Читать книгу Ты погляди без отчаянья… (стихотворения) - Рабиндранат Тагор - Страница 13

Через реку людей перевозит паром.

Кто – из дома, а кто возвращается в дом.

Две знакомых деревни по двум берегам.

От зари до зари все в движении там.

Сколько в мире крушений, столкновений и бед,

Сколько помнит история с незапамятных лет,

Сколько золота, крови, сколько попранных прав,

Сколько новых корон порассыпалось в прах!

Бесконечные смены стремлений сулят

То амриту сладчайшую, то убийственный яд.

Ну а здесь – их названья известны навряд —

Только две деревушки друг на друга глядят.

Ходит изо дня в день через реку паром.

Кто – из дома, а кто возвращается в дом.

         Я утром звал слугу и не дозвался.

Взглянул – дверь отперта. Вода не налита.

         Бродяга ночевать не возвращался.

Я без него, как на беду, одежды чистой не найду,

         Готова ли еда моя – не знаю.

А время шло и шло… Ах, так! Ну хорошо,

         Пускай придет – я проучу лентяя.

Когда он в середине дня пришел, приветствуя

                меня,

         Сложив почтительно ладони,

Я зло сказал: «Тотчас прочь убирайся с глаз,

         Мне лодырей не нужно в доме».

В меня уставя тупо взор, он молча выслушал

                укор,

         Затем, помедливши с ответом,

С трудом слова произнося, сказал мне: «Девочка

                моя

         Сегодня умерла перед рассветом».

Сказал и поспешил скорей к работе приступить

                своей.

         Вооружившись полотенцем белым,

Он, как всегда до этих пор, прилежно чистил,

                скреб и тер,

         Пока с последним не покончил делом.

Лес верни нам. Возьми свой город, полный шума

               и дымной мглы.

Забери свой камень, железо, поваленные стволы.

Современная цивилизация! Пожирательница души!

Возврати нам тень и прохладу в священной

               лесной тиши.

Эти купанья вечерние, над рекою закатный свет,

Коров пасущихся стадо, тихие песни вед,

Пригоршни зерен, травы, из коры одежды верни,

Разговор о великих истинах, что всегда мы

               в душе вели,

Эти дни, что мы проводили, в размышленья

               погружены.

Даже царские наслаждения мне в тюрьме твоей

                не нужны.

Я свободы хочу. Хочу я снова чувствовать, что

                лечу,

Чтобы снова вернулись силы в сердце мое, хочу.

Знать хочу, что разбиты оковы, цепи хочу разъять.

Вечный трепет сердца вселенной хочу ощутить опять.

Рабочий с запада весь день, пока не ляжет ночь,

Копает глину у реки. А маленькая дочь

Весь день снует туда-сюда, раз по сто, может быть,

Посуду медную она к реке таскает мыть.

И на ребяческих руках, движеньям мерным в лад,

Браслеты тонкие – динь-динь, – касаясь блюд,

                звенят.

И так весь день. А рядом – брат, совсем еще малыш.

Он с непокрытой головой, измазанный голыш.

За нею ходит по пятам, как ласковый щенок.

Сестра прикрикнет – он идет к реке на бугорок,

Сидит. Несет на голове она кувшин с водой

И держит блюдо на плече, а правою рукой

В браслетах – тянет малыша, под ношей склонена.

Ребенок – старшая сестра, – в семье за мать она.

Ты не только творение бога, не земли порожденье

                ты, —

Созидает тебя мужчина из душевной своей красоты.

Для тебя поэты, о женщина, дорогой соткали наряд,

Золотые нити метафор на одежде твоей горят.

Живописцы твой облик женский обессмертили

                на холсте

В небывалом еще величье, в удивительной чистоте,

Столько всяческих благовоний, красок в дар тебе

                принесли —

Сколько жемчуга из пучины, сколько золота

               из земли,

Сколько нежных цветов оборвано для тебя

               в весенние  дни,

Сколько истреблено букашек, чтоб окрасить твои

                ступни.

В этих сари и покрывалах, свой застенчивый пряча

                взгляд,

Сразу ты недоступней стала и таинственнее

               стократ.

По-иному в огне желаний засияли твои черты.

Существо ты – наполовину, полувоображение ты.

Рассказывают, что когда-то, ради женской любви,

Спустились боги на землю, оставив дела свои.

Миновало то время. Сегодня, в бойшакха[19]

               лютый зной,

В дни рек пересохших и поля, опаленного

               засухой злой,

Молит крестьянка жалобно, с неба глаз не сводя,

Исступленно молит, отчаянно: «Пошли хоть

                каплю дождя!»

С надеждою и волнением, напрасной веры полна,

В дали тоскливым взглядом всматривается она.

Но дождь не приходит. Ветра безжалостная рука

Разгоняет нетерпеливо последние облака.

Языком своим солнце вылизывает последний след

                синевы.

В Калиюгу[20], наш век железный, постарели боги, увы!

Былые очарованья уже не волнуют их.

Доходят женские просьбы теперь до мужчин

               одних.

Был в тебе я рожден, свет по воле твоей увидал.

О природа бескрайняя, как я тебе доверял!

Называл своей матерью, домом своим называл,

А сегодня познал я и когти твои, и оскал.

Ты, как демон огромный, взревела и ринулась

               в ночь,

Облик свой материнский, как маску, откинув  прочь.

Бурей бойшакха все разметала, развеяла в прах,

Пыль неся на крылах, мир повергла в смятенье

               и страх.

С корнем вырвать готова ты жизнь, как сухую

                траву.

Я тебя вопрошаю, о Ужас Великий, зачем я живу?

Кто ты, мне заслонивший дорогу в небесную

                твердь?

Кто ты, горло мне тысячью пальцев сдавивший?

                Ответь!

Кто ты, давший мне жизнь мимолетную?

               Слышишь,  я жду!

Почему я живу? Для чего я? Куда я иду?

Управляет лодкой моей легчайший из ветерков.

Впереди горизонт белеет пеной утренних облаков.

Река от влажных муссонов полноводна и широка.

Словно сытый ребенок, безмятежная спит река.

По берегам безмолвие зеленых рисовых нив,

Мир, подобно беременной женщине, медлителен

                и ленив.

Почему так спокойно сегодня на земле и воде?

Лодок нет, берега пустынны, почему ни души

                нигде?

Одинокая в этом мире, пряча печальный взгляд,

Смерть – знакомая старая – облачилась

               в прекрасный наряд:

В волосах ее спрятались белоснежные облака,

На высоком челе сияет бледный отсвет издалека.

Что-то грустное напевает, еле слышное в тишине,

Обольщает меня, смущает беспокойное сердце мне.