Читать книгу Работа над ошибками - Павел Михайлович Кучма - Страница 5

В прихожей на комоде он взял свой сотовый телефон и попытался его включить, но дисплей оставался чёрным, не реагируя на команды хозяина. Он понял, что батарея полностью разряжена. Открыв верхнюю секцию комода, он взял зарядное устройство и пошёл по коридору в сторону спальни.

Зайдя в спальню, он закрыл за собой дверь, подключил зарядное устройство к телефону и вставил в сеть. Через пару секунд дисплей вспыхнул приветственной заставкой. После того, как телефон загрузил операционную систему, на дисплее высветилась информация о пропущенных звонках. Он даже не стал смотреть их детализацию, а сразу же набрал телефон старшего мастера.

Ещё до окончания первого гудка телефон отозвался грубым и злым голосом:

– Савин! Ты вообще нюх потерял?! Ты время видел?!

Он про себя отметил, что старший мастер называет его по фамилии, а это значит, что дела совсем плохи. Он собрался и елейным голосом произнёс:

– Вадим Михайлович, доброе утро…

– Да какое на хрен доброе утро?! Ты время видел?! – прорычал Вадим Михайлович на том конце. – Ты где, Савин?

– Вадим Михайлович, у меня форс-мажорные обстоятельства…

– Нет, ну, вы только подумайте! У него форс-мажорные обстоятельства! – наигранно проговорил Вадим Михайлович. – Это у меня форс-мажорные обстоятельства! У меня смена без мастера, а на носу закрытие месяца!

– Вадим Михайлович, в смене есть бригадир. А это правая рука мастера, если вы не забыли. К тому же он не первый год на предприятии, у него есть всё необходимое: допуски, знания и опыт, – сказал он спокойно.

– Ты мне ещё указывать будешь, что нужно делать?! – заорал Вадим Михайлович. – Я тебя русским языком спрашиваю: ты где, Савин?

– Вадим Михайлович, пожалуйста, успокойтесь, – проговорил он. – Я сейчас дома…

– А должен быть на рабочем месте! – грубо перебил Вадим Михайлович. – Руки в ноги и через полчаса, чтобы был на участке! А пропущенные часы за свой счёт возьмёшь!

– Вадим Михайлович, я сегодня не смогу выйти на работу…

– Савин, я надеюсь у тебя очень веская причина, иначе я тебя лично четвертую! – вновь перебил Вадим Михайлович.

– Я не смогу выйти по семейным обстоятельствам.

– Что случилось? – спросил Вадим Михайлович.

На мгновение повисло молчание, после которого он нехотя произнёс:

– Да так… пришлось на повышенных тоннах выяснить кое-какие аспекты семейной жизни. Всё вроде бы уладилось, но остался неприятный осадок, поэтому пока нельзя выводить миротворческие войска из зоны конфликта, – сострил он, хоть и понимая, что сарказм в данном случае не уместен.

– Это из-за сероглазой? – неожиданно спросил Вадим Михайлович.

Он весь напрягся, как гитарная струна и нарочито удивлённым голосом спросил:

– Какая сероглазая?

– Да ладно, Слава, не прикидывайся, – раздражённо сказал Вадим Михайлович, – я не твоя жена – скандалы устраивать не буду. Хотя переговорить с тобой на тему ваших отношений с Изольдой, собирался.

У него внутри всё похолодело. От сильного волнения желудок подпрыгнул к горлу с такой силой, что он чуть не вывернул на пол овсяную кашу, которую съел на завтрак с огромным аппетитом. Он громко икнул и ощутил во рту горький противный привкус желчи. Подавив приступ тошноты, он с трудом проглотил вонючую слюну. Утерев рукой, выступивший на лбу пот, он проговорил:

– Вадим Михайлович, я не совсем вас понимаю?

– Всё ты прекрасно понимаешь, Слава, – сказал Вадим Михайлович, – как и большая часть нашего цеха, которая только и судачит о ваших с Изольдой амурных делах.

Он почувствовал, как ноги подкосились, став ватными. Он сел на кровать и дрожащим голосом, выдающим сильное волнение, произнёс:

– Вадим Михайлович, вы сами просили меня присмотреть за Изольдой…

– О чём очень сильно жалею, – резко перебил его Вадим Михайлович.

– У нас с Изольдой исключительно деловые рабочие отношения, – сказал он, пытаясь напустить в голос больше уверенности. – Я – мастер, она – моя подчинённая.

– Ты, Слава, эту лапшу будешь вешать на уши жене, если она, не дай Бог, узнает про твой l’amour, – сказал Вадим Михайлович наставительным тоном, – а я прекрасно вижу, как у тебя глазки блестят, когда рядом эта сероглазая бестия.

Ему очень сильно хотелось нажать кнопку отбоя и завершить этот неприятный разговор, потому что каждое слово старшего мастера вонзалось в его сознание, как занозы под ногти, вызывая в душе боль и страдание. Но его словно парализовало, а в черепной коробке сновала лишь одна мысль – зачем он связался с этой… мать-перемать её… сероглазой.

– Молчишь? – спросил Вадим Михайлович. – Правильно делаешь! Молчи и слушай, что я тебе скажу, сынок, и мотай себе на ус.

Ему нечего было возразить, потому что всё, что говорил Вадим Михайлович, было правдой.

– Одумайся, пока не поздно! У тебя Надюха – красавица! Умница! Золото, а не баба! Да таких сейчас днём с огнём не сыщешь! И в хозяйстве у неё всё ладится! И детишки у вас, как цыплятки – чистенькие, аккуратненькие, ухоженные, – любо-дорого смотреть! А готовит?! Да я такого борща даже у матери своей не пробовал! Работает! Зарабатывает! – уже чуть ли не орал в трубку Вадим Михайлович.

Он молча сидел на кровати и не мог вымолвить ни одного слова. А Вадим Михайлович тем временем уже не просто орал в трубку, а бесновался:

– Тебе чего ещё в жизни надо, дурень?! На кой ляд тебе сдалась эта сероглазая корова?! Постельных приключений захотелось?! А что потом, Слава, когда удовлетворишь свою похоть? Семью тебе уже никто не вернёт!

Вадим Михайлович замолчал, в трубке наступила тишина, иногда прерываемая частыми вздохами старшего мастера. Он набрался сил и выдавил из себя:

– Вадим Михайлович, прошу вас, переведите меня на время в другую смену, или Изольду. Либо ограничьте, как-то наше взаимодействие на работе.

Вадим Михайлович отдышавшись, произнёс:

– Вот что, Вячеслав, у тебя есть два отгула, за ранее отработанное время, поэтому сегодня в день и завтра в ночь не выходи. Единственное, о чём хочу тебя попросить – приедешь, либо завтра, а лучше всего после ночной смены и напишешь заявления на отгулы, чтобы не было ни к тебе, ни ко мне, ни каких претензий со стороны высокого начальства. Понял?

– Да, Вадим Михайлович, – сказал он встревоженно. – Спасибо, вам!

– Решай спокойно свои семейные дела. А по поводу Изольды не переживай, что-нибудь придумаем, – сказал Вадим Михайлович, после чего задумался, а потом добавил, – Не нравится она мне. Симпатичная и сметливая девчонка, не спорю, но какая-то не естественная, не настоящая. Вроде бы добродушно улыбается, а в глазах, которые смотрят сквозь тебя, холод и ненависть. Бр-р-р!

– Спасибо, Вадим Михайлович.

– Было бы за что, Слава? Давай до послезавтра.

Вадим Михайлович уже собирался отключить связь, как он вдруг прокричал в трубку:

– Вадим Михайлович, погодите!

– Ну, что ещё, Савин?! – прорычала злобно трубка. – И так с тобой уже час болтаю, а надо идти работу работать. Там без меня сейчас такого наворотят, что потом в век не разгребу.

– Я слышал, вы собираетесь внучке на день рождения электрический самокат подарить?

– Ну? – пробубнил Вадим Михайлович.

– Может быть, погодите?

– А чего тут годить? А?

– Просто сейчас с этими самоката какая-то вакханалия творится. Народ калечится со страшной силой. Вот недавно по новостям передавали, что мэр какого-то северокавказского города упал с самоката, повредил голову и сейчас лежит в коме.

– Посмотрим, – сказал уклончиво Вадим Михайлович. – Я сам не в восторге от этой идеи, но там уже родители внучки всё решили. Кто меня будет слушать?

– Я понимаю, Вадим Михайлович, но вы ещё раз переговорите с ними.

– Ладно, – сказал задумчиво Вадим Михайлович, – поговорю. Давай!

– До свидания, Вадим Михайлович.

Он медленно убрал телефонную трубку от уха и положил руки на колени. Несколько минут он смотрел в одну точку, пытаясь переварить то, что сейчас услышал от старшего мастера. Для него было шоком известие о том, что об их отношениях с Изольдой знает практически весь цех. Хотя, что тут удивительного? В любой замкнутой системе, коей и является цех по своей сути, все и всё всегда на виду у всех. Любое событие, выходящее за рамки производственного процесса, разносится сплетниками и болтунами чуть ли не со скоростью света. И занимаются этим все без исключения, потому что залезть руками в чужую емкость с грязным бельём и вывернуть его наизнанку – это неописуемое удовольствие. Есть, конечно же, совестливые и воспитанные люди, которые не участвуют в этом не благородном, но таком интересном деле. Не участвуют напрямую, но косвенно всё равно максимально напрягают слух и зрение, чтобы ничего не пропустить и чётко всё зафиксировать в памяти. А чтобы совесть не мучила, неприятное и такое похабное слово – сплетня, можно заменить словосочетанием – конструктивная критика.

Надя хорошо знала его коллег по работе, некоторые из них жили рядом с ними – в соседних дворах и районах. Он переживал, что кто-то из них мог рассказать жене, что-то об их не совсем дружественных отношениях с Изольдой. Он швырнул телефон на кровать и, положив локти на колени, закрыл лицо руками.

– Господи, какой же я идиот, – произнёс он вслух. – Зачем я связался с этой сероглазой?

Он резко встал с кровати и быстро заходил по комнате из стороны в сторону. Для него было понятно, что сделанного уже не вернуть, но совершать новые ошибки, которые могли бы привести к потере семьи, было нельзя. Он остановился около стены и упёрся в неё руками.

– Что же делать? – сказал он и со злостью ударил кулаками по стене, чувствуя свою ничтожность.

Точнее он знал, что нужно делать, но не знал, как правильно это сделать. Мысли мелькали в его голове, сменяя друг друга. Во-первых, нужно было резко ограничить контакт с Изольдой – только деловые рабочие моменты. Есть надежда на то, что поможет Вадим Михайлович, переведя её, или его в другую смену, хотя бы на время. Во-вторых, нужно, как можно больше времени уделять семье.

– А в-третьих, Слава, ты по уши в говне, и тебе, как-то надо из него выбираться, иначе утонешь, – сказал он себе вслух. – Хотя, навряд ли последнее тебе грозит, ведь ты сам, то ещё говно.

В спальню тихо приоткрылась дверь. В промежутке между дверью и дверным проёмом мелькнуло лицо Нади. Он обернулся и посмотрел на жену.

– Слава, что-то случилось? Я услышала какой-то шум в спальне, – спросила озадаченно Надя.

– Всё в порядке, – ответил он и сел на кровать.

Надя полностью открыла дверь и, стоя в проёме, спросила:

– Вадим Михайлович устроил тебе нагоняй из-за того, что ты опоздал на работу?

– Нет, всё в порядке. Он дал мне два дня отгула.

– О Боже,– воскликнула Надя, – наверное, небо сегодня рухнет на землю!

Надя зашла в комнату, села рядом с ним на кровать и, взяв его за руку, весело произнесла:

– В таком случае, ты должен отвезти меня на работу! Отвезёшь?

– Конечно, отвезу, – сказал он улыбаясь.

– А потом Руську заберёшь из детского сада до сна! Договорились?

– Договорились.

Надя поцеловала его в щеку, вскочила с кровати и выпорхнула из спальни.