Читать книгу Зов Юкона - Роберт Сервис, Роберт Уильям Сервис - Страница 49

Внимайте овце, родившей его:

    «Природы чудной курбет!

На шкуре из братьев ни у кого

    И пятнышка даже нет.»

Внимайте баранам и валухам,

    Внимайте их старикам:

«Хоть мой, хоть песочь – он чёрен как ночь,

    И стыд для стада, и срам».

Колю дрова позади казарм, насуплен я и небрит;

«Позор для полиции это, сэр», и друг меня сторожит;

Мне так полгода пахать еще, но не откину копыт.

«Полгода тюрьмы и уволен, сэр». Ну разве это не вздор?

Всему виною спиртной закон, красотки туземной взор —

Индейцу бравому я стакан налил – и весь разговор.

По крайней мере писали так в газете, коли не врут,

Я только помню, что поддавал – а после, друзья, капут:

Больным очухался на губе, и тут потащили в суд.

Судья сказал «Ты виновен» мне, а я промолчал в ответ;

В тот вечер я хорошо гульнул, и был я изрядно вдет,

А коли не помню я ничего – ну как тут ответишь «нет»?

Но точно знаю, что это Граббл из местного патруля.

Он в Итоне мне шестерил, причем его не пиявил я!

Мне пьяный потлач устроил он, и вышла кругом петля.

Уж я намастрячился в колке дров за столько позорных дней;

А вон офицера жена идет, и взгляд надменный у ней —

Племяннику графа снести его, пожалуй, всего трудней.

А бедная матушка где-то там печально в окно глядит,

По-прежнему любит она меня, не помня зла и обид.

(Но тучный теленок, что дома ждет, наверное, подгорит.)

И я однажды вернусь назад, в наш деревенский рай;

Буду с барышней танцевать, протягивать дамам чай.

Неважно, где был я, что повидал. Помни, да не болтай.

И будут гордиться моя родня и край, где я жил и рос;

Но разве исправят они меня? Нелепый, смешной вопрос —

Снова уляжется в грязь свинья, вернется к блевоте пес.

Кору удовольствий случалось грызть, и горькой была еда;

Стоял против ада и муки, но держался в игре всегда;

Я знал мгновения скорби, я знавал времена стыда.

Все в прошлом: если сломался ты, натуре починки нет.

Еще найдется, что промотать, пока не упал в кювет.

И если к дьяволу этот путь, на беды – один ответ.

Пропел вечерний рожок во тьме, товарищи встали в строй.

Дежурные с кухни несут жратву и голосят вразнобой.

(Помоюсь я в тюремной бадье и пол подмету метлой.)

Я лягу в камере на тюфяк, не слушая крик и блажь

Моих приятелей, что сейчас пьют из солдатских чаш

Под старый раздолбанный граммофон, гнусавящий «Патронташ».

И смутно мне кажется, что дрова пихаю я в штабеля

Из-за того, что с виски меня подставил подлянки для

Граббл, эта тупая скотина Граббл из местного патруля.