Читать книгу Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль - Страница 51

После прогулки по Женеве они вернулись на вокзал и купили билеты. Через полчаса поезд уже выехал из города и помчался по живописному берегу озера. В поездке Егор Егорович рассказал ему историю своей женитьбы.

– Я, Василий Фёдорович, как совершил побег из Сибири, оказался в Америке. Прожил там четыре года в Сан-Франциско, Денвере, Милуоки. Вместе с политэмигрантом Гольденбергом основал там Общество американских друзей российской свободы. Я даже подумывал принять американское гражданство, как получил письмо от Плеханова. В нём он убеждал меня вернуться в Европу и заняться объединением разнородных социалистических групп в единую партию. А потом меня позвали в Лондон мои товарищи, создавшие Фонд вольной русской прессы. Я покинул Соединённые Штаты и представителем Фонда отправился в Париж.

Рутенберг с интересом слушал Лазарева, то поглядывая на него, то смотря на проносящиеся мимо красоты природы. Он знал, что Егор Егорович – один из основателей и теоретиков партии социалистов-революционеров. Его поражало, что выходец из крепостных крестьян, он во всём достигал профессионализма благодаря труду и неустанному самообразованию. Он был известный журналист, публицист и историк, обладал обширными знаниями также и в медицине, в чём Рутенберг вскоре получит возможность убедиться.

– Во Франции меня арестовали и выслали из страны, – продолжал Лазарев свой рассказ. – В Лондоне я пробыл недолго. Оттуда отправился в Швейцарию, где к тому времени находилось много политэмигрантов. Я обосновался на ферме в Божи, откуда совершал наезды в Женеву и Цюрих. Мне почти удалось добиться объединения социалистов. Но во время моей встречи с Плехановым и Аксельродом мы разругались. В Лондон я вернулся с намерением связать свою жизнь с владелицей фермы Юлией Лакиер, в то время уже вдовой русского эмигранта Петра Александровича Лакиера. Муж её был сыном знаменитого юриста Лакиера и дочери Плетнева – ректора Санкт-Петербургского университета и соратника Александра Николаевича, будущего императора Александра II. Он и стал его крёстным отцом. Я вернулся в Кларан и поселился там. После пасхи женился и помимо руководства революционными кружками стал доить своих коров и делать кефир.

На станции они взяли экипаж, который довёз их до Божи. Юлия, увидев из окна приближающуюся повозку, вышла им навстречу.

– Познакомься, Юлия, с нашим гостем Василием Фёдоровичем, – представил Лазарев жене Рутенберга.

– Очень рада, Юлия Александровна, – поклонилась она по обычаю, принятому среди светских дам, и улыбка осветила её милое лицо.

Ферма Лазаревых отличалась от обычных ферм. Она больше напоминала гостиницу или дом отдыха. Четырёхэтажное здание со всех сторон было окружено высокими кустами и деревьями, за которыми чуть поодаль находилась большая зелёная лужайка и коровник. Рутенберг обратил внимание на множество людей, населявших ферму.

– Много лет назад я несколько недель гостил в имении Льва Толстого в Самарской губернии вместе с приехавшей на кумыс столичной молодёжью. Хозяин ввёл тогда обычай сходиться к столу, чтобы повидаться и поболтать сообща. Отдых заключался в переваривании поглощённого кумыса и философских перекличках.

– Я вижу, у тебя здесь нечто подобное происходит, – выразил Рутенберг своё первое впечатление.

– Ты весьма наблюдателен, Василий, – произнёс Егор Егорович. – У нас коровы пасутся на роскошной лужайке и дают прекрасное молоко. Часть молока идёт на производство кефира, который не хуже кумыса. А это отличное средство для лечения туберкулёза и болезней пищеварительной системы. Поэтому революционеры со всей Европы приезжают сюда поправить своё здоровье и отдохнуть. Недавно приезжали Ленин и Троцкой и жили долго. Я принимаю всех, даже если не разделяю их политические взгляды. А однажды наведалась к нам на две недели императрица Австрии Елизавета. Правда она останавливалась в гостинице в Монтрё, а сюда приезжала посмотреть ферму, пообщаться и попить кефира. Она поговорила со мной и назначила меня своим лейб-медиком.

Лицо Лазарева расплылось в широкой улыбке, и Рутенберг подумал, что только такой сильный добродушный человек способен мириться со всеми, безропотно вести такое большое хозяйство и оставаться в хорошем расположении духа.

Вечером все собрались в столовой и стали делиться мнениями о России и европейской политике. Толчея и отсутствие какого-то строгого порядка напомнили Рутенбергу дни, проведённые на вилле Горького на Капри.