Читать книгу День, когда пала ночь - Саманта Шеннон - Страница 7
I. Год сумерек 509 о. э
5
ОглавлениеЗапад
Море било Инис кулаком, взметало белые брызги от древних утесов. Под ясным голубым небом перекликались чайки; раздувались, хлопали на ветру полосатые паруса, и Вулферт Гленн смотрел на взблескивающие между волнами лучи солнца.
Впереди ждал Инис.
Бушприт «Долгонога» нацелился в узкий залив, ведущий вглубь острова. Вулф осматривал скалы: по обе стороны, сколько хватал взгляд, они стояли прямые и черные, как железные мечи, заржавленные лишайниками, – гордые стражи королевства.
У самого борта всплыл горбач. Команду уже не проймешь китом, но Вулф все еще улыбался при виде плавника, приветствуя его появление. Свесив руки по бокам, он все смотрел и смотрел. Под ногти забилась сосновая смола, рубаха пропиталась соленым потом, но разве дружинника напугаешь такими «трудностями»?
Скоро он будет дома – впервые за три года.
По палубе протопали сапоги. Подошла Регни, встала рядом. От нее, как от всех на корабле, пахло мокрой шерстью.
– Наконец дома, – сказала она. – Готов?
– О да. – Вулф покосился на нее. – А ты нет.
– Сам знаешь, Инис меня утомляет. Не в обиду.
– Я не обижаюсь.
Она похлопала его по спине и прошла мимо. Коса, развившаяся из свернутого на затылке сложного узла, скользнула вдоль спины.
«Долгоног» миновал сигнальные башни. Пока корабль подходил к утесам, в солнечном свете серебро сменилось золотом.
– Вулферт.
Гулкий голос отвлек Вулфа от пейзажа. Засмотревшись на скалы, он не уловил шагов своего короля.
– Государь. – Вулф прижал сжатый кулак к сердцу. – Я слышал, мы почти у Верстата.
Бардольт шагнул к бушприту, ухмыльнулся, положив на борт широкую ладонь. Вулф был высок и силен, но король Хрота высился над ним горой, особенно под просторными белыми шкурами одежды. Его золотые волосы, пропитанные маслом, тяжело лежали на плечах.
– Славное плавание. Святой добр, – сказал правитель. – Разве я не клялся на его щите, что увижу Вверение моей дочери?
– Клялся, государь.
– Я ужас как соскучился по Глориан. Моя королева одарила меня безупречной дочерью. – Король говорил на хротском, как простой пахарь. – На празднике ты будешь моим кравчим, Вулферт.
Такая честь выпадала только самым доверенным и почитаемым домочадцам.
– Государь, – выдохнул Вулф, – это слишком высокая честь для твоего скромного слуги.
– Честь – она вроде обоюдоострой секиры. Вздумай кто меня отравить, в Халгаллант первым взойдешь ты.
Вулф скупо улыбнулся в ответ. Король Бардольт так хлопнул его по спине, что едва не сшиб за борт.
– Тебе непременно надо навестить семью, – сказал он. – Они еще в Лангарте?
– Да, государь.
– Хорошо. После Вверения на день-другой отправляйся к своим. Пока тебя нет, вина мне нальет Регни, – видит Святой, она любого из нас перепьет.
– И то верно.
– А верно ли, что ты с ней сошелся?
Вулферт медленно поднял взгляд на короля. От волнения он не находил слов. Бардольт повел густой бровью:
– Кое-кто докладывает мне о маленьких событиях, происходящих в моем доме. Хотя бы и в курятнике. Донесли и о тебе, Вулф.
«Святой, пусть он убьет меня быстро и без мучений!»
– Не знал, что ты охотник до сплетен, государь, – сказал Вулф, когда снова обрел дар речи.
Опасный ход, но он того стоил. Бардольт ценил отвагу.
– Даже королям порой надоедает политика, – сказал тот, дернув уголком рта. – И я когда-то был молод, Вулф, я все понимаю, но с тех пор я узнал Святого. Моя дружина должна подавать пример почитания Шести Добродетелей всему Хроту. Ни с кем нельзя разделить ложа, не завязав прежде на пальце узел любви. А ты знаешь, что ей завязать не сможешь.
Вулф оглянулся на Регни. Она стояла у мачты с развевающимися на ветру волосами, прихлебывая из одного рога с Эйдаг.
Она вела род от покойной Скири Широкий Шаг – Скири Доброй, принявшей к себе Бардольта и его семью, когда тем пришлось бежать из родного селения; от той, чье убийство развязало войну Двенадцати Щитов. Если Регни обвенчается, то с вождем – с ровней.
– Все осталось под полночным солнцем, – тихо сказал Вулф. – Клянусь, это не повторится, государь.
– Вот и молодец. – Бардольт напоследок потрепал его по плечу. – Мы скоро еще поговорим. Найди святилище, чтобы очистить совесть перед рыцарем Верности, а потом станем петь да пировать.
Король шагнул к невозмутимо смотревшей на него Регни. Ей, как одной из вождей Аскрдала, достанутся упреки посуровее, но Бардольт простит и ее.
Вулф оглянулся на море, но покой уже покинул его. Потянув воздух носом, он сжал верхний брус борта и стал смотреть на показавшийся за утесами город.
Глориан не думала, что ее станут показывать свету с гипсом, зато и танцевать с каждым отпрыском благородных родов Запада ей не придется. С рукой, подвешенной над водой, она чувствовала себя куклой на веревочке.
Из всех комнат замка она предпочитала свою банную. Окно ее выходило на королевские леса Гористого края – единственной инисской провинции, где высились настоящие горы. В откинутые ставни вливались золотой солнечный свет и ветерок, вода в деревянной лохани курилась паром. Бортики были завешены белым полотном, такое же укрывало ее навесом. Ванну – дар короля Бардольта – вырезали из белой сосны, и Глориан легко представляла, будто купается в горячих ключах Хрота.
– Терпеть не могу этой гадости. – Она потерла лубок. – Когда уже перестанет чесаться?
– В другой раз постарайся не падать с лошади, – посоветовала Джулиан.
– Когда стану королевой, тоже будешь потчевать меня такими советами?
– Вздумаешь наделать глупостей – непременно.
За окном звенел крапивник. Полотняный навес защищал Глориан сверху, а небольшой камин разгонял холод. Джулиан пальцами разминала ей кожу на голове. Адела подрезала ногти. Хелисента умащала лицо розовым маслом. Когда она станет королевой, все они будут дамами Большой палаты.
Джулиан Венц – старшая из всех – была при ней с самого детства. Семья Венц, ведущая род от рыцаря Справедливости, обладала огромным влиянием при дворе. Королева Сабран стала едва ли не первой правительницей, отказавшей Венц в звании первой дамы.
Хелисента Исток была наследницей вдовствующего ярла Златбука. Истоки числили своим предком Эдрига Арондинского, ближайшего друга и наставника Святого. В шестнадцать лет Хелисента не уступала Глориан ростом.
Младшая, пятнадцатилетняя Аделиза афа Даура, была дочерью госпожи гардероба. Она принадлежала к мелкой знати Искалина, ее мать была старшей дочерью из рыцарского рода.
– Надо проверить твои познания, – сказала Джулиан. – Кто сейчас в Карментуме глашатаем?
– Правители Карментума скрывают свои имена на выборах, дабы обезопасить близких и устранить сомнения, что они избраны только по результатам политической деятельности, – отбарабанила Глориан; Джулиан одобрительно кивнула, – однако в должность она вступила под именем Нумун. С ней прибудет один из советников, Арпа Нерафрисс, который часто ее сопровождает.
– Никак не пойму, зачем королеве Сабран приглашать пару республиканцев, – недовольно заметила Адела.
– Как раз затем, что карментцы опасны. – Джулиан принялась смывать пену водой из кувшина, под ее бережными пальцами Глориан и глазом не моргнула. – Страна, переломившая кормило монархии, сильно раскачивается и может задеть соседей, учинив и у них беспорядки.
– Да-да, – кивнула Хелисента. – Ее милость, верно, решила, что за таким безрассудством нужен присмотр.
– Ну а мне сдается, испортят они нам Вверение. – Адела стала подрезать следующий ноготь. – Не стоило бы нам их принимать, пока не пришлют дани дому Беретнет, своим щитом укрывающему их от Безымянного.
Еще один ноготок получил свою долю внимания.
– Пусть скажут спасибо, что мы их не сокрушили, как король Бардольт – северных язычников.
– Рыцарь Доблести одолжил тебе сегодня свое копье, Адела. Ты как будто готова ввязаться в войну с Карментумом. – Усмехнувшись, Глориан отняла у девушки руку. – И так распалилась, что чуть не оставила меня без пальца!
– В самом деле, – вступил новый голос, – будь осторожней, Аделиза. Моя дочь и так пострадала.
Джулиана ахнула, уронила в воду гребешок, отступила, встав в один ряд с Хелисентой и Аделой, и все три склонились в низком реверансе.
– Ваша милость! – хором воскликнули они.
Королева Иниса стояла в дверях – в изящном черном платье с разрезами, открывавшими белизну нижних рукавов.
– Доброе утро, дамы, – уже мягче произнесла она. – Прошу вас, оставьте нас.
– Ваша милость, – повторили девушки.
Адела сгорала от смущения. Джулиан шла за подругами и, уже взявшись за дверную ручку, чтобы закрыть дверь, послала Глориан взгляд, говоривший: «Крепись!»
Глориан до подбородка погрузилась в воду и очень жалела, что нельзя утянуть туда и руку. Та так нелепо свисала за край ванны, словно свидетельствуя о ее неумении держаться в седле.
– Глориан, – обратилась к ней мать, – прости, что потревожила тебя при купании, но остаток дня я проведу в Совете за последними приготовлениями к твоему Вверению. Другого времени поговорить я не выберу.
– Да, матушка.
– Доктор Фортхард уведомляет меня о твоем состоянии. Надеюсь, тебе не слишком больно.
– Немного, – сказала Глориан. – Особенно по ночам.
– Это пройдет. Доктор Фортхард говорит, придется всего месяц или два походить с лубком.
Королева Сабран выглянула в окно. Солнце превратило ее глаза в неограненные изумруды. Глориан сползла еще глубже в воду, укрылась за черной завесой волос.
В каждой беседе с матерью прятались ловушки. И каждый раз она в них попадалась. Вот уже первая ошибка – признала, что ей больно. Мать не любит, когда она выдает слабость.
– Завтра я буду здорова, – торопливо проговорила Глориан. – Если хотите, матушка, потанцую с одной рукой.
– И что скажут об инисской королеве люди, если та заставит дочь танцевать со сломанной рукой?
Вот и вторая ошибка.
– Что она жестока и бесчувственна, – с пылающими щеками признала Глориан. – Как королева-кошка.
– Именно. – Мать наконец соизволила взглянуть на нее. – Буду откровенна. Завтра, помимо представления тебя в качестве законной наследницы, мы должны показать силу и единство. Наша страна впервые принимает посольство так называемой республики.
– Карментум.
– Да. Пусть карментцы видят, что абсолютная монархия – единственно верный и праведный способ управления государством. Нельзя допустить, чтобы Инис, подобно Карментуму, был брошен на корм народу, который своими противоречивыми мнениями порвет его на части. Править должна одна воля – воля Святого, изъявленная через наше посредство.
– Да, матушка, – покорно кивнула Глориан. – Я вас не разочарую.
Помедлив, она спросила:
– Почему вы пригласили карментцев?
– Арпа Нерафрисс прислал письмо с просьбой подумать над установлением торговых отношений. Карментум жаждет нашей поддержки. Они хотят, чтобы древние, сильные страны признали их правительство. – Королева Сабран вздернула подбородок. – Инис – маленькая страна. Для нас невозможно закрыться от мира. Через Искалин, Ментендон и Хрот мы ведем торговлю с Эрсиром и Лазией – и даже с восточными странами за Бездной, чьи обычаи нам неведомы.
Бездна… Огромное черное море, столь широкое, столь полное чудовищами, что редко кто, выйдя в него, возвращался назад. Король Бардольт и прежде по нему плавал, но не далеко. И даже он остерегался Бездны.
– Так или иначе, – заметила королева Сабран, силой возвращая дочь в этот мир, – карментцы бессильны против Кольчуги Добродетели. И день твоего Вверения – подходящее время, чтобы им это показать.
Глориан прониклась искренним восхищением. Благодаря ее матери Инис твердо встанет против волны карментского республиканства. До брака ее родителей лишь две страны хранили верность Святому. Теперь их четыре.
– Ты сама понимаешь, Глориан, что бал – это повод встретиться с подходящими претендентами на твою руку, – говорила между тем Сабран. – Соберутся представители благородных семей со всех стран Добродетели. Наши связи не должны ослабнуть.
Глориан пробрал такой холод, словно змея заползла ей в горло и свернулась кольцами в животе.
– Я не хочу… – Под взглядом королевы Глориан поджала коленки к груди. – Разве мне уже пора замуж?
– Разумеется, нет. Пятнадцать лет не возраст для брака, но, если найдется подходящий претендент, возможны предварительные договоренности. Ты должна быть мила и любезна со всеми кавалерами, даже если о танцах речь не идет. Умей подавать себя как наследница рода Святого.
– Да, матушка. Обещаю не опозорить его. – Глориан подняла взгляд на мать. – И вас.
На короткий миг та как будто смягчилась. Губы ее приоткрылись, лоб разгладился, она подняла было руку, словно хотела погладить Глориан по щеке.
И тут же сжала пальцы, вновь превращаясь в статую, в королеву.
– Увидимся завтра, – сказала она. – И, Глориан… нам предстоит разговор о твоих конных выездах.
Она вышла, не оглянувшись. Глориан уперлась лбом в колени, мечтая оказаться дальше самых дальних восточных стран.