Читать книгу Меч Тенгри (сборник) - Ркаил Зайдулла - Страница 13

От самого порога в нос ударил тяжёлый кислый воздух, настоянный на запахе кошачьей мочи. Глаза привычно скользнули по стенам с облупившейся штукатуркой, пыльному и давно немытому полу с ошмётками грязи по углам. В маленьком закутке с выбитыми стёклами сидела старушка-вахтёрша; она пила чай, макая сухарь. Бросив на вошедшую женщину мрачный взгляд, старуха шумно хлебнула из своего замызганного стакана. Возле лестницы на второй этаж на стене большими буквами было написано любимое в народе слово из трёх букв.

Добравшись до своей комнаты, женщина начала шарить рукой в маленькой сумочке. Странное дело – мужчины обычно готовят ключ загодя, а женщины почему-то предпочитают копаться в карманах или сумке в последний момент.

В конце коридора, напротив двери в туалет курил сосед. Его широкое лицо, как обычно, было слишком красным, а это значило, что он пребывает в самом хорошем расположении духа. В такие минуты он любил заговаривать с каждой проходящей мимо женщиной, а если повезёт, то и шлёпнуть ненароком по мягким выпуклостям. Но сейчас сосед промолчал и, стряхнув пепел с кончика сигареты на пол, отвернулся к окну.

Женщина вообще-то выглядела вполне симпатичной. У неё были рыжие волосы, зеленоватые глаза и редкие веснушки вокруг вздёрнутого носа – внешность весьма характерная для некоторых уголков Арского района, где в татарскую кровь намешана удмуртская. Довершали картину стройная фигура и чуть кривоватые, но красивые ноги.

Невзирая на это сосед так и остался стоять, уставившись в окно.

Наконец скособоченная дверь со всхлипом отворилась. Взору предстала опрятная комната. Возле входа – два шкафа, между которыми натянута занавеска, в самой глубине комнаты, у окна, детская кроватка с сеткой по бокам. У изголовья кроватки на стене висит большой портрет Филиппа Киркорова.

В кроватке, безуспешно пытаясь встать, барахтался ребёнок. Он был измазан собственными испражнениями, с его неестественно отвисшей нижней губы тянулась длинная нить слюны. Ребёнок издавал потустороннее мычание – видимо, каким-то краешком своего сознания он понял, что вернулась мать.

Женщина вздрогнула. Она всегда так вздрагивает. Прошло уже пять лет, но она никак не может привыкнуть к виду своего дитяти и каждый раз, возвращаясь домой, пугается снова и снова.

Не снимая пальто, женщина вышла в коридор, принесла тазик с тёплой водой, усадила туда ребёнка, поставила на плиту кастрюльку с манной кашей.

Потом она привычными движениями мыла ребёнка, а из её глаз текли слёзы и тяжёлыми каплями падали в тазик с водой. Казалось бы, должно произойти чудо и больной ребёнок, которого каждый день моют водой, перемешанной с материнскими слезами, наконец, выздоровеет, начнёт ходить и разговаривать… Но увы, чуда не случалось. Сознание больного существа словно заблудилось в каком-то царстве мрака, так и не обретя связи с реальностью…

После родов её уговаривали всем миром – и врачи, и родственники в один голос твердили: «Оставь его, он никогда не будет здоровым, не обрекай себя на страдания, не губи свою жизнь!» Она никого не послушалась. «Как же можно, – думала она, – бросить своего малыша, свою кровиночку?» После возвращения из роддома приехала мать из деревни. Рано овдовевшая и натерпевшаяся всякого, она увидела ребёнка и разрыдалась: «Несчастная ты моя, сама без мужа, ребёнок – инвалид, как же ты вырастишь его?!» Тяжело было это слушать, но она и тогда выдержала, ответила только: мол, в миру воробей не умрёт…

Сейчас-то она думает по-другому. Может, воробей и не умрёт, но человек запросто умрёт… Ещё как умрёт! Вон на прошлой неделе у них с третьего этажа выбросился из окна одинокий старик – видно, совсем невмоготу стало. В последнее время старика этого частенько встречали возле мусорных баков, он собирал там остатки хлеба и картофельные очистки…

Эх, какая же ты дура, ни капли ума! Если бы тогда послушалась врачей и родную мать… Впрочем, она довольно скоро поняла, что они были правы, и даже пыталась пристроить ребёнка в какой-нибудь детский дом. Но везде ей давали от ворот поворот: детей-инвалидов всюду хватало. «Э-э, милая, если хочешь избавиться от больного ребёнка, надо дать на лапу начальнику детдома». А откуда ей взять, чтобы дать на лапу? Она и сама едва концы с концами сводит, весь её доход – пособие на больного ребёнка. Вот уже полгода она тщетно ищет работу. Где только ни была, и везде одно и то же: узнав о маленьком ребёнке, отказывают прямо от порога.

Усадив дитя на колено, она начала кормить его манной кашей; но только половина попадала в рот, а вторая половина стекала по уголкам губ на подбородок.

…Она родила почти в тридцать лет, испугавшись грядущего одиночества и разумно решив, что ребёнок станет ей опорой в старости. Хотя внешность у неё была довольно симпатичная, парни особо не осаждали: может, тому причиной была кажущаяся холодность, а может, серьёзность в глазах. Ведь молодым людям нравятся озорные и весёлые девушки, с которыми, как обычно принято считать, удобно общаться до брака. Жениться, разумеется, надо на серьёзных и неприступных девушках. Но, как ни странно, активное общение и совместно проведённые ночи приводят к тому, что парни привыкают к этим вертихвосткам и незаметно для себя женятся на них.

В тот вечер праздновали день рождения подруги. Стол был замечательный – целый день они делали «зимний» салат, «селёдку под шубой», винегрет, варили суп-лапшу. Посередине стола торчали бутылки вина и водки. Один из гостей – парень с длинными чёрными волосами и густой бородой – разлил по бокалам шампанское, произнёс какой-то тост. Как оказалось, он работал главврачом в одной из больниц на окраине Казани.

– Как в лучших домах Лондона и Парижа! – зачем-то рявкнул он, засовывая винегрет в отверстие в бороде. Чуть позже, разгорячившись, бородатый снова вскочил и крикнул:

– За нацию! Пьём стоя!

Знакомый подруги – бледный светловолосый парень – попытался сказать какой-то тост в честь женщин. Бородатый перебил его: «На свете не бывает некрасивых женщин, просто бывает мало водки…» Девушки не совсем поняли его мысль, но всё же подхихикнули его шутке.

– Ты почему грустишь? – вдруг встрепенулась подруга. – Ну-ка, давай выпей!

– Да уж, нечего отделяться от компании! – подхватил бородатый и шумно привалился к ней сбоку. Общими усилиями они заставили её выпить рюмку водки.

И вдруг мир изменился! Ей стало смешно и радостно. Каждое слово, каждая реплика в пьяном разговоре за столом вдруг стали казаться остроумными и мудрыми.

Когда вечеринка завершилась, бородатый вызвался проводить её до комнаты. Время от времени его покачивало, и тогда он словно бы нечаянно опирался на её плечо, а сам не переставая бормотал: «Видишь вот эти руки? Золотые руки… Попробуй найди в Татарстане другого такого врача…» Уже зайдя в комнату, он зачем-то резко вскинул вверх руку, сжатую в кулак, и выкрикнул: «Азатлык!»

Девушка не стала его прогонять. Где уж там прогонять – так и пролежала всю ночь, прижавшись к пропахшему потом мужику своим истосковавшимся от одиночества телом. А утром бородатый, уже собираясь уходить, пробормотал на прощание:

– Татарам надо рожать больше. А то одни русские кругом…

Больше он не появлялся. А в роддом, когда пришло время, её проводила подруга.

Смеркалось. За окном угадывался силуэт подстриженной ивы. Она была похожа на птицу без крыльев, что тщетно рвётся в небо и стонет от своего бессилия… Женщина взяла с тумбочки небольшую бумажную коробку. Её занесла утром подруга…

Сама подруга благополучно вышла замуж, живёт припеваючи в трёхкомнатной квартире и растит двоих детей. Сегодня она спешила, а потому раздеваться не стала, только распахнула свою дорогую шубу. «Времени нет, в гости иду, – сказала она. – Вот тебе ампула. Достала по великому блату. Одного укола достаточно. Не сомневайся, ведь это всё равно не человек. Зачем мучить себя?.. Даже наоборот, ты сделаешь доброе дело – его невинная душа прямиком попадёт в рай… И вы оба избавитесь от этого кошмара… Только ты держи рот на замке, никто не станет допытываться, отчего умер ребёнок-инвалид. Ради тебя, дура, стараюсь…» И, оставив в комнате запах дорогих духов, подруга умчалась.

Они много раз говорили об этом. Она даже видела сон: у её ребёнка выросли крылья, и он парит в небе вместе с ангелами. Вокруг поют птицы, звенят ручьи, гроздьями висят плоды на деревьях. Настоящий рай!.. Ему будет там хорошо. Господь дарует ему наконец всё то, чего лишил в этой жизни…

Когда она вводила ему лекарство, ребёнок не плакал. Наверно, он вообще не чувствовал боли. Только зачем-то протянул к ней беспалую ручку.

Не зажигая света, женщина села и неподвижно уставилась в затянутое сумерками окно.

…Позавчера она случайно встретила бывшего сокурсника по училищу. Узнав, что она живёт неподалёку, он напросился в гости. С завидной расторопностью он накупил в магазине вина, шоколада и прочих подходящих к случаю угощений. Мужчина был слегка нетрезв и, очевидно, ждал от этой встречи чего-то большего. И в магазин он ринулся вовсе не потому, что соскучился по девушке, с которой когда-то вместе учился. Ведь тогда он даже не замечал её.

Она долго не могла попасть ключом в скважину замка. Рядом нетерпеливо переступал с ноги на ногу сокурсник, которого известие о наличии ребёнка почему-то обрадовало. Однако испытание, ожидавшее внутри, оказалось ему не по силам… Они посидели немного за столом, задавая дежурные вопросы и отвечая невпопад, а потом гость ушёл, даже не допив бутылку. Прощаясь, он принялся горячо уверять, что обязательно придёт ещё. И оба прекрасно понимали, что он больше никогда не переступит порог этого дома.

Она уже смирилась с мыслью, что у неё никогда, до самой старости, не будет мужчины. Правда, одно время к ней ходил похожий на подростка азербайджанец, сбежавший из зоны армяно-азербайджанского конфликта. Азербайджанец был хозяином двух ларьков, где работали местные девушки, а он сам каждое утро развозил по своим ларькам фрукты. Мужчина был совсем не скуп и щедро снабжал свою любовницу слегка подпорченными фруктами. И больной ребёнок не вызывал у него брезгливости. Но… в последнее время азербайджанец тоже почему-то перестал приходить к ней.

…Из кроватки начали доноситься какие-то странные звуки, и теперь тишина в комнате вдруг стала особенно заметна – это была тревожная тишина. Почувствовав, как к горлу подкатил ком, женщина сорвалась с места и, словно сумасшедшая, бросилась к двери.

Улица была наполнена дыханием весны, снег почти растаял – его грязные ошмётки виднелись только возле стен домов, куда не проникали лучи солнца.

Женщина шагала, не отдавая себе отчёта, куда идёт, – по тёмным улицам, через жуткие дворы, не замечая сальных шуточек развязных подростков.

Когда она, проблуждав по городу, наконец вернулась домой, дверь общежития была уже заперта. Женщина долго стучалась, затем за дверью послышались шаркающие шаги. Старая вахтёрша с ворчанием отперла замок, окинула вошедшую ненавидящим взглядом и отвернулась: «Таскаются тут всякие…»

Женщина не стала ей отвечать и побежала к себе на второй этаж. Залетев в комнату, она щёлкнула выключателем и остановилась на мгновение, ослеплённая ярким светом. А когда глаза привыкли, она ахнула: «Де-е-точка моя…» В кровати, держась ручками за края, стоял улыбающийся ребёнок, а его сморщенные губы неумело пытались произнести первое в жизни слово: «Мама!»

Протянув руки к своему ребёнку, к своему сокровищу, женщина шагнула к окну. Там – по другую сторону – раскинулся прекрасный и бесконечный мир.

1998