Читать книгу Родня. Пересохшее русло - Руслан Нариманович Абубакиров - Страница 7

Прошло еще два года. Всеми правдами и неправдами Тимур умудрился купить в Алма-Ате однокомнатную квартиру и был несказанно рад этому событию. Суфию так и не получилось перевезти на постоянное проживание в местность с пониженным давлением. Доктор запретил. Он одно время противился жить на родине своего отца, но всегда знал и ощущал, что фраза: «Алма-Ата – моя первая любовь», к нему именно имеет непосредственное отношение. Наипрямейшее. Что может понимать ребенок, когда ему четыре-пять лет от роду и его привезли в другой город? Что он может чувствовать, и с чем ему сравнивать свои переживания? Но любовь-то никуда не девается. Эти запахи, виды, деревья, парки, фонтаны, горы, водопады, озера. Эти зоопарк, Луна-парк, Кок-Тюбе, Медео…!!! А тут как будто новая, точнее – давно забытая, волна накрыла его своей непреодолимой мощью и он осознал: «…это тоже моя Родина». Эти дубы, тополя, клены, сосны, ели, каштаны; здания, улицы, трамваи, снежные шапки вершин; эти восточные базары – всё это одним махом вернуло его в состояние детства. Три родины – это же и не каждому так повезет: Костанай, Новосибирск и Алма-Ата. Опять же братья, сестры, тети, дяди, бабушки, дедушки…А кухня? Что может сравниться с восточной кухней? Эти ароматные травки, специи, фрукты, овощи.., этот шашлык, этот лагман, плов, манты, бешбармак, коктал, тандырные лепешки.., даже саксаул, на котором это все готовится, и тот играл не последнюю скрипку в этой симфонии вкусов и ароматов. Ну, и конечно же люди. Трудом, умом и культурой которых, столица КазССР приобретала такой нежный, изящный и стильный вид.

А переезжать он не хотел по ряду причин. И причинами этими были его мать, его маленький сын и старшая сестра, которая проживала в Бухаресте, и была очень больна. Он ее любил, переживал за ее состояние, и все свои отпуска, последние десять-двенадцать лет проводил с ней. Ему проще было добираться к ней с Костаная чем с Алма-Аты. Они были очень разными, и тем не менее, это не мешало им находить общий язык. По ее венам текла горячая кавказская кровь, а в нем – такая же горячая, но азиатская. Он всегда прислушивался к ее советам и рекомендациям, если конечно они не претили его мировоззрению. Вот и сегодня, когда она с утра позвонила на мобильный, он подготовился к очередному воспитательному процессу.

– Халло. Тимур!! Халло!!! Ты меня слышишь?

– Слышу, конечно, ты чего с утра шумишь? – его всегда несколько раздражала эта европейская форма приветствия по телефону, через букву «Х».

– Халло. Уфффф.., ну Слава Богу, ужас какой-то! Ты где сейчас?

– Дома, где же еще? У нас еще семи нет, а у вас-то поди вообще ночь глубокая? Джами́, чего случилось то? Не спится что ли? Тебе плохо?

– В Алма-Ате ты?

– Ну да. Блин, Магомедовна, в чем дело?

– Да я даже не знаю, как сказать. В общем, все нормально. Просто, хотела уточнить, ты дома или нет?

– Сестра! – уже начиная реально выходить из себя, воскликнул Тимур. – Ты там головой не ударялась?! Что за хипешь? С мамой что-то?

– Да нет.., нормально всё с мамой, – перевела дух сестра и продолжила, – Тима, я тебе перезвоню.., успокоюсь только. Хорошо? – сказала Джамѝ и отключилась. «Не хотят они для меня легкой смерти; хотят, чтобы я мучился. Что за фигня непонятная?» – подумал Тимур. И тут, буквально, через минуту-другую, снова звонок, но уже по-городскому. Тимур выскочил из ванной, так ею и не воспользовавшись.

– Как ты быстро, однако, успокоилась?

– Тимур. Здравствуй. – услышал он голос младшего брата своей матери – Ибрагима. – Так ты с ней разговаривал уже?

– О. Привет. С кем, с ней? Я думал Магомедовна звонит.

– С мамой.

– Ё-моё, а.., ну мне кто-нибудь объяснит, что происходит или надо довести человека сначала?

– Да мама твоя всем звонит и рассказывает, что самолет, на котором ты якобы летел в Костанай, разбился при посадке. И никто не выжил. Ты домой собирался что ли? С чего она взяла, что ты дожжен прилететь?

– Батюшки-святы, то есть я погиб без мучений? Домой не собирался. Я ж был зимой.

– Шуточки тебе всё. Давай уже посерьезнее. Мы тут все на ушах. В порт звонили, уточняли. Думали, ты к сыну на день рождения прилетаешь. Она и Джами успела позвонить.

– Да Джамишка вот только перед тобой звонила – вся на нервах. А я ж не понял ничего… Да уж.., мамуля бедная, сама поди перепугалась.

– Ну, в общем, я всем звоню и говорю, что все у тебя в порядке. Ты когда вернешься? У него мать болеет, а он там торчит.

– Я тут не торчу, я тут живу. Ты опять решил меня повоспитывать?

– Давай возвращайся, за матерью смотреть некому.

– Как некому, а няня? А ты? А тетя Фая?

– Ну няня няней.., а у нас своих трудностей хватает. А ты – сын, если не забыл еще.

– А ты – брат. Родной, если что… А она – сестра, и тоже не троюродная.

– Ты мне не груби давай. Ладно. Спорить с тобой бесполезно. Давай, пока.

– Жаксы (жаксы – хорошо на каз.яз – прим.автора). А я маме звякну. – «Козел» – подумал Тимур, положил трубку и пошел курить на лоджию. На улице, вовсю, уже было лето, из окна открывался шикарный вид на горы, и солнце еще не припекало, как в полдень, но сейчас его это все не радовало.

Его матери уже пару лет как поставили неутешительный диагноз: болезнь Альцгеймера. Сестра присылала какие-то дорогущие швейцарские препараты, которые слегка и ненадолго восстанавливали память, и улучшали мозговые процессы, но и только. Потом всё становилось по-прежнему, а то и хуже. Тимур и забрать ее к себе не мог, и вернуться обратно, не получалось. Тут работа, квартира, гражданский брак. А там ни работы, ни жилья – ничего. Можно было, конечно, все здесь продать и купить там квартиру, но устроиться на хорошее место было нереально. По всему миру шел экономический кризис и кругом была неразбериха. Да такая, что уверенности в завтрашнем дне не было ни у кого. А тут он хоть неплохо зарабатывает и имеет возможность отправлять деньги на содержание няни, которая последние полгода присматривает за его матерью. Фаина и Ибрагим старались по мере сил и желания, и помогали своей старшей сестре продуктами, лекарствами, возили ее по дачам – присматривали в общем. И это правильно. Пенсию ее, надо сказать, немаленькую, получал Ибрагим. Так что денег хватало. И отчета Тимур никогда не просил.

Последние годы Суфия практически все время находилась у Либерманов. Ну как же, Фаечке же было очень тяжело с тремя внуками, а Раечка была занята исключительно собой: ботоксы, латексы, силикон, подтяжки, утяжки, тряпки, тапки. Она же теперь бизнес-леди и все десять филиалов «Металснаба» отошли под ее управление. Врач-терапевт по образованию, она пыталась управлять многомиллионным специфическим бизнесом по всему Казахстану, а это все равно как эскимос, управлявший каяком, перешел на капитанский мостик трансатлантического лайнера. Вот Суфия и пропадала у них каждодневно: то поесть приготовить, то на стол накрыть, то посуду помыть, то бельишко погладить, то на даче помочь. А Фаина умела быть «благодарной» – всё, что уже не носила сама «от души дарила» сестре: какую-нибудь потертую дубленку, шубу – у которой уже на манжетах залысины образовались, шапку – на которой уже ворс скатался в шарики. Выбрасывать жалко, самой носить стыдно, так и отнесла бы в пакете на свалку – глядишь кому и сгодилось бы такое добро, так нет – она из своей старшей сестры бомжиху сделала. Тимур даже для бездомных стеснялся выносить подобные вещи и складывал всё в разные пакеты: один – в мусорку, второй – для людей, может быть кому и понадобится. Но верхом «щедрости» был набор с самолета авиалинии KLM, который раздают пассажирам эконом-класса. Раечка куда-то слетала и решила подарить Суфие теплые носки из этого набора, чтобы у той ножки не болели, забыла правда сказать, что они одноразовые и вручила – такая вот «искренняя» забота о тёте. Тимур глядел на всё это и вздыхал, а Суфия искренне радовалась и гордилась этими подарками. Не случайно она носила имя Суфия, что в переводе с арабского означает: благочестивая, не делающая зла, женщина-суфий. И на вопрос Тимура: «зачем тебе это надо?» Ответ был всегда один: «Сына, она моя родная младшая сестра. Кто ей еще поможет, если не я?» Тимура бесило это потребительское отношение со стороны Фаины, но он решил, что раз маме так проще, то это ее личное дело. Её выбор, и её жизнь.

Есть хорошее русское слово – рахманная. Хотя судя по всему, не особо-то оно и русского происхождения, а скорей индуистского, что значит: тихая, кроткая, простодушная, нерасчетливая, одним словом – блаженная. Вот такая и была Суфия.

А этой зимой, на Новый Год она осталась совсем одна. Старая. Седая. Больная женщина, осталась одна в своей квартире – всеми забытая и никому ненужная. Сидела в холодной одинокой комнате и думала о чем-то своем. Ну правильно, она же теперь глубоко не в себе, одни и те же вопросы задает, забывает обо всем, толком ничего делать не может, надоедает, салатницу вот любимую недавно разбила, пирог в духовке передержала… Суфия стала для них бесполезна и они плюнули на нее. Когда Тимур звонил ей и поздравлял с Новым Годом, его поразил ее спокойный и безразличный тон.

– Мама, а ты чего дома до сих пор, когда они за тобой заедут?

– Кто? Ааа… А я не знаю. А сколько времени? Так время уже 23–30. Наверное уже никто и не приедет.

– А Фая или Ибрагим звонили?

– Да… Чего-то.., не помню я.., может и звонили.

– И что ты делаешь? Ты не голодна?

– Нет. Меня какая-то женщина приходила кормить и ушла.., вроде бы.., что-то не вижу её. Поискать? Ты хотел с ней поговорить?

– Да нет мама, не надо. – ответил Тимур, вздыхая. – Это няня твоя, она у тебя уже два месяца живет.

– Да? Ну ладно. А я счас телевизор буду смотреть. А ты почему не приехал?

– Я в Алма-Ата, мама.

– Надолго? Давно ты туда уехал?

– Надолго. – расстроенным голосом ответил Тимур, потом поздравил мать с наступающим Новым Годом, пожелал здоровья, долголетия и они распрощались. Он был тогда в ярости. Хотел позвонить им всем, тем, для кого его мать делала все, что только возможно и высказать наконец все, что о них думает. Но разум возобладал, хотя и с большим трудом.

Тимур докурил, зашел в комнату и позвонил матери. Она разговаривала с ним как ни в чем не бывало, но периодически соскальзывала на какой-то страшный сон, про который она уже ничего не помнит, но даже и вспоминать не хочет, так как он ее сильно напугал. Это был не первый раз, когда Суфие во сне или в галлюцинациях приходили видения: как Тимура зарезали где-то под Самарой какие-то уголовники, как его раздавил грузовик в центре города, и до больницы его так и не довезли, теперь вот, и до самолета дело дошло. И она каждый раз обзванивала всю родню, вызывая бурный переполох. Они поговорили, он ее успокоил и попросил к телефону няню. Суфия долго не могла понять о ком речь, но потом, сходив в соседнюю комнату и обнаружив там «какую-то постороннюю женщину», пригласила ее к телефону. То, что поведала няня, Тимура расстроило основательно – ей становилось все хуже и хуже. И участковый врач, которая вела наблюдение, сказала ей, что обострились заболевания печени, почек и сердца. И что осталось бабушке – максимум полгода, а то и того меньше. После этого разговора Тимур не мог найти себе места, но теперь еще надо было как-то сестру успокоить – та тоже далеко не здорова и нервы у нее были изрядно расшатаны.

Пока он искал номер сестры в записной книжке мобильника, опять зазвонил городской телефон.

– Халло,Тима. Это я. Уфффф… Ну вроде успокоилась.

– Да я уже в курсе всего, – сказал он, опережая сестру, – маме приснился кошмар с крушением.

– Ох. У меня чуть сердце не остановилось. Ну и смех, и грех прямо. У тебя все порядке? А кто тебе сказал про сон?

– Да в порядке, в порядке. Ибрашка сразу после тебя звякнул. Опять воспитывать пытался.

– Прямо родная мать чуть меня в могилу не свела.., уффф.Ты бы помирился с ними. – завела старую пластинку сестра.

– Джамик, с ним я не ругался, если бы он Файке в рот все время не заглядывал, то мы бы нормально с ним общались, а если у него нет собственного текста, значит он – прихвостень, и базарить мне с ним…

– Так, золотой, – остановила Джами поток возмущений брата. – Они все-таки за нашей мамой приглядывают, помогают ей… – Тимур не остался в долгу и, тоже, перебил сестру.

– Так она им что – тетя Мотя из соседнего подъезда? Она им – сестра родная. Старшая!!!

– Ох.., какой ты, иногда, невыносимый бываешь. Ладно. Сами разбирайтесь там. Мне тут на днях тетя Фая звонила. Ну, мы там поговорили с ней о том, о сем и она непрозрачно намекнула.., что у тебя долг какой-то перед Глебом остался. Так, нет? – Тимура как иглой укололи.

– Вот крыса, а, кругом ведь залезет, лишь бы бабки светились.

– Давай без этого сибирского жаргона, ок? Она сказала, что ты ему должен остался. И меня это, честно говоря, расстраивает.

– Так сестра, ты мне веришь или этой..?

– Тебе, тебе, успокойся.

– Ну, так вот. Когда я от Либера уходил, я ему должен был кое-чего. Это «кое-чего» я ему вернул, но там еще остаток оставался в размере шести тысяч. Когда мы его схоронили, я точно знал, что эта змеюка везде свой нос засунет, хотя она ему – теща, а не мать родная. Всеми долгами, по идее, должен был заниматься Кана.

– Кто такой?

– Ну. Это его дружок из бандитствующего элемента.

– Ааа.., ясно.

– Так и вот. Когда меня в порту после похорон провожали, там был один из кентов этого Каната. И я ему прямо так и сказал, что на мне висит долг шесть тысяч долариев. Но должен я их не семье, не детям и не родителям, а лично Либеру. А поскольку у нас с ним были кое-какие разногласия на тему финансов и он сам мне должен был, но свою часть долга передо мной так и не признавал, хотя об этом все знали: и Ринат, и Дамик, и еще кое-кто, то я счел необходимым оповестить всех кому надо. Ну, а так как все были заняты похоронами, и тот же Ринат со мной разговаривать не захотел, то я решил сказать об этом бандитам.

– А я не знала, что тебе Глеб должен был…И много, если не секрет?

– Ну вот смотри. Он когда на «обнал» в 1995 г. присел и меня подтянул, мы с ним договорились работать 50 на 50, потом он видимо счел этот договор недействительным и мы перешли на одну треть в мою пользу. Но и этих денег я не увидел. Затем ему надо было ехать на лечение в Грецию, и он забеспокоился о том, как тут без него пойдут дела, а он тогда на целый месяц (или даже два) уезжал, ну и решил видать подстраховаться, и мы с ним договорились, что железно он мне от общей прибыли платит 25%. И тоже хрен!!! Потом он вернулся и снова никаких объяснений. А после уже и я уехал в Москву, сопровождать три Камаза с нержавеющими трубами, которые Рина должен был продать в Подмосковье. В этих Камазах были мои личные 10000 $. И что ты думаешь? Я когда с Москвы вернулся, сразу потребовал у него отчет. А он типа «ты мне не доверяешь, так дела не делаются, если ты чем-то недоволен, то лучше тогда вообще вместе не работать и разбежаться». Это было в пятницу. А в субботу он мне в обед звонит и говорит, что не хочет, чтобы между нами были какие-то непонятки, и попросил подъехать. Я думаю, ну ништяк, пацана совесть замучила. Приезжаю, а он мне целый свиток склеил из тетрадных листков и там расписал: как он мне давал деньги на бензин, на пиджак с карманами, на утюг, на телевизор новый, туда же вставил пять тысяч, на которые я себе тогда квартиру взял, хотя этот "пяти́фан" не имел к обналу никакого отношения – это мои личные деньги, которые вращались в обороте. Ну он там еще какие-то продукты вставил, обои, газ.плиту, люстру, деньги на ремонт.., короче свиток получился длинный. Я на него смотрю, а он глазки прячет. Ну тогда, говорю я, раз пошел такой базар, давай сюда все платежки, посчитаем и поймем кто из нас прав. Ты же за базар отвечаешь? Ну и он с перепугу взял мне и отдал все банковские проводки за последний квартал. Думал я такой тупой и не разберусь. А я сам и не стал разбираться. Тупо поехал к Ахметову и показал ему всё. А Бахма же сам этой фигней тогда занимался, ну и после того как покубатурил минут пять-десять, выдал, что только на основании этих цифр, мне Либер должен был по самому минимуму десять тысяч, в условных единицах. Из учета только двадцати пяти процентов. А если бы я ему про те пятьдесят напомнил?

– Это за квартал, я правильно поняла? А там же еще за год, да и не за один год, видимо.

– Ну ты ж у меня женщина-то понятливая.., за что и ценю. – весело ответил Тимур.

– З-ззмей. – протяжно произнесла сестра, акцентируясь на букве «З» и весело добавила: – Ага, и что там дальше-то?

– Вот и получилось, что даже если не брать в расчет средний доход за квартал в размере десятки, то уж 30000 то он мне по любасу должен был. Бахма тогда еще сказал, что это он с кентами подтянул Либера к этому бизнесу, а Глебус потом каким-то образом через Фаю прознал координаты «Ганзабанка» и сам стал работать. Решил на вольные хлеба спргынуть.

– Ну да, у вас же тогда порядка вообще не было, кто что хотел, тот то и творил. Даже никакая банковская тайна не помогала.

– Ага, тем более там эта змеюка работала. А она по ходу за деньги на все у нас согласная.

– Ох и любишь ты ее. Ну ладно и что там дальше было?

– А у нас это взаимно. Каков поп, таков и приход! И получилась цифра: "тридцатка" плюс "десятка". И еще плюс "пятёрка", которую он внаглую в расходы поставил. Прикинь? 45000 $, по тем временам. Можно было купить десять однокомнатных квартир. Сейчас, это по Костанаю стоило бы 250000–300000 долларов, в зависимости от ремонта и района.

– Ничего себе, – удивилась Джами, – это даже для Бухареста, по тем временам, большие деньги. Сейчас можно было бы виллу себе купить, с бассейном, в горах. А почему ты мне раньше об этом ничего не говорил?

– А смысл, ты же все время за родню упираешься?

– Тимка, ты мне тут не дерзи. Что значит, «упираешься»? Говорю объективно, на основании фактов. – показала кавказский характер Джами.

– Ладно, ладно – справедливая Европа, – огрызнулся брат и продолжил, – и вот я к нему, к Либеру, значит, с этим цифрами возвращаюсь, и говорю, что он мне должен минимум сорок тысяч. За вычетом этого рулона туалетной бумаги, который он мне расписал. Тот давай смеяться, какой "сорокет", ты о чем, типа? Откуда ты это взял? А я говорю, мне Ахметов все посчитал. У Глебуса аж шары чуть не повыскакивали и он давай шуметь: «ах вот ты как, ты ему все расклады раскрыл, предал меня, заложил…» – ну и там еще ряд бестолковых обвинений, и заявлений, а в конце добавил, что, дескать, раз такие дела, мы не сможем вместе работать. А я ж тогда весь из себя горячий был, гордый…"ну, –говорю, – тогда засунь весь этот список себе в очко вместе с тем, что должен и кайфуй мазево". И удалился. Это было в начале 1997 года. Потом, спустя четыре года, когда он меня позвал в "Металснаб", мы уже помирились. Но пардон, долг-то все равно повис.

– А как он тебя пригласил на работу, если вы так неудачно расстались?

– Так ты что думаешь, из благотворительности что ли? Ага.., счас!!! – рассмеялся Тимур. – У него не было ни одного человека с техническим образованием. Никто не разбирался, ни в сортаменте, ни в сталях, ни в сплавах, ни в ГОСТах, ни в производстве, ни в назначении труб, арматуры, швеллеров, листов и т.д. и т.п. – полные «нули» такие сидели и пытались начинать бизнес. Когда москвичи приехали и послушали, как я разговариваю, они сами у него спросили, а этот парень где и кем работает? Его надо обязательно приглашать, его и учить не надо – он все знает. А когда узнали, что я "политех" окончил, так весь вечер только со мной и проговорили. Ну Либер посмотрел на это дело и решил использовать мое образование. Так что все – дашь на дашь, и никакого романтизьму!

– А я всё время думала, что он из лучших побуждений.., ну ладно. О мертвом не будем говорить плохо.

– Так это правда! Её-то куда девать? Вместе с совестью. Хотя дела минувшие, конечно. Ну и вот, про все эти дела знали: и Ринат, и Дамир, и Рая. И Фаина – я больше чем уверен. Та без микроскопа в чужой кал залезет.

– Тима, прекрати, я тебе говорю.

– Короче, я сказал, что вот эти шесть штук я отдавать не собираюсь, а если у кого-то возникнут вопросы, то пусть мне позвонит Ринат, и я ему всё объясню.

– И что так никто и не перезвонил?

– Ага, вообще ни слуху, ни духу. Не то чтобы про деньги, про мое существование опять забыли. Ну, а что? Гроб привез и свободен! – неудачно пошутил Тимур. – А тут оказывается, Фая проснулась. Спустя два года. Бедствует. Лишения претерпевает. А дочь миллионным бизнесом рулит. Хоть и неудачно. А той всё мало. Ну так.., в кулацком хозяйстве, и бычий хрен… – Тимур вовремя остановился, но сестра уже была знакома с его развернутым лексиконом.

– Ты давай, не груби сестре, я тебе сказала. – очередной раз пыталась строжиться Джами. – Она матери нашей помогает. Ты бы хоть элементарную благодарность проявил.

– А я проявлю. Я тебе сейчас проявлю! – решительно возгласил Тимур. – Ты там сидишь? Лучше приляг, а я тебе расскажу, как я ей безумно благодарен. Не хотел я тебе нервы мотать, но ты сама напросилась. – Джами рассмеялась в трубку и сказала:

– Ой да не пугай, сидит там – Иван Грозный. Пуганые уже.

– А вот счас и поглядим. Помнишь, я зимой к маме с сыном ездил?

– Ну, помню, конечно, и что?

– Ну вот. Звонит мне маманя Дамика, тетя Галия – золовка Файкина, и таким значит елейным тоном, говорит: «Тимочка ты не мог бы подъехать ко мне на работу?»

– Зачем? – говорю я ей.

– Надо поговорить. – отвечает она. – Ну, я приехал к ней, она тогда детской областной больницей заведовала. Зашел. И она мне начала, так, издалека: как дела, не женился, не собираюсь ли обратно, почему к Фае не зашел, она, мол, тебя так любит, так скучает, а ты даже не зайдешь? Ага, говорю, так любит, так скучает, что ни одного звонка за два года. Извелась вся, так скучает, прямо места себе не находит. Все вопросы через Ибрашку решает. – И Тимур рассказал сестре, какой у них дальше разговор с Галией вышел:

– Ну, ты бы хоть из чувства благодарности заехал к ней. – Галия пыталась войти в образ, но у неё это как-то вышло бесталанно. – Она столько для твоей матери сделала. Переживает.

– А вы меня что, позвали, чтобы рассказать, как меня тетя Фая любит? Так по сотке могли пообщаться…

– Ну да. – неуверенно ответила Галия.

– Я понял. Так я поеду тогда?

– Погоди, присядь. Даже не знаю, как сказать, – замялась Галия, – мама твоя очень больна. Да ты и сам знаешь. Её надо обследовать и везти в больницу.

– Так обследовали же уже. Диагноз ясен – Альцгеймер. Что тут еще обследовать?

– Да нет, ты не понял, – вставая из-за стола, сказала Галия. Затем отошла к окну, и, стоя спиной к Тимуру, продолжила:

– Её надо в стационар везти.

– Так, а там что? Опять обследование?

– Её надо положить в стационар. – выдохнула Галия.

– Как это? Я не понял. – Тимур не верил своим ушам. Он до последнего отгонял от себя мысль, что ему такое предлагают родственники. Не участковый доктор, не специалист в поликлинике, не няня, не какой-либо другой, чужой человек, а родственница.

– То есть, вы хотите мне сказать, что маму надо везти в психушку? В Затобольск? (Затобольск – поселок в костанайском районе, где в 1968 г. была открыта областная психиатрическая больница – прим.автора)

– Да.., Тимочка, ей там будет лучше, пойми, – извиняющимся тоном проговорила Галия. – Там уход за ними, медикаменты, контроль… – Тимур сжал кулаки, всё его тело напряглось и он, еле сдерживая себя, спросил у тетки:

– А вы не боитесь мне такое предлагать?

– Ой, Тимочка, ну что ты опять начинаешь? Это не я предлагаю… – Галия запнулась, обернулась, что-то быстро обдумывая, посмотрела на каменное лицо Тимура и сказала: – Это Фаина предлагает.

– Почему-то я даже не сомневался, – в его голосе появился ледяной оттенок, – а что ж она сама мне об этом не сказала?

– Ну она, это.., побоялась, что ты её не поймешь.

– А вы значит не побоялись? Да? – зло ухмыляясь, резанул Тимур.

– Ну, я – врач, она меня попросила.., я не знаю. Ты сам решай, Тимур, хорошо? – уже сожалея, что вообще согласилась на подобный разговор, сказала Галия.

– А мне нечего решать, – начал, чётко формулируя фразы, говорить Тимур, – ответ мой вот такой будет: если моей матери суждено умереть, а мы все умрем, в итоге, то она будет умирать в своей квартире, в своей кровати, в своей постели, в окружении тишины и заботы. А не среди ужасов дурдома, под обезьяньи вопли и лязг железных засовов. Не понимая, за что с ней так обошлись близкие ей люди, испытывая в свои последние дни невыносимую душевную муку!!! Ад!!! Вам, тетя Галия, должно быть очень стыдно, что вы мне предложили такое.

– Тимочка, прости… – едва не плача начала оправдываться тётка.

– Нет уж, теперь вы меня простите… – перебил он её, и принялся рубить железными словами. – А Фаине я желаю, чтобы когда она будет дряхлой и беспомощной, детки её, которые на каждом углу трезвонят о своих высоких отношениях в семье, сдали бы её в приют для престарелых. Не в психушку, нет (это немыслимо), как она решила сдать свою родную сестру.., а хотя бы в приют. А я бы приехал и посмотрев на все это дерьмо, порадовался, что на свете есть еще хоть какая-то справедливость.

– Зачем ты так, не желай другому… – начала было Галия со стандартных евангельских фраз, но увидев его глаза, осеклась и замолчала.

– Затем!!! – крикнул Тимур и выскочил на свежий воздух.

Джами слушала его рассказ затаив дыхание и к концу тихонько заплакала.

– Тима.., у меня нет слов. Давай я успокоюсь и потом тебе перезвоню, а то у меня, кажется, давление подскочило, а мне еще на «фабрику» сегодня ехать. – пытаясь удержать себя в спокойствии, сказала сестра и, попрощавшись, отключилась. Фабрикой она называла аппарат для процедуры гемодиализа, куда ездила чистить почки уже три раза в неделю.

Ни Тимур, ни его сестра, тогда еще не знали, что пройдет три с лишним года и, страдая от болезни Альцгеймера, в одиночестве, проклиная всех тех, кто её забыл и бросил, умрёт Галия. И пророческими зазвучат слова таджикского поэта-суфия Абу Мухаммада Муслих ад-Дина ибн Абд Аллах Саади Ширази, известного как Саади: «…Тот, кто не желает поднять упавшего, пусть страшится упасть сам, ибо, когда он упадет, никто не протянет ему руку…». Её сын, Дамир, будет потом на каждом углу рассказывать, сколько его мать сделала для Фаины, её детей и внуков, и как все они бросили её, и предали забвению. Ну правильно, она же уже не командовала детской больницей, а значит, толку им от неё не было никакого. И им не привыкать платить черной неблагодарностью тем, кто их искренне любил. А пока вернемся к «Тимуру и его команде».

Он после разговоров с сестрой решил позвонить Раисе. С Фаей разговаривать Тимур был не в состоянии и решил позвонить её дочери.

– Алло. Рая, привет. Это Тимур.

– Ой. Приве-еет. Тима, давно я не слышала твоего голоса. Как дела? Ты в Костанае?

– Нет, я в Ате. Рай, я коротко. Там Джамику твоя мама звонила, уточняла насчет моего долга Глебусу. Якобы я ему должен остался, но так и не отдал. Ты в курсе про этот разговор?

– Вообще первый раз слышу. Вот куда она вечно лезет?

– Понятно, то есть у тебя ко мне финансовых претензий по поводу того долга нет? Я через «кановских» все слова свои для Рината еще тогда передал. Не с руки было поднимать в тот момент этот разговор, а мне улетать надо было.

– Да. Ринат, что-то говорил про те деньги, я помню. Ты на нее не обижайся, ты же ее знаешь. А претензий никаких, наоборот я тебе благодарна, что тогда не забыл, что помог. Так что – все ок. – у Тимура неожиданно потеплело на сердце, он никак не ожидал, что этот короткий разговор с сестрой всколыхнет в нем ту любовь, которую он испытывал к ней с детства.

– Рая, я хотел поблагодарить тебя, за помощь, которую ты оказываешь моей матери.

– Ой, ну что ты. Какой разговор? Чем мóгем, тем помóгем, – смеясь ответила Раиса.

– Всё равно, спасибо, ты когда в "Ате" будешь? Давай пересечемся, разговор есть.

– Я через недели две как раз собиралась. Давай, конечно. Созвонимся. Пока.

– Пока. – Тимур остался очень доволен этим разговором. Как еще один камень отвалился от его израненной души. Он убил двух зайцев: с одной стороны, исполнил просьбу Джами и помирился с Раей, с другой – он давно хотел обратить внимание сестры на тот бардак, что у них творится в алмаатинском филиале.

На днях, он в очередной раз встретил на улице бывшего главного бухгалтера Виктора, и тот ему поведал следующее:

– А ты в курсе, что Була подмял под себя почти весь бизнес «Металснаба»? – спросил Виктор.

– Неа. Надо же…А каким это образом? Москва, уже не рулит что-ли?

– Да после смерти Глеба вообще ничего там у них непонятно. Вроде москвичи и отслеживают тут всё, а на местах воровство цветет буйным цветом. Надька-то после похорон быстро сориентировалась и раскрыла Артуру все схемы: как Глеб отводил деньги на оффшоры, каким образом создавались «левые искусственные» расходы, как он через фирму «протаскивал» разные ТООшки и потом обналичивал деньги, как наваривался даже на подарках акимам, банкирам, фин.поликам и другой кучке крохоборов от власти. Короче, не постеснялась замарать память Глебову. – Тимур слушал все это и в нем боролись два чувства: негодование и удовлетворение. С одной стороны, проявились истинные лица тех, по чьей милости произошла его размолвка с Глебом, а с другой стороны, он себе не мог представить – до какого дна может опуститься человек. За ради денег и должности? Ради каких-то меркантильных интересов и положения в обществе? Власти? Которую дают те же деньги, и надуманный уровень среди себе подобных? Крестного отца своего ребенка, любовника, человека, который дал ей возможность заработать и встать на ноги, да просто покойного – вот так вот взять, и предать. Немыслимо. Так и этого оказалось мало – она еще умудрилась втереться в доверие к Раисе, и стать чуть ли не лучшей ее подругой. Это ведь надо иметь талант. Хоть и черного направления, но талант ведь.

– А этот, – продолжал Виктор, – так называемый, генеральный директор, поувольнял всех директоров филиалов и везде поставил своих людей. Чисто такой, колхозно-аульный подход к бизнесу – по принципу личной преданности.

– А Булу сразу после Глебовской смерти на пост назначили или хотя бы проверили на надежность?

– Сразу. Артур вообще не заморачивался. Там же, после всех тех событий, все дела «Металснаба» Ринат курировал, как старший брат Раисы. Ну и тоже, видимо, решил глубоко не вдаваться. Да и Була же этот, еще тот аферист – к любому ключик подберет. – Тимур едко ухмыльнулся.

– От замочка зависит, от его сложности и надежности.

– Ты о себе? – подмигнув собеседнику, иронизировал Виктор. – Ну у вас-то другой уровень отношений был, ты же его начальником был, по идее. А тут он: «кум королю, министру сват». Он и нашего шефа всеми правдами и неправдами выжил. Наплел Раисе чего ни попадя: типа Мухит взятки брал, крал, да плюс еще на слишком больших процентах сидел. Вот он и бомбардировал кляузами: то Артура, то финансового директора, то Раису, и таки добился своего. Ты Мухита застал, нет?

– Нет, его уже после моего ухода назначили, когда ваш проктолог всё через задницу пустил.

– Хаа..! – рассмеялся Виктор. – Да, натворил тогда делов, «доктор». Ну и вот они с Надькой на пару и хватали чего плохо лежит. Була из Актау руководил, Мориарти из себя корчил, а Наденька в Костанае дела мутила. Тот, все крутые контракты контролировал – откаты, проводки, то-сё, а эта, через свои левые компашки, все эти потоки отмывала, обналичивала. И все довольны! Так они, мало того.., ещё и друг с другом умудрялись грызню устраивать. Надя ему только номинально подчинялась, а непосредственный начальник у нее был Артур. Поднял ее за предательство. Вот она и ходила там в королевах. Но самый прикол: они обирали компанию, обналичивали капусту и какую-то часть, Надька, лично отвозила в Москву, для Артура, а какую-то часть передавала Раисе. И преподносилось это ей, как типа средства сэкономленные, «оптимизированные» и добытые честным путем. Ну, а та и рада была их принимать, закрывая глаза на их происхождение. А то, что это ее собственные деньги, которые к ней поступали только после распила – она и не хотела знать.

– Ну и дела. – вздохнул Тимур. – А что же служба безопасности, Олежка кореец-то что, не видел? Не слышал?

– Мухамеджаныч, да все и всё видели. Ты думаешь, откуда я всё знаю? Они даже и не скрывали ничего, в последнее время. Контроля нет и все счастливы. А Раисе принесут макроэкономику, она на нее посмотрит, как улитка на задачу по высшей математике, получит свои наличные, и думает – всё прекрасно.

– Ну, а кореец-то с головой пацан. Не трус, не козел – он-то что? – возмущался Тимур.

– Так они ж и его убрали, тихой сапой. Копали под него, провоцировали, дискредитировали и добились своего. Он же знал, что Глеб перед Болгарией хотел уволить Булу. Так что у Булы был большущий зуб на корейца, а Надя никак не могла смириться с тем, что Глеб ему как СБшнику большую зарплату платил. Ей это прямо спать мешало. Она мало того, что крала у Булы, Артура и Раисы, так еще и другим не давала заработать. Причем честно заработать.

– Носит же землица.., и как ей до сих пор жало не вырвали? Какие, однако, у тебя познания? Прямо Ким Филби.

– А то. Но теперь картина резко поменялась. Уж не знаю, каким образом, но Москва прознала про общую сумму уворованных Булой денег. Знаешь там сколько?

– Ага, давеча вот во сне ко мне с отчетом Булка заходил.., ну и сколько?

– Ну, угадай, – веселясь произнес Виктор, – уверен, ты даже не представляешь сколько.

– Тебя может плоскогубцами потискать? У меня есть в машине. – так же весело ответил Тимур.

– Два "лимона" американской зелени!!!

– Да ну нафиг!!! – искренне удивился Тимур и с трудом, переваривая цифру, не без интереса, уточнил. – Когда же он успел? Жив ещё, бес этот?

– Жив, – в неопределенной интонации произнес Виктор, – он мало того, что жив, он еще и работает. И ворует дальше. Через местного своего дружбана, которого поставил вместо Мухита.

– Дурдом… А Москва чего? Они ж там типа крутые, через одного, что же не затребуют возврата, честно-награбленного?

– А вот и парадокс. То ли Раиса трясётся бизнес потерять, так как без Булы не представляет себе, что с такой махиной делать, то ли Булкин москвичам чего наобещал, непонятно короче.

– А вдова эта черная – «Надька-каракуртиха» и тут сухая из воды выползла? Я в шоке, умеют же гниды выворачиваться – возмущенно констатировал Тимур. – Это у нас: то хрен длинный, то рубаха коротка. А у тех все в порядке. Совесть? Какая совесть, вы о чем?

– Умеют. Да. Но это еще не всё. Теперь банк за них взялся. Требует возврата кредита; кризис – видать бабки подбивают. А у тех ни денег, ни залогового имущества, всё в товаре, в обороте и металл застрял. И застрял основательно. А вот это уже серьезно. Так что разговор идет о том, что если они с банком не раскидаются, то их под банкротство подведут.

– А они при таком руководстве никогда не раскидаются – уверенно заявил Тимур и вспомнил, как он два года назад всех предупреждал о том, что Була похоронит компанию. Это конечно тешило его самолюбие. Но не более того. Он искренне хотел спасти предприятие.

– Ок. Спасибо за инфу. Буду иметь ввиду.–на том собеседники и распрощались.

Встреча с сестрой поселила в нем надежду, что если до нее довести всю ту информацию, которой он владел на тот период, то можно предпринять ряд шагов для исправления ситуации. Надежды было немного, но попробовать стоило. Тем более, что помимо помощи сестре в спасении бизнеса, к которому он одно время относился как к собственном ребенку и искренне радовался успехам, он еще хотел удалить эту злокачественную опухоль, в виде генерального директора Булата и финансового директора Надежды.

Какая мать не защитит своё дитя, какой отец не восстанет против врагов своего чада? Вот и Тимур, лелея в глубинах сознания чувство мести, которое он для себя выкрасил в цвета справедливости, решил встать на защиту своего бывшего предприятия. Осталось правильно все преподнести сестре и попробовать достучаться до Москвы. А в этом плане мог помочь Ринат. И если с Булатом всё было более-менее понятно, то увольнение Надежды напомнило ему одну цитату из фильма «Султан Бейбарс», где султан Египта делится с мамелюками своими мыслями: «… Женщина, как собака. Кто ее кормит, к тому она и льнет. Перестань кормить – найдет другого. И это еще будет уход добропорядочной женщины. Уход же злонравной женщины – это очень длинная история!» Да и Фаина, с ее патологическим пунктиком совать везде свой приплюснутый нос, не вносила оптимизма. Но пора разбрасывать камни завершилась, настала пора собирать их!

Как и обещала, Раиса прилетела недели через две, и они встретились в какой-то кофейне. Тимуру показалось, что она несколько изменилась. Поправилась, сделала подтяжку лица, где-то увеличила губы и, как он понял, укрупнила грудь. И в принципе ее это не портило, но он не любил вмешательство хирурга в творение Божье, а так как не его епархией было выносить какие-либо суждения на эту тему, то его точка зрения на этот раз осталась при нем.

– А ты постарел, поседел, – внимательно разглядывая, его сказала сестра, – хотя, все мы не помолодели.

– Но ты прекрасно выглядишь, для матери троих детей. – комплиментарно ответил Тимур. Иногда он мог быть учтивым. Когда этого требовала обстановка.

– Ой, да ладно, – махнула рукой сестра, – но всё равно приятно. Спасибочки.

– Рая, я еще раз хотел тебя поблагодарить, за участие и за помощь моей матери.

– Ой, да поправилась бы она. Мы ж ее любим. Она с детства всех моих детей на руках вынянчила.

– Дай-то Бог, дай-то Бог.

– Ты-то как? Не жанилси? – сознательно коверкая слова, игриво поинтересовалась Раиса.

– За нас – психов, не особо замуж стремятся. – изображая горе, ответил Тимур.

– Ой, глядите-ка!!! – Раиса расхохоталась. – У нашего Тимы самокритика появилась. Дааа… То что ты псих – это точно… Еще какой псих!

– Ну.., что ж поделаешь? – вздыхая, отвечал брат. – Видать детские травмы головы не прошли даром. Рай, я вот еще чего хотел тебе сказать. Тут кругом разговоры идут, что "Металснаб" скоро обанкротится. – Раиса, не особо удивляясь, перевела взгляд на кофейную чашку и, подняв глаза, уверенно произнесла:

– Да прям. У нас всё нормально. – Тимур, прекрасно изучивший сестру, внимательно смотрел в ее глаза и не верил в эту драматургию.

– Рая. Ну, завязывай, ладно. Уже по всему Казахстану судачят.

– Ой, да кто там еще судачит-то? – Раиса подняла вверх свои густые, аккуратно подправленные, брови. – Завидуют, вот и болтают… – уверенно, но слегка наигранно пыталась она создать «хорошую мину при плохой игре».

– Упираться значит будем? Ок. А ты послушай, послушай. – остановил он сестру. – С Костаная звонили, с Актау был один – рассказывал. Здесь, с местного филиала информация прошла, и с банка одна мамзель поделилась. И все в одну дуду: Була ворует, кредит отдавать нечем, железки застряли. Вопрос стоит о банкротстве компании.

– Ага. Счас. Не дождутся! – стояла на своем Раиса.

– Да ё-моё, ну!!! – разгорячился Тимур. – Рая, – я брат твой. Мне какой смысл причесывать? Я тебе помочь хочу. И могу, что характерно. Я же всё знаю в этом деле. Все ходы-выходы. Я ж у истоков стоял. – Раиса смотрела на него отсутствующими глазами. – Очнись уже, ну! – Тимур не хотел сразу раскрывать карты, но понимая, что нужна шоковая терапия, продолжил. – Я даже знаю, что Була целых два "лимона" у вас увёл.

– Даже так? И откуда же ты это узнал? – плохо скрывая раздражение, спросила Раиса.

– Вооотт…Слишком большая цифра, чтобы быть просто сплетней. И даже если она в два раза меньше, то это "по-любасу" огромные деньги. – Тимур понимал, что давить на нее сейчас смысла нет. Она пока со всеми своими сородичами не посоветуется, пока со всех сторон тему не обмусолит, пока в Москву раз пять не позвонит – ничего ему не ответит.

– Я предлагаю тебе свою помощь, пока не поздно. Ты не торопись. Рассмотри ситуацию реально, вдумчиво. Посоветуйся с Риной. С Артуром. Я тебя не тороплю. Тем более, что ты ничего не теряешь. А я тебе слово даю: если ты мне будешь помогать и если москвичи не будут мешать, я, и деньги ваши на место верну, и по кредиту мы все вопросы закроем, и компанию спасем. Ты подумай. Жаксы?

– Хорошо. Я подумаю. Но обещать ничего не буду. Ты сейчас работаешь или бездельничаешь?

– Да когда это я бездельничал? Я ж – огонь. Мне пылать надо. Работаю. Оборудование продаю всякое разное.

– Ну, главное не обжигай. – подмигнула сестра. – Ладно, Тимочка. Поеду я.

– А куда тебе? Давай я отвезу.

– Да поеду на филиал, нагоняй им там всем устрою. Достал меня директор тутошний.

– Ну, вот видишь, – обрадовался Тимур, – а меня и строить не надо будет, я сам всех построю.

– Ок. А меня вон, машина ждет. – Раиса показала рукой на черный джип, и, поцеловав брата, попрощалась.

– Ну я жду, – вдогонку крикнул ей Тимур, – ты не откладывай. И это.., скинь мне адрес Рины, плииз. Я ему письмо напишу.

– Ок. Скину. Пока.

– Пока.

«Хорошо поговорили» – подумал Тимур и отправился по своим делам. Добравшись вечером до дома, он первым делом написал письмо Ринату, где более развернуто пояснил свою позицию и предложил ряд шагов для оздоровления, и спасения «Металснаба». Он понимал, что Раиса в тонкостях не разбирается, да и не будет особо вникать в методику, а вот Ринат, как коммерческий директор одного из заводов Подмосковья, обязательно все поймет и оценит.

Прошло дней десять. Тимур каждый день ждал ответа от кого-либо из родственников. И дождался: его приглашали на работу. Но! Только заместителем директора Алмаатинского филиала. С одной стороны, это уже было хоть что-то, и можно было начать всё заново. Но Тимура это не устраивало. «Видимо, кто-то вмешался и насоветовал Райке не ставить меня руководителем офиса. А кому это нужно? Кому? Только Булке, Надьке…и Файке… – раздумывал Тимур. – Ну, первые двое меня хоть и побаиваются, но сидят на своих местах, как пришитые, и по идее, не должны ничего опасаться. А вот Файка, как пить дать, влезла со своими рекомендациями. Куда же без нее?»

Поразмыслив над всеми «за и против», он решил написать Раисе ответ, а копию отправить Ринату. На тот случай, если и он был против его назначения руководителем Алмаатинского филиала. Он решил пойти ва-банк и крепко рисковал. Но тут уж «пан или пропал». По-другому он не хотел. И не умел. Письмо получилось коротким, но содержательным:

Привет, Рая.

Ну, честно говоря, не ожидал именно такого предложения, и сразу скажу, что мне очень приятно осознавать твою заботу. Так что я тебе очень благодарен, серьезно!

По поводу работы, могу сказать следующее: если я туда пойду, то не заместителем, а директором. Ниже, поясню почему. Это не от мании величия…

Если я устроюсь на должность заместителя, то на меня будут смотреть как на соглядатая (от лица Раисы), и долго я там не продержусь. Начнутся всякие инсинуации, провокации, наветы, сплетни и другие подобные явления, которые будут распространяться самим директором. Такие вещи вовсю происходили и при Глебе (Царствие ему Небесное). Требовательный исполнительный директор, в лице твоего покорного слуги, – всем мешает, особенно когда заставляет их работать. И работать честно.

Так как я все в этом бизнесе знаю, то сразу увижу, кто работает, а кто – нет; кто ворует, а кто – остается порядочным человеком; кто достоин занимаемой должности и компетентен, а кто – просто просиживает свое время и нужен только руководителю, так как проявляет лояльность, граничащую с подхалимством (как мы это уже видели на примере «проктолога»)

И вот поняв всё и увидев всех, такими – как они есть, а не как они выглядят в отчетах руководства, я, как твой брат, не смогу молчать и начну обращать твое внимание на все недостатки, которые там будут (а они всегда есть на подобных базах). Понятно, что я восстану один против всех остальных, так как все сотрудники там, насколько я понимаю, – повязаны и лояльны к директору. А в такой ситуации, надо либо все брать в свои руки, либо уходить.

А просто сидеть и протирать штаны в офисе только для того, чтобы мне моя сестра платила зарплату, и не приносить никакой пользы ни ей, ни ее бизнесу – я не могу. Совесть мне не позволяет, да и воспитан я по-другому.

Если ты планируешь начать наводить порядок, то это конечно вопрос другой, и решать его нужно по-другому (я же не знаю точно, что именно ты планируешь). Готова ли ты к изменениям в лучшую сторону? Если – да, то нужно будет провести серьезную плановую работу по приведению всего в нормальное состояние. А это займет время. Но время сейчас есть, во-первых, кризис – и оборот все равно упал, во-вторых, осенью и зимой все равно будет затишье – самое время для реорганизации и реструктуризации. Но этот вопрос желательно решать при содействии московских товарищей. Остальное по телефону.

Если тебе нужен свой человек, который разбирается во всех вопросах, связанных с реализацией металлопроката, а заодно и будет препятствовать воровству и безделью, то я готов туда пойти, но подчиняться тогда буду только тебе.

Ну и наконец. Мне нужно будет твое доверие и содействие. Без этого никак. Если мы вместе возьмемся за дело, то максимум через год-полтора, ситуация выправится.

Все зависит от того, как лично ты все это видишь и чего конкретно ждешь (или хочешь).Еще раз хочу тебе сказать, что мне очень приятно, что ты помогаешь моей маме. Я ЭТО ЦЕНЮ!!! Если я где-то тебя не так понял, то прошу тебя поправить меня. И если ты не согласна с моими вышесказанными словами, то напиши с чем именно. Вот мой телефон домашний на всякий случай:*******. Позвони, как будет время. Можно на выходных. В любом случае, если тебе некогда будет, я сам тебе перезвоню. Такие вот дела. Еще раз спасибо. До связи.

Твой психбольной брат, Тимур.