Читать книгу Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль - Страница 47

Вечером по пути из Неаполя в Геную корабль зашёл в Ольбию. На берег Сардинии

спустилось десятка полтора курортников и поднялось на борт несколько пассажиров. Рутенберг стоял на палубе и смотрел на суету причала и прислушивался к возгласам темпераментных и горячих итальянцев. Несколько часов до этого он читал купленную в Неаполе перед посадкой газету, чтобы улучшить свой итальянский. Теперь, когда стало жизненно неизбежным устроиться на работу, он сознавал необходимость владения языком. Тепло второй половины мая обещало жаркое лето, и он с удовольствием вдыхал напоенный морской влагой и прохладой воздух. Когда корабль отчалил, вышел из бухты и развернулся на север, он пошёл к своей скамье на носу корабля и убаюканный мерным плеском волн за бортом погрузился в блаженный умиротворяющий сон.

Часов в восемь его разбудил приветственный гудок проходящего мимо судна. Рутенберг поднялся со скамьи и прошёлся по палубе, чтобы размяться после сна. Захотелось есть. Он направился в ресторан и заказал лазанью, печенье и кофе. С аппетитом поел, расплатился с официантом и вышел на палубу. Море распростёрлось вокруг на все четыре стороны, и лишь смутные очертания по правому борту говорили о приближении земли. Через три часа поднимающаяся на зелёные холмы Генуя открылась всей своей широкой панорамой, и вскоре корабль, уверенно маневрируя, вошёл в порт и причалил к одному из многочисленных пристаней.

На пирсе пассажиров уже ждали выстроившиеся вдоль борта экипажи. Он взял из камеры хранения чемодан и саквояж и спустился по трапу. Город был недалеко от причала, и он решил пройтись пешком. Рутенберг ещё не знал, куда двигаться и ему следовало ещё засветло сориентироваться и найти дешёвое жильё.

Вскоре он увидел кафетерий со столиками на тротуаре и вспомнил, что с утра ничего не ел. Цены и меню его устроили, и он заказал овощной салат, пасту с пармезаном и капучино. Он готов был уже подняться и уйти, когда услышал русскую речь. За соседним столом присели двое, не прерывая беседу. Они говорили о какой-то статье в «Русской газете» и Рутенберг услышал имя её автора Льва Троцкого.

– Извините, товарищи, я невольно стал свидетелем вашей беседы, – произнёс он во время короткой паузы в разговоре.

– Смотри, Фёдор, наш соотечественник, – сказал один из них, с нескрываемым любопытством рассматривая Рутенберга. – Как ты здесь оказался? – спросил он, обратив внимание на вещи незнакомца.

– Сегодня приплыл из Неаполя, – сообщил Рутенберг. – Я рад нашей встрече. Мне крайне необходим ваш совет.

– Давайте вначале познакомимся, – резонно заметил молчавший до сих пор. – Меня зовут Фёдор Тихонович. А моего друга – Сергей Владимирович.

– Очень приятно. Василий Фёдорович, – улыбнулся Рутенберг и пожал протянутые ему руки. – Я подумал, что вы члены РСДРП.

– На филера ты не похож. Поэтому не буду играть в прятки. Да, мы социал-демократы, – подтвердил Сергей Владимирович. – А ты?

– Эсер.

– Между нашими идеологиями есть определённые различия. Но, я надеюсь, между нами их не будет, – скаламбурил Фёдор Тихонович. – Так чем мы можем тебе помочь?

– Я хотел бы узнать, как в Генуе арендуют квартиры и комнаты? Мне сегодня же нужно где-то устроиться на ночь.

Новые знакомые переглянулись, что-то прошептали друг другу и дружелюбно посмотрели на Рутенберга.

– Вот что мы решили, Василий Фёдорович. Сегодня ты переночуешь у нас. Мы тебе всё расскажем, и завтра ты начнёшь свои поиски.

Он подождал, когда они закончат свой обед, и не без интереса прочёл статью в газете. Троцкий призывал к сочетанию легально парламентской деятельности с подпольной революционной борьбой. Потом остановили экипаж и поехали к ним домой. Через минут двадцать они уже поднимались по лестнице доходного дома. Двухкомнатная квартира находилась на втором этаже. В маленькой прихожей с напольной вешалкой, к которой примыкали кухня и ванная, совмещённая с туалетом, были ещё две двери в отдельные комнаты.

– Располагайся, Василий Фёдорович, – сказал Сергей Владимирович, открыв дверь в одну из комнат.

– Мне как-то неудобно вас потеснять, – произнёс Рутенберг.

– Оставь буржуазные предрассудки. Братья по оружию должны помогать друг другу.

Эти слова сняли его сомнения, диктуемые разумной осторожностью. Он знал, что Европа кишит секретными сотрудниками царской охранки. Потому и сменил партийный псевдоним Мартын Иванович.

Новые знакомые рассказали ему, что являются членами боевой группы при Центральном комитете РСДРП, и вынуждены были эмигрировать после декабрьского восстания в Москве, когда их стала преследовать полиция и жандармерия. Несколько месяцев назад они приехали в Геную из Женевы и устроились грузчиками в порту.

– А что тебя, Василий Фёдорович, заставило скрываться за границей? – спросил Фёдор Тихонович. – Небось, были серьёзные причины.

– В Санкт-Петербурге я участвовал в создании боевых дружин, их подготовке и снабжении их оружием, – обтекаемо сформулировал он. – Какое-то время после освобождения из Петропавловской крепости после Манифеста 17 октября по амнистии входил в состав Петербургского Совета рабочих депутатов от партии социалистов-революционеров. Там несколько раз встречался с Троцким, который после ареста Носаря-Хрусталёва его возглавил.

– А ты, я вижу, парень не простой, – восхитился Сергей Владимирович. – Совет же полностью арестовали. Как тебе удалось выскользнуть?

– Приходилось скрываться на конспиративных квартирах. А потом я эмигрировал.

При почти полном доверии к своим новым знакомым, он остерёгся рассказывать об участии в демонстрации 9 января и его связи с Гапоном. Он не был уверен, что они правильно информированы и понимают истинное положение вещей. В России многие считали Гапона героем-революционером, ликвидированным царским правительством.

– А ты знаешь, что потом случилось с Троцким? – спросил Фёдор Тихонович.

– Помню, весь Исполнительный комитет Совета осудили на вечное поселение в Сибири, – ответил Рутенберг. – И тут его статья в газете. Он что, бежал из ссылки?

Собеседники переглянулись, улыбаясь представленной возможности проявить свою компетентность.

– В Берёзове его освободили наши боевики, обеспечили его новыми документами, и он перешёл границу, – сказал Сергей Владимирович. – Мы видели его в Женеве в кафе. Социал-демократы собираются там, как в клубе, и обсуждают актуальные политические проблемы. Ленин там тоже появляется. Теперь Троцкий редактор партийной газеты.

– Да, он очень способный человек, – поддержал его Рутенберг.

Они нравились ему всё больше. Сергей был высоким блондином, похожим на интеллигента, преподавателя университета или гимназии, и совсем не подходящим для тяжёлой физической работы. Фёдор же был брюнетом крепкого телосложения. «Так и сводит порой жизнь двух совершенно разных людей», – подумал Рутенберг.

– Ты сильный человек, Василий, – после нескольких минут молчания сказал Сергей Владимирович. – В порту нужны такие люди. Мы можем устроить тебя там грузчиком. Мне-то, как филологу, другого не дано, как делать такую работу. А вот Фёдор учился в реальном училище на механика. Он бы мог пристроиться на каком-нибудь предприятии. Но из солидарности решил меня не бросать.

– Спасибо, я подумаю. Я инженер, закончил Технологический институт в Петербурге.

– У тебя серьёзное образование, – заметил Фёдор Тихонович. – Попробуй поискать что-нибудь по специальности. Может быть, тебе повезёт. А пока поживёшь у нас. И давайте договоримся называть друг друга просто по именам.

Все согласились. Излишний этикет в такой компании, действительно, был не нужен.