Читать книгу Per aspera ad veritatem - Сай (Maximus) Джефферсон - Страница 3

– Максимус, вы меня слышите?

Учитель литературы взволнованно смотрел на ученика, который посреди своего рассказа о творчестве Гомера внезапно схватился за голову, потерял ориентацию в пространстве и рухнул на пол. Такое случалось с ним уже не в первый раз, но впервые – вне стен поместья Венатори.

– Максимус!

Пронзительный оклик Магнуса прорвался сквозь туман в сознании, и лицо брата оказалось ближе всего, когда мир перестал неистово кружиться, и Максимус, наконец, смог открыть глаза.

– Только родителям не говори…

Магнус сдержанно кивнул и помог брату подняться на ноги. Учитель тут же предложил обоим мальчикам покинуть академию и отправиться домой, на что Максимус ответил категорическим отказом.

– Я не для того всё это учил, чтобы какое-то головокружение помешало мне получить хорошую оценку.

– Я готов поставить вам её хоть сейчас, – улыбнулся учитель, но Максимус снова решительно мотнул головой.

– Нет, это будет нечестно по отношению к остальным. Я не рассказал даже половины выученного и потому прошу разрешения продолжить свой ответ, чтобы оценка была заслуженной.

Немало удивлённый, учитель не сразу ответил, глядя на болезненно-бледного мальчика, что стоял, опираясь на руку брата. Другой на его месте воспользовался бы случаем и немедленно уехал домой, но Максимус был не из тех людей. Он не хотел, чтобы его недомогание стало поводом для жалости, и потому не собирался принимать ни единой поблажки в связи со случившимся.

Тем не менее от заботливо предложенного стула мальчик отказываться не стал. Он продолжил свой развёрнутый рассказ о творчестве древнегреческого поэта, лишь иногда прерываясь, чтобы отдышаться, и завершил его цитатой из поэмы «Одиссея»:

– Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который

Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,

Многих людей города посетил и обычаи видел,

Много духом страдал о морях, о спасеньи заботясь

Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных…

Закончив, Максимус поднялся и, слегка поклонившись учителю и классу, вернулся на своё место рядом с братом. В журнале возле фамилии Венатори, обозначенной лишней завитушкой у буквы «и», чтобы не перепутать, появилась аккуратная «пятёрка», и учитель из чистого любопытства поинтересовался, полностью ли Максимус прочёл эту поэму или же это всего лишь несколько строк, которые удалось выучить.

– Я прочел не только «Одиссею», но и «Илиаду», и «Божественную комедию» Данте Алигьери, – ответил мальчик, поднявшись, и в ответ на изумлённый взгляд учителя Магнус дважды кивнул. – И если вы пожелаете, я могу процитировать любое из перечисленных произведений.

– Но это немыслимо, – развёл руками учитель. – Дети вашего возраста ещё не способны понимать такие серьёзные труды.

– Однако я их понял, и вас это, как вижу, пугает.

– Ничуть. Но я потрясён, скрывать не стану. Вы опережаете своих сверстников как минимум лет на пять в развитии.

– Возможно, но не думаю, что этим стоит гордиться.

– Отчего же?

– Оттого, что быть слишком умным значит быть всю жизнь в одиночестве. К тому же нет уверенности, что, вспыхнув однажды подобно спичке, я буду долго гореть. Гениальность не даётся просто так, если только это действительно гениальность, а не временное прозрение, и быть может мой век окажется не таким длинным, как хотелось бы. Именно поэтому мой дар не достоин быть предметом ни зависти, ни гордости, и если бы можно было сбросить это тяжкое бремя со своих плеч, я бы сбросил не раздумывая.

Максимус медленно опустился на стул и тут же поймал на себе с десяток оторопелых и вместе с тем жалостливых взглядов.

«Это был первый и последний раз, когда я позволил им себя пожалеть».

Учитель меж тем, недолго думая, нарисовал в соседней клетке ещё одну «пятёрку», и в тот же момент звонок эхом прокатился по коридорам академии, оповещая о конце занятия. Ученики как один поднялись со своих мест, поклонились учителю и, молниеносно собрав свои вещи, покинули кабинет. Последними вышли братья Венатори, и мужчина не стал их задерживать, несмотря на роившиеся в голове вопросы.

Вернувшись в поместье, мальчики застали там только свою мать и нескольких слуг. Отец ещё утром отправился в бедные кварталы, где жители столкнулись с двумя виве́рнами2, и потому обедать снова предстояло без него.

– Как прошёл день? – поинтересовалась Анжела, когда слуги закончили накрывать на стол, и семья неспешно принялась за горячий суп.

– Хорошо, – ответил ей Магнус. – Мы сегодня оба отвечали у доски и оба получили по заслуженной «пятёрке».

– По каким предметам?

– Я – по математике. Максимус – по литературе.

– Молодцы. Отец будет вами доволен, когда вернётся.

– Отцу будет не до нас, – отозвался негромко Максимус, и Анжела в ответ нахмурилась.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, я чувствую. Виверны – опасные существа, и не исключено, что кто-то из магов погибнет, сражаясь с ними.

– Не говори ерунды. Корнелиус и его коллеги – опытные маги, и им попадались существа куда более свирепые, чем эти виверны.

– Раз в год даже палка стреляет, как говорится.

– Замолчи! – стукнула рукой по столу Анжела и отодвинула от себя лишь наполовину опустошённую тарелку с супом. – Вечно своими домыслами испортишь аппетит!

Женщина стремительно покинула обеденную залу, и мальчики вынуждены были завершить трапезу без матери.

– Скажи мне, – обратился к брату Магнус, остановив его возле двери в комнату, – то, что ты сказал за обедом, правда?

– Не знаю, – покачал головой Максимус, – но мне не нравится то, что я чувствую. Отец будет не в духе, это вне сомнений, но откуда такая уверенность, я не понимаю.

– Сдаётся мне, ты действительно гений, брат, – улыбнулся Магнус и поправил завернувшуюся полу своего камзола. – На месте матери я бы гордился таким сыном.

– Мне не нужна её гордость. Мне нужны ответы, которые пока она мне дать не в состоянии.

Максимус собрался было перешагнуть порог своей комнаты, как вдруг этажом ниже раздался щелчок открывшейся двери, и раздражённый хозяин поместья объявил о своём возвращении домой градом проклятий.

– Чёрт бы побрал этих драконов!

Последнее услышанное слово заставило Максимуса испуганно вздрогнуть, и Магнус едва успел удержать брата от падения. Тот заметно побелел лицом, искажённым болезненной гримасой.

– Уведи меня… – выдавил Максимус, схватившись рукой за косяк. – Немедленно…

Комната на четвёртом этаже была заставлена старой мебелью, и её покрытое внушительным слоем пыли окно выходило во двор по правую сторону поместья. Единственным местом, которое было тщательно вымыто, был дальний тёмный угол, где стояла небольшая кровать на резных деревянных ножках. И именно на этой кровати в полной темноте и тишине, ибо сюда не доносилось ни единого звука, Максимус приходил в себя после странных приступов, которые случались раз в две-три недели. Вот и сейчас Магнус отвёл брата в спасительную комнату и вопреки настойчивым просьбам остался рядом с ним.

«И почему он так боится рассказать об этом?»

Когда случился первый приступ, мальчику было пять лет. Магнус тогда находился рядом, и брат умолял не говорить родителям, чтобы те не волновались. За семь лет ситуация несколько изменилась, и Максимус стал намеренно скрывать свои приступы, чего Магнус искренне не мог понять.

Тем не менее у мальчика была для того веская причина. Вспышки головной боли всегда сопровождались кадрами из различных периодов жизни, но чьей именно, Максимус не знал. Словно он видел обрывки чьих-то воспоминаний, в которых его слишком часто называли по имени. К нему обращались люди самых разных возрастов и хвалили, приговаривая:

– Теперь ты настоящий дракон, Максимус.

Его обнимала красивая женщина с волосами песочного цвета, и, всякий раз оглядываясь, мальчик видел за спиной пылающие крылья. Чувство необъяснимой радости захватывало его сознание, которое неизбежно сменялось тревогой и зачастую испугом, когда Максимус возвращался к реальности.

В десять лет он всё-таки решился рассказать о том, что с ним творится, но в тот день отец вернулся домой в ярости – тогда, как и сегодня, в городе объявились виверны, и один из друзей Корнелиуса погиб, сражаясь с ними. Анжела отвела мужа в общую спальню, и потому Максимус услышал лишь самый конец разговора.

– Между расой драконов и вивернами нет ничего общего, – с упрёком говорила Анжела. – И я не понимаю, чего ты так боишься.

– Я не боюсь, я опасаюсь. А ты словно ничего не замечаешь. Максимус уже прочёл большую часть моей библиотеки, он развивается так быстро, что я не успеваю за этим уследить. Они с Магнусом уже сейчас как небо и земля, и я боюсь, что его сила тоже…

– Этому никогда не бывать, Корнелиус, – понизила голос раздражённая женщина. – И ты прекрасно знаешь, почему.

– Знаю, – почти шёпотом ответил ей муж.

– Вот и давай закончим на этом. И не смей срываться на детях, тем более на Максимусе. Он того не заслужил.

Услышав спешные шаги по направлению к двери, мальчик укрылся за ближайшим углом, и Анжела пролетела мимо, не заметив его. С тех пор младший сын решил во что бы то ни стало хранить в тайне свои приступы, потому что упоминание о драконах могло в один момент разрушить всю его жизнь. То же самое он сказал и брату, взяв с него клятву, что тот будет держать язык за зубами ровно до той поры, пока он сам не разберётся в этом ворохе нелепых вопросов и подозрений.

– Тебе лучше? – поинтересовался Магнус, заметив, что боль отпустила брата, и тот немного расслабился.

– Да, спасибо. Похоже, то, о чём я говорил за обедом, всё-таки сбылось. Всё как два года назад…

– Возможно, но меня волнует другое. Ещё в прошлый раз я случайно подслушал разговор отца с молодым магом, и тот сказал, что виверны кого-то искали.

– Значит, раз за разом они будут возвращаться в наш город, пока не найдут того, за кем явились.

– В таком случае их не нужно убивать. Ведь никто не говорил, что они кому-то навредили. Только напугали изрядно.

– Это никого не волнует. Они представляют опасность для населения, и по закону их положено уничтожить прежде, чем они навредят кому-то из людей или магов. Даже если предложить отцу, чтобы маги позволили вивернам найти свою цель, он не станет нас слушать. Он руководствуется законом, а мы всего лишь дети и в силу возраста права голоса не имеем.

– У тебя есть козырь – твоя гениальность. Родители знают, что ты перегоняешь меня в развитии на несколько лет, и, возможно, прислушаются к тебе.

– Скорее, наоборот. Отец боится моей гениальности, и с каждым годом этот дамоклов меч над моей головой становится всё больше. Наши родители скрывают от меня что-то очень важное, и этой тайной обоснован их страх.

– Ты не говорил об этом.

– Просто не раскрывал карты раньше времени. У меня слишком много вопросов к отцу, но своё право на ответы я ещё не заслужил.

– Только к отцу?

– Пока да. Мать меня не страшится, только нервничает иногда, когда я начинаю что-то говорить наперёд. Даже жаль, что мои мысли всегда оказываются верными. Любое моё слово воспринимается как предсказание, и, если честно, хочется хоть раз ошибиться, чтобы со мной не боялись просто по душам поговорить. А то складывается впечатление, что я изгой в собственной семье.

Огорчённый такими мыслями брата, Магнус крепко сжал его запястье.

– Ты не должен так говорить. Я останусь рядом, даже если родители отвернутся от тебя.

Максимус улыбнулся в ответ.

– Я рад, что имею такого замечательного брата. – И, кинув быстрый взгляд зелёных глаз на дверь, добавил: – Иди к отцу. Он должен видеть, что хотя бы один сын не бросил его в трудную минуту.

– А ты?

– Я пока останусь здесь. Мне нужно кое о чём подумать.

Молча кивнув, Магнус покинул комнату и как можно тише прикрыл за собой дверь. Отца он нашёл в обеденной зале – тот рассеянно ковырялся ложкой в остывших овощах.

– Отец?

Корнелиус и ухом не повёл. Он был настолько глубоко в своих мыслях, что совсем не расслышал голоса сына, достаточно громко прозвучавшего в пустой зале.

– Отец! – повторил Магнус, положив руку мужчине на плечо, и тот, заметно вздрогнув, наконец, обернулся. – Все живы?

С минуту Корнелиус смотрел на сына, будто не понимая, о чём тот его спросил, пока второй шлепок детской ладошкой по плечу не привёл его в чувство.

– Да… Да, все живы, к счастью.

И, обняв встревоженного Магнуса, он снова стал серьёзным, как и всегда.

– Вам сегодня сдавать практику по магии. Не забыли?

– Об этом, даже если захочешь, не забудешь.

– Хорошо. Надеюсь, вы готовы?

– Отец, – с упрёком в голосе отозвался Магнус, – неужели ты думаешь, что мы способны опозорить твоё имя своей неподготовленностью? Вот уж не ожидал, что ты такого дурного мнения о собственных сыновьях.

– Это Максимус тебя таким речам научил? – нахмурил брови Корнелиус, и мальчик решительно мотнул головой, отчего несколько непослушных прядей цвета тёмного шоколада упали на лицо. Магнус откинул их быстрым движением руки и снова устремил на отца взгляд своих голубых глаз.

– Не равняй нас, он умнее меня. Но и я не лыком шит. Я уже не маленький, и доказать отцу, что я достоин называться его сыном, – это не ребяческое желание, а вполне конкретная цель. Мне следует показывать пример другим, как старшему наследнику этого поместья, и совершенно не хочется, чтобы проваленный экзамен стал позором как моим, так и моей семьи.

Подобных слов от маленького Магнуса мужчина никак не ожидал услышать, и он не знал, насторожиться ему или порадоваться. Магнус тянулся за братом, подолгу общался с ним и учился у него, но тот был умён не по годам, и такие серьёзные речи вполне подходили ему, а вот из уст старшего звучали слишком преждевременно. Скажи он это двумя годами позже, отец не испытал бы никаких сомнений и искренне порадовался за сына. А здесь напрашивались самые разные и весьма неутешительные выводы.

– Я рад, что ты это понимаешь, Магнус, – сурово произнёс отец и положил обе свои руки на хрупкие детские плечи сына. – Но вынужден придержать твои благородные порывы. Старшим наследником поместья ты станешь лишь по достижению пятнадцатилетнего возраста, а до тех пор попрошу не бросаться столь высокопарными речами. На данный момент они тебя совсем не красят.

Магнуса расстроил такой ответ, но мальчик не опустил головы. Напротив, он гордо её поднял, заставив мужчину вновь нахмуриться.

– Что ж, ты отец, тебе виднее. Но через три года я повторю всё то, что произнёс сегодня, и тогда ты точно не сможешь сказать, что я недостоин этих речей.

Магнус слегка поклонился отцу и покинул обеденную залу. В тот же момент, когда мальчик скрылся в коридоре, из-за большой колонны медленно вышла Анжела.

– Нет, что бы ты ни говорил, а Максимус на него хорошо влияет. Он тянется за ним, умнеет на глазах, да и ведёт себя даже лучше, чем я могла пожелать. Они столько проводят времени вместе, и мне порой кажется, что Максимус воспитал бы брата лучше, чем мы.

– Ты слишком оптимистично на всё смотришь, Анжела. Когда нашим сыновьям исполнится пятнадцать, я должен буду составить доверенность и распределить между ними наследство. Максимус действительно умный, слишком умный, и кто знает, быть может к этому времени они из братьев превратятся в соперников? Корыстные мотивы не чужды любому человеку, тем более…

Договорить Корнелиус не смог – он заметил печальные глаза младшего сына, стоявшего за колонной, и его охватил жгучий стыд.

– Я понимаю ваши опасения, – негромко проговорил Максимус, подойдя к столу. – Вот почему я сказал, что гениальность мне дорого обойдётся. И всё же дурного отношения я не заслуживаю. Мне не нужно никакого наследства. Я не жажду ни этого поместья, ни места в высшем обществе магов. Мне нужна только любовь, которой меня обделили по неизвестным причинам.

Чета Венатори не нашла, что ответить на такое весьма справедливое замечание, и Максимус, пользуясь их замешательством, на свой страх и риск добавил:

– Вы не доверяете мне так же, как я не доверяю вам. У вас есть тайна, которой обусловлено это недоверие, и вы объясните мне, в чём её суть. Но не сейчас. Прежде мне следует разобраться в собственных чувствах, и на это, возможно, уйдёт не один год. Однако будьте готовы: рано или поздно я приду к вам за ответами, и если я не найду их раньше, отказать вы мне уже не сможете.

Максимус, как и его брат, слегка поклонился родителям, придержав рукой светлые волосы, и покинул обеденную залу. Корнелиус и Анжела растерянно переглянулись.

– Это были слишком громкие слова, – подавленно произнёс мужчина, – и я, право, не знаю, что на них ответить.

– Ничего не отвечай. Во всяком случае, не сейчас.

– Не сейчас? А ты уверена, что я смогу открыть ему правду, когда он этого потребует?

– Не ты – мы. Сейчас главное – смягчить его недоверие, не дать ему укрепиться и попробовать не бояться нашего сына. Ведь он всё-таки прав… Мы слишком холодны к нему.

– Ты всего лишь мягкосердечная женщина, Анжела, – сурово отозвался Корнелиус и поднялся со своего места, отодвинув тарелку с уже окончательно остывшими овощами. – Ты будешь видеть в нём невинного ребёнка, потому что воспитала его. Я же вижу в нём не только наследника своего поместья, но и потомка врага, который сто с лишним лет назад разорил Империю. И поверь мне, Анжела: если кто-то узнает, что Максимус – потомок драконов, несдобровать ни ему, ни нам.

Корнелиус покинул залу в дурном расположении духа, и Анжела тяжело опустилась на стул, где только что сидел её муж.

Ей было не по себе от такого безрадостного будущего.