Читать книгу Вопрос и ответ - Патрик Несс - Страница 6

[Тодд]

Выясняется, что утром моим главным поводом для беспокойства становится вовсе не Дейви Прентисс. Я на него и не смотрю.

Это лошадь.

Жеребенок, говорит она, переминаясь с ноги на ногу и глядя на меня блестящими безумными глазами, как будто хочет хорошенько потоптать.

– Я ничего не смыслю в лошадях, – говорю я.

– Эта кобылка из моего личного стада, – говорит мэр Прентисс поверх Шума его собственного коня, Морпета. – Зовут ее Ангаррад, она очень славная и добрая лошадь.

Морпет смотрит на мою конягу, и в его Шуме читается только одно слово: сдавайся, сдавайся, сдавайся. От этого кобыла нервничает еще сильней. Ну и животное мне дали, ничего не скажешь. Как ездить-то на эдаком клубке страхов?

– Что такое? – ухмыляется Дейви Прентисс, сидящий верхом на норовистом коне. – Боишься?

– Что такое? – передразниваю его я. – Папочка до сих пор не угостил тебя лекарством?

Его Шум тут же вскидывается.

– Ах ты, маленький…

– Тише, тише, – осаживает его мэр Прентисс. – И десяти слов друг другу не сказали, а уже поцапались.

– Он первый начал, – оправдывается Дейви.

– Держу пари, он и закончит. – Мэр Прентисс многозначительно смотрит на меня, вглядываясь в алый растревоженный Шум, полный красных вопросительных знаков о Виоле и желания надрать задницу Дейви Прентиссу. – Поехали, Тодд, – говорит он, беря поводья своего коня. – Готов стать вожаком?..

– Разделение очень простое, – говорит мэр Прентисс, пока мы скачем рысью сквозь раннее утро – куда быстрей, чем мне бы хотелось. – Мужчины будут жить в западном конце долины, перед собором, а женщины – позади него, в восточной части.

Мы скачем на восток по главной улице Нью-Прентис-стауна – той, что начинается с зигзага у водопада, пересекает городскую площадь, огибает собор и теперь устремляется в долину. По переулкам маршируют небольшие взводы солдат да шныряют туда-сюда нью-прентисстаунские мужчины – кто с чемоданами, кто с тюками.

– Что-то я женщин не вижу, – говорит Дейви.

– Ни единой женщины, – поправляет его отец. – Все верно, капитан Морган и капитан Тейт перевезли всех женщин еще минувшей ночью.

– Что вы с ними сделаете? – спрашиваю я, так крепко цепляясь за луку седла, что пальцы белеют.

Мэр Прентисс смотрит на меня:

– Ничего, Тодд. Их окружат заботой и почтением, какие подобают строительницам нового мира. Ведь они внесут огромный вклад в будущее этого города. – Он отворачивается. – Но пока им лучше пожить отдельно.

– Правильно, пусть стервы знают свое место, – хмыкает Дейви.

– Я не разрешаю тебе выражаться в моем присутствии, Дэвид, – спокойным, но серьезным тоном произносит мэр Прентисс. – Женщины заслуживают уважения и всех возможных благ. Но по сути ты прав. У каждого из нас есть место. Мужчины Нового света забыли свое, и поэтому на какое-то время я отделю их от женщин, чтобы все горожане вспомнили свою роль и предназначение… – Тут он оживляется. – Люди это оценят. Раньше они жили в хаосе, а я дам им порядок я полнейшую ясность.

– Виола с остальными женщинами? Как она? – спрашиваю я.

Мэр Прентисс снова смотрит на меня:

– Ты обещал, Тодд Хьюитт. Или тебе напомнить? Только спасите ее, и я сделаю что угодно. Именно так ты и сказал, слово в слово.

Я беспокойно облизываю губы:

– Откуда мне знать, что вы выполните свою часть уговора?

– Ниоткуда, – отвечает мэр Прентисс, буравя меня взглядом – кажется, эти глаза могут разглядеть во мне любую ложь, даже самую ничтожную. – Я хочу, чтобы ты верил мне, Тодд. А какая же это вера, если ей нужны доказательства?

Он снова переводит взгляд на дорогу, а Дейви мерзко хихикает у меня под боком, так что мне остается только разговаривать со своей лошадью. У нее темно-коричневая шкура и белая полоска на носу, а грива так безупречно вычесана, что и трогать-то страшно. Жеребенок, думает она про меня.

Она, думаю я. Она. И тут мне приходит на ум вопрос, который раньше как-то не приходил. У овец на нашей ферме в Прентисстауне тоже был Шум, но ведь у женщин его нет, так почему…

– Потому что женщины не животные, Тодд, – отвечает мэр Прентисс, прочитав мои мысли. – Как бы плохо ты обо мне не думал! Они бесшумны от природы. – И уже тише добавляет: – Что делает их особенными.

Вдоль дороги, по которой мы сейчас едем, стоят в основном лавки и магазинчики, перемежаемые зелеными деревьями. Почти все лавки закрыты, и неизвестно, когда откроются. Дома тянутся от переулков к реке слева и холмам справа. Большинство зданий, если не все, стоят поодаль друг от друга – видно, только так и можно жить в большом городе, когда лекарство от Шума еще не найдено.

Мы проезжаем мимо солдат, марширующих по пять – десять человек в ряд, и мимо мужчин, бредущих с вещами на запад. Женщин по-прежнему нигде нет. Я вглядываюсь в лица прохожих, и большинство из них смиренно смотрят себе под ноги: где уж там биться за свободу?..

– Вперед, девочка, – шепчу я лошади. Оказывается, ездить верхом очень неприятно для кое-каких частей тела…

– Ну надо же! – усмехается Дейви, нагоняя меня. – Не успел сесть в седло, а уже ноешь!

– Заткнись, Дейви.

– Вы должны называть друг друга мистер Хьюитт и мистер Прентисс-младший, – оглядываясь, кричит нам мэр Прентисс.

– Что? – Шум Дейви вскидывается. – Да он даже не мужчина! Ему только…

Отец одним взглядом заставляет его замолчать.

– На рассвете в реке нашли тело, – говорит он. – Тело со страшными ранами и огромным ножом в шее. Смерть наступила не позже чем два дня назад.

Мэр Прентисс снова буравит взглядом мой Шум. Я вызываю в уме картинки, которые он хочет увидеть, и представляю, как убивал Аарона. Вот такая штука этот Шум – в нем любые твои мысли, а не только правда. Если усердно думать, будто ты что-то сделал, остальные тоже так подумают.

Дейви фыркает:

– Ты убил проповедника Аарона?! Ни за что не поверю.

Мэр Прентисс молча пришпоривает Морпета. Дейви хихикает и пускается вдогонку за отцом.

За мной, храпит Морпет.

За тобой, ржет в ответ конь Дейви.

За тобой, думает моя кобыла, тоже прибавляя шагу. Прямо скажем, легче мне от этого не становится.

Но я все высматриваю…

(вдруг ей удалось сбежать?..)

(вдруг она ищет меня?..)

(вдруг она?..)

А потом я слышу это.

Я – круг, круг – это я.

Отчетливый, словно колокольный звон, голос мэра Прентисса сплетается у меня в голове с моим собственным голосом, он как будто говорит прямо в моем Шуме. От неожиданности я чуть не падаю с лошади. Даже Дейви удивленно оглядывается, не понимая, на что это я так среагировал.

А мэр Прентисс просто едет себе по дороге, словно ничего не случилось.

Чем дальше на восток и дальше от собора мы уезжаем, тем серее становится вокруг. Скоро под копытами лошадей оказывается гравий, а дома вокруг становятся все проще и проще – длинные деревянные бараки на большом расстоянии друг от друга, будто кирпичи, разбросанные по лесу.

От этих домов исходит женская тишина.

– Верно подмечено! – говорит мэр. – Мы въезжаем в женский квартал.

Мое сердце сжимается, тишина эта подобна стальной хватке.

Я пытаюсь выпрямиться и скакать ровнее.

Потому что где-то здесь может быть она, где-то здесь ее лечат.

Дейви снова подъезжает ко мне, его жалкие недоусики изгибаются в гнусной улыбке.

Я скажу тебе, где твоя шлюшка, говорит его Шум.

Мэр Прентисс резко оборачивается.

От него исходит ужасно странный звук, как будто крик, но беззвучный, неземной, словно вмещающий в себя тысячу слов одновременно. Он проносится мимо и даже взъерошивает мне волосы на затылке.

Но реагирует на него Дейви.

Его голова дергается назад, словно от удара, и он судорожно хватается за поводья, чтобы не выпасть из седла. Конь разворачивается, и я вижу глаза Дейви, ошарашенные и безумные, из разинутого рта тянется ниточка слюны.

Черт, это еще что такое?..

– Он ничего не знает, Тодд, – говорит мне мэр. – Все, что ты узнаешь о ней из Шума моего сына, ложь от начала и до конца.

Я перевожу взгляд на Дейви, ошарашенного и часто моргающего от боли, потом опять на его отца:

– Это значит, что она цела и в безопасности?

– Это значит, что он не знает. Верно, Дэвид?

Да, па, отвечает Шум Дейви, все еще дрожащий от страха и боли.

Мэр Прентисс поднимает брови.

Дейви стискивает зубы.

– Да, па, – выдавливает он.

– Я знаю, что мой сын – лжец, – говорит мэр Прентисс. – Что он невежа, хулиган и плевать хотел на мои принципы и убеждения. Но он все-таки мой сын. – Прентисс снова обращает взгляд на дорогу. – И я верю в искупление.

Шум Дейви становится тихим, но где-то в глубине его слышится алое шипение.

Нью-Прентисстаун постепенно тает вдали, вдоль дороги теперь почти нет построек. Между деревьев мелькают то красные, то зеленые фермерские поля – что-то из посаженного мне знакомо, что-то я вижу впервые. Тишина женщин постепенно сходит на нет, а местность вокруг дичает: в канавах растут цветы, восковые белки дразнят друг друга, ярко светит солнце и всюду царит мир и покой, как будто ничего не случилось.

Река поворачивает, мы огибаем холм, и вдруг впереди вырастает огромная железная башня.

– Что это? – спрашиваю я.

– Тебе-то какая разница? – ухмыляется Дейви, хотя ответа явно не знает.

Мэр Прентисс молчит.

Сразу за башней дорога опять поворачивает и идет вдоль длинной каменной стены. Чуть дальше в стене виднеется арка больших деревянных ворот. Больше за длинную – очень длинную – стену никак не попасть, а у ворот дорога заканчивается.

– Первый и последний монастырь Нового света, – говорит мэр Прентисс, останавливаясь у ворот. – Он был построен для спокойной жизни наших святейших, когда мы еще верили, что сможем побороть Шум с помощью дисциплины и самоотречения. – Его голос твердеет. – Но монастырь забросили, не успев толком достроить.

Мэр Прентисс поворачивается к нам. В Шуме Дейви вдруг вспыхивает странная искорка радости. Мэр бросает на него предостерегающий взгляд.

– Тебе не дает покоя вопрос, – говорит он мне, – почему я назначил своего сына твоим надзирателем.

Я кошусь на Дейви, тот все еще улыбается.

– Тебе нужна твердая рука, Тодд, – говорит мэр Прентисс. – Ты до сих пор раздумываешь, как бы отсюда сбежать, и при первой возможности попытаешься это сделать. Чтобы найти свою драгоценную Виолу.

– Где она? – спрашиваю я, заранее зная, что ответа не получу.

– Я не сомневаюсь, что Дейви будет как раз такой твердой рукой.

Сыночек ухмыляется.

– А взамен он поймет, что такое настоящая отвага. – Улыбка Дейви тут же меркнет. – Что такое благородство, что значит быть настоящим мужчиной. Другими словами, он поймет, что значит быть тобой, Тодд Хьюитт. – Мэр Прентисс бросает на сына последний взгляд и разворачивает коня. – Мне не терпится узнать, как прошел ваш первый день вместе.

С этими словами он дергает поводья и уносится обратно в Нью-Прентисстаун. Зачем он вообще с нами ездил? Уж наверняка у него были дела и поважней.

– Разумеется! – кричит мэр Прентисс, не оборачиваясь. – Но тебя нельзя недооценивать, Тодд Хьюитт!

Он скрывается из виду. Мы с Дейви дожидаемся, пока топот копыт не стихнет вдали.

Я заговариваю первым:

– Скажи, что случилось с Беном, или я выгрызу тебе глотку.

– Босс тут я, малыш! – Дейви опять ухмыляется. Он спрыгивает на землю и бросает на землю свой рюкзак. – Лучше относись ко мне с уважением, не то па…

Я уже спешился, и мой кулак летит прямо в жалкое подобие его усов. Дейви не успевает увернуться от удара, но тут же бьет в ответ. Я тоже бью, не обращая внимания на боль, и мы валимся на землю, сплетаясь в вихре кулаков, локтей и коленей. Дейви все еще покрупней меня будет, но не намного, так что я почти не замечаю разницы. И все же в конце концов он прижимает меня к земле, заламывает мне руки за спину и утыкается локтем в горло.

Его разбитые губы кровоточат, нос тоже, да и мое лицо выглядит не лучше. Плевать! Дейви тянется за спину и достает из кобуры пистолет.

– Твой па ни за что не позволит меня пристрелить, – хриплю я.

– Ага, – выплевывает Дейви. – Но все равно у меня пушка есть, а у тебя нет.

– Бен тебя побил, – хриплю я под его локтем. – Тогда, на дороге, он тебя остановил, и мы сбежали.

– Никто меня не останавливал, ясно? – ухмыляется Дейви. – Я взял его в плен! Отвел к па, и па разрешил мне его пытать. Я замучил его до смерти!

И тут в его Шуме…

Я…

Я не знаю, что возникает в его Шуме (он лжец, лжец!), но это придает мне сил, и я скидываю его с себя. Мы снова деремся, Дейви пытается отбиться прикладом пистолета, но в конце концов я сваливаю его и припечатываю локтем к земле.

– Помни это, сопляк, – выдавливает Дейви, кашляя, но пистолет из рук не выпуская. – Когда мой па опять начнет тебя расхваливать, помни, это он разрешил мне замучить Бена.

– Ты врешь! – кричу я. – Бен тебя побил.

– Да что ты? И где же он тогда? Идет на помощь? – смеется Дейви.

Стиснув кулаки, я делаю шаг назад, потому что он прав, так ведь? Мой Шум взрывается от горя, как будто все происходит сейчас, как будто он умирает у меня на глазах.

Дейви хохочет, отползая к огромным деревянным воротам.

– Мой па видит тебя насквозь! – кричит он, и его глаза радостно распахиваются. – Читает тебя, как книгу!

Мой Шум взвывает еще громче.

– Отдай мне книжку! Или клянусь, я убью тебя!!!

– Ничего ты мне не сделаешь, мистер Хьюитт, – говорит Дейви, прижавшись спиной к воротам и осторожно поднимаясь. – Ты не станешь рисковать жизнью своей возлюбленной сучки, забыл?

И все.

Больше я ничего не могу сделать.

И они это знают.

Потому что я не стану подвергать ее опасности.

Мои руки хотят изувечить Дейви Прентисса – как тогда, на склоне, когда он выстрелил в нее…

Но теперь они ничего не сделают… Хотя и могли бы…

Потому что он слаб.

И мы оба это знаем.

Улыбка Дейви меркнет.

– Думаешь, ты такой особенный, да? – шипит он. – Думаешь, па тебя приголубит?

Я стискиваю кулаки, разжимаю. Но с места не схожу.

– Па знает тебя, – ухмыляется Дейви. – Видит насквозь.

– Ничего он не знает, – цежу я сквозь зубы. – И ты тоже.

Дейви опять ухмыляется:

– Неужели? – Его рука тянется к железной ручке ворот. – Тогда познакомься со своим новым стадом, Тодд Хьюитт!

Он толкает ворота, открывает их и отходит в сторонку, чтобы я все увидел своими глазами.

Из загона на меня смотрят сто с лишним спэков.