Читать книгу «Изделие из зеркал» - Петр Альшевский - Страница 4

настроенность гнать навстречу контратаке превосходит все ожидания,

приговоренный к домашнему аресту губернатор Орамиглад втискивается в дымоход, чтобы высунуться из трубы и посмотреть на находящегося в своей стихии рыцаря-богатыря, чьи убывания по прямой не мешают ему возвращаться ЗИГЗАГАМИ и в строгой реалистичной манере воздействовать метательным оружием.

Силы у него не иссякнут,

аппетит он не поумерит,

облепившие Силгора Емельяновича комары работают на Валеара Орамиглада, внесенного в список списанных со счетов функционеров, которым не замалить грехи и не удержать штурвал железными перчатками;

ОБОРОНЯЮЩИМ ВЕРТЕП гвардейским полкам по впечатлениям очевидца нужно пополнение,

белесый и светлоглазый Орамиглад орет заросшему Силгору Емельяновичу, что это не поступок джентльмена,

до чего же ты довел моих тюремщиков?! Взамен беспокойства относительно моего убегания они защищают меня от потенциальной ГУБИТЕЛЬНОСТИ твоего вбегания,

для них осуществлять такое очень трудно,

ты же не отрежешь мне нос? Ты не видишь никаких препятствий,

на подогреваемом полу я рационально использовал общество шести ублажающих меня женщи, а ты навеял на меня депрессивную покорность. Ты знаешь, почему я тебя проклинаю?

Да. Рыцарь-богатырь героического типа бескорыстно подставляется под стрелы и слова недостойных перевертышей, не оправдавших чаяния НЕМНОГО СТРАННОГО народа,

я беседую с тобой доверительно. Ты не вопи, не возмущайся,

звуками дикой природы меня не удивишь.

В кантоне Ноктоок подражание гусям и бабуинам преследовалось по закону,

правящая там династия Друпалогов задаривала Силгора Емельяновича набившими ему оскомину книгами по социологии,

он прочитывал их отнюдь не на одном дыхании. Полностью раскрыв глаза, он бы застрял на ВЫЖИДАТЕЛЬНОЙ ТАКТИКЕ, и классовые конфликты бы не разрешались,

выдранные из кресел премьер-министры не занимали бы место в очереди за пособием;

рыцарь-богатырь голоден до свершений – он не отмахивается от срочно вызывающего его строителя карликовых пирамид Реалезия, попытавшегося сопротивляться скоростным лилипутам-шприцам, вводящим в него живые организмы с зелеными языками.

Они опаснее всего.

Оно почти истекло.

Скажем, ОНО, и обойдемся без подробностей, незаметно для себя стирая грань между мутным бормотанием и разумным ответом.

Покашливание вылетевшего за ограждение собирателя бутылочных осколков к Силгору Емельяновичу не относится.

Размашистым мужским шагом рыцарь-богатырь ходил и, вымотавшись, выразил всю абсурдность бытия ТЯГУЧИМ ПОДСКАКИВАНИЕМ с сачком к мгновенно взлетающим бабочкам, распадающимся на микрояйцеедов и микрояйцебуров;

разницу Силгор Емельянович уяснил, часы он не останавливает,

на кирпичном сооружении вентили.

Он подкрутит. За столом на сто персон подвыпивший рыцарь-богатырь возьмется размышлять вслух откуда что берется, и светские троглодиты его не перебьют,

затесавшиеся среди элитной публики штукатур Геммуд и чернорабочий Нафлопан подобострастно объявят рыцаря-богатыря НЕПОВТОРИМЫМ ИМПЕРАТОРОМ,

не думайте ни о чем постороннем. Поддавшись на провокацию, я бы зачитал скучный перечень приговоренных мною к ликвидации, и этот список был бы обширен,

разрушительная энергетика повлекла бы меня убивать не за преступления, а за реальный шанс захватить власть и тогда уже добить остальных, концентрирующихся на собственной выгоде; разве плохо…

не то… то как раз плохо, ну а не то ничего,

к рассыпанным за забором ДРАГОЦЕННОСТЯМ ведет никем не запертая калитка,

подойти бы и взять,

Силгор Емельяновия ищет спасения от искушения, полагаясь на любовные игры с присосавшейся к нему Адией Адной.

Она талантливей меня, подумал он и к ней остыл, промучившись с девушкой до одышки;

у Силгора Емельяновича заработал мозг,

свершившееся сношение рыцарь-богатырь отнес к досадному недоразумению, вменяемому им в вину слабовидящему ПРОВОДНИКУ ОБЩЕГО ПОРЯДКА СОБЫТИЙ – незрелому импровизатору, беспробудно служащему не Господу, а своему эгу;

здесь кроется афера. В месте для прощания затягиваются разговоры о том, что ушло.

Бесследно? Не гордость, не смелость, в джунглях многолюдно, и обитающие там коммуникабельные сковенды упоминают себорею. Кожную болезнь.

Вдыхая в меня уверенность, они говорят о стали из расплавленного чугуна, БРЫЗЖУЩЕГО из насадки-разбрызгивателя на искусственном конце химика-теоретика с мировым именем, переправленного из Тургуаза из-за неприсущего ему взрыва,

из-за негармоничной Дауриции Пажос, слонявшейся в папоротниках с влюбчивым и желтоватым Трамидатом, не завалившим ее у парадного входа из-за вылезшего из-за спины Дауриции дикобраза,

да что у нас… кино? В кадры вошли не все актеры.

ПО ВЕЛЕНИЮ НАРКОСИНДИКАТА вести съемку химика-теоретика не позволено.

У Силгора Емельяновича нет комплексов по поводу, рассчитается ли он с наркосиндикатом, не рассчитается, рыцарь-богатырь пускает Та-Друна галопом и благоговеет перед прыгающим во внутренностях напряжением серповидной конфигурации;

настроение вершить судьбы и, карая, освобождать находящуюся в заложницах троюродную сестру нисколько не мимолетно, но, отринув ребяческую торопливость, он поступит вернее и ДОБЬЕТСЯ чуть ли не максимального результата.

Бедная растительность пересекаемых просторов подчеркивает выразительность отделанной мрамором постройки.

Силгору Емельяновичу предстоит ознакомление. Он не в королевстве Трахами, где против него поднялись местные пустынники,

определенная БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ тут допустима;

в приливной волне июльского зноя рыцарь-богатырь приближается к двери,

извлекает для самообороны тесак, протягивает выскочившему сковенду губную гармошку: ты не побрезгуешь?

Блюз или кантри?

У тебя псориаз? Земляне должны друг другу помогать.

Отпуская средства на ЛИКВИДАЦИЮ ПРИШЕЛЬЦЕВ, ты зачахнешь в недоразвитии и не приобщишься к плюсам Вселенной – одной на всех, по клочкам не растащишь и между боссами не разделишь;

сковенд Йоссон крайне болен,

он, вручая рыцарю-богатырю рекламную открытку с лежащей под гри-динозавром лви-девой, тщится одолжить у Силгора Емельяновича денег на секретные разработки по заваливанию лабиринтов затвердевшей выжимкой из сплетающейся плоти;

отторгнув рядового сотрудника, рыцарь-богатырь вваливается в кабинет руководителя проекта Скудсена и говорит тому: сядьте.

Не тянитесь к кнопке вызова перемещающегося на зебрах отряда Кроппа Орса.

Ваши лидерские качества бесспорны, но я изучал присущие вам привычки, и мы с вами не разминулись ситуация требует от меня истолочь вас в пыль, которая осядет на ваших подельниках ПРОЖИГАЮЩЕЙ РОССЫПЬЮ. Я не допущу, чтобы наше рандеву закончилось ничем,

у вас дергается лицо. Вы почувствовали мою силу.

Силгор Емельянович, как и обещал, привел приговор в исполнение, разгадать логику вершимого им правосудия зачастую совершенно невозможно,

христианский закон в действии? неприятная сцена и, похоже, промах,

неприглядное убийство ЦЕНИМЫХ ОБЩЕСТВОМ ученых – не в аффекте, не сгоряча,

рыцарь-богатырь повел себя с ними неконструктивно. Помирая, они агонизировали в картинных позах. Некое шапито, отнюдь не научное мышление,

вздыхающая вдова Скудсена указала Силгору Емельяновичу на скатывающуюся с пригорка двухколесную коляску, и он подозвал Та-Друна,

поймал коляску, прикрепил ее к надувшемуся коню; приободрившаяся вдова НЕМЕДЛЕННО СОГЛАСИЛАСЬ прокатиться.

Наш променад, милейшая леди, мы начнем с выяснений. Я желаю знать, кто толкнул к нам коляску – вы мне скажете, кто?

Я боюсь сказать не то, но мне думается, что это Эвальдо Родригао.

Он товарищ вашего мертвого мужа?

Эвальдо-бригадир. ЧЛЕН зубастой семьи голсуэльской мафии.

А вы?

Я – Беттина Изжога. Вы меня не приобнимите?

Выходи за Эвальдо, уезжай с ним в свадебное путешествии и давай против него показания, ты выжидала шанс – он предоставился. Рыцарь-богатырь понимающе усмехается. Хорошей девочке со всеми хорошо, и будь счастлива,

не оплакивай мужа и беспокойся о Эвальдо с горестным предвкушением въезда в туннель, где его подкараулит не задремавший в темноте Силгор Емельянович.

Рыцарь-богатырь верен себе. Линия поведения Силгора Емельяновича формирует вокруг него враждебное окружение,

ЖЕСТКАЯ ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ бесит коформистов, и, развивая тему, допустимо слегка сникнуть при переоценке высоты ступеньки, переходящей в следующую за считанные доли секунды, когда блуждающие глаза замечают выступы-симптомы, проливающие свет на вышвырнутый извержением породы ящик с грананатометами: я, прием, я… враг здесь.

Говорю я,

не он,

я говорю в скрытый микрофон,

на стороне рыцаря-богатыря городская беднота и деревенская нищета,

скажите Гансу Вторичному, что Силгор Емельянович НЕ СТАНЕТ ВНИКАТЬ в запутанность нашего преступления, а запросто… прием… перерубит нас… я обнаружен! Надо мной не сжалятся!

Посвящая Трабта Синция в таинство обрушения пола, Силгор Емельянович не препятствовал ему улететь в бездну, хотя ассистент Ганса Вторичного и заискивал перед рыцарем-богатырем с физиономией человека, обреченного на скорую смерть.

Трабт сошел в преисподнюю неспокойным, и дымящие сигарами мафиози вспоминали о ныне уже покойном Трабте не без привязки его ухода к пугающему их Силгору Емельяновичу, который не разучился ПРОНЗАТЬ, ДОЛБИТЬ И СБРАСЫВАТЬ, собственноручно сокращая количеств бесчестно существующих элементов.

Стратегическая зоркость рыцарю-богатырю не изменяет. Будучи лишенным дипломатических навыков, он претворяет в действительность активное противостояние пришедшей эпохе денежных приоритетов – и ей, и прежним, и вдали, и вблизи, в скандальной манере, едва ли по недомыслию;

раскумарившиеся священники воздают благодарение Христу и траве,

исколовшиеся композиторы сбивают криками передающую чужие произведения радиоволну,

осунувшийся Та-Друн разгоняет ржанием кур и жадно слизывает высыпанное для них зерно.

Тебе голодно? – спросил у коня рыцарь-богатырь.

Сам. Ты. Не нуждаешься. А я. Хочу. Питаться.

А я, а тебе, а клаплок… дозу снотворного? Не надеясь на улучшение условий, лови каждое мое слово. Из любви к правде я тебе не совру, и ты уразумеешь, что по перекрученному проводу ток идет не хуже, но на чьей-то улице праздничные вечерние гуляния, а на нашей не осталось ни одного целого фонаря.

Мы пребываем под психологическим прессом.

Вместе проводим время, непотопляемо выбираемся на трассу, проложенную в Ренклид,

ПЫЛ мы не утратили,

последователи у нас не появятся, до фокуса с переодеванием в подневольного слугу рыцарь-богатырь не опустится,

расстилающийся за камышами Ренклид от его набега не защищен. Признайтесь же, горожане, что вы почувствовали стресс в доступном для вас виде коллективного психоза, сбивающего шальной ракетой сконструированные приступами злобы истребители.

Неважно ориентируясь в вашем городе, Силгор Емельянович проедет через него, НИКОГО НЕ ИЗУВЕЧИВ и не оглядев ваши богатства глазами неуемного вора;

на дворе у нас лето, а для бледно-голубого Корра Фьюза разоряемый им Ренклид является исключительно зимней резиденцией,

сейчас Фьюза здесь не застать. Расписывавшая керамическую посуду скромница, пойдя на самостоятельные действия, хватает Та-Друна за узду, чтобы УВЕСТИ коня в сочные луга:

покормить,

или на прокорм кашайским забрунам,

шахматист подолгу задумывался и на четвертом ходу просрочил время.

Рисковый Корра Фьюз участвует и в террористическом, и в наркотическом бизнесе; игнорируя плачевность последствий, он ПРОСЛАВЛЯЕТ ЗМЕЯ,

библейское чудовище, голосящее традиционные куплеты о лишающих девственности половых органах.

При неистовой поддержке малочисленных слушателей Змей распалялся и трансформировался в приглашаемого на телевидение исполнителя навязываемых публике шлягеров,

разрушать индустрию развлечений Силгор Емельянович пока не берется. Развалившись на печи с изразцами, рыцарь-богатырь зажимает между ладонями лицо томившейся по нему домохозяйки, имеющей неосторожность заговорить с ним о дожде.

Капли над моей головой, сказал Силгор Емельянович, собираются в одну большую, и ОНА ПАДАЕТ. И я падаю. Климат меняется, церковь для бродячих мертвецов заполняется,

что это за музыка?

Шестой, ударяющий вскользь, фортепьянный концерт Бенкроя Дроя.

Я, женщина, понимают твои нестандартные ходы, однако моя матерость не избыточна, поскольку в противном случае ребенок во мне бы не выжил, а он в ментальности перевешивает,

переливаемая ему ведущимися мною разговорами донорская кровь отдает ароматом лекарственных трав и не снимает с меня ответственность за членораздельное оглашение приговора.

Оправдан… отпущен,

в обморочной непогрешимости идет вперед, не позаботившись о завтрашнем дне и не регулируя дыхание, сбиваемое покусываниями копошащихся ВШЕЙ-ВОСПОМИНАНИЙ.

Пожарная команда не приехала. Именовавшийся Малышкой Друбой объект вожделения заводился от плетки, считаясь весьма привлекательным для воспламенения партнера;

взъерошенная Друба,

моими знаниями о мире ты не обладала.

Я ими окрылен, и мои карты спутаны, мне бы не поперхнуться, физиономия опухает,

у позорного столба Друба бы поумнела, но рыцарь-богатырь ее к нему не подтаскивает;

анонимно бы она подошла и расспросила о критериях позора Корректного Бзэгу Стафрина, чудесным образом разгадавшего замыслы распределившихся по зоосаду тромбонистов, вставших на гибельный путь выпрашивания грошей у доставляемых на экскурсию инвалидов.

Тот без руки, тот без ноги, у того ВСЕ ВКУПЕ, и он, предъявляя видеоматериалы, обвиняет в произошедшем Силгора Емельяновича.

Заключение о смерти тебе не выписано,

проводимым тобой расследованием богобоязненного рыцаря-богатыря ты не провоцируй.

Твое тело обрублено не для красоты, а за грехи – за материально выгодное тебе сообщничество обирающему фермеров банку Галгона Сэвэ;

ты предлагал кредиты, и они их брали, и чем же возвращать? НЕДАЛЕКИЕ ТРУДЯГИ СБИТЫ С ТОЛКА,

по-любительски проклинают распорядителей созданного вкладчиками капитала,

рыцарь-богатырь с огорчением понимает, что систему ему не сломать.

Силгор Емельянович близок к депрессии.

Притворяясь перед Та-Друном бесшабашным скоплением позитива, он запускает фейерверк, и конь мечется, уперто норовит сбросить и унестись,

за ВИДИМОСТЬЮ БУНТА просматривается желание поиграть,

поджигаемые рыцарем-богатырем петарды взрываются с поступательно нарастающей громкостью, и в небе узоры, ядохимикаты,

взвинченный Та-Друн методично стремится к избавлению от ноши, заглядевшейся на притягательно меняющиеся созвездия – не напрягай меня, конь. Тебе меня не измотать. Мне почудилось, что я гляжу на свадебный торт, подаваемый сюда со свечами-фитилями и начинкой-взрывчаткой.

Это спланированная акция.

У кружащейся в фате девушки ПОДДЕЛЬНОЕ удостоверение личности.

Чтобы копыта Та-Друна не стучали, рыцарь-богатырь обматывает каждое из них снятыми и разорванными штанами и свитером;

побеждены мы не были,

желающих нам поражения без счета, и мы их объедем, а после по гниющим плодам ОПРОМЕТЬЮ ПРИСКАЧЕМ НАЗАД и проясним кто же на нас попер, избегая смотреть мне в лицо и мечтая посмотреть на мои внутренности.

У харкающих пеной порогов Рио-Морфо рыцарь-богатырь в похожей ситуации так же изорвал свой аскетичный гардероб. Вернувшись, он заговорил с готовящим вечеринку Пироланом Глобалосом;

между ними возник конфликт, и развращенный Глобалос безвременно погиб.

Выполнивший задачу Силгор Емельянович присел на попутно поваленное дерево и вздремнул – подобное не позор, пером со шляпы мне намеревались ПРОТКНУТЬ АРТЕРИЮ,

в Западном Пентаро я не родился и я в нем не умру, сношающиеся инь и янь уже сменили позу,

поостерегись беспринципности,

ты спала не со мной. Не била меня ночью по ребрам? Они у меня болят.

Неужели я сплю столь крепко и сплю с тобой, с пьющей и гулящей;

осуждаю, как ересь, прихожу в ярость, МОИ МУЖСКИЕ ДОСТОИНСТВА в твоем распоряжении,

городской совет Западного Пентаро оплатил играющий для нас оркестр Бобса Криуна, который потенциально способен вывести меня на социально-психопатические откровения.

Деморализованность держит в объятиях под всей непомерностью изысканных блюд, приготовленных радикально настроенными поварами с оголенными нервами из-за приостановки проведения революций;

интригуя в неурочный час, следящий за качеством пищи контролер накормлен отравой до отвала,

части соотносятся с целым,

испробованная всеобщность изрезана на лоскуты, и я еще на шаг приблизился к искоренению корыстных мотивов в отсоединении себя от критически осматриваемой толпы, чьи интересы я не представляю.

Я – максималист, шаровые молнии в НАМОРЩЕННЫЙ ЛОБ меня не опрокинут;

отгоняя греховные помыслы, я выказываю стойкость души. Мое личное имущество состоит из сотен видов оружия и нищенского набора обежды;

у меня имеется конь – у Та-Друна я наблюдаю кровотечение.

Не стоит вздыхать… недостойная внимания царапина. Извини за прямое суждение. Пыткам тебя не подвергали, МОЗГОВЫЕ ИМПУЛЬСЫ у тебя слабые,

без меня ты бы жил на улице:

ты и со мной живешь не во дворце, однако мы, помяни мое слово, хозяева положения. Разделительная черта нами пересечена, и по квартирам и конюшням мы не располземся,

политическая обстановка сложна. Она тебя пугает, и я ее выправляю, не отсиживаясь в кустах и справляясь с работой,

мне видится прогресс… медленный… кто окликнул меня в захолустном Хижране?

Он не назвался. Не доставляя мне беспокойства, он обмолвился о двуединстве смирения и насилия, чем заставил меня узреть в нем неглупого парня с умственными нарушениями.

Втянув дым, не согреешься. ВТЯГИВАЙ, ограничиваться одной попыткой не думай,

твое топтание в лисьей шапке у разведенного мною костра мою лояльность к тебе не повысит,

не сейчас, ладно?

Деловые бумаги у тебя с собой? Сложи в кулек и осмысленного в него сплевывай.

Над нами управляемый летчиком самолет. Я позвоню летчику и скажу: улетай отсюда,

я, как известно, едва сдерживаюсь, чтобы не согрешить, а тут достаточный повод для запуска вносящего дисбаланс снаряда;

проглядев альбом газетных вырезок с описанием ПОДВИГОВ рыцаря-богатыря, пилот оглушительно завопил,

он взял верный тон и позабыл о назначенном свидании с появляющейся на костылях Лабинарией Мережай, манившей Силгора Емельяновича прелестями юности.

Совокупление с Лабинарией не было аномалией,

чахоточный пилот угнал самолет,

из чего же тебе застрелиться и чем же тебе отравиться? рыцарь-богатырь ревнует.

На его ладони следы от сжимаемого ежоида. Боль отрезвит и не пустит под откос благие начинания, открывающие дорогу К ПРЕСЕЧЕНИЮ ГРОЗЯЩЕЙ ОТОВСЮДУ ТИРАНИИ;

оказывая любезность, пронесшийся по саванне Силгор Емельянович снес спешно возведенный забор и, замедлившись, поведал жителям Шалдона, что он будет проходит здесь курс реабилитации. Гасить поступательность желаний, проглаживать внутреннюю поверхность внушительной условности проведением замысловатых упражнений по растяжке сознания;

за время моего отсутствия в граните я НЕ УВЕКОВЕЧЕН?

А вы далеко уезжали? Измазавшийся под шахтера проводник массовой культуры возводил на ваш счет клеветнические обвинения…

Эммануил Сент? Долговязый атеист с блудливой физиономией? Напитав вас мерзкой ложью, он через двенадцать дней встретился со мной в заповеднике Доисторических Существ, и теперь его останки смердят там, где мы с ним вдумчиво побеседовали об учении Дарвина.

Убийство Сента я бы назвал имиджевым проектом.

ПРОВЫВАЕМЫЕ ГИЕНАМИ МАНИФЕСТЫ не могли не наложить на вас отпечаток, и я тот, кого вам следует учитывать, ратуя за свободу, за которую бьюсь и я, излучающий уверенность в существовании божьего царства и встающий на пути дегенератов и финансистов, организующихся в могущественные кланы.

Разговорами их не прижать.

У преисполненной спесью девочки пропал чистивший канализацию отец.

С девочкой рыцарь-богатырь переругался,

вызволять из беды ее отца он не приминул и мрачно заполз в вонь – делать нечего,

тяжкая деятельность, не сломив, вводит в замкнутость оккультного владычества резких запахов;

единомышленников тут не обрести, в вычищенных и вылизанных местах все прогнило,

голову или хвост? Что ты откусишь у тухлой рыбы?

Шипение воды, ФАКТЫ НАРУШЕНИЙ ЗАКОНОВ ПРИРОДЫ,

горячие мысли из перегретого разума сливаются в прельщающую перспективу устроиться вышибалой в гей-клуб,

беспочвенная боязнь… подчиняясь требованиям сегодняшего дня, я должен работать на публику и никак не ползать в одиночестве, соблюдая не распространяющиеся на других правила,

я в канализации. В КАНАЛИЗАЦИИ Я НЕ УМРУ В ИЗГНАНИИ.

Господь меня покинул? У меня нет такого ощущения. Отец девочки извлечен и доставлен, боеготовность доказана насущной заурядностью поступка,

промаявшийся рыцарь-богатырь не разжалован,

машинный гул генерируемых им выдающихся инициатив в нем не заглох,

острометы пирамидного фетиша выплескивают щелочную компотто под рассеченные лапы Давителей кичливой заразы, высекаемой сплющиваниями Давателей, издавно не переносящих Давителей из переиначенных детских фантазий.

Силгор Емельянович вам терпеливо объяснит – куда не плюнь, везде хмарь,

тягучее неприсоединение идет своим чередом в отведенной нам лимитированности ублажения себя отпрыгиваниями К ИСКОННО ЗНАЧИМОМУ БЕЗДОРОЖЬЮ,

пренебрежительным тоном я об этом не заявляю,

кожа на моих руках лучше, чем на моем лице, но сила притяжения точных копий лакомых кусков не понукает меня сравнивать амбробиянов покрупнее и амусабов помельче;

меня спросят: ты темнишь?

Мне свойственно тяготиться неправдой. Я сорвал занавески, и мне попытались вчинить судебный иск у обугленного ранчо Балтамира Хаса-Абди;

стреляя в воздух, он не внушил мне уважение.

Ориентировочно он испытывал преданность его наемных погонщиков.

Пальба увенчалась приездом Силгора Емельяновича, и рыцарь-богатырь без лишнего страха ПОШЕЛ НА КОНФРОНТАЦИЮ, не сказав перед стыком о каких-либо неотложных делах; буйно переживая о сожженном имуществе, ты, Хаса-Абди, жалко паясничал,

ты вкалываешь на наркосиндикат.

Твои посевы предназначены для будущей переработки во вредоносные капсулы и порошки.

Капсулы Хаса-Адби оспорил, а от порошков ему не отвертеться,

денег на покупку снисхождения рыцаря-богатыря Хаса-Абди не жалеет,