Читать книгу Падение. Том 1 - Рустам Рустамов - Страница 4

Село, где будущий известный писатель Орхан Вересли родился и прожил до четырех, от силы до пяти лет, было достаточно большим, и там жили смешанно и азербайджанцы, и армяне, и все говорили на обоих языках настолько чисто, что посторонний, не знающий лично каждого человека, никогда бы не мог отличить, кто есть кто.

Когда мать получила похоронку на мужа, однозначно решила во что бы то ни стало уехать из села в город и дать единственному сыну образование. С этой мыслью она пошла в сельсовет к председателю.

Председатель сельсовета, Эдуард Самвелович Айрапетян, внимательно выслушал ее и сказал:

– Да, пожалуй, ты права. Тебе надо выбраться в город, здесь ты пропадешь, и к тому же родственники мужа не особо тебя жалуют. Только вот что: может, тебя записать, как тебя здесь зовут – Наргиз, а не Наирик, все-таки легче будет; там еще раз выйдешь замуж и затеряешься, и сыну твоему легче будет в люди выбиться, а в свою нацию он в любое время вернется.

Она об этом могла только мечтать, ведь когда шла сюда, и уверенности-то не было, что дадут справку, не то что еще сделают ради нее подлог. Таким образом Ибрагимова (в девичестве Мелконян) Наирик Арамовна стала Ибрагимовой (в девичестве Меликовой) Наргиз Аран-кызы. Она взяла справку с письменного стола и направилась к выходу. Эдуард Самвелович бросил ей вслед:

– Да, вот что: обязательно там отведи его к хирургу и сделайте ему обрезание, чтобы не было проблем. Этим туркам хватит и крайней плоти, а своему народу нужен его сильный, не запятнанный армянский дух. Тоже мне, народ: себя не помнит, то татарами называют, то турком, а недавно стали азербайджанцами. Сборище кочевого быдла, какой же это народ?

На радостях последние слова Эдуарда Самвеловича она до конца не поняла и, повернувшись к нему, ответила только на первую часть его высказываний:

– Это уже сделано: муж позаботился перед уходом на фронт, и я была не против.

– Ну, тогда тем прекраснее, – добавил Эдуард Самвелович, не поднимая головы и не отрываясь от чтения какой-то бумаги.

Когда она поблагодарила его и хотела выйти из кабинета, тот поднял голову и, показывая пальцем в потолок, сказал:

– Благодари Его, что у тебя есть такой брат, как Мелкон, он и мне брат.

Хотя вопрос и решился как нельзя лучше, разговор с председателем оставил в ее душе неприятный, даже правильнее сказать, отвратительный осадок. Она шла и думала: «Ну, предположим, родственники мужа относились ко мне не очень хорошо, но остальные же со мной общались даже очень хорошо, и вообще в селе все относились друг к другу очень даже хорошо. В городе будет, наверное, так же: не все же там являются родственниками моего мужа. Почему Эдуард Самвелович думает, что там все родственники моего мужа? Скорее всего, опасается, что родственники мужа не дадут мне ребенка увезти с собой. Да, он прав, надо будет что-нибудь придумать в оправдание отъезда и ни в коем случае нельзя говорить, что собираюсь уехать насовсем. Спасибо ему, сам сказал, что делает все ради Мелкона. Откуда они знают друг друга? Ведь Айрапетян неместный…» – с этими мыслями она даже не заметила, как дошла до дома.

С этой справкой она уехала из своего родного села Верес в полный таинственностей, неизвестностей и страха город Баку – тогда еще и предположить не могла, насколько правильным было ее решение, и не думала, что сын вырастет, закончит университет и станет писателем; а став писателем, он название своего села возьмет как псевдоним; не думала, что будет печататься как Орхан Вересли, а в кругу друзей будут его называть Аликом – с легкой подачи молодого русского поэта Александра Сафрошина, с которым он подружится во время учебы в Московском литературном институте.

Прокручивая эти мысли в голове, он посмотрел на Зордана, а тот, как бы уловив его незаданный вопрос, продолжил свою речь:

– Мы знаем каждого ребенка, которого родила женщина- армянка; нам, армянам, не важно, кто наш отец, для нас главное – та, кто родила нас, вскормила и воспитала. Я уверен, что в лице нашего друга Алика наш народ имеет достойного сына, и наступит день, когда мы по праву будем им гордиться.

Закончив этими словами речь, Зордан залпом выпил свой бокал (хотя у всех остальных рюмки и бокалы давно были опустошены) и поставил его на стол. Закусив разными яствами, снова налил себе коньяка и хотел было обратиться ко всем, чтобы последовали его примеру, но заметил, что многие уже сделали это без его команды, а кое у кого рюмка снова была пуста, в том числе и у Геродота.

Его Зордан не любил и не особо старался скрывать это, и при случае не упускал возможности кольнуть укорами типа: «Ему только и писать о том, как армянские и азербайджанские пастухи воруют друг у друга щенков и баранов, или про буйволицу, серьезные темы ему не по зубам». Он, видимо, желая выговориться и не особо заботясь о том, слушает его кто-то или нет, продолжил:

– Каждый из нас должен сделать все зависящее от него для возрождения нашей родины в исторических ее границах. Нас ничто не может остановить на пути к этой великой цели. Наш путь освещается и освящается нашей святой церковью.

Он и сам перестал интересоваться тем, какое впечатление производят его слова на товарищей, и другие уже перестали проявлять к нему интерес. Разговаривали уже по принципу «все со всеми и каждый ни с кем конкретно». Таким образом, сколько прошло времени, никто не заметил. Каждый начал на себе чувствовать силу дозы принятого алкоголя. Зордан, слегка пошатываясь, поднялся вновь и, слегка постукивая ножиком по бутылке, призвал всех послушать его. Когда взоры всех были устремлены на него, сказал, что завтра не пойдет на конференцию, а поедет в Дилижан на встречу с одним очень важным и уважаемым человеком.

При слове «Дилижан» сердце Алика начало биться учащенно, в глазах появился блеск. «Какой прекрасный шанс, вот бы поехать с ним. Ведь можно же найти дядю Мелкона или кого-то из родственников», – мечтательно подумал про себя. Зордан продолжил:

– Мы, к сожалению, предаемся забывчивости, не помня о тех людях, которые создавали историю Армении; человек, к которому я хочу поехать завтра, один из таких. Он сражался плечом к плечу с самим великим полководцем, Андраником Озаняном, и был им же награжден в свое время.

При этих словах все как будто по команде замолчали, и Парон предложил почтить память полководца минутой молчания. Все поднялись, поднялся и он, сам не понимая зачем это сделал, скорее, поддаваясь рефлексу стадности. Только сейчас обратил внимание на то, что Геродот, положив голову на руки, спит за столом. Сос хотел подтолкнуть его, чтобы разбудить, но Зордан остановил его:

– Не нужно, пусть спит. – Конечно, прекрасно знал, что тот не спит, и знал еще, что если попытаться заставить его подняться, ни к чему хорошему это не приведет, разве что ко скандалу. Но и не упустил шанса в очередной раз задеть его. – Для него война армян против тюрков – это всего лишь раздор между двумя семьями Аванеса и Байрама. Он не дорос еще до осознания сути этой войны – войны не на жизнь, а на смерть.

Геродот хотел было ответить, ему захотелось плюнуть тому в лицо, встать и уйти. Подумал: «Конечно, ты и тебе подобные ведут народ к «счастью и процветанию“, засеяв семена ненависти в душах людей еще в утробе матери. Это ненормально, когда женщина носит ребенка под ненавидящим других людей сердцем. Любим ли мы, армяне, кого-то вообще? Конечно, нет. Мы действуем по принципу «кто нам выгоден в данную минуту“. Мы можем откусить руку, которая протягивает нам кусок хлеба. Мы всех ненавидим, в том числе и себя в конечном счете». Однако, подчиняясь благоразумию, промолчал, продолжая играть роль уснувшего за столом пьяного.

То ли времени прошло достаточно, то ли молодость не хотела поддаваться действию алкоголя, но все вроде бы даже протрезвели. Движения стали координированными, а речи – логичными. Застолье разгорелось с новой силой, вступая в очередную, решающую фазу. Он хотел спросить у Зордана, к кому тот поедет, но потом передумал, решил пустить на самотек: скажет сам – так скажет, нет – значит, так и быть. В конце концов, может поехать и сам, без него, а там в адресном бюро найти то, что ему нужно, а то Зордан слишком самоуверенно себя ведет и пытается верховодить над всеми.

Все встали из-за стола и направились к выходу. За столом остался один Геродот, продолжая играть свою роль. Сирануш, искренне веря, что он спит, подошла к нему и слегка, двумя руками взяв его за плечи, потрясла. Тот повернул голову и спросил, что случилось и не пора ли уходить. Поднялся, протер глаза так, чтобы все видели, и поплелся за всеми к выходу. На улице все разбились на мелкие группы – по двое-трое человек. Алик оказался в компании с Зорданом. Тот достал из кармана пачку каких-то только-только входивших в моду сигарет с фильтром и протянул ему, и он, не отказываясь от угощения, взял одну сигарету; взял себе сигарету и Зордан. Достал спички, прикурил сигарету себе и протянул горящую спичку к Зордану, тот тоже прикурил и, выражая благодарность, пару раз кивнул головой. Сделав несколько глубоких затяжек, Зордан спросил его, не хочет ли составить ему компанию в завтрашней поездке. Развязка наступила сама по себе, и потому не упустил шанса выяснить, к кому же собирается поехать, и заодно выяснить о возможности что-нибудь узнать о дяде Мелконе. Непринужденно сказал:

– Конечно, можно и поехать. Только к кому, и есть ли смысл в этой поездке?

Зордан уверил, что познакомит его с очень интересным и легендарным человеком. Последние слова Зордана о том, что этого человека награждал лично сам командарм Андроник Озанян, заставили волноваться его еще больше. «Неужели?» – подумал он про себя и тут же отогнал эти мысли – мысли о том, что Зордан говорит о его дяде. А вдруг знает и про то, что он есть племянник Мелкона Мелконяна? Однако решил, что этого быть не может: если бы знал об этом, давно сказал бы всем. Немного подумав, дал согласие на поездку. На том и порешив, прошли снова в зал, где почти все уже сидели на своих местах и с новой силой набросились на еду и питие. Кто-то крикнул: «Тамаду в отставку, не справляется с обязанностями, все бокалы пусты, и закуска кончается!» На этот крик послышался дружный хохот. Зордан, призывая всех к вниманию, сказал:

– Ребята, пожалуйста, не стесняйтесь: сами позовите официанта и закажите себе, чего желаете, я же не могу все предусмотреть, – засмеялся и добавил, – все оплачено заблаговременно.

«Конечно, в жизни происходят иногда невероятные события, о которых мы даже не можем подумать, потому как замысел их составляем не мы, а некие неведомые нам высшие силы, и когда они претворяются в жизнь, нам остается только смириться и принять их в том виде, как они есть, ибо что-либо изменить мы не в состоянии», – с этими мыслями он подошел к своему месту.