Читать книгу Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником - Петр Ингвин - Страница 8

Очень быстро настало утро. Под гогот собравшихся на палубе ушкурников я поднимался по лесенке через люк. Внезапно скрутила слабость, голова поплыла, и меня опрокинуло обратно в трюм.

Причина оказалась проста – рано встал после болезни. Следующие несколько дней я пролежал в трюме «Везучего», отгороженный от пленников, большей частью согнанных туда же. Днем их связывали, на ночь забирали с собой на стоянку. Меня не трогали. Любославу оставили ухаживать за мной, это устроило всех.

В последние дни планы Урвана поменялись. Что-то я слышал сам, остальное в виде слухов приносила Любослава, которая переговаривалась с другими пленниками. Каждый краем уха что-то слышал, вместе старались сложить картинку. Если отсеять лишнее, то мы пересеклись с целой флотилией, двигавшейся в обратном направлении – вверх по течению. Дикая империя собирала флот и готовилась к большой войне. Им требовалось все: суда, кони, продукты, люди. Все спешили воспользоваться случаем, чтоб заработать больше. Урван тоже развернул свою потяжелевшую эскадру. Теперь она включала четыре корабля – захваченная посудина убегайцев тоже шла с нами, чем-то и кем-то груженая.

Ветер в основном был попутным, в остальное время шли на веслах или вдоль берега волоком. В качестве бурлаков использовали пленников.

Сердце рвалось, когда их доставляли обратно в трюм. Некоторых просто скидывали, как отработавший свое неодушевленный груз. Измученные тени, похожие на привидения, валились с ног, других волокли те, кто еще держался.

Особенно доставалось Калинке. Были худее, были мельче, но больше не было столь невезучих. Все шишки сыпались на девушку. Канат ей доставался самый длинный и тяжелый, соседи – самые слабые, а удары и ругань, если что-то не так – отборнейшие. Она выбивалась из сил, старалась всем угодить, в результате совсем потеряла уважение. Над ней насмехались, гоняли с различными поручениями, когда у остальных выдавалась минутка отдыха.

По ночам Калинке тем более не давали проходу. Сказывалась та самая бритость, что поразила местных мужиков. Из своего подполья я слышал, как пираты устраивали на стоянках всяческие развлечения, имя Калинки всегда раздавалось среди первых. То девушек поодиночке выпускали в лес, а через минуту с гиканьем начиналась погоня. То кого-то из них заставляли кружить у рассевшихся на поляне ушкурников, а затем по команде одного отвернувшегося резко падать на оказавшегося ближайшим. То кому-то из пиратов завязывали глаза, и он добывал себе пару на ночь с помощью осязания: угадал – получает обнаруженный приз, а нет – остается без сладкого. Не угадать очень боялись, а Калинка – одна в своем роде, поэтому уводилась среди первых.

Уже на второй день пиратам надоело придумывать новые поводы радовать глаз, и проблему решили просто: у пленниц отобрали последние лохмотья. Подростки и дети теперь размещались на безымянном челне, с которого их захватили, и на «Тазике». Скоростной «Шнурок» использовался как боевой корабль прикрытия, а трюм флагмана, где за шторкой обретались мы с Любославой, определили для обитания прекрасной половины человечества. Вне нашего закутка моей сиделке приходилось по общему примеру сбрасывать одежду, оставляя за ширмой, иначе отобрали бы. По ее возвращении я требовал одеться – ненавижу неравноправие. Я же не раздевался. В моменты, когда все же приходилось по природной надобности, Любослава отворачивалась к ширме и скромно зажимала уши.

Это продолжалось недолго, несколько ушкурников зачем-то спустились в трюм, и несоблюдение приказа не осталось незамеченным. С Любославы сорвали последнее, затем поржали над «вздутием»:

– Там, случайно, не газы? А то, не приведи Великий волк, борта не выдержат!

– Кстати, молочком не угостишь? Как пойдет, не забудь, что мы первые очередь заняли.

Найдя необходимое, они удалились, а моя подзащитная застыла, не зная, куда девать глаза. Зажмурилась, щеки прочертились стекавшими каплями, тело дрожало от стыда и страха.

– Ну что ты? Плюнь на всех, главное – ребенок, а с ним все в порядке. – Моя ладонь похлопала рядом с собой. – Ложись. Все пережили, это тем более переживем.

Вздрагивавшая теплота прижалась к боку, тесно окутала, лицо беспомощно ткнулось в плечо. Плотину прорвало – слезы хлынули потоком.

– Хозяин, почему вы так добры ко мне? – раздалось шепотом, едва плач утих.

– Потому что я не хозяин, а друг.

В ухо ударило громким всхлипом.

Казалось, тема исчерпана, но я плохо знал женщин.

– Почему? За все хорошее нужно платить. У меня ничего нет. Что есть, вы не берете. Вам нужен мой ребенок?

Мое лицо испугало отпрянувшую девушку.

Я справился. После медленного выдоха и не менее продолжительного вдоха из горла выпорхнул совершенно спокойный вопрос:

– Твой муж был хорошим человеком?

– Очень. – Напоминание не вызвало боли, слишком много его пришлось испытать в последние дни. Полные губы даже дрогнули в подобии улыбки, вспомнив что-то приятное.

Я буркнул:

– Хороший в мире не только он.

– Но вы – один из них, – полное лицо с ненавистью взглянуло в дощатый потолок, – как бы ни убеждали в обратном. Я верю в то, что вижу. В последнее время меня часто пытались убедить в самом разном, для меня вроде приятном. Как правило, это кончалось плохо.

– Повторяю: не из них, а среди них. При первой возможности пути разойдутся.

Горестный вздох был ответом. Я мысленно стукнул себя по лбу и срочно пояснил:

– Под «возможностью» понимаю спасение тебя из лап ушкурников.

После краткого замешательства мягкая рука опустилась на мою грудь, пышные ноги и живот повозились и устроились более уютно.

– Как же хочется верить.

На одной из стоянок пираты почему-то задействовали для игр «Везучего». То ли местность подкачала, то ли капитан боялся конкурентов, которые недавно нас обогнали. Чужой капитан почти хозяйским глазом окинул трофеи Урвана, и выражение лица в этот момент яснее ясного сказало о мыслях. Урван вроде бы шутливо погрозил кулаком, тот развел руками. Разошлись миром. Все же оставлять огромный корабль вдали от себя ушкурники не решились, и веселье перенеслось на борт. Теперь соседка жалась ко мне под грохотом множества ног, которые носились по палубе. Я, как мог, успокаивал, поглаживая новую жизнь, а уши работали локаторами.

Сначала пираты объявили «расставлялку». Капитан скомандовал:

– Выстроиться в шеренгу!

Пленницы, которых выставили в центре палубы, стали шарахаться, не понимая, чего от них хотят, и что может означать загадочное слово «шеренга». Нужным знанием обладали две, они сориентировали остальных. Закончили до того, как в воздухе свистнули кнуты. Подбадривающие крики не успели перейти в брань.

Команды всех судов, пришвартованных бок о бок, в полном составе облепили борта «Везучего». Даже на мачте, по-моему, висели.

По жребию (не знаю, как именно, снизу не видно, и способ остался неузнанным) ушкурники распределили между собой очередность. Капитан объявил:

– Первое: по росту.

Взбурлило движение. Пират, которому выпало расставлять девушек в нужном порядке, метался из конца в конец; девушки, судя по топоту, тоже не стояли на месте. Передвижению по палубе речной ладьи, пусть и немалой по местным меркам, мешали скамьи для гребцов, уложенные весла и мотки канатов. Доносились постоянные удары обо что-то, девушки спотыкались, пират ругался и толкался. На выполнение задания ушла пара минут. Видимо, наверху сверились с чем-то вроде песочных часов.

– Успел! – сообщил Урван.

– Да что там… – проговорил первый участник, странно совместив в голосе удовлетворение с унынием. – То ж по росту. Будь что другое, так я, может, и не торопился бы.

Вокруг заржали, капитан выдал задание следующему:

– По цвету глаз!

Этому пришлось хуже. Он носился как резаный и в положенное время не уложился, чем заслужил позорный свист.

Третье задание:

– По цвету волос!

Здесь движения оказалось много, но участник справился. Следующий, которому досталось «По длине волос» – тоже. А очереднику не повезло.

– По грязноте ногтей!

Над ним хохотали до последней секунды, а затем установилась тишина.

– По размеру груди! – разнеслось над палубой.

В этот раз никто не потешался, все молча завидовали. Судя по комментариям, в определении размера участвовал не только глазомер. Девушки иногда охали и попискивали, пираты только вздыхали.

Несопоставимая разность заданий никто не возмущала, это намекало на постоянство порядка. Жребий определил очередность, и каждый, видимо, уже знал, как именно ему придется строить девушек, по какому критерию. Зрители с ликованием встречали и провожали участников, с чувством болели за каждого и ждали своей очереди.

– По длине пальцев! – улетало над водой в неведомые спящие окрестности.

– По размеру носа!

– По кривизне носа!

– По длине ног!

– По ширине плеч!

– По выпуклости попы!

Номинация вызвала наибольшее оживление. Комментарии вгоняли в краску, зрители с трудом удерживались на местах.

Дальше напряжение схлынуло, но веселье не прекращалось.

– По количеству прыщей!

– По узости талии!

– По толщине бедер!

– По цвету кожи и степени загара!

– По размеру ступни!

А затем:

– По красоте!

Самый страшный для девушек конкурс. Каково тем, кто оказались переставленными в хвост?

Следующая номинация тоже ударила по женскому самолюбию:

– По красоте груди!

Чуть ли не самый долгий конкурс. Зрители активно помогали советами, счастливый очередник огрызался и делал по-своему. Объективной оценкой не пахло; о вкусах, как известно, не спорят. Насколько я понял из своего убежища, большинство смешивало понятия красоты и объема, а расставляльщик имел собственное мнение. Кто-то его поддерживал, кто-то злился, остальных просто заводило происходящее.

Следующий тур еще больше раззадорил. Зрители сходили с ума, участник делал дело молча, обстоятельно, не торопясь. Отведенное время давно вышло, но ни один голос не высказался за ускорение распределения пленниц по мягкости повторно задействованной части тела.

Затем пошло более активное:

– По быстроте приседания!

– По размаху рук!

– По широте открывания рта!

В небольшом перерыве в люк склонилась голова:

– Чапа, ты как? Поучаствуешь? Вылазь хоть на минутку из своей вонищи, глотни воздуха, посмотри на людей!

Кажется, это голос Ядрея. Заботливый голос. И одновременно с подвохом. Любославу будто в мясорубке прокрутило. Если я выйду один раз – значит, смогу и два, и конец спокойствию.

– Рано мне гулять, – бросил я с места. – Еще болею.

– Как хочешь. Впрочем, тебе там тоже не скучно.

Через миг в проеме очертился другой силуэт, на этот раз безухий.

– Не желаешь присоединиться?

– Слабость. Я бы с радостью, но лучше отлежусь.

– Тоже правильно.

Задания расставлялок закончились. Последовал вариант угадайки, который здесь именовался выбиралками: сразу несколько ушкурников с повязками на глазах ловили и на ощупь узнавали пленниц. Девушкам тоже завязали глаза. Палуба ходила ходуном, шарахавшихся в стороны пленниц отпихивали обратно в центр, где они сталкивались, спотыкались и едва не ломали ноги. Ушкурники намного ловчее передвигались по палубе.

То и дело кто-то из пленниц проваливался в открытый люк. Это вызывало шквал хохота. Упавшая трясла головой, руки терли ушибленные места, между тем как ноги нехотя, но быстро поднимались обратно на палубу. В противном случае слышался свист кнута, затем крик боли. Но когда свалилась Калинка, этого не произошло. Тщедушное тельце кубарем прогрохотало по лестнице, перекладины отметились почти на каждой части тела, включая затылок. Встречу с досками днища сопроводил глухой стук. Ни звука не вырвалось из открывшегося рта завалившейся набок головы.

Сразу несколько лиц нарисовалось в проеме люка. Недвижимая фигурка с разбросанными руками вызвала у них единственное чувство – неудовольствие.

– Минус одна, – сказал кто-то.

Игра возобновилась с того же места.

Моя попытка дернуться не прошла, несокрушимая пышная стена остановила и поглотила, как варенье пчелу.

– Увидят. – Дождавшись адекватности, Любослава оторвалась от меня. – Я сама.

Низкий потолок мешал. Приняв согбенную позу и грузно переваливаясь, моя сиделка прокралась по дуге вокруг проема и склонилась, прижав ухо к расцарапанной грудке. Упавшая напоминала сейчас сломанную куклу.

– Дышит, – сообщил горячий шепот.

Глаза Калинки распахнулись. Лучше бы я не смотрел. Паника и страх, помноженные на страдание. И ничего нельзя сделать.

Пышная ладошка с жалостью погладила девушку по голове. То, что происходило сверху, внушало ужас обеим, Любослава вернулась и снова прижалась ко мне. Калинка вновь зажмурилась.

На палубе текла своя жизнь. Девичьи имена уже не составляли тайны, примелькались, поймавший тщательно ощупывал добычу, и выкрикивалось имя. Угадавший под дружный рев собратьев отправлялся с трофеем на берег, невезучих сменял выбранный жребием очередник.

Пленниц оставалось все меньше, страсти накалялись. Кто-то грозил кому-то, звякал металл, до смертоубийства не доводило только вмешательство капитана – просто присутствие уже не сдерживало. Урван сделал свой выбор вне конкурса, но на берег не отбыл, ситуация требовала остаться на борту до конца. Когда увели предпоследнюю пленницу, осталось еще с десяток пиратов. При взгляде на оставшуюся понеслось нытье:

– Это же прыщ на ножках! Всех лучших разобрали! Где справедливость?

– В Священном лесу изобилия, – хохотнул отбывающий.

Плеснули весла, вслед полетели проклятья.

– Кое-что забыли, – сообщил голос Урвана.

Поступление света в трюм перекрыл абрис головы без ушей.

– Очухалась? – Не разобрав в темноте, капитан объявил оставшимся: – Если мертва – за борт, если нет – тоже ваша.

И Калинка пожалела, что так долго отлеживалась.