Читать книгу Арабеска зеркал - Саша Лонго - Страница 9

***

Она все думала и думала над словами Нины. И уже сама не могла понять, где в них водораздел между правдой и липким вымыслом… Аркадия действительно последнее время пыталась ответить себе на вопрос: нравится ли ей Всеволод просто как мужчина или в ее искренней привязанности к нему больше преклонения перед его профессионализмом, тонким художественным чутьем, талантливостью, статутностью в искусстве, всемогуществом. А может быть, она отчаянно видит в нем так несвоевременно ушедшего отца? Да нет, не может этого быть. Слишком они разные… Но разве мужчину невозможно полюбить за талант? Полюбить возможно, но позариться на чужого мужа ─ вряд ли… Аркадия понимала, что ей никогда не уйти от голоса совести, который она не могла заглушить ничем, потому что в эту гостеприимную квартиру в особенно величественном доме на углу улиц Пестеля и Литейного проспекта ее привела Василиса Николаевна Панкратова ─ любимый педагог по сценической речи, жена, хозяйка… Удивительно эклектичный дом, несмотря на арочные окна, галереи на фронтонах, павлинов, грифонов, растительный орнамент и другие обильные украшательства, производил впечатление гармоничного целого и, как ни странно, прочно ассоциировался у Ады с мастерством, вкусом и масштабом личности ее учителей.

Она прекрасно помнила тот вечер, когда, засидевшись за чашкой чая и разговорами, она дождалась прихода домой Всеволода Сергеевича. До этого вечера ее отношение к учителю, как и многих ее сокурсников, было замешано на обожании, трепете и легкой боязни разочаровать его. Он бывал строг в процессе обучения, требователен и бескомпромиссен. В домашней обстановке Всеволод Сергеевич показался Аркадии теплее и ближе. В этот вечер по просьбе Василисы он вышел проводить ее. Аркадия много раз возвращалась к тому их короткому разговору и точно знала, что это было начало. Начало их трепетной дружбы, окрашенной страстной любовью с его стороны и девичьей платонической влюбленностью ─ с ее. Она понимала, что больше дать Всеволоду Сергеевичу вряд ли сможет, поскольку между ними всегда тенью присутствовала Василиса Николаевна. Аркадия не могла так с ней поступить. Ее мастера любили друг друга. Это было заметно даже непосвященным. Как и то, что Всеволод Сергеевич оказывает знаки внимания своей студентке. Аркадия была достаточно честна сама перед собой: ей льстило внимание такой авторитетной фигуры в театрально-музыкальном мире, и какое-то время она поощряла его. До тех пор, пока они не оказались вдвоем на даче у Всеволода Сергеевича:

─ Аркаша, я не могу так больше!

Его голос звучал хрипло. Он был взволнован. С некоторых пор Всеволод называл ее так, как было принято в семье.

─ Всеволод Сергеевич, я не смогу, простите…

С этого момента Аркадия познала абсолютную власть над мужчиной. Всеволод Сергеевич принял правила игры, но всегда ненавязчиво давал понять своей Аркаше, как много она для него значит… Может быть, именно тогда в ней родилась Королева, которая испытала славу, признание тысячи поклонников и научилась хладнокровно владеть сердцами. Талант Аркадии нуждался в огранке для создания оптимального сочетания блеска и игры света, преломления и отражения ее глубинной сущности, превращения ее в радугу образов и возвращения к внутреннему естеству. Миф о Пигмалионе и его Галатее в тысячный раз разыгрывался в жизни. Это было нужно им обоим. И родство душ, зародившееся тогда, согревало Аркадию еще много лет, вплоть до смерти Мастера, в эпистолярном романе длиною в непрерывную премьеру, длиною в целую жизнь. Будучи под крылом Всеволода Сергеевича Аркадия поняла, как много может дать женщине влюбленный мужчина. Ведь, по сути, Она любит того, кто позволяет быть рядом с ним Королевой. Это убеждение, касающееся отношений мужчины и женщины, стало отныне центральным для Аркадии, проросло в ее естестве, создав пьедестал для ее внутренней Королевы, которой непременно нужно было служить. В других случаях просто смиренно ожидать ее благосклонности где-то рядом, поблизости, звуча при этом вполголоса.