Читать книгу Окруженцы. Киевский котел. Военно-исторический роман - С. Терсанов - Страница 5

Когда фашистская Германия и Советский Союз готовились к неминуемой смертельной схватке, их политические и государственные лидеры проявили удивительное сходство в определении главного стратегического направления в будущей войне. Сталин был убежден, что Германия не сможет вести длительную войну против Советского Союза без скорейшего овладения хлебом, железом, углем и марганцем Украины и нефтью Кавказа. Поэтому вероятнее всего Гитлер нанесет главный удар на юго-западном направлении. Гитлер, со своей стороны, рассуждал точно так же. Он надеялся на то, что потеря Советами единственного, как докладывали ему экономические разведчики, месторождения коксующегося угля в Донбассе, без которого невозможна выплавка стали, поставит Советы в безвыходное положение, и их правительство вынуждено будет капитулировать.

Как же отнеслись к этим соображениям своих политических лидеров советские и немецкие военные руководители?

Народный комиссар Обороны СССР маршал Тимошенко и начальник генерального штаба Красной армии генерал Жуков согласились со Сталиным. К весне 1941 года на юго-западном направлении, в Киевском Особом военном округе, сосредоточили самую крупную группировку войск – 32 стрелковые дивизии, 4000 танков, 2002 самолета и большое количество артиллерии разного калибра. (ЦАМО СССР, оп. 157, д. 8 л. 43; оп. 181, д. 47, л.2) К имевшимся там пяти армейским управлениям подтягивались еще два – 16-й и 19-й армий. Главнокомандующий сухопутными войсками Германии генерал-фельдмаршал фон Браухич и начальник генерального штаба генерал Гальдер тоже не оспаривали мнение Гитлера о том, что для ведения длительной войны против Советского Союза Германии потребуется, в первую очередь, захват районов, богатых стратегическим сырьем. Но, взамен плана длительной войны, они предложили план молниеносной войны (блицкриг), для ведения которой в самой Германии и в захваченных ею странах Западной Европы было достаточно сырьевых запасов. Этот план гитлеровский генералитет «подкреплял» утверждениями об очень низкой боеспособности Красной армии, слабом ее техническом оснащении и бездарности командного состава, особенно высшего звена. По этому плану молниеносной войны, с которым Гитлер согласился, вооруженные силы Германии должны были тремя мощными группировками войск, выдвинутых к западной советской границе, одновременно на трех стратегических направлениях разгромить Красную армию и поставить «большевистскую Россию» на колени. Уже через две недели после начала боевых действий группа армий «Север» должна была овладеть Ленинградом и соединиться с финнами; группа армий «Центр» – захватить Москву; а группа армий «Юг» – взять Киев, отрезать от Днепра и полностью уничтожить все советские войска на правобережной Украине. Принимая этот план, Гитлер в немалой степени рассчитывал и на вероломное нанесение внезапного удара по противнику, который верил в действенность не расторгнутого договора о ненападении.

В начале боевых действий руководители сторон проявили и второе удивительное сходство: они допустили одну и ту же ошибку – в определении главной группировки войск противника. В то время как советское главнокомандование ожидало основного удара на юге и для его отражения усиливало свой Юго-Западный фронт, гитлеровский генералитет считал, что главные силы Красной армии прикрывают московское направление. Поэтому главная цель германских вооруженных сил – молниеносным ударом разбить эти главные силы Советов, с хода овладеть Москвой и продиктовать условия капитуляции. Для этой цели в группу армий «Центр» были включены две самые мощные танковые армии. Поэтому неудивительно, что немцы быстрее продвигались на западном направлении. В этой связи советскому командованию пришлось спешно перебрасывать 16-ю и 19-ю армии с юго-западного направления, где ожидался главный удар, на западное, где он наносился.

Вероломство Гитлера дорого обошлось Советскому Союзу и его армии: почти все боевые самолеты и большое количество танков приграничных военных округов были уничтожены на аэродромах, танкодромах и в парках. Страшный бронированный удар приняли на себя неприкрытые с воздуха пехота и артиллерия. Они гибли целыми частями и соединениями, защищая советскую землю, обескровливая врага. Их невиданный героизм был причиной того, что не только через две недели, а и через шесть недель ни одна из поставленных Гитлером стратегических целей не была достигнута. К началу августа группа армий «Север» была далеко от Ленинграда, группа армий «Центр» – далеко от Москвы, а группа армий «Юг», хоть и прорвалась танковым клином к воротам Киева, однако открыть их не смогла. Она не только не уничтожила советские войска на правобережной Украине, но вынуждена была отбиваться от дерзких контрударов советской 5-й армии далеко за Днепром. Опираясь на Коростеньский укрепрайон, эта армия дни и ночи контратаковала врага с севера, временами перерезая его главную коммуникацию – шоссе Житомир – Киев, и сдерживая его дальнейшее продвижение на восток.

Киевская излучина Днепра, если оценивать ее в стратегическом плане, – это очень опасное острие, направленное на тылы вырвавшейся далеко вперед группы армий «Центр». Именно с этой точки зрения и оценивали ее Гитлер и Сталин. Гитлер истерично требовал от главнокомандующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Рунштедта быстрее взять Киев, распахнуть эти ворота в Донбасс, а Сталин строго предупредил главнокомандующего Юго-Западным направлением маршала Буденного, чтобы ни одна нога вражеского солдата не ступила на мостовую Крещатика. В конце июля и начале августа шли кровопролитные бои защитников Киева с остервеневшими в бессильной злобе фашистами. Особенно ожесточенными они были на южных подступах к городу, в районе поселков Жуляны, Тарасовка и Мышеловка. Врагу там удалось продвинуться в Голосеевский лес и овладеть Лесным институтом, однако подошедший туда 3-й воздушно-десантный корпус решительной контратакой восстановил положение. Активные действия 5-й армии далеко за Днепром, стойкость 37-й армии под Киевом и предпринятое контрнаступление 26-й армии южнее Киева, в районе Канева, не только остановили группу армий «Юг», но и потеснили ее назад. В результате этого Гитлер оказался в положении разъяренного хищника, которого вдруг крепко схватили за правую заднюю лапу и помешали поймать аппетитную добычу.

Неудачи всегда порождают разногласия. Появились они и в стане Гитлера. Браухич и Гальдер, мыслившие чисто по-военному, в результате мучительного пересмотра плана войны против Советской России пришли к выводу, что только разгром группировки Красной армии, прикрывавшей московское направление, только быстрейшее овладение Москвой принесут Германии победу еще до наступления зимы. Исходя из этого, они всемерно усиливали достигшую линии Ельня, Рославль, Десна группу армий «Центр» и активно готовили ее к решительному броску на Москву. Они знали, что Гитлер спит и видит себя принимающим парад победы на Красной площади, для чего в обозе группы армий «Центр» холили красивого строевого жеребца. Они не сомневались, что при принятии своего окончательного решения Гитлер согласится с ними, одобрит их план броска на Москву. Однако старые вояки ошиблись. Они не знали, что фюрер, для вида тоже ломавший голову вместе с ними у развилки трех дорог, увы, не имел выбора. Всесильный диктатор Германии, он был бессильным лакеем стоявших за его спиной фактических ее хозяев – Круппа, Тиссена, Флика, Маннесмана и других воротил промышленно-финансовой элиты, которые много миллиардов марок вложили в создание военной машины и ждали быстрейшей «отдачи» от своего разбойничьего предприятия. Эти «деловые люди», в противоположность своему лакею, не были тщеславными. Время парада в Москве, как, впрочем, и сама Москва, их не интересовали. Раскочегаренные ими на полную мощность металлургические и химические гиганты, не когда-то в неопределенном будущем, а немедленно требовали в свои огнедышащие пасти много железной и марганцевой руд, коксующегося угля и нефти. Поэтому всесильные хозяева требовали от слуги- должника нужной им расплаты – драгоценного сырья из южных областей России.

Гитлеру ничего не оставалось, как послушно, отодвинув на задний план собственные честолюбивые мечты, искать кратчайший путь к овладению нужными его хозяевам районами юга России. Он начал вдалбливать в головы своих фельдмаршалов и генералов мысль о том, что не может быть и речи о наступлении на Москву до захвата в самое ближайшее время ценнейших месторождений руды, угля и нефти в южных районах этой «варварской страны», которые нельзя захватить, не овладев Киевом и не разгромив войска Юго-Западного фронта русских. На малоискушенных в вопросах экономики военных руководителей он обрушил каскады цифр о производственных мощностях и, в частности, о возможностях танковой, авиационной и другой военной промышленности Германии и Советского Союза. Особенно он подчеркивал свое убеждение, что советская военная промышленность без донецкого коксующегося угля не сможет производить танки.

Но военные руководители это увлечение Гитлера экономическими сторонами войны считали его блажью. Правда, они тоже были не против быстрейшего захвата богатых источников стратегического сырья России, только не через немедленное овладение Киевом и разгром войск Юго-Западного фронта, а через быстрейший разгром группировки войск Красной армии, прикрывавшей московское направление. В самом деле, рассуждали они, зачем лишние хлопоты и жертвы под Киевом, в Донбассе и на Кавказе? Достаточно одним решительным ударом взять Москву, а Донбасс с Кавказом, как, впрочем, и вся Россия падут к ногам победителя. Браухичу и Гальдеру нужна была скорейшая военная, а не экономическая победа, поэтому они не поддержали идею Гитлера о повороте части сил группы армий «Центр» на юг, в обход Киева и войск Юго-Западного фронта русских с востока. Более того, они молчаливо саботировали эту идею и продолжали готовить группу армий «Центр» к решительному наступлению на Москву. Тогда Гитлер решил обратиться непосредственно к фронтовым руководителям войск. С этой целью он 4-го августа вылетел в штаб группы армий «Центр» в Борисов, где учинил поочередный допрос главнокомандующему группой генерал-фельдмаршалу фон Боку и командующим армиями. Все командующие высказались за немедленное наступление на Москву.

На другой день Гитлер посетил группу армий «Север», а 6-го августа вылетел в штаб группы армий «Юг». Пока почтительный, но по-прусски горделивый фон Рунштедт, стоя перед картой, докладывал обстановку, сложившуюся в районе Киева, Гитлер внимательно слушал и водил взглядом выпуклых водянистых глаз по лицам собравшихся генералов. Когда Рунштедт перешел к изложению плана дальнейших операций группы, фюрер недовольно вздернул к носу подстриженный кустик усов и спросил:

– Я приглашал на это совещание начальника генерального штаба сухопутных войск. Почему его нет?

Наступило давящее молчание. Из кресла в первом ряду поднялся худощавый, стройный генерал Паулюс.

– Мой фюрер, – сказал он, – генерал-полковник Гальдер просил передать свои извинения. Из-за недомогания он не смог вылететь на это высокое совещание и поручил мне представлять здесь генеральный штаб сухопутных войск.

Недомогание… – проворчал Гитлер и, повернув голову к Рунштедту – Прошу вас, господа генералы, оставить нас вдвоем с главнокомандующим.

Оставшись наедине с Рунштедтом, Гитлер встал, нервно одернул коричневый френч и быстро прошелся по мягкому персидскому ковру, заглушавшему легкий скрип его сапог. – Ваши войска, фельдмаршал, имеют успехи, но не справились с задачей, которая была поставлена перед ними в моей директиве в начале кампании, – сказал Гитлер, остановившись перед Рунштедтом. – Я не намерен выслушивать оправдания: и без того ясно, что все мы ошиблись в оценке Советов. Кто же знал, что эти русские большевики такие упорные фанатики? Но теперь поздно раскаиваться: мы войну начали, и мы должны закончить ее победоносно. От этого зависит судьба нашей горячо любимой Германии. До наступления зимы Россия должна быть поставлена на колени! Я еще не принял окончательного решения в отношении дальнейшего ведения кампании. Это, я предвижу, будет самое трудное решение года. – Он помолчал в глубокой задумчивости, – то, что продолжать наступление на всех трех стратегических направлениях мы уже не можем, не вызывает никакого сомнения. Во всяком случае, у меня. Требуется сосредоточить усилия на одном или двух направлениях, наиболее целесообразных с военной, экономической и политической точек зрения. Вот я и прилетел к вам, чтобы выслушать ваше мнение по этому вопросу… Он устало опустился в кресло и приготовился слушать. Рунштедт знал, что Гитлер обладал внутренней гипнотической силой внушать собеседникам свои идеи, заражать их своей кипучей энергией и верой в успех ведущейся борьбы. Взяв указку, Рунштедт повернулся к карте и сказал:

– Мой фюрер, я тоже придерживаюсь того мнения, что дальнейшее наступление в глубь России одновременно на трех стратегических направлениях невозможно. Это хорошо видно из сложившейся на сегодня обстановки. Не занятая нашими войсками лесистая Припятская область шириной в 250 километров отделяет группу армий «Центр» от моей группы. Эта область может быть использовала противником для нанесения контрудара по коммуникациям самой сильной нашей группировки войск, нацеленной на Москву. Ведь 21-я и 13-я армии Центрального фронта русских, обороняющиеся в районе Гомеля, не раз показывали свою стойкость и маневренность. А эта сильная, дерзкая 5-я армия генерала Потапова из южных районов Припятской области днем и ночью наносит удары по левому крылу моей группы. Командующему 6-й армией генералу Рейхенау значительную часть своих войск приходится разворачивать фронтом на север и отбивать эти удары.

– Когда вы разделаетесь с этой занозой? – резко спросил Гитлер, вскочив с кресла. Он заложил руки за спину и стал быстро ходить перед Рунштедтом.

– Чтобы уничтожить армию Потапова, мой фюрер, мне надо приостановить наступление танковой группы на южном крыле, снять оттуда два подвижных корпуса и перебросить их на северное крыло…

– Это исключено! – отрезал Гитлер. – Подвижные корпуса должны продолжать наступление на Кривой Рог, Донбасс и к нижнему течению Дона.

– Есть и другой способ разделаться с армией Потапова.

– Какой?

– 35-й армейский корпус группы армий «Центр», который ближе к Припятской области, развернуть фронтом на юг и нанести удар в тыл 5-й армии русских.

– А как же Москва? – спросил Гитлер.

– Мой фюрер, учитывая неоспоримую важность боевых действий группы армий «Центр», мой штаб придерживается такой точки зрения: кто хочет овладеть Москвой, тот, прежде всего, должен разбить войска Буденного. Без взятия Киева не может быть и речи об овладении Москвой, потому что без прикрытия с юга удар по Москве будет обречен на провал. Непокоренный Киев – это закрытые ворота на восток.

– Когда же вы откроете эти ворота? – Гитлер едва сдерживал бешенство.

– Без уничтожения армии Потапова, мой фюрер…

– Опять эта армия Потапова! – выкрикнул Гитлер почти в лицо Рунштедту. – По плану кампании вы давно уже должны были разгромить не только армию Потапова, но и все войска Советов на Правобережной Украине и взять Киев, а вы все еще топчетесь перед этой занозой, армией Потапова. Киев же дает вам поучительный пример стойкости. Тысячу шестьсот лучших сынов немецкого народа ежедневно кладете вы перед воротами этого города, а он стоит, как и месяц назад, когда вы подошли к его воротам…

Заметив появившуюся пену в углах губ Гитлера, Рунштедт виновато молчал. Гитлер повернулся к нему спиной и уже несколько смягченным тоном приказал:

– Пришлите ко мне генерала Рейхенау, а сами останьтесь в приемной. Рунштедт склонил голову на бок и вышел.

Гитлер с трудом взял себя в руки и своего бывшего фаворита генерала Рейхенау встретил почти ласково. Предложив ему одно из кресел, сел рядом с ним, спросил:

– Скажите откровенно, генерал, теми двенадцатью дивизиями, которые имеются в вашей армии, вы сможете уничтожить войска Потапова?

– Мой фюрер, я уничтожу армию Потапова, если в мое распоряжение будут переданы подвижные соединения, на первый случай, хотя бы одно. Я имею в виду 2-ю танковую дивизию, которая находится недалеко от этого района. Встретив холодный взгляд фюрера, генерал поспешил оправдать выдвинутое условие: – Ведь у Потапова помимо многочисленной пехоты есть два танковых корпуса. Правда, они вооружены преимущественно легкими машинами, но очень маневренны, особенно 9-й, которым командует генерал Рокоссовский.

– В общем, своими силами вы не надеетесь разделаться с Потаповым?

– Без подвижных соединений, мой фюрер, я смогу только оттеснить Потапова к припятским болотам и потерять на этом драгоценное время, что так необходимо русскому командованию. Для полного разгрома армии Потапова нужны маневренные механизированные соединения. У меня же только пехота. Гитлер встал и, как будто с опаской, подошел к карте с нанесенной обстановкой на восточном фронте. Он долго молчал, глядя на огромную территорию Припятской области, потом обернулся к Рейхенау и почти жалобно спросил:

– А мне, генерал, что надо предпринять, чтобы до зимы всю Россию разгромить?

– Здесь, на юге, мы считаем, что самая мощная ударная сила Германии – группа армий «Центр», нацеленная на Москву, прежде всего должна оказать содействие группе армий «Юг» в форсировании Днепра и обходе Киева с востока. Только после взятия Киева можно будет предпринять решительное наступление на Москву.

После ухода Рейхенау в кабинет смело и молодцевато вошел генерал-танкист, грудь которого была украшена целым рядом рыцарских крестов, свидетельствовавших о победоносных недавних походах по дорогам Западной Европы. Танкисты были слабостью фюрера. С их помощью он надеялся победить одного из самых страшных своих врагов в России, которого он больше всего опасался, – бескрайнее пространство.

Командующий первой танковой группой генерал-полковник фон Клейст, – представился вошедший.

– Рад видеть вас, генерал, очень рад! – Гитлер быстро пошел навстречу Клейсту, почти фамильярно взял его под руку и подвел к креслу, – Как сражаются ваши славные танкисты? Ведь на гусеницах ваших машин, как пишут ребята Геббельса, осела дорожная пыль всей Европы.

– Это верно, мой фюрер, – подтвердил Клейст и, польщенный похвалой диктатора, улыбнулся, – Вверенные мне танковые войска дерутся выше всяких похвал. Я начал наступление на Кривой Рог…

– Кривой Рог! – воскликнул Гитлер театрально. Его тускло-водянистые глаза вдруг заблестели. Отбросив со лба седеющую челку, он продолжал: – Вы, генерал, даже не представляете, какую приятнейшую новость вы мне сообщили! Криворожье… Это же район исключительно богатых залежей высокосортных железных руд! В конце концов, если Советам не удастся все повзрывать, рейх получит большую металлургическую базу на востоке. Ведь совсем рядом с Кривым Рогом – марганец Никополя, металлургические заводы Запорожья, а там рукой подать до коксующихся углей Донбасса и еще ближе – до Крыма, этого непотопляемого авианосца Советов, с которого они нападают на румынские нефтяные промыслы и наши транспорты с нефтью. И, наконец, впереди у вас КАВКАЗ! Это же подземное море нефти! Она скорее должна пойти в хранилища рейха!.. Пристальный взгляд фюрера надолго остановился на юго-восточном районе Советского Союза. Клейст, чувствуя, что серьезный разговор с главой государства еще впереди, продолжал стоять у карты.

Гитлер положил руку на его плечо, спросил:

– Скажите откровенно, генерал, не рискованно ли дальнейшее продвижение вашей танковой группы здесь, на южном крыле фронта, и танковых групп Гудериана и Гота в центре, когда еще не решен вопрос с Киевом и с 5-й армией русских у Коростеня?

– Конечно, известный риск есть… – согласился Клейст,

– Вот, если бы вы, – перебил Гитлер, – своей танковой группой после выхода к Днепру захватили плацдарм где-нибудь в районе Кременчуга, и с него потом ударили строго на север, а Гудериан от Рославля повернул бы строго на юг… – Он широко расставил руки, и левой провел по карте снизу вверх, а правой – сверху вниз, потом обе они как клещи, со сжатыми кулаками столкнулись далеко восточнее Киева. – Вы поняли меня?

– О, это грандиозный замысел! – воскликнул искренне восхищенный Клейст. – Только ваш, мой фюрер, государственный и полководческий гений мог наметить такой сокрушительный стратегический план.

– Гитлер взглянул на часы и протянул руку Клейсту. – Предупреждаю, генерал, до поры до времени этот разговор – строго между нами. А сейчас пригласите сюда командование группой армий, командармов и генерала Паулюса.

Когда приглашенные генералы уселись в кресла, Гитлер, стоя спиной к карте, прощупал каждого тяжелым взглядом, сказал:

– Господа, директиву о дальнейшем наступлении здесь, на востоке, вы получите в ближайшее время. А сейчас я подтверждаю свое прежнее мнение о том, что в первую очередь должен быть взят и стёрт с лица земли Ленинград – эта колыбель большевистской заразы, расползающейся по всему миру, во вторую очередь… – он сделал паузу, продолжая поочередно смотреть прямо в глаза слушателей, потом, еще более решительно, продолжал: – Германии позарез нужна восточная часть Украины, а также Кавказ. Не может быть и речи о нашей победе до тех пор, пока мы не захватим в свои руки хлеб, железо и марганец Украины, уголь Донбасса и нефть Кавказа. Поэтому без немедленного и существенного пополнения сырьевых запасов мы быстро окажемся в положении выдохшихся забияк. В подтверждение этого я мог бы вам привести целый ряд убедительных цифр, но слишком быстро вы под них засыпаете. До свидания, господа генералы, желаю вам боевых успехов! – Он сухо распрощался и тотчас же улетел в ставку.

Гитлер ждал Гудериана, но встретил сухо. Справа и слева от него стояли, будто окаменевшие, генералы Иодль, Кейтель.

– Что интересного хотели вы мне рассказать, генерал? – спросил Гитлер, подвинув склонившемуся над столом Иодлю документ. Выйдя из-за стола, он быстро подошел к Гудериану, подал ему руку и продолжал: – «Внимание, танки!» – кажется, так называется ваша нашумевшая книга?

Гитлер пригласил Гудериана к разложенной на длинном столе карте.

– Доложите, генерал, что нового на вашем участке фронта, – сказал он тихо. – И не стесняйтесь, здесь все свои.

– Я военный человек и не имею права от вас скрывать, мой фюрер, – сказал Гудериан после доклада об обстановке, – всю правду о положении вверенных мне соединений. А правда эта состоит в том, что танковые и моторизованные корпуса с самого начала кампании в России не имели ни одного дня отдыха. Почти все моторы требуют немедленной замены, так как из-за ужасной русской пыли они совершенно поизносились.

– Вы правы, генерал, – сказал Гитлер спокойно. – Ваши славные танкисты заслужили и вправе требовать отдыха, пополнения и запасных частей для боевых машин… Но скажите прямо: при сегодняшней боеспособности смогут ли ваши танковые соединения сделать одно крупное и крайне необходимое для нашей победы усилие?

– Если они будут иметь перед собой настоящую цель и эта цель будет понятна каждому солдату, то – да! – Гудериан произнес это твердо и вытянулся.

– Вы, конечно, имеете в виду Москву?

– Да, мой фюрер. Поскольку вы сами затронули эту тему, позвольте мне высказать свой взгляд…

– Я готов выслушать вас, генерал. – Гитлер отошел от карты к столу и, не садясь в кресло, приготовился слушать

– До сих пор, мой фюрер, вверенные мне войска сражались, видя перед собой великую цель – столицу России Москву. Они рвались в бой, как львы; их не только не было нужды подгонять, а, наоборот, приходилось сдерживать. Надо иметь в виду как географическое, так и политическое положение Москвы. Она является важнейшим узлом коммуникаций всей европейской части страны. С утратой этого узла Советы не в состоянии будут маневрировать войсками. Москва также важнейший экономический и политический центр России. Падение Москвы непоправимо подорвет моральный дух всего русского народа и сильно повлияет на весь мир. Я прошу вас, мой фюрер, прежде чем принять окончательное решение, учесть, что все войска группы армий настроены на немедленное нанесение решительного удара по Москве. Когда Гудериан закончил, ему показалось, что он достиг цели, Гитлер был в глубокой задумчивости. Но танковый генерал ошибся. Фюрер глубоко вздохнул и, как будто оправдываясь перед Гудерианом и его танкистами, сказал:

– Если бы вы, генерал, смогли дать мне гарантию, что этим своим последним усилием вы возьмете Москву, и что с падением Москвы Россия капитулирует, я бы ни минуты не раздумывал и сейчас же отдал бы приказ наступать на Москву. Можете вы дать мне такую гарантию?

Припертый к стене этим неожиданным вопросом, а больше всего тяжелым взглядом фюрера, Гудериан смутился.

Смягчил его внутреннее состояние Гитлер.

– Поймите, мой дорогой генерал, – сказал он почти нежно, взяв Гудериана за пуговицу френча, – пока Германия не получит руду, коксующийся уголь Украины и нефть Кавказа, пока в руках у Советов Крым – этот непотопляемый авианосец, – о нашей решительной победе не может быть и речи. Железо Кривого Рога и марганец Никополя вот-вот будут взяты: танковая группа генерала Клейста уже на подходе к ним. Наступать же на Донбасс, Крым и Кавказ, не овладев Киевом, нельзя. А взять Киев – эти наглухо закрытые ворота на юго-восток – группа армий «Юг» без вашего содействия не может. Поэтому, пока Киев не взят, Москве я не придаю никакого значения. – Гитлер отошел от Гудериана, выпрямил свое мешковидное тело и в совершенно другом тоне закончил: – Генерал Гудериан, я приказываю вам немедленно перейти в наступление на Киев! Киев теперь является моей ближайшей стратегической целью. – Пожав руку генералу, он проводил его до самой двери и успокоительно добавил: – А за Москву не беспокойтесь, как и Ленинград – эта колыбель большевистской заразы, – Москва будет уничтожена с воздуха ребятами Геринга.

25-го августа 2-я полевая армия барона фон Вейхса и 2-я танковая группа Гудериана из группы армий «Центр» перешли в решительное наступление на юг. Эта мощная пробивная сила, состоявшая из пяти армейских и двух танковых корпусов, двигалась неудержимой черной лавиной. И запылали огнем города и села Брянщины и самой северной области Левобережной Украины – Черниговщины…