Читать книгу Страшная граница 2000. Часть 1 - Петр Илюшкин - Страница 3

– Какой чеченский рыцарь?! Ты в своем, бл..дь, уме?! – злобно шипел генерал Городиркин, буравя меня маленькими злыми глазками. – Ты, б..дь, зачем панику развел в отряде?! А?! Какое золото рыцаря?! Б..дь! Тебя куда определили после контузии?

– В группу медусиления госпиталя, товарищ генерал!

– Ты зачем, б..дь, докторов с толку сбил? Они же, б..дь, не работают! Ходят кругами, скальпелями тычут, куда кобель х..й свой не совал! Ищут, б..дь, золото рыцаря! Говорят, Ильин надоумил!

Генерал отчитывал меня, восседая на деревянном улье, накрытом старинным узорчатым ковром. Такой же красоты ковры покрывали и всю армейскую палатку.

В других палатках отряда, предназначенных для простых офицеров, таких ковров я не наблюдал.

Поэтому удивлялся стенам генеральской палаты:

«Ковры, похоже, из мечети! Из разбомбленной мечети. Здешней, тусхаройской! Но зачем генералу ковры?»

От раздумий меня отвлек окрик генерала:

– Ильин, твою мать! О золоте рыцаря где узнал?!

– В поселке, Итум-Кале. Рассказали. Тусхарой, сказали, это святыня. В двенадцатом веке здесь жил чеченский рыцарь Амри Бока. Вождем тейпа был, или ханом. Здесь, на месте погранотряда, место его захоронения, «зиярат». Здесь спрятаны большие сокровища. Золото-серебро. Со времен нашествия Хромого Тимура сохранилось. Погибших воинов – чеченцев хоронили в склепах. Туда же складывали вооружение и всякие драгоценности.

– И где эти склепы? Тебе сказали?! – настороженно спросил генерал.

Я не сдержал усмешки:

– Нет. Они не доверяют нам. Пограничники для них – это потомки эНКаВэДэшников, депортировавших их в сорок четвертом.

Генерал злобно посмотрел на меня:

– Это хорошо, что не сказали! А то личный состав полезет золото искать, перестреляет друг друга! Зачем мне ЧеПэ?

Я усмехнулся, глядя на старинные ковры, устилающие пол и стены палатки.

Городиркин перехватил мой взгляд и заорал:

– Ильин, твою мать! Сегодня придет колонна Железноводского погранотряда особого назначения. Приказываю тебе, бл..дь, не подходить к ним на пушечный выстрел!

Я ласково посмотрел на генерала:

– Так точно, тварыш енерал! Разрешите уточнить? А чегой-то у них такого особенного?

– Не твое, бл..дь, дело! Не суй, бл..дь, свой нос! Они будут помогать московским саперам испытывать миноискатели. Ладно, иди лечи свою контузию! И не болтай больше про золото рыцаря!

Ночью Тусхарой был поднят по тревоге. Автоматные очереди раздавались рядом с кладбищем. Когда выстрелы стихли, оказалось, что убит часовой. Ножом.

Вместе с медиками госпиталя я побежал к месту боя.

У каменного сарая стоял солдат. Ошарашенно говорил:

– Я его менять шел! Часового. А он закричал и открыл по мне огонь! Я кричу, что сменять иду. Он перестал стрелять. Я посветил фонарем. Сначала на себя, потом в его сторону. Смотрю, а сзади него – рыцарь в блестящей кольчуге! И сабля в руках! Я стрелять начал!

– И убил часового, долбан! – послышалось из темноты.

Утром расследование продолжалось. Но рыцаря, или хотя бы сабли, не нашли. Но главного виновника определили сразу!

Городиркин вызвал меня «на ковер»:

– Ильин, твою мать! Твои, бл..дь, проделки?! Ты где был с четырех до пяти?!

– Спал, тварыш енерал! – наивно хлопнул я глазами.

– Бл..дь! Твои проделки!

– Ага! Проделки на Кавказе!

– Какие проделки, бл..дь?

– Книга такая есть, «Проделки на Кавказе». Такая там правда, что царский режим срочно уничтожил весь тираж.

– Ты на че намекаешь, бл..дь? На Путина? На президента?

– Я ж говорю, книга – дореволюционная. Путин ведь – не царь. Или царь?

Генерал ну очень разозлился:

– Иди отсюда!

Когда я шел от генеральской палатки, видел, как солдаты Железноводского погранотряда рыскали с миноискателями неподалеку от разбомбленной мечети. Чуть ниже было старинное мусульманское кладбище. Солдаты медленно шли именно к нему.

– Ильин, твою мать! – услышал я сзади гневный окрик. – Тебе опять делать нечего?

Генерал Городиркин злобно сверлил меня своими ясными глазками. Рядом стоял длинный худой полковник.

Генерал повернулся к жердяю:

– Ильина возьмите! Пусть делом, бл..дь, займется!

Полковник злым скрипучим голосом сообщил мне:

– Полковник Морозов, Управление воспитательной работы Пограничной службы. Москва.

– Очень рад! Очень! – радостно ответил я.

Морозов скривился, как будто его прожигала язва желудка:

– Ты давай не придуряйся! Сейчас пойдешь в минометную батарею. Политинформацию читать. Мы приехали из Москвы. Процесс контролировать. Сегодня – день политинформации.

– Ну и? -удивился я. – Причем тут я? Из Московии я не прилетал вместе с вами!

– Не перебивай! – проскрипел полковник. – Нам одного офицера не хватило. А ты – офицер центрального подчинения. Пойдешь к минометчикам! Понял?

– Нет, не пойду!

– Как не пойдешь? – проскрипел Морозов. – Эт па-а-чему?

– Потому что завещал Преображенский!

Морозов вытаращил глаза:

– Опять придуряешься? Какой, на х..й, Преображенский?

– Профессор!

Генерал Городиркин не выдержал:

– Ильин, твою мать! Какой, на х..й, профессор?! Ты че, на «гражданке»? Снимай погоны, и слушай своего профессора!

Я сделал глуповатое лицо:

– Вах! Гарабасма! То есть «ужас» по-туркменски. Вы не знаете профессора Преображенского?! Гарабасма! Это же Булгаков, «Собачье сердце».

Глаза полковника выразили некоторое отупение:

– При чем тут профессор?

– Помните, ему предложили подписаться на газету? И что он ответил? «Не хочу, просто не хочу». Так и я. Просто не хочу идти к минометчикам.

Генерал повысил голос:

– Не исполять приказ? Тебе, бл..дь, мало уголовки за самовольное оставление части?!

Я решил прекратить этот глупый спор. И согласился:

– Ягши! Хорошо! Пойду к минометчикам. Только один вопрос разрешите? Очень меня он мучает.

Генерал нервно поморщился:

– Давай. Только быстро!

Я повернулся к Морозову:

– Знаете, кто меня спас в бою?

Морозов недоуменно уставился на меня.

– Морозов меня спас. Ваш однофамилец! Закрыл меня своим телом. Осколки изрубили его. А я выжил. Второй вопрос. Кого убило в ночь под Рождество этого года? Помните, нападение на базовый лагерь «Бастыхи». Убило солдата по фамилии Морозов!

Полковник нервно заскрипел:

– Не пойму, о чем ты!

– О том, что здесь погибли два Морозовых. Вопрос простой. Почему именно Морозовы? И самое главное, будет ли третий Морозов?

Генерал не выдержал:

– Ильин, твою мать! Ты на че, бл..дь, намекаешь? Хватит болтать! Иди в минометную батарею!

Генерал завел ошалевшего полковника в свой шерстяной цветастый шатер. А я побрел к минометчикам. Идти пришлось километра три, скользя по заледенелой узкой тропке.

– Вот лодыри! – бурчал я. – Арбатский погранокруг! Лень тащиться самим, «припахали» раненого! Щас я им устрою «цыганочку с выходом»! Пожалеют, что сами не пошли!

В блиндаже минометчиков было жарко. «Буржуйка» пылала красным боком. На топчанах сидели солдаты, ждали лектора из Москвы. И беззлобно матюкались в ожидании нудной лекции о международном империализме, жаждущем захватить великую Россию.

Очень они удивились, когда я спросил:

– Библию читали? Как там сказано о происхождении человека? И как звали этого первого человека?

– Адам! – ответил кто-то, скрытый темнотой блиндажа.

– Точно! – похвалил я. – А знаете ли вы, что у чеченцев имя Адам – очень распространенное? Какая связь между Библией и чеченским именем? Кстати, в Туркмении тоже есть слово «адам». В переводе с туркменского это – «человек».

– Товарищ подполковник! Да всякие имена есть!

– Нет, не всякие. Русское имя Адам есть? Нет! Какой вывод можно сделать?

– Да шут его знает!

– И второй вопрос. Что такое свастика!

– Так фашисты это! – раздался голос из темноты.

– Да уж! Свастика – это русский символ! Древней Руси.

Я достал из полевой сумки газету:

– Знаете, что это? Раритет! Мне его чеченцы подарили. Газета «Путь Джохара». Очень любопытная статья там. Называется «Чеченцы – основатели Руси». Сразу предупреждаю. Для особистов. Я не призываю к экстремизму. Просто читаю газету, найденную на проселочной дороге. Ребята! Поняли? Это просто газета, найденная на дороге. А мы очень любопытны.

Повернувшись к огню керосиновой лампы, я прочитал:

– Чеченцы являлись основателями государственности Руси. В первом историческом упоминании о нохчи (самоназвание чеченцев) их племя было локализовано в низовьях Дона. «Дънна» – в переводе – чеченская река.

До трети чеченских корневых слов перешло в древнерусский язык еще тысячу лет назад! Даже имя половца Овлур, который помогал князю Игорю, чисто вайнахское. Возьмем теперь столицу Древней Руси.

Я посмотрел на солдат:

– Знаете название этой столицы?

– Киев! Какое еще! Знаем!

– Молодцы! А откуда взялось это название? Посмотрите на карту Чечни. Здесь тоже есть село Кий, бывшее когда-то столицей. Это – род Киева. И фамилия есть – Киев. А антропоним полян и есть «Кий». То есть название Киева взято из чеченского языка.

– Да не может быть!

– Можно, конечно, не верить. Но все похоже на правду. Давайте разберем слово «русский». Вы знаете, откуда оно?

Молчание подтвердило, что солдаты не знали. Но загудели очень удивленно:

– Че, тоже чеченское слово?

– Так точно! Слово «Русь» по происхождению – именно чеченское. Здесь, в Чечне, есть род с похожим названием – «Орс-тхой». Что такое «Орс»? В переводе это «Поляна» или светлое место. Вы можете возразить – что не похоже на слово «Русский». Просто у вас нет опыта жизни в других странах. А там не говорят «русский». Когда я служил в Туркменистане, то русских там называли «урусчи», «рус». Слышите сходство? Рус, орусчи, русча?

– Не может быть! Буквы-то другие впереди! Так мы – не русские? Мы – чеченцы?

Я усмехнулся:

– Буквы меняют люди, плохо понимающие чужой язык. Расскажу вам о Туркменистане. Все изучали географию в школе? Помните реку Аму-Дарья? Или город Кушка?

– Отец у меня служил там! – откликнулся голос с галерки. – Поговорка была: «Есть в Союзе три дыры – Термез, Кушка и Мары».

Похвалив солдата, я продолжил:

– Я служил в этой самой дыре, в Кушке. Только это неправильное название. Когда царские войска заходили в Туркмению, топографические карты поручали составлять не самым образованным людям. Вот они и сочиняли от себя, как им слышалось. А зря! Названия указывали на особенности мест, которые надо использовать при наступлении. Например, поселок Гудриолум в переводе означает «скользкий брод» через реку. Поселок Шарлоук – это водопады. Село Аджи – Яб означает «горький арык».

– Ну а что такое Аму-Дарья? – послышалось из темноты. – Эт че, баба такая?

– Нет, не баба! Кстати, слово «баба» в Туркмении – это не женщина. Наоборот, дедушка. И слово «бабай» – именно от него. Ну а «Дарья» – это не имя. Опять напортачили наши предки, переиначив на свой крестьянский лад простое слово «река». Надо было написать правильно – «Деря». Это и есть «река». То есть «река Аму». А мы после наших нерадивых предков нечего не поймем!

Солдат, сидевший ближе всего ко мне, начал тянуть руку. Прямо как в школе:

– Разрешите вопрос? Вы говорите, что в названиях зашифрованы особенности мест. Так? Получается, и здесь, в Чечне, названия важны?

Я удивленно посмотрел на солдата:

– Ай, молодец! Ай, берекелла! Правильно мыслишь! Тебе бы в разведку! Вот вам примеры. На карте читаем: «Шина ина юк». Что это по-чеченски? Очень просто: «Двух ущелий середина». Или вот еще. Развалины Дакхочу. На чеченском это – «Березы границы верхней». Какой вывод? Изучай язык народа, где служишь!

Спрятав газету в офицерский планшет, я показал на выход из блиндажа:

– Теперь выходим. Проверим вашу наблюдательность.

Выйдя, я показал на палаточный лагерь погранотряда:

– Что видим? Палатки. На окраине – мечеть. Точнее, развалины. А сзади – мусульманское кладбище. Ничего особенного? Или есть странности?

Солдаты вглядывались. Но понять не могли, что ж такого особенного там. Наконец, послышался неуверенный голос:

– Ну, саперы еще ходят. С миноискателями.

– Ай, молодец! – воскликнул я. – А в чем странность?

– Да нет странности. Просто мины духовские ищут. Хотя стоп! Какие еще мины! Клад ищут!

Я рассмеялся:

– В точку! Именно клад ищут! Специально из Москвы прилетели. Привезли новейшие миноискатели.

– Да откуда там клад? Там же кладбище!

– Вот именно! Слышали про Хромого Тимура? Его полчища добрались и до Чечни. Это примерно 1390-й год. Тысячи чеченцев полегло тогда в боях. Похоронены здесь, в Тусхарое. Как положено, вместе с оружием и доспехами. Здесь же, в отдельном склепе – знаменитый чеченский рыцарь Амри Боку. Это даже не склеп. Это – святилище, зиярат. Оружие и снаряжение Амри – из серебра, украшено драгоценными камнями. И таких знатных воинов похоронено много. Вот и приехали саперы. Золото-бриллианты ищут!

– А мы не знали! – раздались голоса. – Мы давно б нашли!

Не успел я рассказать свой план, дабы привлечь к моей «шутихе» солдат, как со стороны отряда появилась группа бегущих фигурок.

– ЧеПэ у них, што ль?

Фигурки приблизились. Впереди всех спешил московский полковник Морозов. На ходу он возмущенно размахивал длинными руками и что-то кричал.

– Ильин! Ты опять контрреволюцию разводишь! – заорал он по прибытии. – Джихад раводишь! Мало тебе уговного дела?! Давай быстро в отряд! Следователю расскажешь, какой ты джихадист!

В палатке «особистов» меня уже поджидали. Как я и предполагал, о моей лекции уже доложили. И ждали, ехидно скорчив морды.

«Настоящие эНКаВэДэ! Ну и рожи!» – подумал я, помня рассказы своего деда. На фронте его чуть не расстрелял такой же свиномордый. Как там его фамилия? Ага, вспомнил! Решетов!

Пока я так размышлял, в палатку зашел мой шеф – начальник консорциума «Граница» полковник Калинкин. Сопровождали его трое мрачных мордоворота – охранника. Следом зашли еще две подозрительные личности.

Калинкин представил их:

– Офицер защиты гостайны концерна майор Хосе Мария Отелло Мартинес Хулиан Вильямович. А это – наш юрисконсульт капитан Дмитрий Донской.

Особисты, посмотрев на майора, удивленно переглянулись.

Майор был очень колоритен: этакий брутальный мавр из оперы «Отелло». Черный как сажа. Только лысый.

– Концерн проводит собственное расследование по факту перехода на сторону противника подполковника Ильина. – пояснил Калинкин. – И самовольного оставления части. А тут еще – исламская пропаганда и агитация!

Калинкин перевел взгляд на мавра:

– Отелло Мартинес Хулиан! Помогите товарищам! О результатах доложите вечером!

В сопровождении угрюмых мордоворотов полковник вышел. Чтобы сбить неловкое молчание, один особист обратился к Отелло:

– Мы думали, начальник консорциума приехал по душу Ильина. А он ушел. Странно.

Мавр удивил чистой русской речью, без намека на африканский акцент:

– У полковника Калинкина – очень важная миссия. Ваш пограничный отряд сейчас доступен для нападения, никак не защищен. Консорциум «Граница» разработал схему фортификационных сооружений. Мы приблизительно прикинули стоимость. Миллионов на пятсот тянет! Долларов американских.

Особист удивленно спросил:

– Да кто ж даст столько? Здесь гвоздей даже нет, чтоб блиндажи строить!

Отелло весело улыбнулся:

– Это вам не дают. А консорциуму дадут и пятсот тысяч, и миллион долларов! У нас, кстати, свои заводы железобетонных изделий есть. Так что построим вам оборону, не волнуйтесь!

Перестав скалить безоснежные зубы, мавр строго глянул на меня:

– Товарищ подполковник! Начинаем Ваш допрос! Вопрос первый. Что Вы делали в минометной батарее?

Пока Отелло рассказывал о фортсооружениях, я выработал тактику действия. Сделав серьезную морду лица, я показал на свою голову и перешел на туркменский язык:

– Контузия! Мен миллетим туркмен! Сыз туркмен дили бильянми? Мен рус дили аз бильярын. Рус язик мало-мало знает!

Особист улыбнулся и пояснил мавру:

– Он говорит, что туркмен он. И нам так говорил. Переводчик нужен. Есть у Вас переводчик?

Мавр не был туркменом и не знал туркменского. На этом допрос и закончился.

Я пошел спать. У входа в госпитальную палатку оглянулся. На склоне, сразу за мусульманским кладбищем, солдаты рыскали, уткнув миноискатели в землю.

Вздохнув, я залез на облезлую койку и задремал.

Из полудремы меня вывели истошные крики снаружи. Я выглянул. У открытого борта «Шишиги» («Газ-66») – сумятица и беготня. Солдаты быстро вытаскивали из грузовика раненых бойцов. Уложив на носилки, мчались в операционную.

– Что, боестолкновение?! – подошел я поближе.

– Ага! Два, бл..дь! – злобно ответил капитан, старший машины.

Оглянувшись на меня, он смягчился:

– А, это Вы, товарищ полковник! Это Вы были в бою! А эти – не были. Как только бошки их тупые, бл..дь, не поотрывало! Генералы, бл..дь! Форель, бл..дь!

– Что за форель?

Матюкаясь и отплевываясь, капитан рассказал о ЧеПэ.

Дело было так. Генерал, приданный от Москвы для контроля за созданием Итум-Калинского погранотряда, заскучал. И решил поехать на рыбалку. Сказали ему, что в бурных водах речки Бастыхи, что впадает в ревущий Аргун, водится агромадная жирная форель.

А тут еще из Москвы пожаловал важный гость – начальник Консорциума «Граница» полковник Калинкин. «НАТОвский» камуфляж и «разгрузка» сидели на нем странно, как седло на корове. Но он грозно топорщил свои жидкие усики, пучил глаза и важно посматривал на своих телохранителей. На их фоне полковник смотрелся крайне жалко. Три огромных мордоворота, и между ними затерялся маленький пухлый толстячок.

Калинкин поехал на рыбалку со своими мордоворотами. Генерал взял бойца с автоматом и двух поваров из генеральской столовой.

На двух «УАЗах» они спустились с Тусхароя вниз, к Аргуну. Нашли рыбное место, начали метать блесну.

Поварята разожгли костер. Изготовили «к бою» казан, ложки-поварешки. Ну а пока дожидались генеральского улова, решили сделать фотоснимки. Боевые. С двумя автоматами наперевес. Чтоб как Рэмбо в джунглях Амазонки.

Нашли на тропе красивое место, дабы сзади виднелись заснеженные грозные горы. И попросили охранника Калинкина заснять их мужественные лица.

Мол, в погранотряде они у котла да тушенки. А тут можно пофоткаться на славу. И домой послать. Мы, мол, в жестоком бою. Отражаем набег злых чечен!

Не знали поварята, что место их «фотки» только вчера заминировали наши саперы. Чтобы генеральской рыбалке не помешали злые чечены.

Вот и вляпались воины в эти самые мины! Повару мгновенно оторвало ступню. Охранник бросился на землю. И подорвался на мине. Кисть руки ему срезало.

Пока капитан рассказывал, к нам подбежал подполковник из пресслужбы округа. Ливанкин.

– Капитан! – возбужденно пропищал он. – Мы готовим сообщение для прессы. Как Ваша фамилия? Вы тоже – участник боя.

– Какого боя? – удивился капитан.

– Который сейчас! Боевики устроили засаду, узнав о генерале из Москвы и полковнике из консорциума «Граница». Чечены, имея численное премущество, открыли массированный огонь. Тяжелые ранения получили бойцы отряда. Генерал руководил боем. За что и представлен к Ордену Мужества. Все участники боя представлены к награждению медалью «За отвагу».

Капитан злобно сплюнул:

– Меня не надо писать!

В это время мимо шли полковники – москвичи. Замполиты, так сказать. Морозов покосился на меня и обратился к Ливанкину:

– На обед идете?

– Конечно! – радостно сообщил тот, присоединяясь к дружной стае голодных пролетариев умственного труда.

Капитан злобно прошептал, глядя им вслед:

– Бля! В генеральскую столовую поперлись! Не хотят их высочества парашу жрать в офицерской столовке!

Повернувшись ко мне, он предложил:

– Пойдемте и мы кушать диетическую манную кашку!

Отказываться было неудобно. Хотя мои ангелы-хранители из Группы медицинского усиления категорически запретили мне посещать эту самую офицерскую столовку. Ну и тем паче – солдатскую. Чтобы, значить, не подорвать здоровье.

Но я мужественно пошел за капитаном. Чтоб не думал, что я такая же сволочь, как Ливанкин и другие «поллитрабочие».

Однако, зайдя в грязную сырую палатку, названную по недоразумению офицерским общепитом, я задумался.

За перегородкой повар шлепал в миски какую-то вязкую дрянь.

– Это что? – настороженно спросил я повара.

– Каша перловая с тушенкой! – недовольно пробурчал он. – Вы что, сами не видите?

– «Дробь шестнадцать» вижу. То есть перловку. А мясо где?

Повар пробурчал что-то невнятное и тыкнул пальцем наверх:

– Это туда вопрос. Что они дают, то и есть.

Ответ меня устроил. Он позволил ретироваться из этого храма роскоши и чревоугодия тихо и мирно, не вызывая ненависти офицеров.

Капитан в это время брезгливо тыкал ложкой в перловую дрянь, пытаясь отыскать запах мяса.

– Пойду выяснять! – объявил я и радостно ретировался.

И действительно пошел выяснять, куда подевался мясной дух из диетического блюда тыловых товарищей.

У огромного бака стоял повар – контрактник, держа наперевес огромный черпак.

– Товарищ повар! – обратился я. – Что за диетическое блюдо у вас? Для кого?

– Эт для личного состава. – ответил он. – Макароны с тушонкой.

Заглянув внутрь емкости, я удивился:

– Это какая-то черная вода с макаронами. А мясо где?

Повар обиженно метнул взгляд на мои подполковничьи погоны. Немного посопев, он отставил свою «пушку» и полез в какой-то коробок:

– Вы думаете, я украл мясо?! Обижаете!

Достав консервную банку без этикетки, он быстро ее вскрыл:

– Вот оно, мясо! Я не воровал!

Внутри мяса не было. Бультыхалось что-то желатинообразное, наподобие столярного клея.

– Это что, столярный клей? – спросил я.

– Это – тушонка высшего сорта! – возмущенно ответил солдат.

Тут меня осенило. В старгопольском Роспотребнадзоре мне что-то говорили о подмене и пересортице. Схема мошенников проста как пять копеек: по контракту идет наивысший сорт, по наивысшей цене, а реально поставляют самый низший сорт, иногда и откровенный брак.

– Вас я не обвиняю! – успокоил я повара. – Вы если и похитите пару банок, ничего страшного. Здесь, похоже, более масштабное воровство. Вагонами! Читали «Золотой теленок»? На чем сделал свои миллионы Корейко? Вагоны продовольствия уворовывал!

Взяв у повара три банки странной тушонки и кипу бумажных ленточек, на которых прописывался состав этой бурды, я пошел на обед. Конечно, не в офицерскую столовку. Зачем мне подрывать свое драгоценное здоровье!

– Приятного аппетита! – вежливо сказал я, откинув полог генеральской столовой.

Полковники-москичи радостно заулыбались. И только подполковник Ливанкин, сидящий у входа, злобно зашипел:

– Иди отсюда! Кто тебя приглашал?!

Я посмотрел на полковника Морозова:

– Товарищ полковник! Большая просьба! Пожалуйста, разъясните пресслужбе, что я – офицер центрального аппарата пограничной службы России. Товарищ не понимает!

Присмотрев свободное местечно, я пролез за стол. Повар тут же принес на подносе ароматный борщ, присыпанный свежим укропчиком. Следом – тарелку картофельного пюре с огромной котлетой.

Ливанкин злобно посматривал на меня. Наверное, выдумывая очередную ябеду на меня. Очень уж морда была кривоскошенной.

У полковника Морозова морда лица тоже была недоброй. И какой-то распухшей.

Откусив котлету, Морозов тихо застонал. Схватившись за щеку, он встал:

– Извините! Всю ночь зуб болел. Пойду лечить.

Через пять минут он появился на пороге столовой. Ошарашенно глядя на офицеров, промычал:

– У них тут ничего нет! Даже таблетки анальгина нет! Зубник меня смотреть даже не стал. Говорит, нет лекарств. Возьмите, говорит, у повара соду, и полоскайте! Бред какой-то!

Я торжествующе посмотрел на него:

– Наконец-то вы увидели реальность! А то пресслужба вам всем дует в уши, как прекрасно здесь. Я же вам говорил, что солдаты на границе лечатся от гриппа корнями и ветками шиповника! Тыловики все лекарства куда-то дели! Вы понимаете? Россия в космос заехала, а тут элементарных таблеток нет!

– Прекрати свою агитацию! – заорал вдруг Ливанкин. – Мятежный, блин, корреспондент! Без тебя товарищи офицеры все знают! Иди отсюда!

Чтобы не продолжать перепалку, я, как обычно, перешел на туркменский. Пожелал приятного аппетита:

– Ишдяниз ачык болсун, елдашлар!

Что с ними говорить, ежли все и так знают.

Знают, сюки, но мер не принимают!

А через полчаса меня уже требовал к себе генерал Городиркин. Ливанкин успел ему наябедничать!

Показывая на колонну «Камазов» и БТРов на окраине отряда, генерал приказал:

– Ильин, твою мать! Железноводский ПОГОН убывает к месту дислокации. Ты, бл..дь, следуешь с ними. С глаз моих, на х..й! Нечего здесь рыскать! Садись в «УАЗ» к замполиту! Доедешь до Пятигорска, и своим ходом – в госпиталь!

Колонна тронулась. По серпантину узкой дороги мы спустилась к первому блок-посту. Все тихо-спокойно. Можно подремать.

Но только-только миновали Итум-Кале и втянулись в ущелье, передовой дозор сообщил о помехе:

– Здесь новый блок-пост! Требуют остановиться для досмотра!

– Засада! Прорывайся! – послышался в эфире голос начальника отряда.

Через минуту там, впереди колонны, раздался мощный взрыв. Похоже, передний БТР подорвался на фугасе. И сразу сверху, из густых зарослей кустарника, на колонну обрушился шквал огня.

Солдаты посыпались с «брони», занимая позиции за камнями и деревьями. Автоматные трассеры резали дорогу вдоль и поперек, не давая шансов выжить. Грохотали разрывы гранат.

Неожиданно для всех дорога вздыбилась мощными разрывами. Мелкое крошево битых камней секло бойцов, укрывшихся на обочине. Они матюкались, понимая, что попали «под раздачу» своих же артиллеристов, только пехотных.

И тут же – мощный взрыв! Грузовик, загруженный какими-то ящиками, разлетелся на куски. Искореженный остов бросило вниз, в ущелье, в бурные воды Аргуна.

Взрывной волной меня швырнуло вниз, к реке. От падения с обрыва спасло деревце, вцепившееся корнями в скалу.

И вдруг – тишина! Снаряды перестали рвать дорогу и скалы, трассеры пуль иссякли. Что это? Я осторожно выглянул.

– К машинам! К машинам! – слышались команды.

Солдаты, настороженно оглядывая склоны гор, собирались у «Камазов».

Замполит, подполковник Троян, громко матерился:

– Ошибка вышла! Прокуратура, мать иху за ногу! Проверку решила нам сделать! Что мы там везем запрещенного! Ага! Золото чеченского рыцаря вывозим!

Какие-то неизвестные подошли к строю, поговорили с командованием. И сразу – приказ:

– Вещи – к досмотру!

Но, перетряхнув вещмешки, ничего подозрительного не обнаружили. Приказали раздеться до трусов. Тоже – впустую. Просмотрели машины. Тоже – пусто!

Что они искали, следователи прокуратуры не сообщили. Но отпустили с миром. Благо потерь, за исключением легкораненых, не было. На замену подбитому БТР из отряда пригнали новый. И – в путь! К обеду надо оказаться в Ханкале, на ночевке.

Подполковник Троян матюкался в «УАЗике» недолго. Махнув рукой, он стал смотреть в окно. Ну а я, глядя на заснеженные горные вершины, вдруг подумал:

«На Зюльфагар совсем не похоже!»

Вспомнил, на свою голову! Контуженную голову! Как ни пытался отогнать видения, ничего не получалось. Как его забыть, этот давний раскаленный Зульфагар!

глава 3