Читать книгу Удачная охота - Павел Кузнецов - Страница 5

Пробуждение на этот раз было ещё более приятным, чем в прошлые дни – ведь в моих объятиях одновременно со мной зашевелилась прекрасная альта. Волной накатили воспоминания, погребая под лавиной эмоций чахлые ростки рассудительности. Несколько тягучих, словно осязаемых, минут я любовался своей женщиной; затем просто зарылся в её волосы и стал шептать ей на ушко дурацкие комплименты. Она ответила смехом, попыталась вырваться из моих объятий, но не смогла и решилась на тактическую хитрость. Над самым ухом прожурчал её чарующий голосок, каждой интонацией обещающий неземное блаженство:

– Пошли, милый, потанцуем с клинками, – приятная нега в теле тут же сменилась предвкушением. Восемь лет ежедневных занятий мечным боем просто не могли не оставить след в душе; утренние тренировки давно стали частью натуры, вошли в привычку. Тело и душа жаждали сорваться в танец стали, но разум вовремя подсказал мучивший меня накануне вопрос.

– Насколько для альт важны мечи? – начал я издалека свой коварный расспрос.

– Меч – часть тела альты. Настолько же важная, как рука или нога, – женщина была спокойна, она полностью растворилась в моих объятиях. Сейчас она абсолютно мне доверяла, и это доверие резануло по сердцу больней любого меча. Не хотелось причинять ей боль; даже причиной её лёгкого неудовольствия не хотелось быть!

– И что будет, если альта потеряет свой клинок? – я плотнее сжал зубы, уже представляя себе ответ.

– Будет больно. Как если альта потеряет… коготь, – женщина заглянула мне в глаза, и я совершенно неожиданно для себя обнаружил в её взгляде ироничную искорку.

– Больно… самой альте, или причине её беспокойства?

– Смотря КТО будет этой причиной. Если ты, милый, то я готова терпеть сколько потребуется. А ты мне в этом поможешь. Справишься?

– Постараюсь, – потерянно ответил я. Противоречие слов и взгляда окончательно сбило меня с толку.

– Да не переживай ты так, мальчик! Больно на тебя смотреть. Ничего с моими мечами не случилось: вот они, целы и невредимы.

– Но у тебя был ещё один меч, я видел в бою… хотя при твоих скоростях… Нет, даже если не видел, то слышал: сначала ты точно дралась двумя близнецами, – я окончательно замялся. С этими женщинами так сложно! С орками и то проще, они хотя бы предсказуемы.

– Смотри, – альта ловко подхватила бим кистью руки. Неуловимое движение большим пальцем, и… вместо грозного древкового оружия на ладони покоятся брат-близнец второго меча и длинное, полуметровое древко. Древко… Только сейчас я заметил, что оно отливает металлом – таким же молочно-тёмным, как и клинок. Древко? Нет, это была металлическая палка. «Сколько же она весит?!» – мелькнула неожиданная мысль. Женщина словно угадала мои сомнения и передала мне странное древко. В том месте, где к нему крепился меч, осталось отверстие. Палка была полой внутри! Полой, да не совсем: за отверстием, куда вставлялась рукоять меча, виднелась какая-то белёсая субстанция, не имеющая ничего общего с металлом. Толщина самого металла была под стать толщине кольчужных звеньев, виденных мною накануне. Я покрутил палку в руках, присмотрелся к балансу. С другой стороны трубку венчал противовес-набалдашник. Женщина протянула мне его точную копию. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: набалдашник вставляется в отверстие вместо рукояти меча. Стоило погрузить его основание в древко, как что-то между навершием и трубкой мелькнуло – искра? молния? льдинка? – и набалдашник стал частью конструкции. Воительница взяла в свои руки мои ладони, помогла дотронуться в нужных местах до трубки… И вот в моих руках опять привычный по охотам на орков бим, а бесполезный сейчас набалдашник покоится в траве. Хотя альтовский древковый меч, если разобраться, лишь отдалённо походит на бим. У имперского меча клинок всё же покороче будет. Необычное оружие, одним словом.

– Зачем? Им обычно работают двумя руками, одной неудобно. Не проще ли двумя мечами?

– Двумя руками им работают ЛЮДИ, у нас это оружие считается одноручным. Его называют коготь, а меч – лишь его часть, он сам не важен. То, что тебе привычно, то чем ты сражаешься и гордишься – для нас лишь кончик. Кончик когтя. Может ли быть эффективен один кончик, без когтя? Любой хищник тебе ответит: нет.

– Но ты дралась и двумя… кончиками, причём успешно. Хотя я понимаю: возможность чередовать ближние и дальние дистанции даёт больше рисунков боя.

– Всё так. И не так. Кончиком удобно отбивать, когтем – драться. У людей часто используют щиты, мы щиты не используем, они слишком громоздки и неудобны. Наш щит – это кончик. Два кончика – бой от защиты. Кончик и коготь – смешанный бой. Хвост дракона – бой от атаки.

– Хвост дракона?

Вместо ответа женщина отсоединила второй набалдашник с когтя, а на его место добавила последний из двух мечей. Вскочила, крутанула над головой получившуюся конструкцию. Резкий прыжок сразу на три человеческих роста вверх, росчерк стали над самой землёй, потом выше, ещё выше… Она приземлилась в нескольких метрах от костра, в стелящейся по земле стойке; необычное оружие в руке за спиной, ближайший клинок – над свободной рукой. Я только обалдело смотрел на это диво. Пожалуй, её бой от атаки – это, в самом деле, эффектно. Ещё бы видеть, что она делает.

– Почему же с орками не сражалась от атаки?

– Они опасные противники, без защиты с ними сложно. А вообще, милый, коготь – излюбленное оружие альт. Раньше кончики не использовались в бою, только в танцах, для игровых поединков и как украшение.

– Ты будешь биться когтем?

– Тебе привычней парные мечи, поэтому я буду играть кончиками. Так справедливо, и так интересней всего, когда именно играешь, а не бьёшься. Использование кончиков – дань фехтовальной традиции людей, дань нашего уважения человеческому роду.

Мне надоело разговаривать, хотелось поскорей взяться за клинки. Танец стали с такой партнёршей обещал быть незабываемым – пожалуй, ничуть не хуже прошедшей ночи. Клинки сами прыгнули в мои ладони, без участия сознания; я привычно прокрутил их в кисти, разминаясь. Воительница стремительным росчерком разобрала свой хвост дракона, закинула древко за спину, и начала разминаться – по крайней мер, именно так я оценил её еле уловимые пассы клинками. Ещё несколько минут мы игрались мечами поодиночке, дополняя движения клинков перемещениями своих тел: это не было отработкой ударов – так, простая разминка, по привычке проводимая с мечами в руках. Такими разминочными движениями никого не убьёшь, зато каждая мышца тела прогреется, что позволит при дальнейшей тренировке избежать травм.

Закончив разминаться, мы практически синхронно обернулись друг к другу. Красавица выставила вперёд клинки, точно приглашая прикоснуться к ним своими, что я и сделал, чувствуя в этом настоятельную потребность. На душе сразу стало легко-легко, по телу прошла волна удовольствия-предвкушения. Я словно бы прикоснулся губами к ладошке своей возлюбленной, настолько приятные ощущения породило касание стали о сталь. Соприкосновение клинков резко перешло в атаку со стороны женщины и в защиту с моей стороны. Я не был удивлён подобному резкому переходу, почему-то будучи к нему готовым.

То, что последовало за спокойным началом, навсегда запало в мою душу. Женщина буквально взорвалась шквалом ударов, и мне пришлось отступить. Однако удары были построены таким образом, чтобы я не мог просто отскочить, вынужденный именно блокировать выпады. В результате каждая связка ударов со стороны женщины сопровождалась импровизированной связкой с моей стороны, причём не только защитной, но и наступательной. Иногда я даже угадывал дальнейшее развитие событий, проводил логичные контратаки. Постепенно женщина начала уступать инициативу мне, и уже я отрабатывал на ней свои излюбленные связки. До меня быстро дошло, что, атаковав первой, она с профессиональным любопытством интересовалась моей реакцией, и теперь давала уже мне возможность потренироваться.

Следующей фазой тренировки стал учебный бой. Видя, что альта вчера творила на поляне, я не строил никаких иллюзий, прекрасно понимая причину моей способности противостоять ей сегодня: женщина работала, вкладывая в бой лишь часть своей силы и скорости. Но даже такой части было достаточно, чтобы заставить меня работать на пределе. Уже через полчаса я вынужден был отпрыгнуть, выставляя перед собой клинки плашмя. Альта правильно поняла мой жест и спокойно опустила мечи.

– Вижу, вчера на поляне не обманулась в тебе – ты великолепный мастер мечного боя, – она говорила совершенно серьёзно, с оттенком уважения в голосе. При этом в её глазах светилась подлинная радость: мол, какого мужика отхватила!

Я невольно улыбнулся от такого признания.

– Милая, ты мне льстишь. Если бы ты сражалась, как вчера на поляне, я был бы уже давно повержен.

– Льстить мужчине? Даже своему? Нет, увольте. Альты в таких серьёзных вещах, как техника мечного боя всегда сохраняют предельную серьёзность и откровенность. Ты великолепно угадываешь направления и способы атаки, быстро находишь наилучший способ противодействия, не используешь шаблонных приёмов. Мне откровенно интересно с тобой работать. Всё моё преимущество – это чуть лучшая техника, связанная с большим возрастом, остальное – вопрос силы и скорости. Если будешь заниматься со мной, со временем разделяющая нас в этом пропасть сократится. Но если бы ты не был столь талантливым мастером боя, то не было бы даже смысла тратить на тебя время, – женщина окинула меня задумчивым взглядом и добавила. – По крайней мере, на твоё обучение.

Подобный оборот заставил меня задуматься. Перспектива достичь таких скоростей, каким я был вчера свидетелем – мечта любого увлечённого мечным боем воина, да и дополнительная сила явно не помешает. Как там я думал вначале, когда увидел альтовский лес? Отработка новых связок, новые приёмы, медитации… С альтой всё это оказывается ещё интересней, ещё плодотворней. Только за этот короткий «ознакомительный» бой я узнал и отработал больше, чем за неделю лесного одиночества.

– Значит, у меня всё же есть шанс показать нечто, подобное твоему бою.

– Да. И если это для тебя столь важно, я сделаю всё возможное для совершенствования твоего тела и духа.

– Смотрю, ты буквально горишь энтузиазмом меня потренировать. Это тоже проявление любви? – я попытался объяснить для себя странную одухотворённость воительницы, когда речь заходила о мечном бое.

– Глупенький, – мурлыкнула альта, бросая мечи и мягким шагом подходя ко мне вплотную. В следующее мгновение она накрыла мои ладони, сжимающие клинки, своими, и свела их у себя за спиной. Я как-то не был готов обнимать её с мечами наголо, но женщине это было зачем-то нужно. – Вот это – проявление любви, а то… Мы, альты, очень ценим хороших мечников самих по себе. Среди нас тоже есть различие в уровне мастерства, но все мы буквально помешаны на мечном бое. То, что моим избранником оказался разделяющий моё помешательство мальчик – величайшая радость для меня, уж поверь.

– Верю, – только и смог проговорить я под впечатлением от близости своей женщины. Опять мы растворились друг в друге, не в силах разомкнуть объятий. Но вот альта с грустью произнесла:

– Нам пора в путь, котик, – и мы тут же заспешили собираться.

Первым делом воительница занялась изучением местности. Она внимательно пригляделась к положению солнца на небосводе, а затем… Стала подходить к окружающим нашу небольшую поляну деревьям и прикасаться к ним ладонями, что вообще ни в какие ворота не лезло. Я уже хотел было уточнить, для чего ей это нужно, но женщина сама догадалась продемонстрировать причину своего интереса. Продемонстрировать самым неожиданным и невероятным способом – мысленными образами, как тогда, в лесу под луной.

Солнечный диск в зените, косые тени стелятся по траве и колышутся, словно живые существа. Вдруг тени взрываются мириадами искр костра; солнца больше нет, только костёр гротескно громко потрескивает в ночи, слышатся глухие утробные голоса. Кромка картинки в голове начинает медленно плыть, мысленное полотно сминается, по нему пролегают трещины, и уже голова взрывается вспышкой боли, словно мнётся какая-то её часть, а не воображаемая реальность… Снова солнце; теней больше нет, костра тоже, зато видны какие-то странные силуэты, похожие на человеческие; различить их точнее невозможно, они буквально тонут в океане солнечного света. Опять боль, опять мнущаяся картина мира повергает сознание в конвульсии…

Я ошалело потряс головой. В измотанном образами и болью сознании пульсировал ответ на невысказанный вопрос. Откуда-то я точно знал: женщина общалась с лесом, и он ей что-то сказал. Что-то важное. Я собрал в кучу остатки воли, отгоняя заволакивающий сознание туман. Ответом было более глубокое понимание: маг успел послать сигнал, альту будут искать.

– Ты всё равно пойдёшь дальше?

– У меня нет выбора, – воительница неопределённо повела плечиком, но затем встретилась со мной взглядом и сочла нужным пояснить. – Если короткоживущие так рвутся умереть – это только их выбор.

Она была уверена в исходе встречи с преследователями. В этот момент я особенно остро почувствовал, что любые сомнения для неё неприемлемы – как для хорошего клинка. Он не боится, не сомневается, но вовсе не потому, что для этого нет причин, или он такой смелый и самоуверенный. Просто он – клинок, а значит, у него просто не может быть подобных эмоций. Альта в движении к своей цели – что тот клинок: не может испытывать ничего, кроме чувства долга.

Я опять тряхнул головой, пытаясь отогнать нежданные откровения. Откуда они брались? Неужели их мне транслировала спутница, как совсем недавно транслировала мысли леса или картины ночных пейзажей? Можно задать вопрос, но если ответ будет таким же, как предыдущий – лучше обойдусь без лишнего знания. Как говорил один мой учитель: «Во многом знании много печали». С альтой эта замшелая истина обретала плоть.

Несколько часов мы шли рядом, ведя лошадь в поводу. Деревья любезно склоняли перед нами ветви, словно желая счастливого пути, так что порой приходилось продираться сквозь их назойливые объятия. Однако по мере нашего продвижения нездоровое «внимание» леса слабело, а лесные исполины всё больше мельчали, пока не выродились в скупую молодую поросль опушки. Дальше альта предложила проехаться в седле, чему я возражать по понятным причинам не стал: лошадь у нас была одна, что давало великолепную возможность насладиться друг другом. Моё любезное предложение расположить даму так, как во время её обморока, было со смехом отвергнуто. У неё оказался весьма острый язычок, и уже мне было предложено исполнить роль лошади, через круп которой будет перекинута женщина. Впрочем, колючие слова не помешали альте удобно устроиться в моих объятиях: сжимающие поводья руки прошли аккурат по девичьей талии, в то время как упругая попка спутницы доверчиво прильнула к низу моего живота. Стоит ли говорить, что следующие пару часов у нас даже в мыслях не было начинать разговор? Мы просто беззастенчиво упивались близостью друг друга.

– Милая, я ведь, наверное, таким грубияном выгляжу в твоих глазах: мы тут милуемся, а я так и не представился, – поинтересовался, когда ко мне начала возвращаться способность здраво мыслить.

Женщина в ответ лишь недоумённо повела плечиком, однако, почувствовав, что молчание становится всё более напряжённым, сочла за благо добавить уже вслух.

– Не говори глупостей. Мне вовсе не обязательно слышать созвучие твоего голоса, чтобы узнать то, что мне нужно знать.

– Хочешь сказать, тебе уже известно моё имя?

– Нет. Зато я знаю ТЕБЯ, твоё мироощущение, некоторые твои повадки, качества личности. Именно это по-настоящему важно, и именно это обычно передают друг другу мысленно альты, когда знакомятся. Когда я передаю другой альте своё имя, вместе с ним передаю и особенности своей личности. Имя здесь – лишь внешнее звуковое оформление сокрытого в глубинах наших душ таинства знакомства.

– Хм, – я откровенно недоумевал над сказанным. Но, стоило мне вспомнить вчерашнюю прогулку по лесу, как кое-что стало вырисовываться. – Так альты волшебницы?

«Никогда бы не подумал, что мне уготовано судьбой разделить жизнь с магичкой. Завершить жизнь от магического удара очередного мага-молокососа – это да, но чтобы всё так перевернулось с ног на голову…» – от пришедшей мысли я аж скривился. Моё выражение лица не укрылось от женщины, которая на скаку умудрилась положить голову на моё плечо и теперь заглядывала в глаза. Ответом мне был задорный смех воительницы – словно просыпалась пригоршня серебра.

– Смотрю, тебя это не слишком радует? – последовал исполненный иронии вопрос. Пришлось рассказывать спутнице о причинах своего недоумения. Женщина внимательно выслушала моё сдобренное юмором объяснение, и, напрочь проигнорировав его ироничный подтекст, резко сменила тему. – Надо же, не ожидала, что гвардейцы способны противостоять магам. И что, каждый из вас вот так легко может укротить мага-новичка?

– У кого-то это получается лучше, у кого-то хуже. Чтобы уж наверняка, мы вызываем его не поодиночке, а группой, так что он вынужден драться сначала с одним, затем с другим, и так до последнего офицера гарнизона. Я просто более везучий, чем остальные, и именно меня обычно просят выступить первым.

– Что-то слабо верится, что всё дело в везении. Ты слишком серьёзный мальчик, чтобы полагаться только на него, – проникающий в самую душу взгляд зелёных глаз заставил меня открыть все карты.

– Со временем везение перешло в опыт. Так, я всегда сражаюсь с магом без кольчуги, чтобы не пригореть и не примёрзнуть к металлу, – это откровение навело меня на новый вопрос. – Милая, а скажи-ка, что это у тебя за необычная кольчуга такая? Никогда бы не подумал, что столь тонкая конструкция может выдерживать чудовищный удар орочьего двуручника.

– Это обычная кольчуга из гномской стали, выполненная мастерами-гномами.

– Обычная?! – меня несколько озадачило отношение альты к подобному шедевру, как к чему-то обыденному.

– Все альты пользуются только такой бронёй, – пожала плечами женщина. – Я не спорю, что она красива, великолепно держит удар, но для нас она привычна, поэтому обычна.

– Я никогда не видел, чтобы какая-либо броня была способна противостоять орочьему двуручнику. Они рубили нас на куски, прорубая при этом лучшие человеческие доспехи; на моих глазах было убито много моих сослуживцев. Почему Император не направляет такую броню своим воинам, если она столь обычна? – сразу нахлынули тяжёлые воспоминания. Я точно снова оказался в пропитанном кровью доспехе, среди умирающих под орочьими ударами гвардейцев.

– Она обычна для альт, но гномы продают её людям за слишком большие деньги. Император не может себе позволить использовать её в войсках, только несколько подразделений во всей Империи снаряжено подобной бронёй.

– Странно, почему я, лейтенант гвардии его Императорского величества, не знаю об Империи таких деталей, какие знаешь ты – представительница другого народа?

– Я вообще очень осведомлённая барышня, твою же неосведомлённость понять просто. Никто не хочет выставлять на публику свои недостатки. Гвардейцы должны думать, что имеют только лучшее в Империи оружие, иначе это может сказаться на их дисциплине. Император даёт вам и так гораздо больше, чем прочим войскам… по человеческим меркам, естественно, – женщина говорила спокойно, она не переживала за Империю, как я, хотя и видно было, что моё замечание о многих порубленных орками бойцах нашло в её сердце отклик. Видя, что меня вопрос кольчуги задевает за живое, она поспешила сменить тему. – Значит, тебе понравилась моя кольчуга? Буду знать, что подарить своему спасителю.

Последней фразой альте удалось очень «тонко» переключить меня на новый предмет. Как оказалось, поворот разговора в сторону мой женщины напрочь лишал меня способности трезво мыслить.

– Как ты можешь говорить о награде, кошечка? Для меня награда – видеть тебя живой и невредимой.

– Только не говори, что полюбил меня, лишь увидев издалека. Такие вещи я чувствую очень тонко.

– Ну… нет, помогать я рванулся просто женщине, на которую напали ненавистные мне орки. О любви в тот момент действительно речи не шло, – её замечание заставило меня несколько сбавить обороты и взглянуть на всё произошедшее на поляне под несколько иным углом.

– Вот видишь. А бескорыстному спасителю полагается достойная награда, помимо сердца дамы, – глаза женщины смеялись, её ладошки ласкали мои руки. – Если же говорить серьёзно, то я хочу, чтобы ты имел хорошую защиту на случай очередной схватки. Понимаешь, вокруг меня много чего происходит, и обычно оно настолько серьёзно, что даже альте сложно выжить, чего уж говорить о человеке. Не хочу потерять тебя, только обретя.

Голос женщины был полон заботы, подлинного опасения за мою жизнь, что вызвало во мне ответный всплеск нежности. До самого вечера мы только обнимались и обменивались взаимными комплиментами, ни один серьёзный вопрос в наши головы в таком состоянии больше не приходил. Только засыпая вечером, я вернулся в мыслях к нашему разговору и отметил, насколько виртуозно женщина переключала меня со скользкой темы на гораздо менее значительные вещи. Однако, моя дама сердца очень и очень непроста. А, с другой стороны, какая мне разница, что у неё за тараканы в голове? Мне своих хватает. Нужно просто наслаждаться её близостью, покуда есть такая возможность. Вон, орки – простые, как оглобля, без тени таинственности. Но что-то к ним меня не очень-то тянет, а к моей таинственной альте – даже очень. С чего бы это?

Утро опять началось с совместной тренировки. По её завершении я признался женщине в полной и всеобъемлющей любви, заверив, что буду тренироваться только с ней и ни с кем другим, потому что только с ней по-настоящему интересно. Дама рассыпалась в ответных комплиментах, и до обеда мы больше объятий не разомкнули, посвятив всю первую половину дня продолжению конного путешествия. А после обеда нашим взорам открылось роскошное озеро, краешек которого выступал из леса, преграждая дальнейший путь вдоль опушки.

– Какая красота! – не удержалась от восхищённого возгласа альта, и я, следом за ней, невольно проникся чарующим великолепием лесного пейзажа. В совершенно спокойной водной глади, создавая неповторимый ореол таинственности, отражались простёршие свои ветви над водой деревья-исполины. Там, где деревья подходили особенно близко к воде, солнце и вовсе оказывалось редким гостем – здесь правила бал глубокая тень. Вода в таких местах являла собой провал в потусторонний мир, без намёка на дно. Зато середина озера буквально лучилась отражённым солнечным светом, радуя глаз и призывая случайных путников в свои объятия.

– Искупаемся? – близость роскошной женщины окончательно размягчила меня, лишила остатков осмотрительности. С другой стороны, чего бояться? Три орка и маг остались там, в лесу, и вряд ли смогут представлять опасность. В мифических же преследователей я не то, чтобы не верил… Нет, верил, конечно. Слишком ярки были воспоминания о тех болезненных и поразительно реалистичных образах, что открылись мне под сенью леса. Просто они были где-то далеко, да и какая-то неопределённость, незаконченность была во вчерашних видениях. О чём они были? Поди, разберись. Я больше предпочитал доверять своим глазам, а никак не сомнительным многосмысленным предостережениям. Глаза же видели только невероятно красивую альту и девственно чистое озеро на кромке леса. Интуиция также молчала, крепко пришибленная водопадом эмоций.

Дама долго не отвечала, устремив взгляд куда-то вдаль. На её губах блуждала мечтательная улыбка. Весь её облик говорил: а почему бы и нет? Гулять, так гулять.

– Давай, кто быстрей. Но только голышом! – воительница выскользнула из седла и стремглав устремилась к воде. Мне оставалось только недоумевать очередному резкому повороту в наших отношениях. Ещё и эта ирония во взгляде… Как до тренировки. Но ведь согласилась же!

Пришлось дать коню шенкелей, чтобы догнать неугомонную альту. Мечи я сбросил ещё на берегу, и, недолго думая, въехал в озеро как был, в седле. Больше всего эмоций по этому поводу выдал конь, встретив водную гладь довольным фырканьем. Альта подотстала. Победа была совсем близко, оставалась самая малость: как можно быстрее раздеться. И в тот момент, когда я, встав в полный рост на спине своей животины, стягивал штаны, что-то стремительное упало мне на спину, выбросило из седла и увлекло под воду. Отплёвываясь и судорожно выгребая руками, я выплыл на поверхность. Рядом выплыла смеющаяся альта.

– Значит, ничья, – констатировала она.

– Ты же легко могла выиграть, зачем тебе это? – теперь я понимал, что несколько переоценил свои возможности.

– Так интересней: хотела посмотреть, что ты предпримешь. Решишься ли на очередное безумство?

– В чём оно, это безумство? Мы одни, в девственном лесу. Вокруг на километры нет ни одной живой души.

– Ну-ну. Тебе перечислись все безумные поступки? Сначала стычка с орками, которым люди поодиночке не противники, затем забота об альте – существе, которое у большинства людей вызывает только скрежет зубовный. Потом купание в озере – вместо стремительного бега от преследователей. Наконец, в озере мы оказываемся совершенно безоружными. До чего ещё может довести безрассудство влюблённого мужчину?

– А влюблённую альту? – я смотрел на возлюбленную с ослиным упрямством во взоре. Признавать собственное безрассудство совершенно не хотелось, но и не признать его я не мог.

– Мне это тоже интересно. И отвечать вопросом на вопрос под стать женщине, а не дворянину.

– Хочешь меня разозлить?

– Просто развлекаюсь, милый. Игры словами уже давно стали моей второй натурой – слишком много приходится общаться с человеческими политиками.

Мне мучительно захотелось перевести тему разговора на что-то другое, менее неудобное. Злиться на воительницу я просто не мог, скорее уж разозлюсь на себя самого. А что альта? Нравится задавать неудобные вопросы и ставить в тупик – пусть развлекается. В самом деле: каждому своё. Рядом как раз фыркал и разбрызгивал мордой воду скакун; он уже напился, и теперь резвился по-своему.

– Гляди, как конь доволен. И выходить не хочет.

– Ну-ну. Только ты не туда смотришь, – с этими словами прелестница выпрыгнула из воды почти по пояс и резко повалилась на спину. В таком положении она и плыла, медленно дрейфуя к середине озера. При этом над водой ощутимо выступали полукружия женских грудей внушительных размеров и крайне заманчивых и изящных форм. Что ж, такая игра была мне куда более по вкусу, чем игра словами. Я с открытым ртом любовался открывшимся мне зрелищем, в полном восторге от своей избранницы. Ну, женщина! Нет, этого так оставлять нельзя. Я принял вызов и ушёл под воду. Пара сильных гребков, и вот уже надо мной замаячили контуры соблазнительного женского тела. Резкий рывок вверх, одна рука проходит женщине между ног, другая – в районе шеи; повинуясь моему нажиму, смеющаяся красавица уходит под воду. Сопротивляться она начала только глубоко в толще воды, да и то не столько сопротивляться, сколько применять на мне борцовские приёмы. Так мы и боролись, перемежая силовые упражнения короткими поцелуями. А потом, подобно детям малым, бросились играть в догонялки.

Плавала альта виртуозно, точно гигантская рыба, и мне стоило немалого труда угнаться за шустрой красавицей. Тугие, грациозные движения тела, вытянувшегося струной и волнистыми изгибами отталкивающегося от толщи воды, невольно вызывали у меня подлинное восхищение, будили первобытные инстинкты. Хотелось обнять её, прижать к себе сильно-сильно, чтобы прочувствовать всю силу и упругость тела любимой. «И она говорит, что её стихия лес! Такое ощущение, будто она родилась и выросла в воде», – то и дело мелькала в голове назойливая мысль.

Когда же был её черёд гнаться за мной, женщина не просто касалась меня ладонью, показывая, что догнала. Она подплывала, некоторое время плыла рядом, затем резко бросалась вперёд, чтобы заключить меня в свои объятия. Мы некоторое время шутливо боролись, не столько соревнуясь, сколько наслаждаясь сильными объятьями друг друга, и только затем менялись местами в этой старой как мир игре.

Мы словно в последний раз упивались близостью друг друга. Будто хотели насытиться эмоциями, прикосновениями и объятиями перед грядущей разлукой. То ли это наш последний разговор повлиял на обоих, то ли, в самом деле, любовь бурлила в крови… Эмоции радости, волнения, влечения сплетались в тугой комок, разорвать который было невозможно. Эмоции ощущались в прикосновениях, в дикой гонке, даже в коротких переглядках на поверхности, куда мы всплывали, чтобы вдохнуть толику воздуха. Море ощущений в лесном озере. Время для нас словно бы остановилось, мы жили одним растянувшимся в вечность мгновением.

Нашу игру прервало накатившее на меня чувство опасности, при ближайшем рассмотрении оказавшееся ощущением творимой где-то рядом сильной волшбы. Всё очарование момента было напрочь разрушено. Я резко остановился, давая женщине себя догнать; ей оказалось достаточно лишь одного взгляда в мою сторону, чтобы всё понять. Весь шутливый настрой альты как ветром сдуло, передо мной оказалась собранная, напряжённая и готовая к бою воительница. Она быстро указала мне нужное направление движения, и мы поплыли в ту сторону. Выплыли мы в одном из тёмных водных провалов, образованных тенями склонившихся к озеру деревьев.

Несколько долгих секунд у нас ушло, чтобы наметить план дальнейших действий. Альта упорно не желала брать в расчёт мою скромную персону, пришлось настоять на своём праве идти в бой рядом с ней. Пусть она и продемонстрировала мне мысленный образ, в котором легко уворачивается от стрел, этого было явно недостаточно, чтобы я оставил свою женщину один на один с неведомой опасностью. Воительнице пришлось махнуть на меня рукой, только целой серией мысленных образов она попыталась вбить в мою буйную голову очерёдность целей нашей смертоубийственной вылазки, и на первом месте среди них почему-то оказался усыпанный алмазами роскошный пояс. Вдвойне странно, ведь до этого альта не демонстрировала тяги к дорогим побрякушкам, но спорить в такой мелочи было глупо. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось…

Наш разговор со стороны казался нелепым обменом жестами, на деле же альта оказалась неплохим знатоком боевого языка пограничья. Плюс, она каким-то образом транслировала мне в сознание образы, не укладывающиеся в жесты. Распределив первоочередные цели и решив выходить на берег рядом с разбросанными в беспорядке вещами, мы, без единого всплеска, вновь занырнули в водную толщу. Творимая где-то рядом волшба к тому времени уже буквально смердела – настолько много силы расплескалось в воздухе. Я даже кожей ощущал эту силу, словно воздух стал плотным и тягучим, как кисель.

На берег мы выскользнули синхронно, сильными рывками оттолкнувшись от дна. Вокруг стало душно от свистящих стрел. Женщина чуть меня опередила, попыталась прикрыть собой. Я отклонился в сторону, пропуская стрелу, а ещё три как-то поразительно быстро оказались в руках альты. «Она же ловит стрелы!» – эта мысль поразила меня словно гром с ясного неба. Женщина между тем уже неслась к своим мечам. В перекате, уклонившись ещё от пары стрел, она схватила с земли мечи и следующие три стрелы увела в стороны клинками. Мне также перепала ещё одна пернатая бестия, но резкий прыжок в сторону с перекатом вновь спас мою жизнь. Впрочем, лучники быстро переключились на альту, резонно оценив, от кого из нас исходит наибольшая угроза их драгоценным шкуркам. У меня появилась возможность оглядеться.

По всему выходило, лучники засели в лесу, недалеко от нас, а вот магией тянуло из леса, что обнимал противоположный берег озера. Я крикнул об этом воительнице, она в ответ зачем-то перекинула мне свой пояс и указала в сторону мага. «Что ж, похоже, мне в который уже раз придётся поработать укротителем», – думал я, прилаживая на голое тело альтовский пояс. Всё. Теперь приладить мечи, и можно идти на свидание с чароплётом. Ну и что, что не одет? Зато вооружён. Дворянин никогда не расстаётся с оружием, оно куда важней какой-то там одежды. Помню, как-то бегал от мужа очередной любовницы… голый, но зато с парными клинками под мышкой. Говорят, потешно смотрелось.

Ощущение магической опасности вдруг исчезло, давящая на тело и разум сила разорвала натянувшееся до предела пространство, выливаясь куда-то в сторону озера. В ответ от озера дохнуло жаром. Клубы водных испарений застелили водную гладь, извергнулись на берег лавой ожившего вулкана. Я с недоумением уставился на разрываемую воздушными пузырями водную гладь: озеро кипело! Задумка мага была виртуозной и простой в своей гениальности. Альта при всей своей нечеловеческой выносливости летать не умела, да и в кипящей воде вряд ли прожила бы дольше человека. Она бы не смогла и увернуться или убежать от магической атаки, ведь вода в озере везде, от неё никуда не денешься. Жуткое заклинание, одним словом, и если бы не моё чутьё на магию, плавать бы нам в озере в варёном состоянии, как вон та группа рыбёшек, уже всплывших вверх брюхом. От озера начал распространяться запах свежей ухи, специями в которой выступали обильно разросшиеся в воде водоросли. «Интересная у моей альты получилась бы судьба. Сначала стала добычей охотника, то есть меня, затем её сварили в озере. Более абсурдного завершения жизненного пути для воительницы чужой расы сложно даже вообразить», – такие мысли гуляли у меня в голове по пути к укрытию мага.

Когда я добежал до лесной опушки, с другого берега озера уже раздавались крики и предсмертные хрипы. Там умирали лучники и воины прикрытия. В голове возник образ воительницы, стремительно перемещающейся от воина к воину. Обнажённое тело женщины не могло ввести в заблуждение кажущейся уязвимостью и хрупкой красотой: за ней по пятам шла сама смерть, и каждое её приближение к мужчине заканчивалось оседающим на землю телом. В этом зрелище было что-то потустороннее, словно и не женщина это вовсе, а демон, принявший облик милого создания, коварный и жестокий, живущий лишь убийством. Стремительно окутывающие совершенное тело взблески крови только усиливали диссонанс. Но очень скоро мне самому стало не до праздных размышлений.

Маг быстро оценил исходящую от меня опасность и переключился с приготовления ухи в озере на новый кулинарный шедевр. Сразу два воздушных потока метнулись ко мне с разных сторон, пытаясь размазать в точке столкновения. Однако я вовремя почувствовал направления магических ударов; прыжок и перекат увели тело с линии атаки – лишь лёгкий ветерок озорно взъерошил волосы. В следующее мгновение я увидел глаза мага. Его зрачки были несколько расширенными от напряжения, белки рассекала паутина алых сосудиков, внося в сосредоточенный взгляд чародея что-то потустороннее, демоническое. Я не стал долго разглядывать своего противника, не стал тратить время на излишние сейчас слова. Короткий режущий удар в шею оказался квинтэссенцией моей ненависти ко всей чародейской братии. Клинок резко метнулся вперёд; на нём пронзительно-оранжевой маской запечатлелся солнечный оскал – словно это был и не меч вовсе, а некое экзотичное жало, раскалённое и жгучее… Клинок метнулся, и отскочил, не причинив чароплёту никакого вреда. На губах мага застыл презрительный оскал, и в этом своём презрении он ещё больше стал походить на нежить. Я снова ударил; на этот раз вкладывая в удар всю свою силу, всю тяжесть далеко не хрупкого тела – ударил в прыжке… И отлетел назад вместе с клинком. Пришлось широко расставить ноги при приземлении, чтобы не позволить давящей силе утянуть меня ещё дальше от мага.

Теперь пришёл черёд чародея атаковать. Он особо не заморачивался в выборе орудий магического смертоубийства; просто запустил в меня серией огненных шариков. Увернуться от них оказалось до смешного просто, даже покидать свою позицию не пришлось. Свою ошибку я осознал чуть позже, когда следом за шариками тело пронзила ветвистая молния. С её ударом в голове словно наступило просветление: шарики были всего лишь отвлекающим манёвром, частью сложной комбинации ударов. Такая же связка, как и у меня на клинках, только магическая. Ещё одним озарением было ощущение того, что я до сих пор жив, а молния безобидным белёсым ручейком утекает в землю. Откуда-то из района живота повеяло теплом, я недоумённо уставился в то место. Альтовский пояс! Ну конечно! Мог бы и сразу догадаться! Когда вновь поднял глаза на мага, его взгляд выражал ничуть не меньшее недоумение.

Следующие несколько минут мы безрезультатно пытались достать друг друга. Подобно обезумевшему дикому зверю, я метался по открытому пространству перед опушкой, то выпрыгивая из открывающихся прямо под ногами зыбучих песков, то уворачиваясь от летящих в меня деревьев, сучьев, камней, или же куда более коварных смертоносных сгустков первородных магических энергий. Пару раз чародей пытался использовать площадные заклинания, накрывающие область пространства, но со мной такой номер не проходил: я тут же смещался вплотную к магу, так что заклинание накрывало нас обоих. И если меня неизменно спасал артефактный пояс, то маг после каждого такого удара шатался и крепче сжимал зубы. Я ещё по гарнизонным дуэлям достоверно знал, что магия не делает никаких различий между создавшим её, и тем, кому она, собственно, предназначена. После второго удара по площади я не стал дожидаться, пока чародей оклемается – я контратаковал, используя его собственный магический удар в довесок к удару клинков. На плече мага расцвёл кровавый бутон глубокой резаной раны; лицо чароплёта скривилось, на нём отразились злость пополам с растерянностью. Колдун, впервые с начала нашего скоротечного боя, отпрыгнул назад, производя лихорадочные пассы руками. Моя попытка развить успех натолкнулась лишь на очередную возведённую противником стену. Маг злорадно оскалился. Он уже собирался перейти в атаку, когда словно из воздуха, справа от меня, материализовалась безликая тень. Блики солнца заиграли на парных клинках, стремительно несущихся к горлу и сердцу чародея. В его глазах вспыхнул неприкрытый ужас, он попытался заслониться руками, но оба клинка достигли цели раньше, чем он даже успел вскинуть руки. Полыхнуло голубым, звуковой откат от разрываемого мечами силового барьера ударил по барабанным перепонкам. Жалобный возглас мага быстро перешёл в булькающий звук из пробитого насквозь горла.

Альта стояла чуть в стороне от меня, напряжённая, словно тугая жила. Солнце играло на её обнажённом теле, бликуя на кровяных потёках; вся в крови, она предстала передо мной подлинным богом войны, олицетворением неотвратимости смерти. Даже жёсткий, бескомпромиссный взгляд её потрясающих зелёных глаз – ещё несколько минут назад таких тёплых и задорных – был теперь холоден и безразличен. Так она смотрела на поверженного противника, однако когда перевела взгляд на меня… В её глазах вспыхнуло сильное, граничащее с безумием, чувство, отразившееся во мне тягучим ударом волны возбуждения. Альта бросила ненужные уже больше мечи и с рычанием прыгнула на меня; её ноги обвились вокруг моей талии, руки легли на плечи. Я подхватил её под бёдра, второй рукой обнимая спину до самого плеча; намертво приник к жадным губам. На следующие пару часов я утратил всякую способность соображать, будучи в состоянии лишь рычать и стонать, причём моё состояние было лишь слабым подобием состояния беснующейся на мне хищницы.

– Прости меня, любимый, я совершенно потеряла голову. Не хотела, чтобы это случилось так… Хотела, чтобы всё было красиво и романтично, и у нас бы остались самые приятные воспоминания о первой близости, – было первыми словами очаровательной хищницы, когда страсть несколько улеглась. Впрочем, произнося их, она не спешила размыкать объятий; женщина удобно устроилась на моей груди и буквально ластилась об обнимающую её плечи руку. От альты веяло сытой негой; но постепенно к этому всеобъемлющему чувству начало добавляться чувство вины, замешанное на тихой грусти.

– Ну что ты, милая, не стоит так убиваться. Рано или поздно это всё равно случилось бы, а тут получилась своя романтика. Кругом девственный лес, рядом озеро, мы лежим в высокой траве… – попытался я успокоить женщину, обдав её волной своей нежности. Но та упрямо вскинула головку и отрицательно ею затрясла.

– В обнимку с клинками, а вокруг трупы, кровь… Кровь на моём собственном теле… Поверь, такой романтики я не хочу – у меня в жизни её слишком много. Убийства, политические интриги… И когда светлое чувство к любимому оказывается также замешано на крови… мне просто хочется плакать от такой несправедливости! – на глазах у моей альты выступили слёзы, хотя видно было, что она из последних сил пытается справиться с рвущимся наружу отчаянием.

Меня это состояние женщины поразило, я даже немного растерялся. Ну, просто не могло у меня в голове уложиться, чтобы столь сильная натура вдруг проявила такую слабость, так нуждалась бы в поддержке и защите, и не от чего-нибудь, а от своих собственных переживаний! В моей душе всё сильнее разрасталось чувство ответственности – ответственности за это сильное, но хрупкое в своей душевной организации создание, ставшее для меня самым близким существом в мире.

– Меня меньше всего интересуют трупы вокруг – мне нужна ТЫ. Кровь на теле? Ерунда. Главное – что внутри. Ты слишком хороша, чтобы рядом с тобой я мог обращать внимание на такие мелочи. И не вздумай разводить сырость! – обращённый на меня взгляд грустных зелёных глаз, блестящих от проступивших слёз, ощутимо просветлел от моих слов. Альта приподнялась повыше, так что её глаза оказались точно напротив моих.

– Тебе правда понравилось? – быстро перешла на позитивную волну моя женщина, проявив при этом типично женскую непосредственность.

– Да. И ещё одно: раз я теперь рядом, то возьму на себя часть твоей ноши, в чём бы она ни заключалась. И начну прямо сейчас – уберу языком вон тот кровяной потёк, – с этими словами я принялся слизывать кровь с её точёной шейки. Это стало последней каплей. Женщина окончательно растаяла, в ней поднялась такая всепоглощающая нежность, что я буквально растворился в её глазах, а дух перехватило. «Таких глубоких эмоций просто не может быть, человек их никогда не испытает!» – с трудом сохраняя остатки самообладания, воскликнул я мысленно. Мучительно хотелось уже не только очищать её восхитительное тело своим языком – хотелось быть в нём. Далее женщина напрочь забыла о неромантичности окружающей обстановки, отдавшись чувствам без остатка.

Оторвались мы друг от друга лишь к вечеру. Альта сразу переключилась на деловой лад, начала по-хозяйски приводить поле боя в порядок. Лишь вид озера вызвал у неё новый прилив грусти, а когда она потрогала водную гладь кончиками пальцев ноги, то окончательно расстроилась.

– Ну вот, такую красоту загубил своей магией, – в этот момент она испытывала к магу глубочайшую ненависть. Если бы он был ещё жив, я бы не позавидовал его дальнейшей судьбе. Что-то мне подсказывало, что дама умеет сделать жизнь мужчины не только полной приятных пикантных моментов, но и, напротив, полной самых жутких страданий. Моя альта была вся словно соткана из противоречий.

– И где нам теперь мыться? – после боя, резко перешедшего в любовные игры, ощущалась настоятельная потребность организма в омовении, но в водоём что-то совершенно не тянуло. Запах варёной рыбы и водорослей никуда не делся, и к нему уже начинал примешиваться оттенок гниения. Вода по консистенции больше напоминала бульон, чем собственно озёрную воду, однако наши тела и души ещё хранили воспоминание о её недавней кристальной чистоте. Настойчивые воспоминания словно бы уговаривали: вот она, войдите в неё, и тут же возродятся к жизни те упоительные мгновения. Увы, вместо них в наших душах поселилось гнетущее чувство грусти и сожаления.

Мой философский настрой странным образом передался и женщине. Или это её настрой передался мне? Мы постояли ещё несколько мгновений, словно отдавая дань прошлому. Но вот альты стряхнула с себя затянувшееся оцепенение, закрыла глаза, втянула воздух… Я кожей почувствовал её внимание – обращённое к берегам озера и близлежащему участку леса. В следующее мгновение воительница уверенно направилась в лес, рукой предложив следовать за ней. Невдалеке, в самом деле, оказался ручеёк, достаточно крупный, чтобы в нём можно было вымыться. Правда, пришлось помогать друг другу для пущего эффекта, но мы оба были только рады представившейся возможности предаться безобидным ласкам и немного оттянуть начало дальнейшего пути. Но вот водные процедуры остались позади, а в наших руках оказалась убийственная сталь, испившая сегодня крови, и оттого нуждавшаяся в особом уходе. Именно за ритуальной для любого бойца чисткой оружия и доспехов состоялась наша первая с альтой серьёзная беседа.

– Котик, хочу прояснить одну вещь, – осторожно начала разговор альта. Её глаза светились решимостью, она внимательно отслеживала выражение моего лица. Пожалуй, предстоящий разговор был ей неприятен, но очень важен. – Откуда ты узнал о готовящейся атаке? Ты же мне не поверил про преследование.

– Почувствовал магию, – пожал я плечами. Наученный горьким опытом, я теперь относился к её общению с силами природы гораздо серьёзней, чем до боя.

– Ты мне не говорил, что можешь её чувствовать, – продолжала допрос женщина.

– Ну и что? Ты говорила, что и так знаешь обо мне достаточно, – оказывается, очевидные для меня вещи были ей совсем не очевидны. – Кстати, я же рассказал, что имею опыт магических дуэлей, и мой опыт давно уже работает за меня.

– Здесь дело не в опыте. Если ты не чувствуешь магию, то сколько бы ни выходил на бой с магом, ничего от этого не изменится, – воительница несколько сбавила обороты и ощутимо расслабилась.

– Девочка, тебе не идёт эта подозрительность, – решил отшутиться я. – Красота дикой природы, грация пантеры, откровенность обнажённого клинка… но только не недоверие любимому.

– Милый, нет никакой подозрительности, есть только интересы нашего с тобой выживания, – казалось, женщина пропустила мимо ушей мою шутку, сдобренную толикой лести. Но ведь я видел, что она достигла цели! А вместо мягкости в её голосе звучала сталь. Вкрадчивый, с грудными нотками – этот голос бил меня сейчас похлестче бича погонщика. – Если ты чувствуешь магию – я должна это знать и учитывать. Странно, что ты, командир и воспитатель, этого не понимаешь. Что-то слабо верится, что вы на границе с орками ходите в дозоры, не отработав слаженную работу в группе. А что делает группу слаженной?

– Отработка до автоматизма каждым бойцом своей роли. Знание командиром возможностей бойцов. Умение ими пользоваться сообразно ситуации, – отрапортовал я на автомате. А она, оказывается, знает правильные интонации, чтобы поставить офицера на место. Вот же чертовка! Я даже не заметил, как вытянулся по струнке. До меня быстро дошло, что я принял за подозрительность недоумение своей женщины – недоумение моей некомпетентностью. Она просто не ожидала от меня, воина и разведчика, такого конфуза. Отповедь альты попала в точку, мне стало стыдно. Не поверил про преследование? Ну и что? Должен был подстраховаться, ведь женщина производила впечатление профессионала. Я же стал заложником привычных стереотипов, воспринимал её исключительно как женщину, а не как бойца. – Извини, милая, я слишком увлёкся любовными играми. Ты действуешь на меня слишком… расслабляюще – как хорошее вино в слишком больших количествах.

– Извини, я сама виновата: должна была учитывать, – теперь пришёл её черёд смущаться. Поправочка: любовь замутила мозги нам обоим, иначе откуда это смущение? После такой яркой демонстрации силы? Пришлось заключать женщину в объятия и успокаивать долгим поцелуем; помогло, она даже смогла продолжить. – И… буду с тобой предельно откровенной: твоё чутьё, если оно окажется тем, о чём я думаю, сильно повлияет на наши отношения. Опиши, пожалуйста, в деталях, как именно оно работает? В какой момент? Насколько чётко можешь определить источник угрозы?

– Тогда и я буду откровенен: мне сложно видеть в женщине бойца такого уровня, – альта иронично изогнула брови: она это прекрасно поняла, приняла к сведению, но ждёт от меня не признаний, а конкретных ответов.

Я задумался. Никогда не придавал своему чутью особого значения, тем более что оно работает только на магию; в случае же опасности другого рода всё гораздо банальней и не отличается от ощущений других опытных боевых офицеров. Выходит, зря я не придавал значения своим способностям, которые, кстати, проявились практически на первой же дуэли с магом. Сначала это было просто ощущение – неконкретное и неопределённое. Со временем я стал чувствовать более тонко, в нюансах улавливая направление, силу и даже момент удара. Ощущение творимой где-то рядом волшбы также пришло со временем. Всё это я, насколько мог подробно, описал своей женщине, затем ответил на её многочисленные вопросы о нюансах. Альта на несколько минут впала в глубокую задумчивость, а затем выдала.

– Альты не волшебницы, мальчик. Мы просто кое-что можем, недоступное людям, но это не та магия, которой владеют человеческие чародеи. Наша природная магия ближе гномской и столь же узкоспециализирована. Мы зажаты между двух крайностей. С одной стороны, среди нас не бывает магов в том виде, в каком они в изобилии встречаются у людей. С другой стороны, некоторые боевые акции альт требуют противостояния магам. Чаще всего приходится работать не с одним, а с несколькими чародеями одновременно, и тогда все наши артефакты оказываются малоэффективны. Так что в серьёзных акциях обязательно участвует хотя бы одна альта, способная ощущать творимую волшбу. Особенно сильно ценится способность видеть момент магического удара. Для нас с нашими скоростями и силой такое чутьё оказывается едва ли не более полезным, чем сама магия для человеческих чародеев. В бою альты, благодаря чутью на магию, даже получают перед человеческими магами преимущество. Ведь чувствующие видят место удара сразу, вне зависимости от сложности творимого заклинания; а так как мы быстрее людей, то выигрываем время: маг ещё колдует, а мы уже знаем, куда прилетит «подарок» и успеваем принять меры заранее. Кроме того, чутьё основано на чём-то по-настоящему глубинном, и от него нельзя спрятать плетение заклинания, как от другого мага. Безразлично, что именно плетёт чародей, мы всё равно узнаем итог.

– Но ты же говоришь об альтах. У людей существуют маги, и какое-то там чутьё на магию, без способности создавать чары, они воспринимают как недомагию. Такого чародея-инвалида, способного только чувствовать, но не видеть и творить, никто из магов не воспримет всерьёз. Одно время я перед дуэлью предупреждал каждого чародея, что могу чувствовать магию, но они только смеялись или презрительно кривились, – на губах возникла злая усмешка, я словно вновь оказался на дуэльной площадке, с её азартом, бурлящей кровью, звоном клинков. Поэтому не удержался и на эмоциях добавил. – Аккурат до первого убийственного «аргумента»… Вот только дуэль дуэлью, в реальном же бою мне с магом справиться будет куда сложней. От хорошо подготовленного чародея толку гораздо больше.

– Мы сильно отличаемся от людей и, как я уже говорила, у нас нет магов. Мы используем то, что имеем. Чувствующие помогают нам использовать в бою с магами наши расовые преимущества. Но таких альт мало, они всегда нужны, так что из них принято делать особенно высококлассных бойцов. От них часто зависит выживание всего нашего народа, поэтому девочки относятся к своей ноше спокойно, смиряются с ней, даже если и имеют совсем другие устремления в жизни. Лично я не имею чутья, однако по роду своей деятельности мне часто приходится схлёстываться с магами. Постоянно таскать с собой альту с чутьём я не могу, они же тоже хотят иметь свои собственные жизни, да и мне неудобно, ведь вообще не факт, что их участие в миссии понадобится. С тобой же мы уже связаны намертво, для меня уже стало проблемой, как обеспечить твою безопасность рядом со мной. Я планировала первое время не брать тебя на миссии, оставляя на попечение другим альтам, однако твоё чутьё всё меняет. Благодаря чутью ты получаешь не только шанс выжить рядом со мной, но ещё и оказать мне неоценимую помощь! Мы можем стать великолепной боевой двойкой, особенно сильно чувствующей друг друга и окружающую опасность.

Закончив говорить, женщина пристально уставилась мне в глаза, словно ожидала моей реакции и готовилась к худшему. Вот теперь всё по-настоящему встало на свои места. Я постарался ответить ей как можно мягче.

– Я понимаю, ты привыкла решать за других: сам такой. Ты сильная девочка, служишь своему народу, пытаешься использовать ситуацию по максимуму. Но у меня свой долг перед моим народом, и я пока не решил, что с ним делать. Давай не будем торопить события. Но даже если всё сложится, и мы сможем постоянно быть вместе, я не позволю тебе куда-то исчезать – мы будем вместе постоянно.

Альта на мою реплику только пожала плечами – она получила не самый плохой ответ.

– Ты прав, события торопить не стоит. Но я хочу быть с тобой предельно откровенной, надеюсь, ты это оценишь.

– Я уже оценил, – ответил я светлой улыбкой. Мы обнялись и несколько минут просто стояли, растворившись друг в друге.

Во время наших любовных игр мы не только насытились друг другом, но и неплохо выспались, так что решили не останавливаться сегодня на ночёвку, и если станет невмоготу, поспать пару часов под утро. Моего коня убило шальной стрелой, хотя такое выражение и не до конца подходит к буквально нафаршированной стрелами туше. Не знаю уж, чем он так не понравился лучникам, или они на нём пристреливались к нашему лагерю? В общем, вместо вальяжной верховой езды нам предстояло преодолеть солидное расстояние пешком, вернее, бегом.

Инициатива пробежать с десяток часов исходила от альты, и несколько меня удивила. Для меня, конечно, такое не в диковинку, марш-броски в дальних дозорах были обычным способом передвижения. Для мужчин. Ну не мог я никак привыкнуть к выносливости этого потрясающего создания! Она ведь во всём прочем оставалась нормальной женщиной. Да, чересчур эмоциональной, да, с крепко сбитым телом, где каждая мышца была развита до совершенства, что, впрочем, не портило её девичьих достоинств. Но все эти запредельные возможности… Весь мой прошлый опыт общения с противоположным полом восставал против них.

Женщина бежала легко, мне даже порой казалось, что для неё подобный стиль движения более привычен, чем даже конная прогулка. А ещё она бежала в очень – очень! – хорошем темпе. Настолько хорошем, что мне, ко всему привычному разведчику, было тяжело его поддерживать. И хотя она бежала налегке, с одними мечами за спиной, для меня это было слабым оправданием. Рюкзак настойчиво пригибал к земле, седло грозило соскочить с загривка, даже мечи казались слишком тяжёлыми, – я бежал на одном ослином упрямстве, не желая признавать поражения от женщины. Можно было бросить седло. Вот только денег оно стоило приличных, да и за столько лет использования стало привычным. Предложение от альты потащить его на себе уже не казалось мне таким уж недостойным. Я начал потихоньку закипать, сделался хмурым, неразговорчивым. Часа через три женщине надоело созерцать рядом ожившую тучу, и она чуть ли не силой отняла у меня седло, взвалив на себя. Стало немного легче, на её же темпе изменение веса никак не отразилось. Так мы бежали почти до утра, лишь с началом рассветного часа увалившись на вожделенный сон.

Мы расположились лагерем на вершине холма, с которого открывался вид на первое увиденное нами крупное человеческое поселение. Остановились мы здесь не для любования шедеврами архитектуры и уютными дымками из труб. Собственно, чем можно любоваться в обычной лубяной деревне с несколькими каменными домиками и кривым частоколом забора по периметру? Вот и альта так считала, удостоив поселение лишь коротким взглядом; её интересовали гораздо более насущные вопросы.

– Котик, перед тем, как мы выйдем к людям, нужно кое-что обговорить, – женщина сидела напротив меня подчёркнуто официально, не спеша падать в мои объятия, хотя было видно, что ей этого ой как хочется.

– Ничего не хочу обговаривать. Наше путешествие нравится мне таким, какое оно есть, – в отличие от альты, мне совершенно не улыбалось переходить к каким-то серьёзным вопросам в свой отпуск.

Женщина не смогла сдержать счастливой улыбки от такого моего заявления. Однако быстро взяла себя в руки и снова попыталась перейти на серьёзный тон.

– Мне оно тоже нравится, уж поверь. Вот только кое-что всё же придётся поменять, и больше уже так глубоко друг в друге растворяться не получится, – слова она произносила жёстким отрывистым голосом, словно вырубая из гранитных глыб: настолько тяжело они ей давались. – Нужно быть в столице не позднее, чем через четыре дня, поэтому придётся купить здесь лошадей, а затем докупить ещё и заводных. Гнать придётся, выжимая из лошадей максимум. Отдыхать будем по паре-тройке часов в сутки.

– Это жестоко, кошечка. У меня же отпуск, и мы… – я не стал завершать фразу, показав лишь неопределённый жест рукой. Понять, что я имею в виду, было несложно.

– Милый, мне очень надо. На кону честь моего рода, и я просто не могу принести её в жертву нашим любовным утехам. Обещаю, потом вознагражу тебя за поддержку и терпение так, как только будет в моих силах, – глаза женщины обещали, буквально обжигая огнём. Такой взгляд и такие слова не могли не найти отклика в сердце. Невольно захотелось ей помочь, принести любую жертву, лишь бы последовало это обещанное ею вознаграждение.

– Понимаешь, девочка, дело не только в любовных играх. На отпуск у меня были планы другого рода, я собирался предаваться медитациям, полностью отдаваться игре с клинками, обдумывать своё прошлое и будущее. Ты же мне предлагаешь вместо всего этого снова сорваться в бой, бодрствовать на пределе своих сил, отдавая целые дни выматывающей дороге. Дело ещё и в этом, а не только в нашей любви, – я старался максимально смягчить горькую пилюлю своего несогласия. – Хочу быть с тобой предельно откровенным.

– Я искренне признательна тебе за это, – склонила красавица свою головку в благодарном поклоне. – Обещаю, в дороге мы найдём время хотя бы на тренировки, ну, а обдумывать свою жизнь рановато. Уверена, после знакомства со мной в ней столько всего переменится, что все твои теперешние мысли окажутся напрасной тратой времени.

– И когда ожидать изменений? – я был откровенно заинтригован подобным оборотом. Похоже, женщина решила ответить на мою откровенность взаимностью.

– Как только мы прибудем в столицу, – заявила она безапелляционно; её прямой взгляд глаза в глаза отливал уверенностью, хотя где-то в глубине её глаз плескалась грусть.

– Знаешь, никому другому на твоём месте я бы просто не поверил. Но тебе… Кому мне ещё верить, если не своей возлюбленной? Только… Я каждое утро провожу разминку, надеюсь, ты не откажешься составить мне компанию?

– Не откажусь, и даже постараюсь сделать твою разминку более насыщенной, – воительница откровенно улыбалась; у неё буквально от сердца отлегло, когда она услышала мой ответ. Интересно, что бы она сделала, если бы я отказался? Точно не стала бы тащить силой. Скорее, оставила бы где-нибудь медитировать и тренироваться, а сама унеслась бы по делам. Дама мне досталась чрезвычайно крутого нрава, это было очевидно с самого начала, с того, как она сразу взяла быка за рога в наших отношениях, а уж после того боя у озера… Но ведь любовь не выбирают? Да?

– Да, и давай будем соответствовать человеческим правилам общения. Меня зовут Виктория, – от её имени повеяло силой, волей, лязгом клинков, тонким ароматом интриги, любовью, грустью и, почему-то, болью и тоской. «Что же в тебе так страдает, кошечка?» – подумал я про себя, стараясь утихомирить обливающееся кровью сердце. В горле застыл комок отчаяния. Но спрашивать я, по понятным причинам, не стал, не желая бередить её сердечко. Для меня было очевидно, что вот сейчас я впервые получил от альты обещанное содержание личности вместе с именем.

– А фамилия? – решил уточнить я, недоумевая.

– У альт не бывает фамилий, мы все принадлежим к одному роду; для нас куда важней ментальный отпечаток личности, и он тебе уже знаком, – напомнила мне женщина, одной фразой расставив все точки над «и».

– Вереск эль Дарго, лейтенант гвардии его императорского величества, к вашим услугам, миледи, – ответил я, вскакивая и отвешивая церемонный поклон: дворянская выучка делала своё дело даже наедине с любимой. Та всё поняла правильно и тоже встала, принимая поклон. Жаль, я не мог вот так же, как и она, передать душевную составляющую своего имени.

– Ну вот мы и познакомились по всем правилам: и твоим, и моим, – с улыбкой подвела итог моя альта. – Теперь можно и в город идти.