Читать книгу Неизбежность друг друга - Паула Стоун - Страница 5
Часть I
Глава III
ОглавлениеЧерез четверть часа Алберт остановил автомобиль возле одного из лучших ресторанов города. По крайней мере, именно такие рассказы Полина слышала об этом заведении от своих пражских знакомых. Полина ужасно не любила пафос и роскошь и внутренне напряглась. Но было что-то еще, что тревожило девушку, но она не могла понять что.
Алберт галантно открыл Полине дверцу авто и подал руку.
«Черт! Все хуже и хуже», – подумала про себя Полина, совершенно не привыкшая к такому обращению.
Молодые люди вошли в ресторан, и Полина увидела, что весь зал снят под мероприятие Алберта. Гостей было уже достаточно много.
В зале царила атмосфера предпраздничного ожидания. Фуршетные столы ломились от угощений, скрываемых белоснежными салфетками. Официанты в передниках разливали по бокалам шампанское. Женщины в роскошных вечерних платьях с пайетками весело хохотали, собравшись в кружки. Похожие на политиков или бизнесменов господа в костюмах при галстуках и без оживленно переговаривались между собой. Тихо играла какая-то до боли знакомая Полине музыка. Кажется, Штраус.
Полине на долю секунды почудилось, что она попала в какое-то небывало красивое голливудское кино. «„Великий Гэтсби“, не больше не меньше», – пронеслось у нее в голове, прежде чем зал огласили восторженные крики гостей.
«Именинник приехал! Алберт! С днем рождения!» – кричали гости и тем не менее смотрели больше вовсе не на Алберта, а на Полину.
– У тебя день рождения? Почему не сказал раньше? – шепнула Полина, тревожно улыбаясь в ответ приветствующим ее и Алберта гостям.
– Чтобы у тебя не было повода отказаться из-за отсутствия подарка, – подмигнул Алберт, попутно отвечая на приветствия и шутки, летящие со всех сторон.
– А почему все на меня так оценивающе смотрят, Алберт? – напряженно спросила Полина, чувствуя, как все буквально изучают ее с ног до головы.
– Ты великолепна! Почему бы им не смотреть на тебя?
– Нет, тут что-то не так, Алберт, – озираясь по сторонам, тихо возразила Полина.
– Просто я хочу сделать тебе и всем этим людям маленький сюрприз, – таинственным шепотом ответил молодой человек, ища кого-то глазами.
– Я была права. Что за сюрприз?
– Всему свое время. А вот и мой отец. Папа, это Полина. Полина, это мой отец – пан Петер Враницкий.
– Добрый вечер! Простите, я не слишком хорошо говорю по-чешски, – заставив себя улыбнуться, проговорила Полина, протягивая руку пану Враницкому.
– Пани русская? Я узнал этот акцент, – оживленно спросил Петер, окидывая Полину доброжелательным взглядом.
– Да, но…
– Это прекрасно! – неизвестно чему обрадовался пан Петер и, взяв Полину под руку, увел ее чуть в сторону от Алберта.
– Мне очень нравится ваше лицо, Полиночка, особенно глаза. Ведь мать Алберта, моя Элишка, была наполовину русской, он вам, конечно, говорил это? – восторженно ворковал Петер, не давая Полине вставить ни слова. – Знаете, это так в стиле Алберта – преподнести все вот так эффектно, в последний момент. Я бы, конечно, пошел ему… вам с ним навстречу и изменил бы условия, даже если бы он представил вас, скажем, завтра, или даже через месяц, – тут он осекся, словно что-то высчитывая. – Нет, через месяц много… Я хотел бы все-таки хоть чуть-чуть насмотреться на вас вместе.
Полина чувствовала, как внутри у нее холодеет. «О чем он говорит? Он сумасшедший, что ли?.. Хорош сюрприз – отвезти незнакомую девушку к душевнобольному отцу».
Пан Петер тем временем продолжал.
– Понимаете, Алберт ничего не знает, но вам я скажу. Вы мне очень нравитесь, хоть я и знаю вас всего пару минут. Хотя… говорят, что мы приходим сюда, на Землю, в эти тела оттуда, – он поднял глаза наверх, – а там мы – бессмертные души, и мы все знаем друг друга, понимаете, о чем я говорю?
Полина глядела на него с тревогой и жалостью. Сердце ее сжималось от странного щемящего чувства какой-то нежности к этому пожилому, незнакомому ей человеку, в эту секунду открывающему ей свою больную, страдающую душу.
– Да, конечно, – тихо отозвалась она, отводя глаза.
– Конечно, – повторил Петер. – Так вот, может быть, я просто узнал вас. Если мы все – родственные души, конечно. Вы должны были встретиться с Албертом… Вы верите в Бога? – вдруг тревожно и как будто с надеждой спросил пан Петер.
– Разумеется… Раз я верю в душу.
– Да-да. Так вот Алберт не знает, что мне осталось от трех месяцев до полугода.
– Что?
– Да, девочка моя, это жизнь. Ничего не попишешь. Врачи говорят… – он оглянулся на Алберта, непринужденно беседующего с двумя или тремя гостями возле бара. – Он же не знает, что этот дурацкий договор, это условие… Я просто хотел увидеть его счастье. Это глупо, я понимаю, он не обязан был влюбиться до тридцати лет…
– Пан Петер, – попыталась остановить его Полина, – но мы с Албертом…
– Минуточку внимания, дамы и господа, – прервал ее голос Враницкого-младшего. – Вы, конечно, знаете, что мы собрались здесь не просто так – выпить, показать друг другу новые наряды и поделиться светскими сплетнями.
– Алберт, не тяни! – крикнул кто-то из гостей.
– Да, Ал, мы все умираем от любопытства. Кто она? – раздался из толпы голос Франтишека.
– Эй, а как же мой день рождения? – с деланной обидой воскликнул Алберт. – Как же поздравления, подарки, всеобщая любовь?
– Поздравляем! Поздравляем! – охотно отозвались гости.
Полина чувствовала себя просто ужасно. Ей казался отвратительным весь этот плохо сыгранный фарс.
«Зачем все это? Ведь, казалось, он неглупый человек… Неповерхностный… Или это снова, снова мне придумалось?.. Ах, черт», – думала Полина, глядя на красивое, бледное лицо Алберта, стоящего в луче прожектора, словно актер на сцене.
– Итак, я хочу представить вам девушку, которая изменит всю мою жизнь. Я в этом не сомневаюсь.
– Довольно-таки странное представление своей будущей жены, – пробормотал себе под нос Франтишек и покосился на побледневшую Полину. «Красивая. Но, черт возьми, Ал, она же совершенно не в твоем вкусе».
В эту минуту Алберт приблизился к Полине и, взяв за руку, буквально потащил на подиум, где только что стоял сам. Полина поняла, что сейчас разыграется ключевая сцена этого чудовищного представления, в которой главную роль будет играть она.
Алберт обернулся к ней и, увидев ее перекошенное от негодования и ужаса лицо, наклонился к ней и шепнул:
– Ну что ты. Это твой вечер, писатель! Стань героиней своего романа. Жизнь не дает такого шанса дважды.
И тут произошло нечто совсем уже из ряда вон выходящее. Алберт опустился перед Полиной на одно колено и, достав из кармана пиджака бархатную коробочку, открыл ее со словами:
– Полина, выходи за меня.
Зал взревел, бурно выражая свой восторг и всячески одобряя действия Алберта. Полина в ответ потянула Алберта за руку, заставляя его подняться. Она была зла.
– Ты согласна? – продолжал играть Алберт, и не думая подниматься.
– Ты пожалеешь об этом, – процедила сквозь зубы Полина, а вслух сказала с вызовом. – Вы все удивитесь, но сначала я думала отказаться (при этих словах зал притих, ожидая, что же она скажет дальше), но теперь я говорю – да. Причина этому – человек, который находится в этом зале. Этот человек знает, что такое любовь. Поэтому я согласна.
Все зааплодировали, а Алберт элегантно поднялся с колена и, надев кольцо Полине на палец, тихо спросил:
– Кто же этот таинственный человек?
– Твой отец, – холодно глядя ему в глаза, ответила Полина.
Алберт растерялся, не ожидая такого ответа. Воспользовавшись этой паузой Полина быстро спустилась со сцены и, не обращая внимания на вовсю разглядывающих ее гостей, проследовала к бару.
– Черный русский, будьте добры, – бросила она бармену.
– А мне белый русский, – услышала она чей-то голос рядом. – Меня зовут Франтишек, я друг детства Алберта.
– Полина.
– Очень приятно, Полина.
– Да, и мне тоже. Значит, он действительно это сделал. Знаю его больше пятнадцати лет, а он не перестает меня удивлять. Алберт всегда был склонен к подобным импровизациям, но…
– Он не первый раз приводит девушек, которых знает один день, и представляет как своих невест? – бесцеремонно и зло перебила его Полина.
– Ого, – присвистнул Франк, – я не думал, что все запущено настолько. Я ставил недели на две.
– Он что, псих?
– Простите?
– Я говорю – он дурачок, что ли? Ну, знаете, глупенький такой человек, небольшого ума?
– Отнюдь.
– Но то, что он сделал, это глупо, вы понимаете? Что это за детские шутки? Он состоятельный, уважаемый, как я понимаю, светский человек, – Полина раздражалась все сильнее. – Или его это просто забавляет – играть с людьми? И часто он так забавляется? Бедный его отец…
– Да нет, вы не так меня поняли. Он никогда никого не приводил и не представлял как невесту и, насколько мне известно, вообще не делал никому предложения.
– Так он гей? Я поняла – это для отвода глаз, – с издевкой закивала головой Полина.
– Да что вы, в самом деле! То гей, то дурак. Ни то, ни другое!
– Тогда что? А впрочем, мне плевать. Я свою роль, хоть и против воли, сыграла. С меня довольно.
Полина залпом выпила шот и направилась к выходу.
– Мне кажется, это еще не все, – с мрачной иронией пробормотал Франтишек, уставившись на подошедшего к стойке Алберта.
– Паула, позволь тебя на минуту, – он подмигнул Франку и, легонько задержав Полину под локоть, увлек за собой.
– Какая я вам Паула, господин Враницкий? – раздраженно огрызнулась Полина.
– Мне нравится называть тебя так.
– А мне нет. И вообще, не хотите ли вы вызвать мне такси до моего дома?
– Ты уходишь?
– Сюрприз удался, не спорю. Но теперь мне пора.
– Задержись еще на десять минут, всего десять коротких минут, – он улыбнулся странной завораживающей улыбкой, от которой сердце Полины похолодело и упало куда-то на дно души. Она понимала, что сейчас надо просто уйти. Или ее жизнь навсегда изменится, и никогда больше не будет прежней Полины. Вот и новое имя он для нее уже нашел.
Словно загипнотизированная, она шла за Албертом, который вел ее куда-то, держа за руку. Поднявшись на второй этаж, Алберт провел Полину в небольшую комнату, где их уже ждал пан Петер, и, достав из-за пазухи какие-то бумаги, протянул отцу.
– Я все подготовил, вот контракт. Проверь, все ли точно.
– Я верю тебе, сын. И знаю, что тебе не нужны эти деньги. И если хочешь, я сейчас на твоих глаза порву свой контракт. Я освобождаю тебя от него.
Алберт был несколько озадачен.
– Но почему? – невольно вырвалось у него.
Полина непонимающе посмотрела на Алберта, отец же внимательно заглянул ему в глаза и сказал:
– Потому что я слишком хорошо тебя знаю, Берто. Я передаю тебе свой пакет акций безо всяких условий.
Алберт молчал. Он испытывал чувство острой неудовлетворенности ситуацией, даже разочарование. Чувство, будто его обманули.
– Что-то не так, Алберт? – с тревогой спросил пан Петер и перевел взгляд на Полину. – Ах, я понимаю, тебе хотелось сделать подарок Полиночке, а я взял и испортил всю красоту момента.
Он улыбнулся и с надломленной нежностью в голосе продолжил:
– Тогда, конечно, вы можете подписать контракт прямо сейчас.
Алберт опомнился.
– Ты прав отец. Полина – начинающая писательница, и я планировал подарить ей ту часть издательства, которую ты передаешь мне.
– Ах вот оно что. Я сразу увидел в ее душе что-то особенное. Тогда подписывайте, а я вас благословляю. Знаете, я никогда не был счастлив, как сейчас. И Элишка смотрит на нас троих и радуется, что два любящих сердца вот-вот соединятся.
Полина только сейчас поняла всю серьезность ситуации и ужаснулась.
– Это брачный контракт? – едва выговорила она.
– Да, милая. И я хочу спросить у тебя только одну вещь. Девочка моя, ты любишь моего сына? Будешь ли ты с ним в горе и радости, в богатстве и бедности, будешь ли ты с ним, даже если я сейчас порву этот договор?
У Полины сердце сжалось от его слов, а к горлу подступил ком. Было бы бесчеловечно взять и разрушить его чудовищную иллюзию.
– Да… Да! – прошептала она с чувством. – И, если хотите… Мне ничего не нужно, я сейчас сама порву этот дурацкий контракт.
– Спасибо тебе, милая. Теперь я вижу, что ты настоящая, хотя и так не сомневался в тебе.
Он перевел взгляд на Алберта, который, казалось, вел с самим собой какую-то внутреннюю борьбу. Наконец, он заговорил.
– Отец, я должен тебе кое-что сказать. Дело в том, что я и Паула… Полина. Мы на самом деле…
Но Полина, видя, как изменилось лицо пана Петера, перебила его:
– Мы на самом деле хотели бы пожениться без пышной церемонии, скромно. Мы так решили.
– Ах, и это все, что ты с таким трагическим лицом мне хотел объявить? – пан Петер добродушно рассмеялся. – Это полностью ваше личное дело. Поступайте, как считаете нужным.
Алберт впился взглядом в Полину. Он не мог понять, почему она это сделала.
Он подошел к ней, взял ее маленькие ладони в свои руки и, почувствовав, как она дрожит, прижался губами к ее холодным, тонким пальцам.
– Спасибо, – прошептал он и, не в силах совладать с внутренним порывом своего сердца, быстро перехватив одной рукой ее лицо, коснулся губами ее губ.
Петер смотрел на них со слезами на глазах.
– Я сделала это не для тебя. А для него, – чуть слышно прошептала Полина и легонько отстранилась от новоиспеченного жениха.
Затем она быстро подошла к столу и, почти не глядя на договор и не читая его, чиркнула подпись. Рядом свою подпись поставил Алберт.
И оба в молчании застыли около стола, стараясь осознать, что произошло. А главное – зачем?
* * *
Они спешат куда-то, они начинают жить заново, бросая старое на полпути в надежде изменить хоть что-то. Или наоборот – понять, что все так, как должно быть.
Они думают, что способны задавать миру свои правила игры.
Другие наивно верят, что, перешагнув через собственное «я» со всеми его привычками, вечным недосыпанием и бесконечными размышлениями о смысле жизни, прыгнув выше головы, станут сильнее от этого ложного обновления.
Но все вокруг, все, с чем они сражаются, – только пыль, подобная той мягкой бурой пыли, что лежит на полках с давно забытыми книгами. Эта пыль состоит из мельчайших частиц: из перемешавшихся кусочков памяти, неосуществившихся желаний, несбывшихся и сбывшихся страхов и надежд.
Все вокруг, все, к чему они стремятся, – только ветер, неуловимый и вечно непрекращающийся ветер, постоянно меняющий направление и силу. Ветер подхватывает крупицы той пыли и играет с мыслями людей, как сами люди играют друг с другом…
Они все спешат куда-то, они почему-то боятся не успеть, не понимая, что сосуд времени наполняется ими самими ровно настолько, насколько они сами этого хотят.
И только иногда кто-то из них вдруг понимает, как поймешь и ты, что в твоей жизни ничего настоящего нет, все ложно, и тебе никогда не вырваться из твоей иллюзии в настоящий, живой мир.
И никто не знает тебя, и ты не знаешь никого, а только себя, и все твои друзья, и все, кого ты любишь, на самом деле там, на другой стороне, и они не слышат тебя, а ты и не хочешь, чтобы услышали.
И тогда твоя иллюзия оживает, превращается в огромную ветряную мельницу. И ты начинаешь с неистовой силой сражаться с мельницей, не понимая, что, разрушая ее, ты разрушаешь себя. Такого, каким ты себя знаешь.
Те, кому удается победить мельницу, становятся по-настоящему другими..
Но таких мало, а остальные обречены вечно сражаться с ветряными мельницами собственного воображения.
Мельницы – всегда разные, но они всегда одинаково огромны и неодолимы…
Прости меня, но скоро ты поймешь, что я – всего лишь одна из таких ветряных мельниц для тебя.
Прости, но я уже поняла, что моя ветряная мельница – это ты. И нам никогда не победить друг друга.
И изменить ничего нельзя.