Читать книгу Лев Троцкий и политика экономической изоляции - Ричард Б. Дэй - Страница 7

В историографии российского марксизма имя Льва Троцкого неизменно ассоциируется с двумя знаменитыми политическими лозунгами – «перманентная революция» и «социализм в отдельной стране». Обычно Троцкого изображают убежденным интернационалистом, который отверг идею Сталина об изолированном социалистическом государстве, полагая, что русская революция станет «перманентной» как в России, так и за рубежом. Внутри страны революция должна была запустить процесс перехода от феодальной монархии непосредственно к социализму, минуя промежуточную стадию буржуазного капитализма. На международной арене она должна была сопровождаться рядом политических переворотов по всей Европе и в конечном итоге привести к созданию международного социалистического сообщества. Исаак Дойчер, биограф Троцкого, считал источником его противоречий со Сталиным идею о том, что если революция не вырвется за пределы России, ей будет суждено погибнуть. Поскольку Россия была слишком отсталой и экономически неразвитой страной, она не могла построить социализм собственными силами. Обсуждая теорию перманентной революции, Дойчер отмечал: «Промышленная неразвитость и отсталость России … станут непреодолимым препятствием на пути построения социалистической экономики. Эти препятствия можно сломать и преодолеть только с помощью социалистического Запада»¹. Того же мнения придерживался и Джордж Лихтхайм. Он утверждал, что, по мнению Троцкого, Россия «могла только подать сигнал. Главную задачу должна была выполнить Европа»². То же самое имел в виду и Роберт В. Дэниелс, когда писал, что социалистический режим существовать в одной только России не мог. Для того, чтобы он окреп, требовалось получить доступ к индустриальным ресурсам социалистической Европы³.

Несмотря на кажущееся отсутствие разногласий между историками, спор Троцкого со Сталиным оставляет много нерешенных вопросов. Доктрину о социализме в одной стране Сталин впервые четко сформулировал в конце 1924 года. Троцкий высказался по этому поводу лишь спустя два года, т. е. в конце 1926 года. Между тем Зиновьев и Каменев, бывшие союзники Сталина, публично выразили сомнение в том, что в основу его новой теории были положены общепризнанные ленинские доктрины. В работах и публичных выступлениях Троцкого, относящихся к тому времени, не имелось никаких указаний на то, что он разделял их опасения. На самом деле, первоначально он был готов поддержать Сталина, а не оппозицию Зиновьева. Но ведь позиция Троцкого всегда выглядела полностью однозначной. Как же тогда объяснить проявленную им нерешительность в этом вопросе? Почему Троцкий выступил в защиту оппонентов Сталина лишь после их полного поражения? И, наконец, почему он, не разработав никакой конкретной программы, а лишь выразив надежду на мировую революцию, решил, что его политический союз с Зиновьевым может оказаться эффективным?

Недавно Алек Ноув выдвинул гипотезу о том, что неопределенность позиции Троцкого была, возможно, обусловлена его отношением к насильственной коллективизации сельского хозяйства. Основной целью создания колхозов было изъятие из сельского хозяйства ресурсов, необходимых для выполнения программы скорейшей индустриализации. Нет повода сомневаться в том, что Троцкий с энтузиазмом относился к идее быстрого промышленного роста, однако в то же время он полагал, что широкомасштабное развитие социалистического сельского хозяйства потребует такой степени механизации, которую России в ближайшие годы достичь не удастся. В результате, по мнению Ноува, единственной альтернативой оставалось надежда на то, что промышленное развитие России будет финансироваться более развитыми западными странами, в которых победит социализм⁴.

Достоинство гипотезы Ноува состоит в том, что акцент в ней делается не на общие теоретические постулаты, а на практические вопросы. Кроме того, Ноув отмечает еще ряд фактов, свидетельствующих о непоследовательности позиции Троцкого. Хотя Троцкий, по всей вероятности, пришел к твердому мнению о невозможности полноценного построения социализма до того момента, как произойдет мировая революция, именно он и его единомышленники были наиболее убежденными сторонниками идеи о постоянном росте капиталовложений в промышленность. Из этого можно сделать один из двух выводов: либо позиция Троцкого действительно была непоследовательной, либо историкам не удалось предложить адекватной трактовки, поскольку неправильной была сама постановка вопросов.

Цель данной работы – доказать, что верным является второй вывод. Главный вопрос для Троцкого состоял не в том, сможет ли Россия построить социализм до того, как произойдет мировая революция, а в том, каким образом создавать оптимальную систему планирования с учетом разделения труда – как на тот момент, так и в будущем. До сегодняшнего дня взгляды Троцкого на экономическую политику Советского Союза не были подробно изучены и не рассматривались в контексте проблемы изоляции России от капиталистической Европы. Анализ этих вопросов показывает, что можно говорить о двух периодах, в течение которых проблема изоляции приобретала решающее политическое и экономическое значение.

Первый период приходится на 1920 – начало 1921 года, т. е. на период военного коммунизма. К этому времени большевики уже поняли, что, вопреки их ожиданиям, скорая победа мировой революции не столь неизбежна. Если сравнить выступления различных партийных лидеров, то можно увидеть, что попытки определить роль России в контексте окружающего ее враждебного капиталистического мира привели к формированию двух более или менее отчетливых точек зрения. Хотя между их приверженцами имелись несущественные разногласия, они могут быть разделены на две группы – сторонников изоляции и сторонников интеграции. Сторонники изоляции, как следует из самого термина, рассматривали Россию отдельно от мировой экономики. Сторонники интеграции, напротив, полагали, что, несмотря на создание в стране политической системы нового образца, Россия так или иначе должна восстановить утраченные позиции в мире.

Если бы позиция Троцкого в период военного коммунизма полностью укладывалась в рамки традиционно понимаемой теории перманентной революции, то он присоединился бы к сторонникам интеграции. За неимением лучшей альтернативы он вполне мог бы принять широко распространенную точку зрения о том, что необходимо использовать все возможности для получения помощи из-за границы, включая восстановление международной торговли и даже финансирование, получаемое из капиталистической Европы. Однако этого не случилось, и в действительности Троцкий стал главным теоретиком экономической изоляции. Он сознавал, что революция в Европе как минимум откладывается, но при этом надеялся, что с помощью последовательно проводимой политики военного коммунизма можно будет совершить непосредственный переход к социализму, построив его в одной стране. Историческая дискуссия между Лениным и Троцким, которая состоялась в 1920–1921 годах, касалась роли профсоюзов в социалистическом обществе. Эта дискуссия началась после выдвинутых Троцким весьма специфических предложений относительно трудовых отношений; эти предложения явились отражением его взглядов по поводу изоляции России. Хотя внешне эта дискуссия выглядела как обмен противоположными мнениями о роли России на мировой арене в целом, фактически эти разногласия вылились в одно из первых обсуждений проблемы о возможности построения социализма в одной стране, что проявилось в более отчетливой форме несколько позже. Таким образом, внимательный анализ этого раннего периода советской истории исключительно важен для понимания конфликта, позднее возникшего между Троцким и Сталиным.

Дебаты середины 1920-х годов по сути были очень близки дискуссиям, посвященным проблеме перехода от военного коммунизма к НЭПу. Однако в течение разделявшего их периода произошли резкие изменения в позициях Троцкого и его оппонентов. Взгляды Троцкого пошли вразрез с официальной «линией партии». К 1925 году он полностью отказался от своих прежних убеждений и превратился в одного из наиболее последовательных сторонников политики интеграции. Однако Сталин и Бухарин, возглавившие партию после смерти Ленина, все чаще говорили о том, что индустриализация означает независимость России от Запада. Таким образом, была готова почва для дебатов, в которых Троцкий потерпел полное поражение и в результате был изгнан из страны.

Причины такой резкой смены взглядов оппонентов заслуживают внимательного рассмотрения. Они свидетельствуют о том, что вражда Троцкого со Сталиным и Бухариным лишь косвенным образом была связана с теорией перманентной революции. Более того, Троцкий, вопреки часто звучащему мнению, и не настаивал на том, что собственно строительство социализма может начаться лишь после того, как произойдет мировая революция. И, конечно, он не предрекал, что России будет суждена стагнация в том случае, если в Европе не произойдут социалистические преобразования. Напротив, подобно сторонникам идеи интеграции периода военного коммунизма, он выступал за расширение торговых связей с Западом и максимальное увеличение иностранных инвестиций.

Троцкий возражал не столько против идеи социализма в одной стране, сколько против концепции Сталина о социализме в отдельной стране. Он утверждал, что стагнация может возникнуть в случае целенаправленного стремления создать отрезанное от всего мира замкнутое хозяйство; автаркия, по его мнению, неизбежно приведет к катастрофе. Необъяснимая на первый взгляд непоследовательность политических взглядов Троцкого связана именно с этими фундаментальными разногласиями по поводу экономической политики. Более глубокое рассмотрение истинного значения теории перманентной революции поможет доказать правомочность этого вывода.