Читать книгу Бестиарий. Ногицунэ - Рут Хартц - Страница 6

В конце концов, мы все – истории…

Просто постарайся быть хорошей, ладно? ©

Телесериал «Доктор Кто»

До знакомства с Мэйт Раинер мало кого знал в ЭмКей. Саито, доктор Раш и просящие – вот почти весь круг его общения. На Мигуона такое было совсем не похоже, он всегда легко сходился с людьми и заводил дружбу после одного вечера в большой компании. Бросив колледж, какое-то время Раинер жил на Гавайях и Кубе; его швыряло то в Калифорнию, то в Лос-Анджелес или Сан-Франциско. Юга для него, родившегося в Торонто, были землёй обетованной. Раинера всегда окружала шумная компания друзей, но бессменными спутниками во все времена являлись духи. Кто-то приходил во сне, а кто-то наяву. Также как и кьюби, он никогда никому не отказывал в помощи.

Раинер помнил своего первого просящего. Уже четырнадцать лет прошло с того дня.

К двенадцати годам, будучи объектом сплетен соседей и насмешек в школе, Раинер давно перестал верить сказкам деда, а от матери уже и не ждал вменяемого ответа. Такой простой вопрос «кто мой отец» оборачивался для семейства целым скандалом. Раинеру было бы проще, если бы родные сказали – папа ушёл воевать и не вернулся, или бросил Анаис ещё до того, как узнал о беременности. Даже двенадцатилетний мальчишка придумывал варианты ответов лучше, чем «Твой отец – Вождь птиц грома. Он принял человеческое обличие и увёл Анаис из дома, а год спустя она вернулась с младенцем на руках».

Слушать такое о своём происхождении лет в пять-шесть было забавным и захватывающим. В детстве Раинер любил расспрашивать об отце и птицах грома. Повзрослев он продолжал защищать дедушку Филиппе, когда в школе кто-то шутил, будто тот – старый индеец, выживший из ума. Но теперь сказок стало мало, мальчик нуждался в реалистичном ответе, а Анаис Мигуон, кареглазая красавица с французским именем, индейской фамилией и сыном, подаренным птицей грома, не могла донести до него всю важность этих историй. Тогда-то за дело и взялся Филиппе.

То были летние каникулы. В одной из резерваций оджибве, в Висконсине, проходила встреча старейшин северных племён. Дед поволок Раинера с собой, не смотря на все его протесты.

– Это какая-то ярмарка? Типа праздника? Или просто сборище? Что там будет-то? Вы все сядете у костра курить свои трубки и вешать лапшу слушателям на уши? – выспрашивал Мигуон младший по пути, пока не потерял интерес к происходящему и не смирился с гнетущей тишиной. Дедушка улыбался краешком губ и время от времени похлопывал себя по нагрудному карману, где лежала его трубка.

– Когда-нибудь она станет твоей, – пообещал он через час молчаливого пути.

Раинер бросил скучающий взгляд на мундштук, что показался из нагрудного кармана жилета, и отвернулся обратно к окну. Слишком малая плата за испорченную неделю.

Собрание проходило в течение трёх дней. По приезду Филиппе оставил Раинера у приютивших их дальних родственников, а сам вернулся только к вечеру. Хозяева дома оказались не слишком общительны и поглядывали на мальчика с опаской.

– Зачем ты притащил меня с собой? – раз в четвёртый спросил Раинер с тех пор, как они оказались в этой резервации.

– Завтра ты всё сам увидишь, – ответил Филиппе. – Сегодня была официальная часть, открытие. Ты бы заскучал там.

Будто в доме родственников его ожидало безумное веселье.

На новом месте юному Раинеру совсем не спалось. Никогда прежде он не уезжал из дома так далеко и надолго, да и слова дедушки всё же поселили в нём волнение и предвкушение.

Ко второму дню в резервацию съехались ещё больше представителей племён, знакомились с новыми людьми, встречали старых друзей. Выйдя на крыльцо дома, Раинер увидел, как под ветвистым деревом расположилась компания взрослых женщин и маленьких девочек. Старшие учили младших азам рукоделия, и мальчик расслышал отрывки легенд, что звучали между делом. Сказки вплетались в узлы и вкладывались в юные умы.

Перед обедом Филиппе прогулялся с внуком, и по пути встретил немало старых друзей. Кто-то привёз лучших лошадей на продажу, кто-то приехал с сыном, чтобы познакомиться с семьёй невесты. Повсюду расставляли шатры, собираясь обучать своему ремеслу. Раинер задержался у одной палатки, и хозяин подарил ему чёрно-синюю деревянную маску в виде птичьей головы. Длинный клюв выдавался вперёд дюймов на шесть, а перья на щеках и лбу были не только прорисованы, но и вырезаны. Филиппе тоже понравился подарок, и он спросил внука, от кого это, но Раинер не смог найти в толпе хозяина той палатки.

Интерес окружающих к нему здесь угас, хотя Мигуон младший и продолжал ловить на себе заинтригованные взгляды.

– Так это ярмарка? – После всего увиденного и услышанного за день Раинер оживился и потеплел, наконец, почувствовал себя на своём месте и в своей стихии.

– Это наш способ передавать культуру младшим поколениям. – Филиппе развёл руками вокруг, и Раинер огляделся. На каждого взрослого здесь приходилось не менее трёх детей и подростков. Все были заняты тем, что слушали или учились, танцевали или наблюдали. Никто не сновал без дела. – Это наша жемчужина, – прозвучал над головой Раинера твёрдый голос дедушки. Не таким тоном он нараспев рассказывал сказки, нет, сейчас в каждом его слове сквозила вера. Вера, которая селилась и в твоём собственном сердце. – Самое важное. Знаешь, что ценно? Ни золото, ни дома, ни статус. Ценно то, что напоминает кто ты, откуда ты и кто твой народ.

Раинер рассматривал посуровевшее лицо дедушки и не узнавал складок у глаз, плотно сжатых губ, сурового голоса, нахмуренных густых бровей. Стоило Филиппе опустить взгляд и улыбнуться, как он вновь стал собой, человеком, в словах которого Раинер никогда не сомневался. Что же изменилось за эти несколько лет и как Филиппе потерял доверие внука?

После захода солнце Мигуон старший надел свой лучший костюм и потёртую шляпу, зажёг трубку и позвал Раинера с собой.

– Детям твоего возраста не разрешают оставаться у костра после полуночи, но ты будешь сидеть рядом со мной до самого рассвета. Сыну Огимабинеси старейшины не посмеют запрещать, – проговорил Филиппе и стукнул указательным пальцем по клюву раинеровой маски. За весь день мальчик так и не расставался с ней, носил на макушке. – Ты узнаешь всё о себе и своём месте в этом мире, а если к утру решишь, что я старый дурак и кормлю тебя сказками, обещаю больше никогда о них не заговорить.

В центре поселения собрали огромный костёр. Пламя горело резво, бросая в чёрное беззвёздное небо искры. Сидя на поваленном дереве, Раинер не мог разглядеть находившегося напротив человека из-за высоких языков пламени. С некоторым удовольствием, мальчик отметил про себя, что у костра, и правда, не осталось всей той мелюзги – он был самым младшим участником этого таинства.

Со всех сторон доносились дурманящие запахи дыма курительных трубок. Монотонные голоса на разных языках рассказывали свои истории, и в ушах Раинера всё это смешивалось в шумную какофонию. От жара майка его пропиталась потом и прилипла к спине, голова потяжелела, а взгляд не мог сфокусироваться. Чтобы не упасть, Раинер уткнулся лбом в дедушкино плечо, и так и уснул.

Он не заметил, когда всё изменилось. Только что его окружали дым, жар и люди, а теперь Раинер в одиночку пробирался по какому-то ущелью, заваленному сугробами по колено. Снег валил с такой силой, что на расстоянии вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть, но Раинер не мёрз, даже когда нога ныряла в глубокий сугроб. Редкие деревья голыми чёрными ветвями тянулись к нему, цеплялись за футболку и со свистом отскакивали назад. Ни единого живого существа не выходило к Раинеру на встречу. Он хотел остановиться, крикнуть, в надежде, что его кто-то услышит, но тело не повиновалось, а тишина сгущалась вокруг.

Первым звуком, доказавшим, что этот мир не вымер, стал едва слышный скулёж. Раинер остановился, попытался понять, откуда исходит звук. Скулёж переходил в детское хныканье и, казалось, сам приближался к нему. Это заставило Раинера сделать пару шагов назад. Незнакомец тоже замер и затих.

– Эй? – Во рту у Раинера пересохло и слова царапнули горло. – Кто здесь?

Хныканье раздалось вновь, но уже ближе и тише, теперь раздался и скрип снега под чьим-то весом.

– Вы слышите меня? – Раинер вновь раскрыл рот, но осёкся, когда его ноги коснулось что-то мягкое и пушистое. Мальчик вглядывался вперёд, но никак не ожидал увидеть маленького медвежонка, едва достающего ему до колена.

– Ты пришёл за мной? – спросил зверь и встал на задние лапы, а передние положил на подставленные ладони Раинера. Шок прошёл через пару секунд, в голове Мигуона это казалось само собой разумеющимся. Да, разговаривающее животное, большое дело. – Ты мне поможешь?

Худенький медвежонок чёрный, как скалы, выглядывающие здесь же из-под снега, готов был снова начать скулить. Он дрожал, водил головой из стороны в сторону, будто ждал, что кто-то придёт на помощь, но никого, кроме Раинера в ущелье не было.

– Как тебя зовут? – Без страха Мигуон опустился перед зверем на колени. Он точно знал, что должен делать, и старался не задумываться, откуда пришла эта уверенность. Медведь встал на все четыре лапы, поводил головой, словно отряхиваясь, вот только снежинки не застревали в его густой шерсти, а пролетали сквозь. Раинер вновь протянул к медвежонку руку, но не почувствовал тепла и меха, не задержался на голове.

– Я не помню. Они бросили меня и… я… я…

– Эй-эй, не плачь, – пытаясь подавить панику в собственном голосе, ответил Раинер. Почему этот медвежонок тает, словно призрак? – Я здесь, и я не брошу тебя. Мы найдём их.

– Их нет. Они все ушли. – Медведь плюхнулся на зад, опустил голову и повторил: – Они бросили меня. Они все забыли меня. – Каждое следующее слово звучало тише, напоминая эхо, а не речь.

Раинер понимал – нужно как-то отвлечь зверя, пока тот не исчез окончательно. В кармане джинс у него должна была остаться упаковка вяленого мяса, и сейчас Мигуон молил всех известных божеств, чтобы она там и оказалась. Божества не подвели. Медвежонок ел прямо с рук, жадный, голодный, но снова материальный.

– Так-то лучше. – Раинер вытер влажные ладони о джинсы и спрятал фольгу в карман. – А теперь пойдём.

– Куда? – Обзаведясь новым другом и целью, медвежонок больше не хныкал и скакал по сугробам.

– Туда. – Раинер указал вперёд.

– А что там? – не замолкал зверь.

– Не знаю, – честно ответил Раинер. – Но мы должны идти туда. Я ещё не разобрался, как это работает, но знаю, что прав.

– Ты очень молодой для шамана, – заметил уже запыхавшийся медвежонок. Мигуон поглядывал, чтобы спутник не отставал от него, и не позволял себе усомниться в собственных словах. – Я никогда таких не видел.

– Я не шаман. – Догадка медвежонка заставила Раинера усмехнуться.

– Конечно, шаман, – заупрямился собеседник. – Иначе, как бы ты пришёл в мир духов?

Раинеру потребовалось остановиться, чтобы переварить услышанное. Что ж, всё встаёт на свои места. Он мог догадаться еще, когда медвежонок начал исчезать, но почему-то принять то, что животное разговаривает, оказалось проще, чем то, что это животное – дух. Повернувшись теперь к своему спутнику, Раинер даже смог на секунду увидеть, как тот выглядел десятки лет назад. Огромный, могучий медведь, тотемный зверь племени, но поклонявшихся ему людей убили, а может они покинули эти земли и забыли о том, кто оберегал и защищал их. Одинокий дух, оставленный без веры, оголодал, исхудал, лишился прежней мощи и блуждал теперь потерянный.

Мокрый нос ткнулся Раинеру в ладонь, возвращая из размышлений к реальности мира духов. Мигуон встретился взглядом с карими глазами. Люди предали его доверие однажды, но он всё ещё тянулся к ним и ждал помощи, а не озлобился. Раинер не мог подвести этого духа.

Снег вскоре затих, и юный шаман вывел их из ущелья к поляне, за которой простирался дремучий лес. На опушке их уже ждали. Деревья стояли плотной бурой стеной, едва припорошенные снегом, и между ними выглянула могучая медведица. В первую секунду, заметив её, Раинер испугался и остановился, но услышал, как нетерпеливо забурчал медвежонок.

– Беги, я прямо за тобой, – пообещал Мигуон.

Дух некогда грозного зверя спотыкался в снегу, перекатывался через сугробы, мчался из последних сил к опушке леса. Медведица прижала его к тёплому мохнатому животу и ткнулась носом, а когда Раинер поравнялся с ними, проговорила с учтивым поклоном головы:

– Спасибо тебе, Канги. Я позабочусь о нём. – В голосе медведицы сквозил нежный мёд, и Мигуону вдруг захотелось послушать, как она поёт песни и рассказывает сказки. – Духи не могут сами найти выхода из Ущелья Потерянных, а там мы все уязвимы. Если бы не ты, мы бы потеряли нашего Ишкоде.

– Значит, Ишкоде. – Раинер присел перед медвежонком и потрепал за лохматое ухо. – Теперь не забудешь своего имени?

Ишкоде задрал морду и замотал ею из стороны в сторону.

– А как вы назвали меня? – До этого момента Мигуон не поднимал глаз на медведицу, но теперь смотрел на неё снизу вверх и чувствовал свою незначительность перед древним духом.

– Канги, – выдохнула та с легкостью и нежностью, будто всю его жизнь только так и обращалась к Раинеру. – Это значит «Ворон», но для нас ты не просто воронёнок. – Она подняла массивную лапу, которой могла бы размозжить мальчишке голову, и когтями коснулась чёрной маски. Раинер и забыл, что всё ещё носит на макушке подаренную деревянную маску в форме птичьей головы. – Ты Макадэбинеси, Чёрная Птица. Сын Вождя Птиц.

Столько вопросов жгло Раинеру язык, но он лишь снял маску и теперь рассматривал каждое вырезанное пёрышко.

– Тебе нужно отдохнуть, – с материнской заботой в голосе проговорила медведица, и Раинер почувствовал, что и впрямь проваливается в сон. – Возвращайся домой, Канги. Мы будем тебя ждать.

– Спасибо, Макадэбинеси! – крикнул напоследок медвежонок.

С того дня Раинер слышал это слово куда чаще, чем хотелось бы. Каждый просящий начинал свою речь о вопросах жизни и смерти с этого обращения, только Мать-Медведица и родные называли Мигуона Вороном.

У Мэйт это ласковое прозвище не прижилось, и она нашла свой эквивалент. По аналогии с Большим Злым Волком из «Сказаний»²², Рэйес звала его Бигби, Большая Злая Птица. До встречи с Мэйт Раинер ничего не слышал об этих комиксах, но общение с ней восполняло пробелы в его знаниях современной массовой культуры.

Чёрно-синюю маску с длинным клювом Раинер хранил по сей день. Но так и не мог вспомнить лица человека, подарившего её.