Читать книгу Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура (сборник) - Роберт Стивенсон - Страница 13

Хрупкий мир вскоре закончился. На палубе долго ждали моего возвращения, пока терпение у моих начальников не лопнуло. Не успел Алан договорить фразу, как в проеме двери появился капитан.

– Ни с места! – закричал Стюарт и направил на Хозизена шпагу, тот остановился, но не дрогнул и не отступил ни на шаг.

– Обнаженная шпага? – нахмурился он. – Такова плата за гостеприимство?

– Вы знаете, кто я? – спросил Алан. – Потомок королевского рода и ношу имя королей. На моем фамильном гербе – дуб. Видите мою шпагу? Она отрубила головы большему числу вигов, чем у вас пальцев на руках и ногах. Зовите свой сброд на помощь, сэр, и нападайте! Чем раньше начнется стычка, тем скорее вы почувствуете эту сталь в своих внутренностях.

Капитан ничего не ответил и взглянул на меня свирепым взглядом.

– Я припомню тебе предательство, гаденыш, – пригрозил он мне металлическим голосом, который точно резанул меня по сердцу.

– Теперь держи ухо востро, опасность близится, – предупредил меня Алан, едва капитан вышел.

Храбрый шотландец вытащил кинжал и держал его в левой руке на случай, если нападающие попытаются прошмыгнуть под его поднятой шпагой. Я влез на койку, заранее положил туда несколько пистолетов и с опаской открыл люк, который мне предстояло сторожить. Оттуда просматривалась часть палубы – для нашей цели вполне достаточная. Волны улеглись, ветер не изменился, паруса висели неподвижно – на бриге царила полная тишина. До меня донесся гул голосов, и немного погодя послышался звон стали, громыхнувшей о палубу: я догадался, что распределяли кортики и один из них упал. Снова все стихло, но вдруг раздались шум шагов и крик, затем возгласы Алана и звук ударов. Кто-то пронзительно завопил, как будто его ранили. Я оглянулся через плечо: в проеме двери с Аланом дрался мистер Шон.

– Это он убил юнгу! – закричал я изо всех сил.

– Смотри за люком! – велел Алан, но, оборачиваясь к люку, я успел заметить, как шотландец воткнул шпагу в старшего помощника капитана.

Наступил и мой черед принять участие в деле. Через люк я увидел, как пять матросов протащили мимо каюты запасной рей для устройства тарана и начали устанавливать его перед нашей дверью. Я очень редко стрелял из ружья на охоте, а из пистолета – вообще ни разу в жизни, тем более в человека. Но на раздумья не оставалось времени: либо опередишь и убьешь ты, либо уничтожат тебя. Едва матросы раскачали рей, я крикнул:

– Вот вам, получите! – и выстрелил.

Похоже, я ранил одного, потому что тот застонал и отступил на шаг, а остальные замерли в замешательстве. Не успели они прийти в себя, как вторая пуля просвистела над их головами, потом я выпалил из пистолета в третий раз, и вся компания, бросив рей, убежала. Я оглядел каюту, полную дыма от моих выстрелов, и меня изрядно оглушило ими. Алан стоял на том же месте, но шпага его была по рукоятку в крови. Он очень гордился своим триумфом и принимал такие воинственные позы, что казался непобедимым. Прямо перед ним на четвереньках ползал и корячился мистер Шон, кровь лилась у него изо рта. Пока я смотрел на него, стоявшие сзади матросы схватили старшего помощника за ноги и боком выволокли из каюты – уверен, он умер по дороге.

– Вот вам еще один поверженный виг! – воскликнул Алан. – А у тебя какие успехи? – спросил он меня. – Многих отправил на тот свет?

– Нет, только ранил одного матроса и еще кого-то, по-моему, капитана.

– Я заколол двоих, – похвастался он, – но крови явно недостаточно, противник еще не повержен – то была лишь рюмка водки перед обедом.

Я вернулся на свое место, снова зарядил три пистолета, из которых стрелял, и насторожился. Наши враги спорили неподалеку на палубе, причем так громко, что сквозь шум прибоя до меня долетали их голоса.

– Шон все испортил, черт его возьми, – кричал Райэч.

– Он уже поплатился за это, – заявил капитан.

Голоса стихли до неясного ропота. Теперь почти все время говорил кто-то один, наверное, капитан, который излагал свой план действий, а прочие что-то коротко отвечали ему – видимо, получали приказания. Я понял, что Алан прав: враги снова двинутся на нас, – и сообщил об этом шотландцу.

– Враги ведут себя вполне предсказуемо, – отозвался Алан. – Если мы не всыплем им сейчас хорошего перцу и не припугнем раз и навсегда, то ни тебе, ни мне не заснуть нынешней ночью. Только помни: на этот раз они проявят настойчивость.

Пистолеты я зарядил, и мне оставалось только прислушиваться и выжидать. Пока продолжалось нападение, я действовал, а не размышлял о своих страхах, теперь же, когда все утихло, навязчивые мысли одна мрачнее другой начали угнетать меня. Мне повсюду чудились острые окровавленные клинки и холодная, смертельно жалящая сталь, и, когда я уловил тяжелые шаги и шуршание одежды о стенки каюты и понял, что враги в потемках занимают позиции и сию минуту обрушатся на нас в последнем страшном натиске, я чуть не разрыдался.

Все это происходило на той стороне, где держал оборону Стюарт, и я уже думал, что мое участие в сражении окончилось, как вдруг я заметил, что кто-то осторожно и беззвучно старается пролезть в каюту через люк прямо надо мной. Раздался свисток, послуживший сигналом к атаке. Кучка матросов с кортиками набросилась на дверь. В тот же миг по стеклу люка ударили, оно разбилось, вниз полетели стеклянные брызги и кто-то, спрыгнув из отверстия, очутился на полу каюты. Не успел враг встать на ноги, как я приставил дуло к его спине и хотел застрелить, но когда я дотронулся до живого человеческого тела, то дрогнул, мужество покинуло меня, и я не мог ни спустить курок, ни убежать.

Прыгая, неизвестный выронил кортик, но, почувствовав прикосновение пистолета, быстро обернулся и попытался схватить меня за горло, осыпая проклятиями. Я встрепенулся и взял себя в руки, или страх сделал меня решительным, но в результате я совладал с ситуацией, вскрикнул и прострелил врага насквозь, он рухнул на пол с отвратительным диким стоном. Из люка уже торчали ноги другого матроса, и, пользуясь тем, что я отвлекся, этот тип изловчился и изо всей силы пнул меня по голове. Я стерпел боль, быстро увернулся, схватил второй пистолет и выпалил ему в бедро. Он соскользнул вниз и, как чурбан, повалился на тело своего товарища. Я не промахнулся, хотя прицеливаться было некогда, – я просто-напросто выстрелил в упор. На долю секунды я замер над трупами, разглядывая их, но крик Алана о помощи вывел меня из опасного оцепенения.

До сих пор Стюарт оборонял дверь, но, пока он сражался с другими матросами, один из них поднырнул под шпагу и схватил шотландца за туловище. Левой рукой Алан нанес ему несколько ударов кинжалом, но злодей вцепился во врага намертво, как пиявка. Еще один неприятель ворвался в каюту и занес над Стюартом кортик. В проеме двери показалось множество свирепых вооруженных матросов. Я решил, что нам конец, и, схватив с полу кортик, ринулся на агрессоров с фланга. Но моя помощь уже не требовалась: Алан заколол и отшвырнул от себя «пиявку», немного отступил назад для разбега и с ревом бросился в гущу атакующих, как разъяренный лев. Матросы отхлынули от храброго колосса, как вода, повернулись, второпях расталкивая друг друга, протиснулись в дверь и ринулись по палубе. Настигаемые разящим клинком шотландца, они вопили и падали один на другого. Шпага в руках Алана сверкала, как алмаз, мелькая среди удиравших с поля битвы врагов, и каждый ее удар сопровождался истошными воплями смертельно раненных. Я еще не верил, что мы одержали победу, а мой наставник знай себе гнал противников вдоль палубы, как собака загоняет овец в хлев. Опытный воин не стал затягивать преследование, потому что был не только храбр, но и благоразумен, однако матросы продолжали бежать и кричать, словно Стюарт все еще мчался за ними. Спотыкаясь, падая, карабкаясь на четвереньках, оставшиеся в живых матросы кое-как сползли к себе в каюту и задраили люк.

Капитанская каюта напоминала бойню: тут валялись несколько трупов, а на пороге матрос мучился в предсмертной агонии. Мы с Аланом торжествовали, тем более что чудом избежали ранений. Мистер Стюарт подошел ко мне, раскрыв объятия:

– Иди сюда, брат! – Он сердечно обнял и крепко расцеловал меня в обе щеки. – Дэвид, – растрогался он, – я действительно полюбил тебя, как брата. Признайся, – воскликнул он точно в экстазе, – разве я не славный боец?

Он обернулся к поверженным врагам, проткнул каждое тело насквозь шпагой и, орудуя ногами, выпихнул за дверь. При этом он насвистывал и что-то напевал сквозь зубы, словно пытаясь припомнить какой-то мотив или сочинить новый. На щеках у него играл румянец, глаза блестели, как у ребенка при виде новой игрушки. Он уселся на стол со шпагой в руке и опять тихонько пропел; мотив, который он искал, становился все яснее, и наконец Алан громко запел песню на гэльском[15] языке. Привожу ее тут в стихах, хотя я не все запомнил, – песня была длиннее. Он говорил, что частенько певал ее, и мало-помалу она сделалась популярной. Я и впоследствии слышал ее много раз, но не все слова понимал по-гэльски. Мне объяснили, что это песня о чудесном оружии Алана Брека.

Эта песня, которую Алан Стюарт сложил в минуту нашей победы, и слова, и музыку, не совсем справедлива по отношению ко мне, ведь я тоже сражался бок о бок с ним. Мы убили мистера Шона и еще пятерых, из них две жертвы – те матросы, что пролезли через люк, – пали от моей руки. Многих мы тяжело ранили, четверо отделались средними и легкими ранениями – среди них один человек на моем счету. Выходит, я участвовал в этой схватке отнюдь не в качестве зрителя и имел право потребовать себе место в стихах Алана. Но поэтам, как говорил мне один умный человек, приходится думать не только о смыслах, но и о рифмах, я понимал Алана и не обижался. Да и на что? В разговоре шотландец очень хвалил меня за боевой дух, чего мне вполне достаточно.

В ту пору я и не знал, что в песне ничего не говорилось о моем личном подвиге, ведь я не понимал по-гэльски. Признаться, тогда мне было не до славы, по окончании битвы я думал лишь о том, как поскорее добраться до койки: от усталости, страха и напряжения я буквально валился с ног. От тяжести на сердце я едва дышал: воспоминание о двух убитых мною людях давило меня, как кошмар, и совершенно неожиданно, не совладав с собой, я начал всхлипывать, словно дитя, а потом разрыдался. Алан хлопнул меня по плечу и сказал, что я храбрый малый, мне надо только выспаться.

– Я пойду в караул первым, – заявил он. – Ты хорошо помогал мне, Дэвид, от начала до конца, и я не хочу лишиться тебя, даже если взамен получу весь Аппин, да что там – весь Бредальбен.

Я постелил себе на полу, а он стал на вахту с пистолетом в руке и шпагой у колена. Вахта длилась три часа по капитанскому хронометру, висевшему на стене. Затем Алан разбудил меня, и я тоже отдежурил три часа. До окончания моей очереди рассвело. Утро выдалось хмурое, слегка волнующееся море качало корабль, сильный дождь барабанил по крыше. Во время моей вахты ничего интересного не произошло, по хлопанью руля я догадался, что у румпеля никого не поставили. Действительно, как я узнал позже, даже те из матросов, кто выжил и отделался незначительными ранениями, находились в таком психическом состоянии, что не способны были нести службу. Капитану и мистеру Райэчу приходилось вдвоем, по очереди сменяя друг друга, как и нам с Аланом, стоять на вахте, иначе бриг могло снести к берегу, прежде чем кто-нибудь спохватился бы. К счастью, ночь выдалась спокойная, потому что ветер стих, едва пошел дождь. По крику чаек, во множестве ловивших рыбу около судна, я заключил, что берег все-таки недалеко, либо мы приближаемся к одному из Гебридских островов[16]. Наконец, выглянув из двери капитанской каюты, я увидел с правой стороны массивные каменные утесы острова Скай, а чуть дальше за кормой – остров Рам.