Читать книгу Страшная граница 2000. Часть 1 - Петр Илюшкин - Страница 5
Часть первая
Полковник «в законе»
ОглавлениеСтаргопольский гарнизонный военный суд в пятый раз откладывал заседание. Очень уж трудной оказалась задача.
Майор Винокуров требовал от командования положенного по закону жилья. В Москве. Командование, в лице начальника военного училища, упиралось рогами и зубами. И не давало жилья. Пришлось майору искать защиты в суде.
Ну а судья никак не мог решить сложнейшую задачу – в чью же пользу вынести решение. В пользу обычного майора? Или генерал-майора, командира части?
Трудность состояла в том, что майора защищал закон, а командира части – высокая должность и звание.
Вот и откладывал судья заседания. Надеясь, что майору все надоест. И продолжит он свое многолетнее житие в гнилой общажной комнатушке-клетушке.
Но майор оказался настырным. Видя попытки заволокитить дело, Винокуров вышел на Уполномоченного по правам человека в Ставропольком крае Алексея Селюкова.
Меня, как помощника Омбудсмена по военным вопросам, и отрядили в помощь настырному майору.
Очень интересно было вникать в хитросплетения военно-судейской системы. Благо, судья Мкртчан не препятствовал. Лишь спрашивал, кто я такой. И в каком качестве присутствую.
Я был краток:
– Слушатель. Просто слушатель.
Судья немного морщился, но ничего не говорил. Заседание-то открытое.
Но однажды что-то пошло не так.
После заседания суда мы с майором стояли на крыльце военсуда. Мирно обсуждали действия Мкртчана, никого не трогали.
Дверь лязгнула, и худенький солдат высунул нос:
– Товарищ подполковник! Вас просит зайти председатель суда полковник юстиции Пигункин.
– Да? А что случилось?
– Не знаю. Мне приказано позвать.
Под конвоем солдатика я подошел к самой большой и красивой двери военсуда. Золотая табличка уведомляла, что здесь базируется предводитель суда Феодор Пигункин. А секретарем у него – ефрейтор Алена Авдейкина.
Солдат приставил ухо к двери:
– Подождите минутку! Там секретарь суда.
Не успел он договорить, как дверь бесшумно распахнулась. И появилась та самая секретарь – высокая худая дамочка с крупными, навыкате, губами. В руках она держала поднос с пустыми бокалами.
– Заходите! – приказала она. И поплыла по коридору, качая худобными бедрами.
Худые бедра были одеты в короткую мини-юбку. Сзади красовался след от жирной пятерни.
«Чем это предводитель суда занимается?» – подумал я, заходя в кабинет. И сразу анекдот вспомнился:
«Чем отличается хорошая секретарша от очень хорошей?
– Хорошая каждое утро говорит: «Доброе утро, шеф». А очень хорошая нежно шепчет на ухо: «Уже утро, шеф»
Кабинет был пропитан густым запахом перегара. В мягком черном кресле сидел пухлый человек с круглым красным лицом. Своими маленькими поросячьими глазками он настороженно смотрел в экран монитора. Видеокамеры, натыканные по всем углам суда, передавали картинки именно сюда.
Я удивился: «Это и есть предводитель военно-судейской конторы? Странно! Где его полковничьи погоны, где военная форма?» Предводитель суда был одет в «ковбойскую джинсу».
Но признаки того, что Феодор Михайлович именно полковник, были налицо: подмышкой, из кобуры, торчала рукоять 45-дюймового «Кольта». Кроме того, из-за спины судьи ненавязчиво выглядывал ствол охотничьего карабина «Сайга».
На стене кабинета красовалась большая картина. Тема – покорение индейских племен и завоевание Америки. В центре картины, крупным планом, шериф с винчестером в руке. Перед ним – индеец на коленях, которого держат двое бледнолицых. У шерифа – две винтовки: одна в руке, вторая за спиной. Грудь его перепоясывают, на манер революционного матроса, пулеметные ленты.
А это что? Лицо шерифа кого-то напоминает.
Я перевел взгляд на председателя суда:
«Так это ж – его высочество Пигункин!»
Предводитель команчей был явно доволен произведенным эффектом. Вкрадчиво-ласково он пропел:
– Сударь! Какие проблемы у вас ко мне возникли?
Вопрос поставил меня в тупик. Предводителя военного суда я никогда ранее не видел. И знать на знал. Ну и личного приема не запрашивал.
«Как тогда понять вопрос Феодора Михайловича, который совсем не Достоевский?» – подумал я. – «И как понять смысл его вопроса? „Какие проблемы у вас ко мне возникли“. Как-то несуразно!»
Подозревая что-то неладное, я вежливо ответил, чтобы не провоцировать «шерифа»:
– К Вам у меня проблемы не возникли.
– А че это вы тут ходите, вынюхиваете?
– А что, есть что вынюхивать?
– Ма-а-а-лчать я сказал! – взревел вдруг Пигункин. – Ваша непотребная болтовня в газетной прессе! Я работаю, а вы занимаетесь непонятно чем!
– Ваше высокоблагородие! Ваше имя в прессе я никогда не упоминал. О Ваших судебных решениях даже не знаю.
– Вы написали гнусный пасквиль на мою родственницу! Непорочную и красивую женщину! Написали?
– Это о ком речь?
– Судья Романина! Зачем, бл..дь, обидел красивую женщину?!
– А! Понятно! Так она вынесла заведомо неправосудное решение! В статье все четко сказано, с подтверждением фактов!
– Ты что?! Совсем, бл..дь, того?! – заорал Пигункин.
– Чего «того»? Хотите, про Вас напишу!
Пигункин расхохотался:
– Па-а-пробуй только напиши!
С этими словами он вышел из-за стола:
– Вот тебе!
Сняв штаны, он обернулся и показал свой голый прыщавый зад:
– Понял меня?!
Надев штаны, Пигункин повысил голос:
– Слушай мою команду! Еще раз зайдешь в мой суд, тебя, бл..дь, вышвырнут с крыльца!
Я понял, что надо парировать хамское высказывание. Но так, чтобы не переходить на личности:
– Ваше высокоблагородие! Как понять? Меня выгонят с открытого судебного заседания? На основании какого нормативного правового акта это сделают?
– Ты что, самый умный? Будешь учить меня, председателя суда, кандидата юридических наук?
– Учить не буду. Но все юристы Ставрополя однозначно говорят о свободе присутствия на судебных заседаниях!
– Ты мне хамишь?! Я здесь – закон! Я – лучший юрист Ставрополя! Я – полковник юстиции! Я лучше всех знаю законы! Понял, бл..дь?!
– Нет, не понял. Для запрета должны быть основания!
– Тебе основания нужны?! Самый умный, что ль?! Запрет – это моё лично-субъективное мнение. Выгоню, и все! Это мой суд! Понял? Мой суд! А ты, возможно, будешь мешать судопроизводству!
– Чем именно мешать?
– Хотя б своим присутствием! Ты пришёл, я растерялась! Пигунин заржал, как мерин на его картине:
– Аг – ха – ха – ха! У-у-уг -ха-ха-ха!
Я опять задумался. Как бы так ответить этому откровенному хаму, не называя по имени?
– Если кто-то выгонит из зала заседания, будет привлечен к ответственности!
Полковник поперхнулся и прервал ржание. Поросячьи глазки округлились, превратились в собачьи. Он недоуменно и совершенно искренне, как-то даже по-детски спросил:
– Кто? Кто будет привлечен?
В глазах шерифа читалось явное непонимание. Ведь он – царь и бог. Он, и только он привлекает к ответственности. На какой угодно тюремный срок. Кого ж тогда привлекать к суду? Его самого, что ли?!
Пока Пигункин пытался сообразить, что такое ему щас сказали, я вспомнил слова песни. И невольно осмотрел углы кабинета – нет ли там икон. Перекошенных икон. Таких, как в «Чёрном доме» Владимира Высоцкого, где «образа в углу, и те перекошены». И где «затеялся смутный, чудной разговор»:
И припадочный малый, придурок и вор —
Мне тайком из-под скатерти нож показал.
Я подумал: «Нож мне не показали! И то спасибо!»
Феодор Михайлович в это время свел в своем мозгу «дебит с кредитом», и заорал:
– Ты, бл..дь, мне угрожаешь? Мне, полковнику юстиции?!
– Вы что? Совсем нет!
– Ты мне тюрьмой угрожаешь?
– Вас я вообще не упоминал! Я сказал про личность, которая нарушит закон и выгонит меня с открытого судебного заседания.
Лицо полковника юстиции побагровело. И без того маленькие глазки совсем исчезли в пухлых щеках.
Он вытянул руки перед собой, угрожающе двигая пальцами:
– Мои щупальца, бл..дь! Щас я тебя!
Он схватил из тарелки, стоящей на столе, соленый огурец. И швырнул в меня.
Такого финта я совсем не ожидал. Но годы тренировок позволили «на автомате» мгновенно отразить этот залп. Огурец был перехвачен.
Чтобы умиротворить разбушевавшуюся юстицию, я решил пошутить:
– Получай фашист гранату? Руссиш партизанен? Куда можно бросить?
Предводитель суда сначала оцепенел. Но тут же вскочил и выдернул из-за спины карабин. Щелкнул предохранителем, передернул затвор:
– Рус партизан! Хенде хох! Руки вверх! Шнель! Шнель!
Тут я сообразил, что дело запахло керосином. Похоже, что полковник и впрямь собрался стрелять по русским партизанам.
Что делать?! Решил подыграть «дойче зольдату»:
– Герр оберштумбанфюрер! Партайгеноссе! Я – свой! Рус партизан здесь недалеко. Я помогу Вам найти их!
Пигункин опустил ружье:
– Яволь! Рус партизан – расстрел!
С этими словами полковник нащупал под столом какую-то кнопку:
– Вызываю охрану!
Настольная лампа на столе вдруг замигала и стала медленно подниматься. Откуда-то снизу вылез, как баллистическая ракета из шахты, шкафчик с бутылками коньяка.
– Яволь! Ошибка!
Пигункин пошарил под столом, нажал другую кнопку.
Я даже заволновался: «Спецназ залетит сейчас!
Дверь резко распахнулась. И залетел тот самый худенький солдатик:
– Рядовой Коржиков по Вашему приказанию…
Договорить Коржиков не успел. Пигунин навел на него ствол:
– Хенде хох! Цурюк! Ты кто есть? Рус партизан?!
Я понял, что полковник обязательно выстрелит в партизана. Надо спасать! Я резко метнул огурец, целясь в лоб стрелка.
Выстрел! Пуля прошибла дыру прямо над головой бедолаги Коржикова. Он присел и закричал, обращаясь ко мне:
– Бегите! Он всегда стреляет!
Мы метнулись в коридор. Затем – к выходу. Слышали, как щелкали замки во всех дверях. Судьи, похоже, привыкли к таким пострелушкам!
Выскочив на улицу, мы залегли за бетонным блоком. К нам присоединились адвокаты, стоявшие на крыльце.
– Пигункин опять стреляет? – спросил один из них. – Достреляется когда-нибудь!
– Давайте ментов позовем! Вон их машина стоит! – показал другой на ГАИшный автомобиль, стоявший неподалеку. – Это они к Пигункину приехали. Он ездил ночью пьяным, сшибал все клумбы с цветами. И орал гаишникам, что он – главный судья Старгопольского края. Орал-орал, и уснул в машине. Протокол менты все ж составили!
– Пигунков – очень опасен! – согласился первый адвокат. – Недавно он так напился, что обещал всех взорвать. Во дворе дома орал!
– Не! Ментов не надо! – попросил Коржиков. – Сейчас приедет «Скорая помощь» из военной поликлиники. Уже вызвали. Они совсем рядом тут. Полковник Пигункин их слушается!
Солдат хотел что-то добавить. Но его перебил звук выстрела. Сразу – второй. Третий!
– Где это?
Коржиков улыбнулся:
– Это с другой стороны суда. Во внутреннем дворе многоэтажки. Туда запасной ход суда выходит. Вон, смотрите, «Скорая» туда поехала! Побежали, посмотрим!
Мы покинули укрытие и ринулись во внутренний двор.
Оттуда уже слышался грозный рев Пигункина:
– Рус партизан! Хенде хох! Выходи!
Следом – выстрелы.
Военный «УАЗ – буханка» заехал внутрь двора. Вышел доктор в белом халате. Обращаясь в Пигункину, громко и спокойно сказал:
– Герр оберст! Ахтунг! Русиш партизанен мы взяли в плен! Они в «УАЗике! Гер оберст! Заходите, допрос будете делать партизанам!
Подействовало! Сначала из двери черного хода высунулась красная морда полковника. Следом пролез и сам Пигункин. Он забросил карабин за спину и пошел было к машине. Но остановился. И, расстегнув ширинку брюк, неожиданно стал мочиться на клумбу с цветами. Удовлетворенно крякнув, пошел к машине.
глава 5