Читать книгу Золотая Звезда - Павел Саксонов - Страница 4

Из Куско выбрались без происшествий. Прохожие, конечно, поглядывали на всадника, державшего перед собой укрытую плащом маленькую женщину, но странного ничего не находили: мало ли более странных вещей творилось в то время? Только однажды какой-то знакомец расхохотался и поднял вверх большой палец. Он, очевидно, решил, что имевший отвратительную репутацию дон Пабло совершал нечто, что этой репутации соответствовало: какую-нибудь очередную бессердечную гадость. В ответ дон Пабло загадочно улыбнулся и покивал головой. Довольный знакомец пошел своею дорогой.

Как говорили знающие люди, по прямой до Вилькабамбы – столицы последнего независимого осколка Империи – было лиг тридцать: два дня пути верхом без обременения поклажей и по хорошей дороге. Проблема заключалась в том, что прямой и уж тем более хорошей дороги не существовало. Подчиняясь рельефу местности, она совершала гигантский крюк, увеличивая расстояние вчетверо, а то и в пять раз. А ее состояние было таково, что лошадь шла исключительно шагом. Сколько могло потребоваться времени на преодоление такого пути? Неделя? Десять дней? Две недели? Дон Пабло не знал. Но странное дело: с одной стороны, его тревожило столь медленное передвижение, грозившее тем, что слухи об убийстве и – согласно колониальным законам – краже чужой собственности разнесутся повсеместно и обернутся серьезными препятствиями. Но с другой, он радовался промедлению: оно насыщало его обществом женщины, которую в Вилькабамбе он мог потерять навсегда – согласно уже не колониальным, а имперским законам, считавшим любую незамужнюю женщину собственностью Инки. А Корикойлюр была незамужней. Еще в юности она осталась вдовой и распоряжаться собой не имела права.

Дон Пабло, давая лошади облегчение и потому идя пешком, смотрел снизу-вверх на сидевшую в седле женщину и уже не сомневался, что пропал навсегда. Когда-то он зло, в том числе и в стихах, высмеивал тех, кто говорил о любви с первого взгляда. Теперь же он сам влюбился, да так, что голова шла кругом. Он смотрел и смотрел на Корикойлюр и не мог насмотреться. Краснел и бледнел и зло, но уже о самом себе, думал: «Чем же я, скотина этакая, отличаюсь от того верзилы, который хотел изнасиловать Звездочку, если я сам хочу ее так, что прямо сейчас повалил бы на землю и взял с таким восторгом, что просто неописуемо?» В свою очередь, Корикойлюр, чувствуя на себе восторженные взгляды, искоса, сверху-вниз, посматривала на дона Пабло, но ни по ее лицу, ни по ее глазам невозможно было понять, о чем она думала. Ее лицо оставалось невозмутимым, а в глазах не отражалось ничего – из них исчезли чувства: страх, любопытство, сомнения. Эта пустота, абсолютная так же, насколько пусто в межзвездном пространстве, смущала и пугала дона Пабло больше, чем всё, что происходило с ним самим. Больше, чем возможность погони. Больше, чем окончание пути, когда, возможно, с Корикойлюр придется расстаться навек. Он пытался проникнуть сквозь эту невозмутимость, пытался поймать и удержать взгляд женщины, но ничего не получалось. Тогда, чтобы сердце не разорвалось, он начинал болтать о всякой ерунде. Корикойлюр слушала, отвечала, сама рассказывала о том и о сём, но пустота в ее глазах оставалась прежней.

Дорога проходила через поселки. От греха подальше их приходилось огибать, а на ночь дон Пабло выбирал места в стороне от дороги, разводил, если было из чего, костер, делил на ужин сушеное мясо, а потом, когда Корикойлюр, завернувшись в его собственный плащ, засыпала, долго смотрел на ее лицо, надеясь, что хотя бы во сне на нем появятся какие-нибудь чувства. Но и во сне оно оставалось пугающе бесстрастным. Возможно, Корикойлюр вообще не видела никаких снов. А если и видела, то были они такими, что ничего не затрагивали – спокойными или бессмысленными, бесчувственными. Однажды дон Пабло попробовал о них расспросить, но Корикойлюр ответила, что сны не запоминает. То есть сниться-то они ей снятся… наверное, но она ничего о них не помнит.

– Как так? – удивился дон Пабло. – Вот я, например…

– Не знаю.

– Удивительно!

– Может быть.

Эта попытка провалилась так же, как и все другие попытки проникнуть сквозь пустоту.