Читать книгу Химера - Рэй Девур - Страница 4

Примерно за 1100 лет до основных событий. Керэн-Лэ, южный город преобразователей.

В белом городе Керэн-Лэ никогда не наступала тьма, по мнению местных, выпускавшая наружу зверей, запертых в клетках живых душ. Даже в ночи его улицы, широкие и просторные, тянущиеся друг к другу корнями переулков, ярко освещались кострами и многочисленными магическими светильниками, расположенными в самых неожиданных местах. Свет был настолько ярким, что со стороны город словно сиял и был заметен даже в самой темной ночи, служа ориентиром путникам.

Белый Керэн-Лэ был оплотом изящных искусств, а его жители не просто любили жизнь в отдельных моментах, что присуще многим. Они умели получать удовольствие от каждого мгновения, стремились к вкусной пище и красивым вещам. Изящная сережка местной красавицы, невесомое стекло тончайшего бокала или палитра запахов приготовленного талантливым поваром блюда – все эти вещи неизменно становились поводом для обсуждения и восхищения.

Царство рукотворной красоты, в котором Альхэ Анктар неизбежно чувствовала себя необразованным дикарем. Она не могла поддержать беседу о популярном философе, не отличала одного поэта от другого, а сложному крою нарядного платья предпочитала что-то более удобное, не мешающее передвигаться и позволяющее в любой момент вернуться к работе. Она даже затруднялась сказать, что выделяет ее больше – манера одеваться и держать себя, изрядная проседь в длинном хвосте или полное равнодушие ко всем радостям жизни и тем маленьким ритуалам, что заполняли собой местные дни.

Была еще одна вещь, раздражавшая преобразовательницу до нервной дрожи в руках. Местные жители были невероятно слабы в плане дара, но это не мешало им задирать нос. Раскланиваясь с местными магистрами Альхэ еле удерживала себя от наглядной демонстрации силы, прекрасно осознавая, что и сейчас превосходит многих, а в дальнейшем будет на голову выше в магическом плане, чем все они. Соответствующее случаю выражение лица удерживалось только впившимися в локоть материнскими ногтями.

Все тем же способом, единственным действенным в данной ситуации, Анктар-старшая контролировала дочь на службе в местном храме. Сама Альхэ при этом отчетливо ощущала волны раздражения, но не знала, к чему они относятся: к ней или к происходящему, стремление возвести вокруг собственной силы культ вызывало желание закатывать глаза, как и молитвы придуманным всего-то при жизни ее родителей богам вместо саморазвития. В любом случае, она решила не дразнить мать, да и получать по наследству сложные взаимоотношения не хотелось. Хотя сдерживаться было сложно: от текстов восхвалений хотелось смеяться, но потом она учуяла благовония, и смех улетучился сам по себе. Теперь все силы уходили на борьбу с тошнотой. Зато сосредоточенное выражение лица и прикрытые глаза явно пришлись к месту, если судить по благосклонным взглядам.

Воздух на улицах Керэн-Лэ был немногим лучше – такой же тяжелый, удушающий, наполненный слишком большим количеством запахов, терзающих обоняние. Хотелось обратно на север – в привычные леса. Море, жара, постоянное цветение – все это чрезмерно утомляло, перегружало сознание. Тянуло в сон, поэтому она лишь заторможено кивнула на просьбу-приказ отправляться в выделенные комнаты. Альхэ быстро нашла глазами переход, которым пришла сюда. Спускаться в город, в толпу, желания не было абсолютно.

*

Альхэ проснулась, едва солнце скрылось за горизонтом. Воздух все еще был слишком теплым по ее меркам, но уже не душил. Преобразователь долго бездумно смотрела в пространство, пытаясь прийти в себя, но мысли словно загустели. Окрашенный в темно-синий цвет потолок раздражал. Однородная, ненатуральная, синева. Взгляд сам зацепился за покрытый золотом вычурный карниз. Девушка недовольно скривила губы – никакой практичности. Она еще могла понять обилие украшений на одежде и теле, на них в процессе выполнения можно крепить плетения, поводки химер, ключи от пологов, накапливать в них энергию на непредвиденный случай, да и в целом изворачиваться, как душа пожелает. Но вот так бездарно тратить материал… Девушка фыркнула, посылая импульс. От карниза по всему потолку поползли золотистые прожилки, разбавляя цвет, и добавляя глубины золотым цветам по периметру комнаты, делая яркое вульгарное золото более тусклым, более интересным.

Так-то лучше.

Анктар потянулась через метки к матери, на что в ответ пришел импульс, похожий на взмах рукой. “Развлекай себя сама и не мешайся”. Развлекайся, так развлекайся. Главное, не уточнять рамки дозволенных развлечений, и не спрашивать “А можно мне…?”, иначе точно получишь запрет. Альхэ метнулась к ростовому зеркалу. Белое превратить в темно-синее, здесь перекроить, здесь убрать… Посмотрим, кто кого, ценители прекрасного. Сплетение ремешков, заменяющее сумку, привычно обхватило тело. Преобразовательница проверила крепежи ножа и кошелька, открыла метки, просто срезая длинные рукава.

Темные сплетающиеся линии на коже грели душу. Кто только додумался использовать для связи материальные объекты? Кольцо можно потерять, браслеты рвутся, да и не нацепишь на себя столько, а уж насколько неудобно пользоваться такими вещами, отвлекаясь на них, на бегу или в каких-то опасных ситуациях. А если кто-то не умеет закрываться – сам виноват, все-таки соседство с менталистом учит этому в первую очередь.

Площадь встретила ее шумом и душным запахом пряностей. Сквозь него едва пробивалась приторная сладость местных фруктов и горькая соль моря, шумевшего где-то под городом. Толпа расступалась, сторонясь приезжей. У жителей Башни была слишком неоднозначная репутация среди местных. “Дикари” – вот самое мягкое, что было слышно в шепоте за спиной. Анктар лишь ядовито улыбалась в ответ, из-под прикрытых век рассматривая вялый ток силы в окружающих. “Слабаки”. Запоминала голоса и узоры, чтобы потом, перед отъездом, оставить прощальные “подарки”. Она дождется. Подвести мать она не может, не может оставить пятно на репутации Мастера, но вот потом, когда они будут уже далеко… А сил и знаний им не хватит для нахождения виновного.

Злопамятность и мстительность не зря считают главными чертами их народа, она это даже отрицать не собирается.

Город душил, поэтому она плавно двинулась к выходу с площади. Дрогнуло плетение на поясе, а толпа поразительно удачно сомкнулась за спиной кого-то темноволосого, явно местного, заставив Аль стиснуть зубы, сдерживая себя от животного оскала. Дернулась нить связи, кольнув предплечье. “Да, мама, я поняла. Этот вариант мне нравится даже больше”. Альхэ на миг прикрыла глаза – пусть Второй Путь, Путь Плоти ей пока не доступен, она не беззащитна. А местные змеи подождут, уж она запомнит.

Она шагнула в тени переулка, закрываясь, сворачивая узор вокруг себя, стягивая силу к себе, чтобы не фонить. Выцепила нужный след, ориентируясь на собственную вещь в руках чужака. Ночь долгая, даже здесь. “Удачной охоты, дочь”.

*

Шум волн заглушал тихий шелест песка под ногами, Аль аккуратно подобрала подол платья, чтобы не мешался под ногами. Преобразовательница играючи выследила воришку и теперь наблюдала за ним, стоя в тени валуна. Местный – темноглазый, явно проводящий много времени на солнце, судя по загару. По местным меркам – с почти эталонным лицом, по меркам северян – просто красивый. Только вот Альхэ прекрасно знала, что любой достаточно сильный преобразователь может сделать из себя произведение искусства. Внешняя красота ценилась мало, но при этом нежелание менять внешность порицалось. Не из-за “эталона”, нет. Нежелание работать над своей формой воспринималось как лень и отсутствие усердия. Или неумение договариваться, если одаренный был откровенно слаб. Вот такие стандарты – ценили не саму внешность, а приложенные к ней усилия.

Он оказался одаренным, как и все жители Керэн-Лэ, и таким же слабым по северным меркам, хотя и не полным бездарем. И все-таки даже простейшее плетение на горловине кошелька оказалось ему не под силу. Впрочем, помимо элементарного, бросающегося в глаза, наложенного чисто для вида, было еще одно. Разработка друзей детства, “Паук”. Менху питал слабость к этим существам, все свои разработки так или иначе связывая с ними.

Анктар дернула пальцами – защита на кошельке сработала, парализуя парня. К ее удивлению, тот быстро сбросил нити плетения, попросту разорвав их, заставляя девушку удивленно изогнуть брови и быстро найти новый способ обездвижить его. На то, чтобы уничтожить ветви молодого деревца, спеленавшего его, сил южанину уже не хватило. Какая-то местная растительность, на удивление гибкая и прочная.

–Какой потенциал пропадает. Неужто здешние бесплодные на таланты земли еще способны породить кого-то действительно одаренного? – Альхэ вгляделась в лицо пойманного парня, отмечая, что капризное выражение его явно редко покидает. – Подворовываем у себе подобных?

Он что-то быстро выговорил на своем наречии. Альхэ лишь закатила глаза, ожидая, когда он перейдет на общий. Сила жгла кончики пальцев – парню не повезло нарваться на нее перед очередным скачком дара. Главное не сорваться и не наделать глупостей, мать, конечно, прикроет, но потом за закрытыми дверями всю душу вытрясет. Ветви шевельнулись, прижимая своего пленника к земле. Анктар уселась прямо ему на грудь, расправляя складки темной юбки, и вздохнула:

– И вот что мне с тобой делать? Отпустить тебя нельзя, сам виноват. Избавиться? – она ленивым движением убрала челку с глаз пойманного с поличным

– У меня отец в Совете, не получится, – с сильным акцентом, слишком плавно выговаривая звуки, уворачиваясь от руки, притворно-ласково перебирающей волосы.

Ветви сжались чуть крепче, заставив его резко выдохнуть. В голове Альхэ били барабаны, контроль над собой становился все более тяжелой задачей. Голос кое-как пробивался сквозь эту пелену:

– Может, договоримся? – он облизал губы.

– И что ты мне можешь предложить? – Анктар демонстративно игнорировала все намеки. – Мактар.

– Что?

– Имя твое я не выговорю, будешь Мактаром.

Он сделал вдох, собираясь с мыслями, но не успел. Или не рискнул – преобразовательницу, сползшую с него на песок, трясло так, что подставляться под выплеск силы не было никакого желания. Дыша через раз, он проклинал свою дурацкую привычку тащить что ни попадя, обещая себе от нее избавиться, если переживет эту ночь. С вменяемой девицей он бы еще договорился, даже если она и северянка, а вот с этой…

Из мыслей вырвал укус в шею, неожиданно сильный, повезло только, что с первого раза она не успела заострить клыки и правильно ухватиться, но явно собиралась это исправить. Мактар выцепил взглядом луну. Яркая, слепящая, полная луна. В такую ночь и загрызеным быть жалко, но разве ж до города дозовешься? Кольца он снял, а метки на руках до сего момента считал глупостью. Сознание оставалось ясным, хотя тело начинало неметь, северянка явно экспериментировала над собой, и впрыскивая яд, и пытаясь рвать плоть, но все же предпочитала одиночные укусы. Змея с бесконечным запасом яда. Хватка вдруг ослабла.

Она раскачивалась, обхватив себя. Светящееся собственным неверным светом приведение, обернувшееся к нему. Рану очень грубо зарубцевали, убирая ощущение онемения, но взамен приглушая восприятие собственного тела, убирая боль. Он смотрел, как шестипалые дрожащие ладони зарываются в песок, слушал постепенно выравнивающееся дыхание

– Слушай меня внимательно, – слова с трудом складываются в предложения, выдавая усилия, прикладываемые к контролю над собой. – Сейчас я тебя отпущу. Ты без резких движений, молча, медленно уйдешь отсюда, покажешься вашим местным целителям, а лучше – найдешь кого-нибудь из наших, они знаю, что делать в таких ситуациях. Скажешь, что от Альхэ. Молча уйдешь, я сказала. Жить надоело?

Главное – не сорваться, удержать инстинкты. Ветви рассыпались пылью, отпуская добычу. Мактар аккуратно откатился в сторону, кривясь от ощущения в теле, отгоняя черноту перед глазами, но даже не вздыхая глубже, не издавая ни звука. Только бы до города добраться, а там все будет хорошо.

Через метки в город пришло паническое: “Началось”.

*

– Погасите свет, кто-нибудь…

– От твоего хрипа солнце не потухнет, не надейся, – голос матери раскаленной иглой вкручивался в висок, заставляя Альхэ вздыхать глубже.

– Что вчера было? Такое чувство, словно я вновь дала себя уговорить на “Черный хмель”. А можно…

– Пей. Лучше бы ты вчера напилась, последствий было бы меньше, – Рейта Анктар задумчиво рассматривала собственное отражение, глядя на дочь через зеркало.

– Так он же живой оставался. Вроде. Уходил-то с берега точно своими ногами! – она попыталась сесть, но тут же схватилась за голову, прикидывая, почему Мактар мог не дойти до нужного места.

Солнце было уже высоко. Полуденный жар усугублял положение, усыплял. Альхэ кое-как перевернулась на бок, отворачиваясь к стене. Сейчас, с прояснившейся головой, она жалела, что поддалась порывам. Ощущала ведь, что дар нестабилен и искажает восприятие реальности, но все равно вышла из комнаты.

– Не сопи, он жив. На его счастье, перед воротами он встретил меня. К твоему огорчению, его отец был там же. Не скули! Лучше скажи мне вот что, – вкрадчиво начала женщина, – что ты такое сделала, что этот мальчишка тебя так выгораживал?

Тут она даже нашла силы посмотреть на мать, открывая один глаз. Выгораживал? Знать бы еще, что он нес, чтобы легенду поддержать при необходимости. И какой этому змею с такого поступка прок? В душевные качества – вернее, их наличие – Альхэ не верила. На лице девушки отчетливо читалось желание бежать из города, быстрее и дальше, лишь бы не терпеть этот театр еще несколько дней.

– И еще… Мы договорились о, как же они это назвали, – женщина сжала переносицу, – в общем, об обмене опытом. Мастер Кайро останется обучать местный молодняк.

– А к нам кто поедет?

– Магистр… Тень, эти жуткие имена, – Альхэ понимающе усмехнулась. – Один из магистров и кто-то из наиболее одаренных местных. И надеюсь на твое благоразумие, Аль. Хотя бы до отъезда. Иначе я тебя запру в Башне.

Прожилки на потолке играли в лучах солнца. В груди шевелилось предчувствие: уж Альхэ-то наглядно представляла уровень местных и одного выдающегося одаренного по меркам Керэн-Лэ знала лично.