Читать книгу На 127-й странице. Часть 3 - Павел Акимович Крапчитов - Страница 13

«На другой стороне холмов располагался город, мешанина из собранных в кучу каменных жилищ с плоскими крышами. Все дома, как один, были выкрашены известью от чего были белы, как снег. В центре города располагалась скважина, и женщина в струящихся одеждах набирала воду в высокий кувшин, словно ожившая иллюстрация из Библии. А рядом шумел верблюжий рынок, где пятьдесят или даже больше этих бурых, нескладных животных, освобожденные от ноши, расположились на ночевку и своим ворчливым голосом выражали недовольство».

Тереза остановилась. Увиденное ею днем хорошо и точно отразилось на бумаге. Но что-то ей не нравилось. Только что?

«Для чего это все?» – вдруг пришла в голову девушке мысль.

Кто-то за завтраком прочтет мой текст, запивая его кофе или чаем. Причем от чая или кофе этот кто-то получит явно больше удовольствия. Ведь обжигающий край чашки с напитком вызывает больше чувств, а его приятная горечь дарит больше наслаждения. Как с этим тягаться ее тексту?!

«Но ведь так положено!» – постаралась сама себя убедить журналистка. – «Это же путевые заметки. Я должна об этом писать».

«А если бы я написала про происшествие в Коломбо?» – подумала Терезе, и тут же волна воспоминаний захлестнула ее.

Темные лица стражников, их, уже больше не казавшиеся красивыми, черные, чуть на выкате глаза. Отвратительный старикашка-гном. Ужасный шелест сабель, вылетающих из ножен. Грубые пальцы, ухватившие ее за руку. Побледневший Деклер. И ее полная беспомощность, и ужас от того, что сейчас может произойти.

«Что бы было, если бы я все это описала?» – подумала Тереза. – «Вместо путевых заметок?»

Если бы ей удалось перенести на лист бумаги хоть небольшую часть тех чувств, которые она испытала тогда, то, скорее всего, чай и кофе были бы побеждены.

Тереза усмехнулась. Она представила, как воображаемый, занятый завтраком ее неведомый читатель увидел бы в газете ее текст; как он стал бы в него вчитываться, забыв про еду, а потом еще и перечитывать, наполняя свою голову вопросами, следующими за эмоциями. Вот это да! Как такое возможно? Неужели это правда?

Журналистка вздохнула. Никогда она такого не напишет. Почему? Она не могла объяснить. Это было бы невежливо. Не скромно. Словно постучаться в чужой дом с просьбой о помощи, не надеясь на нее. Наоборот, люди могут разгневаться и прогнать просительницу.

«А вот Энтони не стал бы думать «вежливо-невежливо», – пришло в голову Терезе.

Она вспомнила, как он стал ей помогать продолжить путешествие после той злополучной телеграммы из редакции. Придумал, как соблюсти приличия, создав фонд. Опекал ее на встречах с журналистами. А она взяла и просто уехала. Терезе стало горько и обидно за себя, и она заплакала.

Вчера «Ливерпуль» бросил якорь в бухте Адена, конечном пункте своего маршрута и стал готовиться к обратной дороге в Гонконг. В этот момент Тереза совершила ошибку. Она могла еще пару дней оставаться в своей каюте на борту корабля, где ей было все знакомо, но она решила съехать на берег. Ей казалось, что новая обстановка и новые впечатления развлекут ее, позволят забыть пережитое. Но получилось все наоборот.

Оказавшись в номере отеля «Европа», единственной гостинице на весь город, она почувствовала, что страх никуда не ушел. Корабль олицетворял безопасность, был закрытым мирком, в котором неоткуда было ждать неприятностей. А теперь она оказалась на берегу, а за стенами гостиницы все было незнакомо, а значит опасно. Что может помешать повторению того, что произошло в Коломбо? Здесь даже страшнее. Там с ней был Деклер, а здесь она совершенно одна. Пока экипаж вез ее от пристани к отелю, им на встречу попадались местные жители, только мужчины, ни одной женщины. В длинных, белых одеждах, темнокожие с черной щетиной на лице они без особой радости смотрели на повозку с одинокой женщиной внутри. Что может помешать одному из них или даже нескольким пробраться к ней номер, схватить и вновь увести неизвестно куда?

С такими мыслями и душой полной страха Тереза просидела в номере целый день. Сам номер был очень простым, но по восточному колоритным. Единственным предметом мебели была кровать. Она стояла посередине комнаты: высокая, с резными деревянными спинками. На ней – жесткий матрас, набитый, очевидно, овечьей шерстью, застеленный цветным грубым покрывалом и сероватой простыней под ним. Поверху были разбросаны несколько небольших, жестких, как и матрас, подушек. Стены комнаты были сплошь завешаны тонкими коврами. Девушка отогнула край одного из ковров, и под ним оказалась глиняная, некрашеная стена. Свет в комнату проникал из единственного окна, закрытого ставнями. Тереза открыла их. Окно долго не хотело открываться. Пришлось сильно дернуть за оконную ручку, и в лицо девушке пахнуло горячим воздухом, после чего окно тут же пришлось закрыть. Пейзажи за тусклым стеклом не радовали: красноватые горы-холмы, без каких-либо признаков растительности.

«Как странно», – подумала она. – «Попасть из пышущей зеленью природы Гонконга и Сингапура в эту выжженную пустыню».

В дверь постучали. Тереза замерла от неожиданности и не знало, что делать. Но все решили за нее. Дверь открылась. В комнату вошла, та женщина, которую она видела днем из окна у источника. Она принесла высокий медный кувшин, который тогда наполняла водой, и поставила его на пол. Лицо женщины было закрыто тонкой тканью. На Терезу смотрели только темные глаза. Поставив кувшин, пришедшая коснулась пальцами руки девушки, словно приглашая куда-то. Они вышли за дверь, и женщина показала ей дамскую туалетную комнату, которая оказалась чистой, но весьма убогой.

Вернувшись обратно в свою комнату, Тереза закрыла входную дверь на щеколду, чего не делала раньше, поразмышляла о том, насколько она крепка. Запор выглядел хлипким, и страхи снова нахлынули на Терезу. Против них у нее было только одно средство – работа. Девушка села на кровать, положила, за неимением стола, на колени чемодан и принялась писать. Тему она не выбирала, писала обо всем, что в этот момент приходило ей в голову.

«Как странно влияет природа на нравы и обычаи людей», – писала она. – «Пышная зелень приводит к тому, что люди ходят полуголыми, а если поймают твой взгляд, то начинают широко улыбаться в ответ. И наоборот, пустыня заставляет людей скрывать свое лицо и что у них на уме совершенно непонятно».

Ночь наступила внезапно, вот еще за окном был неясный свет, и вдруг наступил сначала полумрак, а потом и тьма. Тереза легла, не раздеваясь на кровать, какое-то время она прислушивалась к звукам снаружи, и сама не заметила, как провалилась в сон.