Читать книгу Иллюзия - Роман Валерьевич Горбунов - Страница 10

Я лежал в холодной ванне, до краев наполненной водой и сходил с ума. Скорость происходящих в моей жизни событий была настолько головокружительной, что я боялся каждой следующей секунды. Сомнению подвергалось абсолютно все. Мое имя, мое прошлое, мое окружение. Я не был полностью уверен в том, что я это действительно я.

Я лежал в холодной ванне, и чувствовал, как уверенность покидает меня вместе с остатками тепла. Все происходящие напоминало чей-то очень злой розыгрыш, дурной сон… Сон который вот-вот должен закончиться спасительным пробуждением. Но я не просыпался.

Грань между реальностью и выдумкой стерлось. Было страшно. Очень страшно. В одной руке я держал блокнот, на котором карандашом было выведено несколько слов, с помощью которых я пытался найти объяснение видению. В самом низу красовалось слово Лазарев – моя единственная ниточка в запутанном клубке событий.

Двери в ванной были открыты. Из гостиной доносился негромкий звук телевизора. Я держал блокнот и смотрел на страницу, слегка потемневшую от попавшей на нее воды.

Мозг отказывался работать. Объяснение можно найти чему угодно, главное знать, где искать. Объяснение можно найти чему угодно, главное знать, где… Главное знать… Я знал, что мне необходимо отыскать любую информацию, которая может касаться таинственного капитана. Руку наполнила тяжесть, я выронил блокнот, который неслышно упал на пол.

* * *

Один. Я потерял все – корабль, команду, надежду. Проклятая земля отняла у меня даже ноги. Я полз по снежной пустыне, всматриваясь в белую мглу, уходящую далеко за горизонт. Я знал, что скоро умру. Я уже не сопротивлялся.

Пронзительный ветер, словно насмехаясь надо мной, поднимал огромные кристально белые горы снега, причудливо сплетая их в некое подобие торнадо… Снежного торнадо.

Я точно не помню сколько прошло времени с того момента, как наш корабль разбился об огромные ледяные скалы. День, два… Скорее всего не больше трех дней. Последняя запись в моем дневнике была сделана 19 ноября. Винить было некого. Все, что произошло, должно было произойти. Все отлично знали, что океан не любит непрошеных гостей.

Все, кто отправлялся в экспедицию, были готовы к смерти. Все, кто отправлялся в экспедицию достойно приняли смерть.

Мы шли уже больше месяца, потеряв в безумных штормах два судна. Огромные глыбы айсбергов, обманывали нас изо дня в день, выдавая себя за заснеженные берега. Корабль, из последних сил боролся со льдом, медленно прорываясь в самое царство вечной мерзлоты. Вокруг не было ни птиц, ни животных. На всю глубину горизонта простирались лишь мрачно-белые, величественные ледяные горы.

Запасы провизии подходили к концу. Команду одолевал голод. Становилось ясно, что нужно было поворачивать обратно.

Решение далось нелегко. Но ответственность за экипаж заставила меня отдать приказ повернуть обратно. Команда с облегчение вздохнула, понимая, что мы возвращаемся домой.

Вернуться никому не судилось. Льды не отпустили нас.

На втором дне пути домой корабль попал в сильный шторм. Невиданной силы снежная буря накинулась на корабль, круша и ломая все на своем пути.

Первой не выдержала мачта. Подчиняясь мощнейшим порывам ветра и снега, паруса рухнули на палубу. Корабль резко бросило в сторону. Несколько моряков унесло в море. Кого-то придавило куском мачты. Нечеловеческие вопли моряков тонули в жутких завываниях ветра. Обледенелая палуба под ногами медленно багровела от крови. Корабль был неуправляем.

Спотыкаясь, я ринулся на помощь ближайшему моряку, пострадавшему при падении мачты. Он был еще жив. Я видел в его глазах страх. Животный страх. Моряк кричал, вгрызаясь ногтями в обжигающий, багровый лед палубы, в надежде вырваться из-под гнета мачты. Выхватив багор, я, скользя по льду и уворачиваясь от снежных гранул, пытался сдвинуть с места проклятую мачту. Замерзшие руки плохо повиновались телу. Извергая проклятья, я всем телом налегал на багор. Но мачта не поддавалась. Меня кто-то схватил за ногу.

Налетел очередной порыв ветра. Корабль накренило. Потеряв равновесие, я упал на палубу, больно ударившись затылком. Кто-то все еще держался за мою ногу. Я почувствовал, как оцепеневшие пальцы из последних сил сжали конечность. Через секунду хватка ослабла. Моряк, схвативший мою ногу, неподвижно лежал, придавленный к палубе мачтой. Его голова была разбита огромным куском льда. Кровь заливала палубу. Он был мертв.

Кусок айсберга, словно нож, продырявил борт корабля. Громкий хруст и треск досок на мгновение перекричал яростные вопли северного ветра. Корабль накренило еще сильнее. Сломанные доски, обрывки парусины, куски мачты, люди… Все смешалось и в чудовищном порыве скатывалось за борт. Корабль тонул.

Снежная крошка засыпала глаза. Большая часть команды погибла. Ухватившись за швартовой канат, я, удерживаясь на палубе, пытался добраться до шлюпки, свисающей на противоположной стороне корабля. Не чувствуя рук, я прилагал нечеловеческие усилия и медленно продвигался к шлюпке. Рывок, еще рывок. Цель становилась все ближе и ближе. Я знал, что шлюпка вряд ли поможет выжить в таком шторме. Но надежда была. И я цеплялся за эту надежду из последних сил.

Каким-то чудом я сумел добраться до лодки. Корабль почти полностью ушел под воду. В живых не осталось никого. Выхватив из-за пояса нож, я пытался перерезать канаты, удерживающие шлюпку. Но замерзшие веревки не поддавались. Проклиная чертов нож, я огляделся вокруг в поисках топора. Неподалеку от меня на небольшом куске льда, я заметил разбитый ящик. Скорее всего, там мог быть топор. Обломки плавали в десяти метрах от меня. У меня не было выбора. Еще минута и корабль полностью уйдет под воду, забрав с собой спасительную шлюпку. Порывы ветра стихали, и у меня появился шанс добраться до льдины.

Я прыгнул в воду. Ледяная вода сковала движения, пронзая тело тысячами игл. Сердце вырывалось из груди. В голове, перекрикивая яростные вопли ветра, надрывалась всего одна мысль – доплыть. Доплыть во чтобы то ни стало. Доплыть из последних сил.

Захлебываясь холодом, я плыл. Еще секунда и я ухватился за кусок льда, выискивая в осколках ящика, столь необходимый мне топор. Рука нащупала рукоять. Сжав инструмент, я резко дернул руку. Топор поддался. И уже не замечая холода, я плыл обратно к лодке. Сейчас для меня не существовало ничего кроме заветной шлюпки. Не было меня, не было корабля, не было холода… Была только лодка, в которую я должен был забраться.

И я забрался. Крепко сжимая топор руками, я карабкаясь влез в шлюпку и яростным ударом перерубил канат, удерживающий лодку. Отшвырнув топор, я схватился за весла, намереваясь отплыть как можно дальше от корабля.

Мороз пронзал меня насквозь. Я не слышал ничего кроме ветра, я не видел ничего кроме снега. Я держал в онемевших руках весла, и ослепленный снежным штормом двигался прочь от моего корабля. Кругом были льды. Надежды на спасение не было никакой, но я не отпускал весла.

Я оглянулся. На белом горизонте виднелись красно-черные пятна погибших людей. Людей из моей команды. В одно мгновение я потерял все.

Лодка с треском налетела на ледяную глыбу. От удара я выронил весло. На льдине лежал человек. Я узнал его. Это был кок. Бедняга лежал, раскинувшись пластом на огромном куске льда. Грудную клетку, словно нож, пронзал острый ледяной осколок. Неподалеку находился рюкзак. Я протянул к нему руку. Бедняге он уже вряд ли понадобится.

Внутри я обнаружил кое-какие запасы провизии, воду, карандаш и несколько тетрадей. Затонувший корабль скоро образует воронку. Если я не успею отплыть на безопасное расстояние, все мои усилия пропадут.

Лодка все еще могла держаться на плаву. Единственным веслом я оттолкнулся от льдины, наблюдая за тем, как снег и лед поглощали мой корабль. Судорожно размахивая веслом, я отдалялся от корабля, медленно погружающегося в белое царство смерти.

Сильный порыв ветра резко швырнул лодку на ледяной риф. Руку пронзила резкая боль. Проклиная ветер, я пытался схватить рукой единственное весло.

Еще один резкий рывок. По голове ударило что-то тяжелое. Из носа потекла кровь. Ослабив хватку, я упал на дно лодки, выпустив из рук весло. Силы были на исходе. С самого начала было понятно, что я проиграю, и только врожденное упрямство заставляло меня сражаться, вырывая у свирепой стихии последние минуты жизни.

Ветер бросал шлюпку из стороны в сторону, будто игрушечную. Надежды на спасение уже не было. С трудом приподнявшись со дна лодки, я взглянул в сторону затонувшего корабля. На безупречно белом горизонте возвышались ледяные рифы. Все было кончено. Я закрыл глаза…

Не знаю, сколько прошло времени… День, два, может больше, но я очнулся на мерзлой земле, совершенно не осознавая, что я жив. Кое-где виднелись доски разбитой шлюпки. Метрах в десяти от меня валялся рюкзак кока. Рука ужасно болела, скорее всего, кость была сломана. Никак, кроме как чудом я не мог назвать то, что я не разбился на лодке и не замерз насмерть в холодных снегах.

Я выжил, не имея ни малейшего понятия, где я нахожусь. Сколько времени я провел без сознания? Как далеко я нахожусь от места кораблекрушения? Ответов не было. И никогда уже не будет. Все что я мог сделать – это отправится вглубь холодных земель, в надежде отыскать тлеющий очаг жизни.

Запасов провизии в рюкзаке должно было хватить на некоторое время путешествия. Приблизительно на два-три дня. Если за это время я не смогу отыскать людей, то погибну.

Переломанная рука ужасно болела, но я был все еще в состоянии двигаться. Поднявшись на одно колено, я внимательно всматривался в горизонт, пытаясь обнаружить хотя бы какой-то намек на признаки человеческой жизни. Но даже если здесь когда-то ступала нога человека, то флегматично-холодный горизонт тщательно скрывал это.

Я не мог определить, куда мне следовало двигаться, и поэтому решил идти наугад. Куда-то вперед. Куда-то в снега. Ветер стих. Спокойствие, наполняющее льды, было каким-то зловеще тревожным.

Превозмогая усталость и дикую боль в руке, я поднялся с колена и направился к находившемуся неподалеку рюкзаку. Еще одним маленьким чудом оказалось то, что содержимое рюкзака осталось абсолютно таким же, как и когда я забрал его у мертвого кока. Внутри я нашел все тот же карандаш, тетради и провизию.

Ирония судьбы. Карандаш и тетради. Теперь я мог вести некое подобие дневника, который никто никогда не прочитает. Описать каждое мгновение, отделяющее меня от неминуемой гибели в этой вечно белой пустыне.

Открыв одну из тетрадей, я вывел на первом листе: “Ноябрь 1840 года. Кораблекрушение. Местонахождение неизвестно”. Непонятно, зачем я написал это, будучи уверен в том, что это никто не прочитает, но в тетради появилась первая заметка… И я был уверен, что скорее всего скоро появится и вторая.

Оставив на некоторое время тетрадь, я съел небольшой кусок солонины, расположившись на одной из досок, валяющихся на снегу в изобилии. Необходимо было принять решение, в каком направлении двигаться. Мрачные кручи снега окружали меня со всех сторон горизонта, то возвышаясь к солнцу, то наоборот прогибаясь под ним. Прикинув где легче всего можно будет пробираться через снег, я наметил себе что-то похожее на маршрут, по которому собирался двигаться, как только расправлюсь с едой.

Вгрызаясь зубами в холодный кусок мяса, я наблюдал за стоящем в зените солнцем, свет которого делал снег ослепительно ярким. Нужно было двигаться пока солнце не село за горизонт. Отсутствие ветра было мне на руку. Я чувствовал мороз, но понимал, что, не замерзну, если буду все время двигаться вперед. Мне нельзя было заснуть, это, скорее всего, означало бы мою гибель. Я должен был просто идти вперед, пока не умру или пока не набреду на людей…

Еды больше не было. Я потерял счет времени. Последнюю запись в дневнике я сделал несколько часов назад. Холод съедал меня живьем. Руки и лицо обмерзло, глаза, ослепленные отражающимися в снегу яркими лучами, почти ничего не видели. Ноги полностью отказали мне. Больше ничего не было. Ослепленный, потерявший надежду, я полз по снегу. Один раз мне удалось обмануть смерть, но в этот раз силуэт в черном балахоне уже не упустит меня.

Вгрызаясь в снег ничего не чувствующими руками, я упрямо волок тело по белоснежному покрывалу. Мне удалось протянуть во льдах какое-то время. Где-то около двух-трех суток, но было понятно, что отведенное мне время подошло к концу. Здесь среди бескрайней пустыни льда и снега заканчивается мое везение. Здесь погибнет человек, мечтавший покорить льды.

Борясь с холодом, голодом и сном, я доживал последние минуты моей жизни. Помощи ждать было неоткуда. Солнце медленно садилось за горизонт. К концу подходил очередной день в царстве вечной мерзлоты. К концу подходила моя жизнь.

Дрогнула мышца руки, отказавшись повиноваться. Я больше не мог ползти, я сдался, я погиб. Тлеющий внутри меня очаг жизни погас. Сердце билось все медленнее и медленнее. Я был готов к тому, что оно остановится в любую секунду.

Я лежал на снегу и чувствовал, как холод доедает то, что осталось от меня…

* * *

Я пришел в себя от холода. Вода давно остыла. Еще одно видение? Тело пробивал озноб, и я поспешил покинуть холодную ванну, пока окончательно не замерз.

Часы в коридоре показывали два часа дня. Выбравшись из воды, я отыскал полотенце и, уставившись в зеркало, судорожно растирал тело. Чертовы сны! Еще одна смерть среди снегов. Чтобы это все могло значить? Воспаленное сознание рисовало картины с такой любовью к деталям, что, казалось, я пережил уже две смерти. Сны вырвали меня из реальности моей скромной жизни, и взамен предлагали, полную ужасов и смертей альтернативу.

Растирания помогло – я с удовольствием чувствовал, как разгоняемая по телу кровь, согревала мое тело. Одевшись, я бросил полотенце в корзину с бельем и прошлепал на кухню, чтобы заварить кофе. Залив в электрочайник воды, я нажал на кнопку «старт» и подошел к окну. Всматриваясь в собственное отражение в стекле, я размышлял о том, что со мной происходит.

Видения, появляющиеся все чаще и чаще, заставляли усомниться в том, что некоторые вещи, были реальностью, а не плодом моего воображения. Звонок из страховой компании, утверждающий, что мою машину помяли несколько дней назад, полностью сбил меня с толка.

Во всем было что-то пугающее. Что-то неизвестное мне. Действительно ли я сейчас нахожусь на своей кухне и готовлю себе кофе или это все очередной сон, выдумка сознания и я на самом деле сейчас просто мирно сплю в спальне. Сколько раз мне нужно проснуться, чтобы проснуться на самом деле. Происходящее было предательски обманчивым.

Чайник на кухне засвистел, сообщая, что вода закипела и пора делать кофе. Наливая в кружку кипяток, я задумчиво рассматривал, как кофейный порошок растворялся в воде. Дождавшись полной ассимиляции кофе в воде, я размешал получившуюся жидкость чайной ложкой, добиваясь однородного цвета жидкости.

Сделав глоток кофе, я неожиданно вспомнил, что забыл спустить воду в ванной. Поставив чашку на край стола, я вернулся в ванную и вынул ванную пробку. Вода, образовывала миниатюрный водоворот.

Вынув руки их холодной воды, я потянулся к полотенцу, и услышал звон разбивающегося фарфора. Дверь на кухню захлопнулась. Звук саданул по ушам, внутри похолодело. Я не мог понять почему, но внутри закралась и прочно укоренилась мерзкая мысль – в доме находится Хранитель. Он стоит возле окна, ожидая моего прихода из ванной. Ноги ощутимо задрожали, дыхание участилось.

Нервно сжимая в руке опасную бритву, которую я схватил со столика перед зеркалом, я двинулся на кухню. Из комнаты больше не доносилось ни звука. Держа бритву на расстоянии руки, я медленно продвигался по коридору. Все тело сжалось от напряжения, в ожидании чего-то плохого. Амплитуда звуков разбитого фарфора угасала, наполняя квартиру холодной тишиной.

Сквозь мутное стекло кухонной двери было сложно разобрать, находился ли кто-то на кухне. Как можно сильнее сжимая в одной руке бритву, я обхватил другой рукой дверную ручку. Нервный озноб пробил все тело. Сглотнув слюну, я резко дернул дверь на себя, и, держа перед собой лезвие, ворвался в кухню.

Разбитая чашка с кофе валялась на полу. Остатки напитка вперемешку с осколками кружки, образовали причудливые узоры. На кухне никого не было. Лезвие в руке дернулось от напряжения, руку свела судорога. От учащенного дыхания кружилась голова. Выпустив из рук бритву, я рухнул на ближайший стул.

Ветер играл занавеской на кухонном окне. Стало понятно, что причиной захлопнувшейся двери был обычный сквозняк. С трудом переводя дыхание, я проклинал себя за чрезмерно буйную фантазию. Нужно было убрать осколки чашки, и сделать себе новую порцию напитка. Но я ничего не предпринимал, я просто сидел и смотрел на пол.

Где-то неподалеку валялась бритва. Виски пульсировали от пережитого эмоционального напряжения. Я закрыл глаза пытаясь бороться с ознобом. Дверь снова хлопнула, подчиняясь порывам ветра.

Нужно было собраться с мыслями и продолжить поиски. Но я не мог. Мысли никак не хотели собираться воедино. Холодный сквозняк проползал по полу, однако я не обращал на это никакого внимания. Ритм сердца приходил в норму, и я, глубоко дыша, сидел на кухне перед разбитой чашкой кофе.