Читать книгу Ключ - Седьмой - Страница 5

Небо над планетой было темно-синее, почти черное, с густой россыпью звезд и пятью лунами – огромными и близкими, как гигантские белые дыни. Джунгли – такие же темно-синие, как ночная тьма над ними – пахли цветами лимонных деревьев.

Душа открыла глаза и нашла себя стоящей под гигантским горизонтальным деревом – его ствол в метрах двадцати над землей поддерживали корни-колонны с пушистой, словно замша, корой. Она посмотрела вниз: в гладкой и скользкой траве мелькали крошечные огоньки и переминались ее ноги – оцарапанные, мальчишеские, лет на 12—13. Из лесной чащи послышались возбужденные детские голоса, и Душа побежала вновь обретенными ногами в их сторону, легко перепрыгивая через щекотные кусты. Двигаться было легко, гораздо легче, чем там, и скоро Душа нагнала стайку таких же мальчишек, с радостным визгом метавшихся между корнями-колоннами. «Лови Дельфина! Лови Синего Дельфина!» – верещали они. «Вот он, вон идет!» – раздался чей-то радостный вопль совсем близко, и Душа увидела, как в полусотне метров слева между двух мощных стволов пробежала быстрая стеклянная рябь. Через секунду она мелькнула почти вплотную справа (Душа едва не пропустила этот момент), а потом случилось вот что.

Синий Дельфин прошел сквозь Душу.

Это было похоже на волну воздуха, ударившую с левого бока. Началась она как слабый ветерок, который тут же окреп, уплотнился, почти повалил с ног, а потом так же стремительно свернулся и ушел, на прощание хлопнув по щеке кончиком хвоста. Прохождение Синего Дельфина заняло пару секунд, но этого времени хватило, чтобы Душа смогла увидеть устройство мира: как будто на пустой лист бумаги с Дельфиньего хвоста капнул чудесный раствор, и начали проступать записи, сделанные невидимыми чернилами много тысяч лет тому назад. Оказалось, что вперед и назад, насколько может видеть глаз, из Души расходятся световые дуги, как если бы в воздухе, как на фотобумаге при длинной выдержке, отпечатались прыжки гигантского кузнечика.

Дуги, уходившие назад, были жизнями, которые Душа уже прожила (это понимание пришло сразу, само собой). От каждой раздвигались паутинки, структурой напоминающие мозаику из огромных мерцающих снежинок. На некоторых дугах снежинок наросло на узкую щетинку; на других – так много, что казалось, будто дуга проходит по центральной оси полупрозрачного кружевного купола. Дуги располагались последовательно, одна за другой, и ближайшая была жизнью, которая завершилась всего несколько мгновений тому назад; купол ее снежинок казался особенно обильным и разноцветным. Приглядевшись, Душа увидела, что каждая снежинка – это кусочек другого существа, с которым она соприкоснулась в той жизни хотя бы однажды. Кончиком пальца Душа тронула ближайшую снежинку: она оказалась твердой и холодной и при касании слабо звякнула, отчего по центральной дуге прошел мягкий гул, завершившийся парой хрустальных колокольчиков на другой стороне купола. Душа коснулась соседней снежинки, и всё повторилось – стук капли, гул и нежные колокольчики. И в третье, и в четвертое касание получалось так, что содрогание любой из снежинок, даже самой удаленной от основной дуги, непременно рождало колебание во вроде бы не связанных с нею секторах купола.

Пройдя сквозь Душу, дуга прошлого менялась. Во-первых, она распадалась на несколько дуг различной яркости и диаметра, как если бы кузнечик-гигант разделился на десяток кузнечиков поменьше, и все они поскакали за горизонт по всё более отдаляющимся друг от друга траекториям. Во-вторых, устойчивых кружевных куполов больше не было. Под каждой дугой переливался прозрачный пузырь, поверхность которого постоянно меняла цвет и толщину. «Мои будущие жизни», – подумала Душа с непонятной грустью. Она протянула руку к ближайшему пузырю, но остановилась, не коснувшись. Ей показалось, что на боках пузырей будущих перевоплощений пробегают образы из застывших снежинок предыдущей жизни. Смутная догадка заставила Душу обернуться назад, к прошлым перевоплощениям. Странно, что она не заметила этого раньше: в льдистом куполе последней прожитой жизни оказалось множество снежинок из предыдущего перевоплощения, но в зеркальном отражении, как бы наоборот. «Это что такое?» – спросила Душа по привычке, хотя уже знала ответ.

Ей просто хотелось еще немного побыть человеком, а человеку всегда страшно понимать до конца.

«Это перевертыши, – ответила Душа самой себе усталым, почти чужим голосом того, кому больше нет смысла притворяться, – Мучитель в одном перевоплощении должен стать жертвой в другом, а шанс побыть его новым мучителем получит прошлая жертва. Так страдание замыкается в идеальный круг, который катится в обе стороны от любой точки отсчета: родитель, избивающий ребенка, родится ребенком, которого бьют родители, а потом опять родителем-драчуном, и так до бесконечности с короткими передышками в виде перевоплощений в ремень для порки, а то и вообще в его пряжку. Алкоголик, терзающий семью, родится своим чахлым ребенком, бутылкой или водкой в этой бутылке, снова алкоголиком, его женой, опять бутылкой, и далее со всеми остановками. Парень, засунувший коту в пасть горящую петарду и заснявший его агонию на видео, переродится котом, петардой, видеокамерой, а потом снова парнем, котом, – и новые, новые круги».

Как будто услышав ее мысли, пузыри будущих жизней слабо заволновались и замигали нежными огоньками. Рябь на их радужных поверхностях быстро усиливалась, а голос внутри Души продолжал: «Любое, даже самое нежное, действие в куполе своей или чужой жизни рождает ту же цепную реакцию, что и прикосновение к сокровищам ведьмы Беллатрисы в банке „Гринготтс“1, только вместо золотых кубков множатся надежда и отчаянье, радость и горе, и прочие бессмысленные страдания. Да, именно прочие бессмысленные страдания». Позади звякнул слабый колокольчик, вслед за ним второй, третий – и с каждым мигом их становилось всё больше, а звон – всё громче, всё требовательнее. Потом мощно и строго загудели центральные оси. Шум нарастал, пытаясь занять всё пространство, все мысли, но голос внутри Души не сдавался: «В этих обручах-перевертышах нет места только одному: той несправедливости, в которую так упрямо верят люди, потому что надеются за эту несправедливость, как за неразменный рубль, обрести прощение, сочувствие и, может быть (внутренний голос перешел на шепот), даже рай…!» Резкий порыв холодного ветра сбил дыхание. Душа закрыла глаза и опустилась на колени, но голос не замолкал: «У кого теперь будешь просить прощения: у снежинок в нетающем куполе или у разводов на поверхности нелопающихся пузырей? Все встреченные тобой в прошлой жизни – люди, звери и даже камни – уже ушли под сверкающие воды Реки2. Но причиненные тобой страдания Река не принимает. Они стоят туманом над ее тяжелой гладью – и неоплаченным долгом твоих будущих перевоплощений. Видишь, всё проходит сквозь тебя, а значит ты в центре всего, и это всё – тоже только твое порождение».

Шум и ветер нарастали, поэтому Душе пришлось почти прижаться к земле. Кожей лба она коснулась чего-то гладкого и твердого. Сквозь щелочку между веками Душа увидела на земле несколько карт, напоминавших игральные. Видимо, их намел сюда ветер. Все карты оказались перевернуты рубашками вверх, но Душа и так знала, чтò на них изображено. Это были те перевоплощения, которые Душа сама себе оставила по результату последней жизни, и каждая из лежащих перед нею карт обещала не просто земные тяготы, но какие-то особые горе, прозябание и грязь. И никакой несправедливости в этом будущем не было – вот какое последнее знание получила Душа, прежде чем прозрачное тело Синего Дельфина ушло из нее навсегда. И это знание было так ясно и так страшно, что, оставшись одна в теплом ночном воздухе, Душа вцепилась в мягкую траву и от отчаянья завыла в голос.

Она кричала совсем недолго, когда кто-то тронул ее за левое плечо и прошептал:

– Не плачь. Хочешь, я отведу тебя в тихое место вечного счастья?

– В рай? – спросила Душа, не веря своей удаче, – Но разве я заслужила рай..?

Голос слева не успел ответить, как справа раздался гневный шепот:

– Ну зачем, зачем ты это делаешь!?…

– Имею право, – кротко возразил левый голос, – И это совершенно по правилам.

– Ну, скажем честно, не совсем по правилам, – ответил голос справа, но уже другой, – Хотя, если ты настаиваешь… Просто жалко смотреть, как силы распыляешь.

– Мои силы, – ответил голос слева тихо, но твердо, – Пылю, как хочу.

– А мы и не спорим, мы советуем, – примиряюще возразил новый голос справа (судя по всему, там собралось несколько собеседников), – Понимаем: жалеешь, любишь. Но эффективнее-то по-другому.

– Во-первых, это еще не факт, – голос слева зазвучал чуть увереннее, – А во-вторых, это пустой спор. Вы просто тратите мое – и не только мое! – время.

– Ладно, ладно. Извиняй, если помешали, – проговорил справа уже четвертый голос.

– Отчаливаем, ребята, – добавил пятый.

– Мы не со зла. Ты же знаешь, – завершил шестой, самый тихий из всех.

Голос слева помолчал, давая оппонентам время удалиться на достаточное расстояние.

– Закрой глаза и склонись на мое плечо, – с глубокой нежностью обратился он наконец к Душе, – Властью Седьмого я отведу тебя туда, где живет вечное счастье.

Душа всхлипнула, закрыла глаза и повернулась в сторону голоса. Сноп холодного света обжег ее – и это было последнее, что случилось с Душой на Планете Синего Дельфина3.