Читать книгу Голоса эпохи. Избранная проза и поэзия современности. Том 1 - Сборник - Страница 17

Декабрьский день. С заправки тянет запахом бензина.

И небо грязно-ватными укрыто облаками.

И тяжело, и лень, и весь как в липкой паутине,

Гигантскими и мерзкими сплетённой пауками.

Противно, слякотно, озноб пролазит под одежду.

Хоть вроде крепок я ещё и голова в порядке,

Противно, старость впереди, и никакой надежды,

Грызёт обида, одиноко, муторно и гадко.

И вдруг гляжу – идёт легко, уверенно и важно

В сопровождении красивых бабушки и мамы

Девчушка маленькая. Подойдя ко мне отважно,

Сказала «деда» и глядит чудесными глазами.

Но растерялись и смутились бабушка и мама:

«Не приставай к нему, не твой дед это, что ты, внучка?»

Но милый ангелочек смотрит на меня упрямо

И говорит мне: «Дедушка, возьми меня на ручки».

И солнце появилось, засияло нежным светом.

Обида и тоска умчались, рассеялись, как дым.

Как будто тёплое опять вернулось в город лето,

А я опять стал прежним, успешным, молодым.

Бывает, что без радости тоскуют на планете

Ненужные, больные, заброшенные старики.

У некоторых внуки есть любимые и дети —

Живут вдали, чужие и безнадёжно далеки.

Мы многое не можем изменить, не в нашей власти,

Но достаётся нам случайный маленький подарок.

Немного чужого простого семейного счастья,

Как будто от чужой свечи оставшийся огарок.

Что б ни было, но за детей и внуков мы в ответе.

Жизнь пролетела без религий, уж близок эпилог.

Но если добрый, чистый, милый ангел есть на свете,

То, может, есть на свете всевидящий и мудрый бог.

На сердце уснувшем лишь мёртвая память,

Замёрзшая птица на белом снегу.

Как больно хранить мне за пазухой камни,

Но выбросить их не могу.

Безмолвная просьба к родным безответна:

«Расчистите место, куда я их сброшу».

Глухая стена. Это значит – до смерти

Придётся влачить непосильную ношу.

Проблемы постоянны и тревожны.

Приходят, как по почте бандероль,

Уныние, тоска и безнадёжность,

Болезни, неприятности и боль.

Боль бывает сердечная, личная:

Жжёт обида и ноет душа.

Но она переходит в хроническую,

С ней привыкнешь и жить, и дышать.

Тело мучится болью физической,

Мы её потихонечку лечим.

И она переходит в хроническую,

Нам терпеть её проще и легче.

Боль для старости – чувство привычное,

И её остановит лишь смерть.

Хорошо, что она хроническая

И её научились терпеть.

Росла зелёная ёлка не в лесу, не в чаще густой.

Не зайца, лису и волка пленяла своей красотой.

Стегал её ветер хлёсткий, облака летели к реке,

Стояла на перекрёстке в маленьком городке.

Высокая, стройная, пышная, как будто из детских снов,

Она не казалась лишней среди машин и домов.

Носились белки вприпрыжку среди зелёных ветвей.

Красивые, сочные шишки радовали детей.

И раз в году на рассвете, в ожидании волшебства,

Её наряжали дети к празднику Рождества.

Высокие и низкорослые, уставшие от трудов,

Ей улыбались взрослые, вспомнив родительский дом.

Но раз набежали тучи, и с яростью хищного зверя

Прошёл ураган могучий, ломая дома и деревья.

Вырвал он ёлку с корнями, легко, как будто смеясь.

И пала она ветвями в жидкую, липкую грязь.

И осветила зарница бури жестокой последствия,

Маленькую частицу всеобщего злого бедствия.

Люди спешат на работу. В школу бегут подростки…

Но не хватает чего-то на маленьком перекрёстке.

Как много злобы в этом мире,

Предательства и эгоизма.

Прицельно бьют, как будто в тире,

По самым преданным и близким.

Как много в этом мире горя,

Тоска сжимает, словно клещи.

Укоры, сплетни, наговоры,

И хамство батогами хлещет.

Как много в мире одиноких.

Желанье высказаться гложет.

Но некому, как будто проклят,

И только должен, должен, должен…

Но вдруг среди чужих и прочих

Привет приходит издалёка,

Как лучик света тёмной ночью,

Как парус в море одинокий.

И не страшны ни мрак, ни ветер, —

Есть близкие в пространстве зримом.

И счастье жить на белом свете,

И каждый миг неповторимый.

Клубками судьбы сплетены, в истории давно уж тесно,

И каждому отведены таланты, время, роль и место.

В отрезке времени и места моей судьбы проложен путь —

В одном моё промчалось детство, в другом умру когда-нибудь.

За всё, в чём был неправ когда-то, за промахи и упущенья,

В чём перед кем-то виноватый, – за всё хочу просить прощенья.

Перед людьми под небом звёздным был в прошлой жизни

виноват,

Что многое я понял поздно, что поздно свой раскрыл талант,

Что ненароком мог обидеть, не смог кого-то защитить,

Что не умел я ненавидеть так сильно, как умел любить…

Простите, что в пучине быта запутался, как сельдь в сети,

Что многое уже забыто и нет ни времени, ни сил.

Живя на обнажённых нервах, судьбе всегда давая сдачу,

Как часто был я лучшим, первым, но постоянно неудачно.

Друзья далёко на планете, и хоть признаться неприятно,

Родным не смог остаться детям, и даже близким и понятным.

Мне скоро предстоит уйти туда, откуда нет возврата,

И я спешу сказать «прости» всем, перед кем был виноватым.

Ледовый дворец сияет,

Алмазный сверкает лёд.

Оркестр так чудесно играет,

Что сердце в груди поёт.

Уносятся чувства в туманную даль,

Ласкают наш слух музыкальные волны.

Уходят из сердца тоска и печаль,

И радость свободную душу наполнит.

А фигуристы стройные,

Ловкие и умелые,

Страстные и спокойные,

Быстрые и смелые.

И пары на льду не танцуют – живут,

Страдают и любят, о чём-то мечтают,

Как рыбки по синему морю, плывут,

Как птицы по чистому небу, летают.

К жюри обращаются взоры,

Судить – непростая работа.

Не все попадут в призёры

И на пьедестал почёта.

Но, танец закончив, на зал посмотри:

Не все вы призёры, не все победители.

Но разве оценки вам ставит жюри?

Оценки вам ставят влюблённые зрители.