Читать книгу Бестиарий. Ногицунэ - Рут Хартц - Страница 4

(два года назад)

Дорогой Господь,

Прости за беспокойство,

Но я думаю, что я должен быть услышан.

Прекрати наши страдания,

Всех людей, которым ты даешь жизнь.

Заметь на улицах их драки,

Ведь у них разногласия

По поводу тебя,

Я не могу в тебя поверить. ©

XTC, «Dear god»

Мэйт останавливается отдышаться. После долгого пребывания в северных странах она уже отвыкла от изнурительной жары. Это будет достойной платой, если Мэйт добьётся того, зачем приехала.

После разрыва с Хани, Рэйес хочет лишь запереться в комнате и не видеть ни одной живой души. Мэйт стыдно признаваться в этом себе самой, но куда больше она переживает из-за влияния демона, чем из-за расставания. И не из-за задетых чувств близкого человека.

Полуденное солнце напоминает любознательного ребёнка, вооружившегося лупой. Люди для него – шустрые муравьи. Мэйт рывком срывает сумку, потому что ремень натирает плечо. Последние силы на исходе. По этим одинаковым улочкам, среди безликих крошечных домов она блуждает уже часа три. Те редкие прохожие, что встречаются в пути, чураются незнакомки и не могут подсказать, где искать нужный дом. Мэйт хочет изо всех сил пнуть увесистую сумку, будто это что-то исправит. Она вспоминает те дыхательные упражнения, которым её обучала Хани. Но в памяти всплывают только мягкие чуть пухлые губы, что трепетно целовали её веки. Мэйт вспоминает и лицо со смеющимися зелёными глазами, и родинку на нижней губе, будто след от чернил. От этого её только больше пробирает злость.

Рэйес подбирает волосы, подставляет вспотевшую шею безжалостному солнцу. Едва уловимый поток воздуха теряется в кудрях, но не приносит прохлады. Вода закончилась сорок минут назад, на час пути вокруг ни единого магазина. Мэйт прикусывает губу, чтобы не взвыть, закидывает сумку обратно на плечо и продолжает путь.

– Зря тратишь время, – уже не в первый раз говорит голос где-то на задворках сознания.

– Заткнись, – злым шёпотом советует Рэйес. Нет необходимости произносить эти слова, чтобы ногицунэ услышал её, но Мэйт плевать. Здесь не перед кем стыдиться этой шизофрении.

– Незачем снова обвинять меня.

– Закрой рот, – сквозь зубы шипит Мэйт. В ушах звучит её собственный голос, бросающий те гадкие слова в лицо Хани. Никогда прежде она не видела на этом лице слёз. – Ты заставил меня это сделать.

– Если бы ты этого не хотела, ничего бы не случилось, – отвечает ногицунэ. Рэйес уже теряет контроль над телом, чувствует, как на произнесённых лисом словах, по его воле пожимает плечами.

Древний демон продолжает жужжать над самым ухом, но Мэйт не поддаётся. Все силы теперь уходят на то, чтобы контролировать собственные конечности.

Ещё через пятнадцать минут блужданий она натыкается на огромного чёрного петуха. Тот выскакивает из подворотни, врезается в тоскливо-жёлтые кирпичи и несётся прямо на Мэйт, которая с трудом подавляет позыв пнуть птицу. Разочарованное урчание демона даёт понять, откуда пришло это желание. Петух оглушительно кричит и мчится дальше, ничего перед собой не видя.

С забора, в том месте, где останавливается Рэйес, за бешеной птицей наблюдает жирный рыжий кот. Выражение морды у него такое, будто каждый день котяра поджидает на этом месте очередного петуха-самоубийцу. Мэйт прогоняет кота громким шипением и мигающими жёлтым огнём глазами. Не привыкший к такому обращению, рыжий отступает. Она не могла позволить ему сожрать птицу – та девушка, которая рассказывала о Матильде, упоминала так же чёрных петухов, что гуляли по широкому двору.

– Ну-ка, безмозглое создание, – склоняется к птице и бурчит Рэйес. – Веди меня к своему дому.

– Вам помочь? – раздаётся над её головой ломающийся голос мальчика-подростка. Мэйт ощущает, как от стыда вспыхивает лицо. – Вы ищете Матильду?

Долю секунды Рэйес разглядывает чумазого мальчишку лет тринадцати, он говорит на ровном испанском и пугающе похож на одного из её братьев. Мэйт отмахивается от воспоминаний и молча кивает.

Мальчишка умело подхватывает петуха, будто только этим и занимается целыми днями, и исчезает в той же подворотне, откуда недавно выскочила бешеная птица. С секунду Рэйес стоит в ступоре, но тут же бросается вслед за проводником.

– Я здесь уже… – Она смотрит на наручные часы. Тоже подарок Хани. Чёрт! – Уже почти четыре часа. Никак не могла найти ваш дом.

– Бывает, – бросает в ответ лохматый мальчишка.

Он ведёт Мэйт, петляя между зданиями, будто юркая маленькая рыбка, что хочет избавиться от преследователя. Шагает широко и быстро, и Рэйес успевает запыхаться. Останавливается он до того резко, что Мэйт врезается в его грязно-жёлтую футболку с оторванным воротником.

Заборчик, перед которым они стоят, едва достаёт мальчишке до плеча, краска выгорела, дерево иссохло, железо заржавело. Дверца со скрипом открывается, когда проводник пропускает Мэйт перед собой и бросает под ноги несчастного петуха. Рэйес чуть не спотыкается через птицу, косится на мальчишку, но тот лишь запирает за её спиной щеколду и тем же путём, что пришёл, уходит обратно. Слова застревают в пересохшем горле Мэйт, и ей остаётся только оглядываться по сторонам.

– Зачем ты здесь? – скрипит голос где-то неподалёку.

Рэйес ошибочно принимает его за ногицунэ, но понимает, что заговоривший реален и стоит на огромном крыльце расплющенного деревянного дома. Это пожилая женщина, голову которой покрывает оранжево-жёлтый платок. Седые волосы прядями выпадают из-под него, и обрамляют худое смуглое лицо. Хозяйка дома выходит из тени, и солнце играет на монетках платка. Глаза Матильды смотрят ясно, не щурясь. Отсюда она кажется высокой, стоит уверенно, сложив руки на подоле чёрной юбки, поверх белой блузки наброшена жилетка. У Мэйт в голове не укладывается, как женщина не задыхается от жары.

– Мне посоветовали вас, – пожевав губу, произносит Рэйес. Матильда подставляет руку к уху, делает вид, что не расслышала.

– Я говорю, – уже более уверенно и громко повторяет Мэйт, – мне посоветовала вас знакомая.

– Я спросила не об этом, – отвечает Матильда. Даже с такого расстояния Мэйт замечает в её оценивающем взгляде сухость и неприязнь.

Рэйес отворачивается, осматривает просторный двор. Старая сгнившая телега с одним колесом, иссушённое дерево, несметное количество кур и петухов, шумно копошащихся вокруг, из-за дома выбегает рыжий пёс, который сжимает в пасти какой-то чёрный комок. Подбежав к хозяйке, собака выплёвывает свою ношу, и та оказывается очередной курицей. Она немного растрёпана, но встаёт на ноги, расправляет крылья и, как ни в чём ни бывало, продолжает прогулку по двору. Пёс садится подле Матильды, сосредоточенно смотрит на Мэйт. Когда Рэйес делает к ним шаг, собака скалится и утробно рычит.

– Оставайся на месте, – произносит хозяйка. Только теперь Мэйт замечает, что курицы обходят ногицунэ стороной и тревожно кудахчут, приближаясь.

– Во мне сидит демон. – Мэйт старается держать голос ровным, но тот всё же дрожит. – Я не такой человек. Я… – Она спотыкается на полуслове. – Я боюсь того, что внутри меня. И того, кем я становлюсь.

Матильда долго рассматривает гостью. Склоняет голову то так, то эдак, щурится и, наконец, приближается. Пёс семенит рядом и с каждым шагом всё больше оголяет клыки. Мэйт смотрит только на него, и не ожидает, что хозяйка дома бросит в её сторону нож.

Рэйес отскакивает назад и выставляет перед собой руки, на долю секунды уступает ногицунэ. С оглушительными лаем собака припадает к земле в ответ на жёлтое пламя в глазах незнакомки.

– Эй! Какого чёрта? – кричит Мэйт и косится на пса, что не двигается с места, но не затихает.

– Проверка, – всё тем же спокойным тоном отвечает Матильда и кивает на нож, вонзившийся перед гостьей в песок. Властная рука опускается на загривок псу, и тот умолкает, только продолжает скалиться. – Поговорим здесь, в дом я тебя не впущу.

Ведьма разворачивается и шагает обратно к крыльцу.

– Вы оставите меня с ним? – переспрашивает Мэйт и указывает на пса. С клыков того капает слюна, шерсть на загривке снова стоит дыбом. Кажется, ещё секунда, и собака бросится в атаку.

– Это умное животное. Курицу же он не убил. Тебя тем более не тронет, – отвечает Матильда, ни разу не повернувшись.

– Пусть только попробует, – тихо рычит над ухом голос ногицунэ.

– Закрой пасть и не смей её раскрывать в моём присутствии! – рявкает Матильда. Мэйт смотрит на неё и не узнаёт. Глаза полыхают, уголки губ подрагивают от гнева, руки напряжённо сжимают подол юбки. Прежних спокойствия и уверенности как не бывало.

Демон усмехается, но молчит. Рэйес не набирается смелости спросить, как ведьма могла услышать ногицунэ.

(год и четыре месяца спустя)

– Не жалеешь, что съехал?

– Определённо, лучше так, чем с ногицунэ за стенкой. Нужно было решиться ещё раньше. К тому же, – Иошики обводит затхлую тёмную комнатушку взглядом, – так я ближе к своим.

Раинер пытается найти во всей этой обстановке что-то хорошее, но ничего не выходит. Что ж, другу виднее. Саито переехал в приют две недели назад, уже обзавёлся картотекой, починил все неполадки на первом этаже и установил несколько кондиционеров. По мере сил Раинер помогал, но всё чаще должен был возвращаться на работу. Недавно доктор Раш перевёл его в людскую клинику, где работы ждало в разы больше. Многие задавались вопросом, зачем открыли больницу для мифов? Большинство из них могли лечиться собственными силами, кровью или магией. Другим нечем было платить. Но даже в ЭмКей нашлись спонсоры, такие как тип, величающий себя Бароном, банкир и хозяин нескольких крупных отелей за пределами острова. Договор с кланом вампиров тоже пришёлся как нельзя кстати. Теперь далеко не каждый упырь из подворотни посмел бы разинуть пасть на полукровку доктора Уильяма Раша. Ведь этот полукровка их кормит.

– Может, тоже пойдёшь к нему работать? – предлагает Раинер и открывает бутылку пива о деревянный подлокотник дивана. Саито морщится и замечает новые царапины на старой лакировке.

– У меня хватает работы здесь, – отвечает Иошики заученной фразой. Он садится в кресло так, чтобы между ним и другом оказался массивный стол. – Ананси уже когда-то звал меня в свой лагерь, но я не бросаю подопечных.

– А я иногда думаю, что стоило бы, – обращается Мигуон к этикетке, которую колупает ногтём.

Прежде друзья избегали этой темы. Иошикэзу понимает – появление Мэйт рано или поздно приведёт к изменениям во взглядах Раинера, но это не тот разговор, что стоит заводить за бутылкой пива, когда вы только закончили уничтожать в стенах гнёзда насекомых, которые не могут завестись в городе.

– Так, как у вас дела с Мэйт? – после долгой и неловкой паузы Саито заговаривает о чём-то отвлечённом.

Снова промах.

– Бывало и лучше, – отмахивается Мигуон.

Резкие перепады её настроения были заметны и раньше. Это никому не мешало, когда она только переехала в лофт, и сегодня могла пританцовывая приготовить пир на пятнадцать человек, а назавтра запиралась в своей комнате, отказывалась разговаривать и есть, лишь смотрела сериалы. Иногда оттуда доносился звон разбитого стекла, после чего требовалось менять окна. Рэйес повторяла, что это случайность, остальные делали вид, что верят.

Теперь это касается не только её. Раинер никогда не знал наверняка, как вести себя с ней и что говорить. Сегодня Мэйт посмеётся над этой шуткой, а завтра припомнит её, разозлится и не будет с ним разговаривать. Так что в скором времени он перестал задумываться о её реакциях – их всё равно не предсказать. Обиды проходили так же быстро, как вспыхивали.

Переломным моментом стал тот вечер, свидетелем которого был Иошики. Пара шумно ругалась несколько часов кряду. После каждой брошенной в сердцах фразы глаза Мэйт всё ярче полыхали жёлтым огнём. Она будто бы пришла в себя, только когда замахнулась на Раинера стеклянным блюдом. Буркнула что-то нецензурное на испанском и выбежала из дома, без пальто и в кроссовках, хотя на улице уже лежал редкий снег. Иошикэзу собрался за ней, но Раинер пригрозил, что в таком случае Саито тоже будет ночевать на улице.

Вернулась Мэйт за полночь. Хотела незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но Иошики ждал её в гостиной. От его взгляда не укрылись следы крови на одежде и волосах Рэйес. Она твердила, что ничего не помнит, а очнулась только перед дверьми лофта.

Орф приехал меньше чем через час, обнюхал её рубашку и джинсы, после чего объяснил, что кровь эта собачья. Рейес выдохнула с облегчением. Остальные не поддержали её: а если в следующий раз в приступе она столкнётся не с бездомным животным, а с прохожим?

Иошикэзу не знал, как бороться с этой проблемой, так что предпочёл сбежать от неё. По крайней мере, он больше не был свидетелем подобных сцен.

Правда, последней каплей стал другой случай.

– Совсем плохо? – переспрашивает Саито и подаётся вперёд, упирается локтями в столешницу. От его понимающего и сочувствующего тона у Раинера кулаки сжимаются от бессилия.

– Вот тебе пример. – Мигуон делает несколько больших глотков, откидывается назад и кладёт ногу на ногу. – Она придумала себе новую забаву. – Его ступня нервно подёргивается. – Ищет в сериале или книге момент, который доводит её до слёз и прокручивает с десяток раз. Я считал. – Раинер загибает подрагивающие от злости пальцы. – Предсмертный крик Кейтилин Старк¹³ я слышал вчера четыре раза. Семь раз доктор Кокс¹⁴ терял своих пациентов под «How to save a life». Речь в конце «1789»¹⁵ я уже выучил наизусть.

– Оу, – только и находится, что ответить Саито. – Это уже что-то нездоровое.

– Это верхушка айсберга. Сегодня утром я наблюдал, как она вычитывала сводки новостей. Убийства, изнасилования, теракты. Выцеживала самую жесть, понимаешь?

* * *

– Кто эта рыжая? – Раинер критично оглядывает новенький экран телевизора. Пару недель назад его привезли курьеры от Ханийи, и Мигуон готов был спустить неповинных грузчиков с лестницы.

– Её зовут Гретчен¹⁶, – с отсутствующим видом сообщает Рэйес.

– И чего она ревёт? – не отступает Раинер и убирает руки в карманы, чтобы не сжимать кулаки. – Что с ней не так?

– Почему сразу не так? – В голосе Мэйт слышится недовольство, но лицо остаётся непроницаемым.

– Ты не смотришь про людей, у которых всё хорошо.

– У неё какой-то тип депрессии. – Рэйес пожимает плечами, подтягивает ноги на диван и ставит подбородок на колени. Раинер не следит за происходящим на экране, но замечает, что нижняя губа у Мэйт подрагивает и глаза увлажняются.

Он шумно выдыхает, заменяет это всеми словами, что сейчас крутятся на языке. Рэйес итак знает все его доводы.

– Пусть так, и почему ты ревёшь?

– Он вернулся к ней. – Мэйт смотрит на него красными глазами, полными слёз.

– Так. – Раинер щёлкает кнопкой пульта, и изображение тухнет. – Всё. – Мигуон разводит руками в бессилии. – Это шиза.

Щенячий взгляд Рэйес преображается, добавляет в свою палитру жёлтых оттенков.

– Прекращай это. Прекращай пережёвывание соплей. Сколько это может продолжаться?

– Ничего не изменится по щелчку пальцев или твоему желанию, – ледяным тоном отзывается Мэйт. Она с трудом выдавливает из себя слова сквозь крепко сжатые зубы. – Можно или смириться или отгородиться.

– А ещё можно поднять задницу и начать что-то делать, – рычит Раинер. Неосознанно он потирает пальцами холодные монетки на браслете, но сейчас этого недостаточно, чтобы успокоиться. – Раш выписывал тебе антидепрессанты – сколько ты их пила? Три дня? Четыре?

– Вопрос не во мне, а в…

– Да-да, слышали. Тогда почему бы не поговорить с кем-то, кто прошёл через то же, что и ты? С тем, кто не поставил на себе крест только из-за какого-то паразита? Не можешь решить эту проблему – научись жить с ней, в конце-то концов.

Рэйес молча разминает затёкшую шею. От слёз и жалостливости не осталось и следа, клокочущий взгляд мечется по комнате, избегая Раинера.

– Ясно. Мои слова – пустой звук.

– Поговорить с кем? – всё же переспрашивает Мэйт. – Может, с маньяком Кейси? – Она указывает куда-то в сторону окна. Пальцы у неё заметно дрожат, и Рэйес сжимает кулаки, чтобы скрыть это. – Он тоже проходил через такое, и что, теперь я должна брать с него пример?

– Не передёргивай. – Раинер морщится, вспоминая Джеймса Кейси и его сложные отношения с собственным ногицунэ. – А вообще, знаешь? – Мигуон шагает в сторону прихожей и не оборачивается. – Делай, что хочешь.

Раинер морщится, когда накидывает на плечи куртку. Секунду Мэйт раздумывает, связана ли его гримаса с её поведением или с новыми синяками, появившимися во время последней ссоры. Уже десяток раз Рэйес попросила за это прощение, и Раинер говорил, что всё в порядке. Но о каком порядке может идти речь?

Ногицунэ нужна боль, нужны страдания. Либо он получит их от неё, либо ополчится на людей вокруг.

Для побега из дома в восемнадцать лет Мэйт имела целый арсенал причин. Не последней среди них было желание повидать мир, встретить новых людей, узнать саму себя и выяснить, на что она способна. Приключения же закончились демоном, который засел в её теле, сковал волю и отравлял существование.

Раинеру не стоит знать, что после того, как один за другим знахари, ведьмы, шаманы и служители церквей различных религий отступали перед ногицунэ, Мэйт прекратила борьбу. Да, сдалась. Но не смирилась.

Раинеру не стоит знать, что среди прочего самоистязания, она режет пальцы и предплечья, пока не выступят капельки крови. Демон залечивает раны прежде, чем кто-то успеет заметить, и сейчас ему хватает.

Раинеру не стоит знать, что скоро этого станет мало.