Читать книгу 1+2: Честная книга о материнстве от мамы двойни - Полина Табагари - Страница 38

На выписку я приготовила несколько платьев, из расчета, раз дети выйдут, то и живот уйдет. В реальности я была похожа на хорошо беременную одним малышом, месяце так на восьмом.

Я накупила несколько платьев заранее и попросила их привезти в палату в день выписки. Попробовала примерить, но не влезла ни в одно и до половины из-за объемов живота. Поэтому пришлось выписываться в единственном «беременном» платье.

Я взяла профессиональный фотоаппарат, и отказалась от местного фотографа, о чем позже сильно пожалела. Потому что у меня два гигабайта миленьких фотографий малышей, моих родителей и всего парочка со мной. Вместо оравы подруг приехала одна, сильно беременная, захотевшая посмотреть своими глазами, как происходит выписка, чтобы учесть все нюансы на своей.

Моя выписка прошла сумбурно и нескладно. Отец торопил домой, начинал накрапывать дождь, мы на ходу до машины сделали пару снимков и уехали. Праздничный момент был испорчен.

Я приехала домой в подавленном состоянии. Мы с мамой раздели малышей и уложили их по кроваткам, распаковали вещи. Дети закряхтели. Я пыталась лежа кормить одного, другой ревел навзрыд: Микуша жадно просил есть. Я уложила второго, взяла орущего.

Мое сердце разрывалось. Мой маленький Давидик, как оказалось, забравший все возможные болячки у меня, покорно лежал в кроватке и почти не плакал, ждал своей очереди, тихонечко постанывая.

Я пробовала, как и в роддоме, поить из поильничка, докармливать смесью. Но другой так же хотел в это время есть, кормить одновременно я не могла, потому что сидеть нельзя было еще месяц.

Я сдалась через два часа. Пытаясь накормить через мензурку, чтобы больше не давать бутылочные соски, я решила, что мы не справимся и дружно сойдем с ума от ора. Поэтому отправила маму в аптеку за двумя бутылочками с анатомическими сосками, напоминающими женский сосок. Моя программа по правильному материнству летела ко всем чертям. «Ладно, когда можно будет сидеть, буду кормить одновременно», – договорилась я с собой.

В дверь позвонили. На пороге стоял курьер и с восторженным энтузиазмом вручил огромный сверток, перевязанный большим синим бантом. Я открыла его: две обычные бутылки с резиновыми желтыми сосками, пустышки, пачка памперсов. При виде пустышек я разрыдалась. Гневу не было предела. Я жаловалась и плакала всю неделю, что дети съели мою грудь, плохо ее принимают, потому что в роддоме им в первые три дня давали сосать из бутылочек, и пока я соображала, как кормить своих детей, момент был упущен. И по несколько раз объясняла подругам, как хочу перевести на грудное вскармливание, что отучаю от сосок, и что они дарят – соски и пустышки! Они слепоглухонемые?! Вместо «спасибо» я нелицеприятно написала, что это самый отвратительный подарок, который я когда-либо получала, и отправила презенты в урну.

За такое несдержанное и неадекватное поведение я извинилась на следующий день. Мои подруги, на тот момент бездетные, не могли оценить состояние невыспавшейся женщины, главная задача которой накормить своих детей.

После того как я избавилась от подарков и накормила детей из бутылочек, они успокоились, я сказала маме, что мне надо пройтись. Последнее, что я услышала, когда запирала дверь: «Ты только возвращайся, Полина». Видимо, мама чувствовала, что я была близка к побегу.

Я вышла на улицу, набрала Маринку и долго плакала ей в трубку. Я обошла несколько кварталов. Я рассказывала сквозь слезы, что у меня ничего не выходит. Что одного ребенка – Давидку – мне так жалко. Он умудрился родиться со всеми моими проблемами, грыжей, аллергией, и вдобавок кучей новых – с шумами в сердце и водой в голове. И теперь он постанывает, у него нет сил громко кричать. Старший – безупречно здоров, активно орет, требуя еды и внимания к себе. И как мне не умереть от разрыва сердца из жалости к одному, быть любящей к другому и сохранить разум, потому что еще и статьи надо сдавать в срок.

Маринка обнадеживала, успокаивала и напоследок сказала: «Видимо, так будет всегда, что одному из детей ты будешь нужней в каждый из моментов времени, но это не значит, что ты любишь кого-то меньше».

Через час и несколько километров вокруг дома я поняла: пришло время возвращаться к детям. Никакой жалости к себе, никакой жалости к одному ребенку в ущерб другого. Теперь я решила не так драматизировать, по крайне мере, не выделять и не обвинять одно родное существо, что оно плачет и требует внимания к себе больше, чем другое.

Это был первый раз в жизни, когда я осознала, что мне всегда придется выбирать между детьми, кому я нужнее в данный момент. А ведь я должна их любить одинаково. Это как с руками, если спросить, какую руку ты любишь больше – левую или правую, то ты скажешь – «бредовый вопрос, обе и обе одинаково». Но если что-то с одной станет не так, ты сделаешь все, чтобы ей было хорошо.

Мне было жаль себя. Коварный приступ жалости. Мне хотелось праздника на выписке, а теперь у меня даже нормальных фотографий нет. Я хотела откормить детей сама, а приходится их подкармливать.

Поэтому решила я, что уж в кормежке выполню программу «идеального материнства» по максимуму и начну с утра. Со следующего дня я активно подсчитывала съеденные граммы детьми, взвешивала их до и после кормления. Давала всего по 20 грамм смеси. Кормила через каждые 2 часа. Я лежала то на одном боку, то на другом боку с ребенком. Через месяц, когда можно было присесть, я нашла квадратную подушку для одновременного кормления двойняшек и приняла решение полностью отказаться от смеси.