Читать книгу Per aspera ad veritatem - Сай (Maximus) Джефферсон - Страница 6

– Теперь ты настоящий дракон, Максимус.

Мальчик открыл глаза и резко сел. Стояла глубокая ночь, весь дом вместе с хозяевами и слугами мирно спал, и Максимус слышал только собственное прерывистое дыхание и яростный стук сердца. Та фраза, от которой он проснулся, была частью сна, но прозвучала она так ясно, будто кто-то произнёс её, стоя возле кровати. Максимус слышал её далеко не впервые, но в этот раз граница между явью и сном оказалась настолько размытой, что мальчик, глядя в окно, никак не мог понять, проснулся он или всё ещё спит.

Осознав, что это всё же реальность, Максимус упал головой на подушку и натянул на себя одеяло до самого носа.

«Кто ты, та, что с любовью говорит со мной? Кто ты, тот, чьи крылья ношу я за своей спиной? Что за меч так неистово требует моя рука? И чьи слова порой без ведома срываются с языка?»

Младший наследник не сразу сообразил, что невольно высказался в стихах, и, подскочив на кровати точно от укола булавкой, он бросился искать в темноте листок бумаги. Ручка оказалась лежащей в ящике стола, и Максимус спешно, криво, прыгающими буквами набросал на листе те четыре строчки, которые вылетели из головы сразу же, как только мальчик поставил последний знак вопроса.

«Отлично, теперь и стихами заговорил. Я скоро так с ума сойду, честное слово».

Он потянулся к ящику стола, чтобы положить ручку на место, но пальцы вдруг дёрнулись, и красивая золочёная письменная принадлежность выпала из них. Правое запястье сковала резкая обжигающая боль, будто на него надели раскалённый железный браслет, и Максимус так закусил нижнюю губу, что по подбородку устремилась вниз алая капля крови.

«Снова…»

Тонкая кожа нестерпимо горела, и казалось, будто кто-то царапал её тупым гвоздём изнутри. Впервые это случилось около трёх недель назад, и сегодня приступ боли дал о себе знать в четвёртый раз.

«Чего ещё мне ждать от наследия драконов? Что ещё я должен вытерпеть прежде, чем узнаю правду? Как бы я хотел заставить эту ведьму рассказать мне всё раньше срока! Но моё обещание… О, боги, дайте мне терпения и сил!»

Максимус устремился взглядом в открытое окно. Ночь стояла безлунная, только точки звёзд изредка мерцали, и громкий стрёкот кузнечиков нарушал городскую тишину. «Огненный браслет» немного остыл, стало полегче, и юный маг вернулся к себе в кровать, но болью сон как отшибло, и, разочарованно взглянув на часы на стене, что показывали без четверти три, Максимус снова покинул тёплую постель. В мягких тапках он вышел в коридор и бесшумно пробрался мимо спальни брата на просторный балкон. Там он уселся с ногами на широкую скамью и ушёл, когда первые лучи восходящего солнца озолотили Башню Совета магистров.

Около семи утра Максимус провалился в какой-то нелепый сон, и в десять его разбудила уже не белокурая красивая женщина, с которой он разговаривал почти в каждом сне, а брат, одетый в парадный костюм и весьма недовольный, судя по выражению лица.

Лето неизбежно подошло к концу, и сегодня был последний день, когда можно было от души насладиться отдыхом. Потому Корнелиус Венатори решил отвести свою семью на городскую ярмарку развлечений – мероприятие с широким размахом, последнее счастье уходящего лета перед началом учебного года. Когда семья собралась в обеденной зале, оказалось, что отсутствует младший сын, и вполне естественно, что Магнус испытал досаду, увидев брата до сих пор спящим.

– Ты забыл, что мы сегодня собрались на прогулку? – раздражённо спросил он Максимуса, который выглядел несколько бледнее обычного.

– Не забыл, но мне хотелось бы попросить разрешения остаться сегодня дома.

– Это ещё почему?

– Я полночи не спал и не очень хорошо себя чувствую. Мой усталый вид будет причиной многих ненужных дискуссий, и потому я не хотел бы портить вам праздник.

Магнус нахмурил брови, кивнул и покинул комнату. Через пару минут он вернулся и передал, что отец в любом случае желает видеть его за завтраком. Максимус ответил, что спустится через пять минут, и его брат снова ушёл.

«Он не позволит мне остаться дома, – думал мальчик, снимая с себя ночной костюм. – Иначе не заставлял бы спускаться в обеденную залу, зная, что есть я всё равно не смогу».

Он бросил хлопковую сорочку на кровать вслед за свободными штанами и протянул руку, чтобы взять из шкафа вешалку с брюками и рубашкой, что Максимус обычно носил дома, да так и застыл, устремив недоумённый взгляд на правое запястье.

«Это ещё что?..»

На тонкой коже были белые выпуклые шрамы, что образовывали круг, внутри которого находилась голова дракона с раскрытой пастью, а снаружи вилась надпись на драконьем языке. Она обрывалась на середине слова, и Максимус ощутил, как холодом обдало его спину от мысли, что это, вероятно, его личная печать. Разве что ей недоставало части фразы и внешнего круга.

«Чего ещё мне ждать от наследия драконов? – вспомнил мальчик свой ночной вопрос и нервно подёрнул плечами. – Печати не появляются просто так. Их ставят магистры из Башни после полного окончания обучения. Если только… я её не унаследовал. Но этого не может быть! Наследственные печати появляются у детей, чьи родители мертвы, а мои-то живы. Или… я чего-то не знаю?»

Максимуса пробрала мелкая дрожь от таких просто невероятных домыслов, и его нарастающий страх подстегнул не столь давний разговор с местной ведьмой.

«Тайна, которая касается родителей… Родители – драконы, но с одной большой оговоркой… Родители молчат, но не потому, что они драконы…»

Эти мысли, фразы из разговора, пролетали в голове у юного мага и путались между собой. Обрывки догадок мелькали время от времени, но Максимус никак не мог ухватить их и от этого всё больше волновался.

«Наследственной печати у перерождённого дракона быть не может, – решительно заключил мальчик после нескольких минут раздумья. – Значит, я прямой потомок этой расы. Возможно, я ошибаюсь, и история семьи умышленно записана иначе, но всё же, насколько мне известно, ритуал передачи печати всегда заканчивается смертью передающего. Печать – это сила мага, и если её забрать, человек умрёт. Таким образом, наследственная печать при живых родителях просто невозможна, а это значит, что мои родители…»

– Мертвы, – закончил он уже вслух и прижался лбом к холодному зеркалу. – Мертвы… Нет, я не могу в это поверить. Ерунда какая-то… Или я прав, и мои догадки верны? Нет, точно ерунда… Я совершенно запутался!

Максимус оторвался от зеркала и дрожащими руками застегнул последнюю пуговицу на рубашке.

– Это какая-то ошибка, – попытался он себя успокоить, но сердце только сильнее колотилось, и комок тошноты всё ближе подступал к горлу. – Верно, ошибка. Ведь должен я хоть раз в этой жизни ошибиться!

Он ударил кулаком по дверце шкафа и, одевшись, спустился на ватных ногах в обеденную залу; мальчик был столь болезненного вида, что Анжела и Корнелиус при виде сына сами стали схожи по цвету лиц со скатертью на овальном столе.

– О, боги, что случилось? – спросила взволнованная женщина, поднявшись со своего места.

– Ничего страшного, мама, – негромко ответил Максимус, усевшись за стол. – Просто была бессонная ночь. Поэтому я хотел бы сегодня не портить вам настроение и остаться дома, чтобы поспать хотя бы ещё немного.

– Но мы не можем идти без тебя, – отозвался Корнелиус. – К тому же, если мой сын в таком состоянии, я не вправе покидать его.

– Однако ты также не вправе лишать праздника своего второго сына, – возразил Максимус, с трудом прожевав кусочек мяса. Ему было нехорошо, и тарелка, полная еды, вызывала только большую тошноту. – Я не болен, отец. Я всего лишь очень сильно хочу спать. Ты же не хочешь, чтобы твой младший сын позорно заснул на какой-нибудь скамейке? Тем более, ты же знаешь моё отношение к массовому веселью. В прошлый раз я вам едва всё не испортил.

– Да, я не могу понять, почему ты так сторонишься гуляний. Сегодня на ярмарке будет очень много важных людей, и знакомство как с ними, так и с их детьми тебе бы не помешало.

– Это нужно в первую очередь Магнусу как твоему наследнику.

– А тебе не нужно? Ты ведь тоже наследник, и дела мои лягут также и на твои плечи. Или ты хочешь перебросить все обязанности на старшего брата? Я тебе это вряд ли позволю.

– Отец, – тихо проговорил Максимус, уставившись невидящим взглядом в тарелку, и вилка дрогнула у него в руке, – не беги вперёд паровоза. Через два года всё может круто измениться.

– Почему это вдруг?

– Потому что на часть своих вопросов я уже нашёл ответы.

Корнелиус едва не подавился куском отварного картофеля.

– И что же ты узнал?

– Об этом пока рано говорить. Картина расплывчатая, ничего точного я пока сказать не могу. К тому же, разные противоречивые факты меня совершенно запутали, поэтому, что бы я ни сказал, всё будет только моими домыслами.

– И всё же я желаю знать.

Максимус достаточно резко обратил к отцу своё лицо, и по спине мужчины опять пробежал холодок.

– Если ты не хочешь открывать мне свои тайны, почему это должен делать я? Или ты боишься, что я уличу тебя в чём-то? Так уже уличил, только что, в страхе и недоверии к собственному сыну.

На последних двух словах вилка всё-таки выпала у мальчика из рук и звонко ударилась о тарелку.

– Уходите, – сказал он, поднявшись со стула, – оставьте меня, пока я не наговорил чего-нибудь ещё. Видят боги, я очень не хотел портить вам сегодняшний праздник.

Младший наследник покинул обеденную залу так спешно, как позволяло состояние, и Магнус, не спрашивая разрешения родителей, бросился за ним.

– Постой, – выдохнул он, схватив брата за руку возле двери в его комнату. Тот хотел было вырваться, но Магнус крепко прижал его к стене и, глядя в его зелёные глаза, слишком яркие на фоне нездорово-серого лица, сказал всего одно слово: – Что?

Максимус в ответ нервно расстегнул пуговицы на правом рукаве рубашки и одним рывком закатал его до локтя, повернув руку так, чтобы брат очень хорошо разглядел злополучную печать драконов.

– Откуда она у тебя? – спросил Магнус, и голос его дрогнул от накатившего волнения. Максимус перешёл на громкий шёпот.

– Четыре недели эта рука не даёт мне покоя. Сегодня был четвёртый раз. Ещё один – и печать будет готова.

Голос мальчика срывался, руки заметно дрожали, и Магнусу пришлось перехватить запястье, чтобы внимательнее рассмотреть вьющуюся по краю круга надпись.

– И всё же откуда?

– Не поверишь – наследственная, – прошептал Максимус и засмеялся, заставив брата затрепетать так же, как и родителей пять минут назад.

– Такого не может быть. Наследственная печать бывает лишь у детей, чьи родители…

– Мертвы, – закончил светловолосый таким неприятным тоном, что Магнус буквально похолодел от ужаса. Он отпустил запястье брата, с трудом понимая, что разговор происходит наяву, а не в страшном сне.

– Я… Я не понимаю…

– Я тоже, – проговорил Максимус, и странная улыбка медленно сползла с его губ. – Я увидел эту печать, когда переодевался сегодня к завтраку, и пусть мне очень больно сознавать, что никакой ошибки, на которую я так уповал, тут нет, всё-таки мои догадки наконец слились в единую картину. – Тут губы мальчика задрожали, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться и продолжить. – В своих снах я видел не просто прошлое – я видел жизнь человека, чью память хранит моя печать. Его звали Максимус, как и меня. А та красивая женщина, которая обнимала меня с такой любовью все последние годы, была его любимой женой. Её имени я так и не узнал, но оно наверняка такое же прекрасное, как и она сама.

Мальчик сделал ещё несколько вдохов, но на этот раз такой приём не возымел никакого действия, и, закрыв лицо руками, Максимус съехал на пол по стене.

– Они мертвы, Магнус, – выдавил он сквозь рыдания, – понимаешь? Мертвы… Мои родители… Мертвы! И это значит… что я не брат тебе… Не сын Корнелиусу… Просто чужой… Чужой в этой семье! Вот почему чета Венатори так не любит меня! Вот что они скрывали от меня! Мою суть! Мою кровь! Вот их тайна, которой они так боятся!

Ошарашенный Магнус упал на колени перед братом, не удержавшись на ослабевших ногах, и в тот же момент по стене вниз в немом отчаянии съехала Анжела, что пошла вслед за сыновьями, спрятавшись за широкой колонной возле лестницы. Именно такую, сидящую на ступенях, с ручьями слёз на щеках, её и обнаружил Магнус по пути из комнаты брата, который едва ли не приказным тоном велел оставить его в покое. Старший сын никак не мог разобраться, что именно он в данный момент чувствовал: гнев ли, печаль или страх. Он одновременно злился на родителей, которые проявили трусость перед большими сложностями, испытывал печаль от того, что его любимый брат оказался так сильно угнетён своей судьбой, и безумно боялся, что Максимус после окончания обучения покинет поместье, и он останется совершенно один, лишённый такой надёжной опоры, как младший брат.

Остановившись возле матери, он даже не взглянул на неё, и та только собралась открыть рот, как мальчик жестом пресёк её ещё не начавшуюся речь.

– Не надо, мама. Не сейчас.

Он пошёл вниз по лестнице и на ходу добавил:

– Вставай и спускайся. Прогулку никто не отменял.

Подобрав юбки своего пышного голубого платья, Анжела вихрем пронеслась по ступеням и на первом этаже возле обеденной залы встретилась с настороженным взглядом мужа.

«Что происходит?» – спросил он одними глазами.

«Он всё знает», – ответила она едва заметным движением губ.

Но волноваться их заставлял не только младший, но и старший сын, у которого из-за избытка эмоций энергетическое поле стало нестабильным и выбрасывало пучки обжигающей энергии. Мальчик был зол, губы плотно сжаты, и своим непривычно пронзительным взглядом он старался не встречаться ни с матерью, ни с отцом. По пути на ярмарку Магнус немного пришёл в себя, и поле его более или менее нормализовалось, однако взгляд остался прежним, и дети друзей Корнелиуса, с кем мальчик общался довольно часто, в этот раз его попросту не узнали. Они не рискнули подойти к нему с привычными темами разговоров, которые занимали их детские умы, а родители с недоумением косились на Корнелиуса, что был чересчур невеселым для такого мероприятия. Да и Анжела не особо охотно улыбалась своим подругам, чем немало удивляла их, а некоторых даже расстраивала.