коне. Счастливое семейство неотрывно наблюдало за движущейся вдали точкой. Вот оно, событие! Интересно, куда он едет? Повернул направо к охотничьему домику! Остановился у въездных ворот. Наверное, он увидел шлагбаум перекрывающий путь.

– Аннушка, ты опять велела замок на ворота повесить? Ведь старой княгине надо иногда из дому выезжать. Она через заросли не проберется. – Алексей Иванович укоризненно покачал головой.

Анна Леопольдовна дернула плечиком и сквозь губу презрительно процедила:

– И нечего ей ездить, пусть сидит в своем охотничьем домике! Намедни опять в дворянском собрании разглагольствовала, что это якобы ее поместье и что она нас всех выселит и по миру пустит. Каторжница! А еще княгиня! Ворота наши: хочу – открою, хочу – закрою и никого не пущу!

Тем временем всадник спешился, подошел к воротам, потрогал замок, висящий на полосатом шлагбауме.

– Маменька, ну как он проедет через терновник? Ах, смотрите! – вскричала София.

Всадник, уже вскочивший на коня, успел отъехать на несколько шагов, затем поддав шпор, легко перемахнул через шлагбаум и умчался вглубь по дубовой аллее к дому княгини Ордаевской.

– Интересно, кто это мог быть?

– Наверно нарочный к старой княгине. Ответ на очередную кляузу доставляет.