Читать книгу Три шершавых языка - Сергей Александрович Алексеев - Страница 11

Удивительное все-таки это дело – силовые тренировки. Хочешь того или нет, насильно ли ты их выполняешь или по своей собственной воле, но действовали они успокоительно на переполненный гневом молодой организм. К тому же нашему герою пришлось сражаться с достаточно красочными, самоуничижительными сценами, рождавшимися в его голове. И в этом они также оказались полезны.

Марк и сам не мог представить, во что бы превратился его разум, если бы не Курт. Боль по всему телу и ежедневное смещение границ своих возможностей, как в области физической силы, так и силы воли, оказались довольно мощным средством в борьбе с унынием и неутолимой злобой на весь мир. К тому же его перестало беспокоить будущее, что ждало впереди.

Однажды Марка разбудил страшный удар по заду через решетчатое дно второго яруса кровати. Словно облитый ледяной водой, он подскочил на ноги и выстроился перед Куртом, прозябая от холода. Курт лежал, закинув ногу на ногу, в одежде на нерасправленной кровати. Он был явно не в духе.

– У меня кончились сигареты, так что слушай меня, – начал он. – Сейчас ты пойдешь на чердак. Там перед ним будет решетчатая дверь на замке. Один прут двери сдергиваешь и валишь дальше до слухового окна. Находишь веревку, и с ней по пожарной лестнице слева здания. Понял?

– Да, – ответил Марк.

– Тогда дальше. Привязываешь веревку к нижней перекладине лестницы, иначе потом ты допрыгнуть до нее не сможешь. Запомнил?

– Да.

– Значит, идешь дальше, и главное, никому не попадаясь на глаза, добираешься до левого заднего угла ограды. Там есть куст, в нем длинная палка, ею повыше подопрешь самую нижнюю линию колючей проволоки и под проемом выбираешься наружу. Запомнил?

– Да.

– Помнишь тот дом с продуктовым магазином, ну тот, что самый ближний? – спросил Курт, и продолжил не дожидаясь ответа. – Заходишь в третий подъезд за магазином и звонишь в квартиру номер 49. Кто если спросит, скажешь, что от меня. Отдашь деньги, а тебе передадут сигареты. Обратным путем убери все за собой. Понял меня?

– Понял.

– И не дай боже, тебя поймают или ты расскажешь, как выбрался, тебе лучше тогда сразу в окно прыгнуть. Понял меня? – доканывал его Курт, вкладывая в руку бумажные купюры и какой-то металлический предмет.

– Я понял, – ответил Марк как заведенный.

– Да, еще кое-что, – вспомнил Курт. – Сюда принесешь только одну пачку, остальное спрячь на чердаке. Но чтобы никуда это не пропало. В общем, скачи, скачи, быстрый олень. Скачи!

Марк нисколько не боялся оказаться в объятиях внешнего мира в нарушение режима заведения. Но уж точно никогда не бродил там глубоким вечером, хоть и ранней, но прохладной осенью, одетый в тапочки и легкую одежду. Волнение захлестывало его, сердце билось, отдавая ударами в ушах. Напряжение было такое, что казалось, воздух превратился в эфир, густой и упругий, всеми силами упиравшийся его движениям. Но оставить дело он не мог, следовало идти до конца.

Преодолев дверь расположения, он замер и прислушался, вдруг кто-то заметил его. Затем лестница до чердака, и путь перегородила решетка, сваренная из тонкой арматуры и железных уголков. Сверху все прутья держались намертво, снизу нашелся один подвижный. С диким скрипом Марк выдернул один конец арматуры и тем самым открыл относительно широкий лаз, пробраться через который не составляло большого труда. Дальше была сплошная темень, где и пригодился маленький металлический предмет – бензиновая зажигалка. Осторожно пробираясь до окна, он с трудом нашел веревку, брезгливо повесил ее на шею, подозревая, что к ней чего только ни прилипло. Чердак был просто засыпан птичьими отходами.

Пригнувшись и стараясь не издавать излишнего шума, он прокрался по крыше до пожарной лестницы и стал спускаться. Лестница обрывалась высоко от земли, потому, отмерив необходимую длину веревки, Марк привязал ее к перекладине и скатился по ней на землю.

Кругом была темень и мертвецкая тишина, нарушаемая лишь мчавшимися вдали автомобилями. Короткими перебежками Марк добрался до заветного угла забора и перемахнул через него именно так, как говорил Курт.

Все, наконец он за бортом! Наконец он сделал что-то такое, что делают лишь куцые единицы из самых отважных мальчишек! Этим, можно сказать, он достиг вершины местного криминала. Но все же Марка не покидал страх, а голову терзали мысли, что новые приключения могут принять самый неблагоприятный характер.

Марк пощупал в кармане деньги и побежал до магазина, озираясь и прислушиваясь к каждому шороху. Дорога была пуста, лишь повстречалась какая-то компания молодых людей, весело проводивших время, да собачник со своим питомцем. Тапки были не по размеру, отвратительно хлопали на бегу, потому большую часть пути Марк преодолел босиком по мокрым асфальтированным дорожкам.

Вот подъезд, квартира с поношенного вида дверью, и он давит на замалеванную краской кнопку звонка. Ответа поначалу не последовало и даже жалкого шороха. «Неужели все на этом так и кончится, – пытал себя Марк. – И почему я не догадался спросить Курта, что делать в таком случае?» Решив выказать редкостную настойчивость, он сделал еще один длинный и нудный звонок. Наконец послышались шаги в глубине квартиры, и прозвучал прокуренный женский голос:

– Кто?

– Я от Курта, – ответил напряженно Марк.

Голос что-то заворчал про себя, но ему теперь вторили звуки отпирающихся замков. Дверь приоткрылась, и через образовавшуюся щель на Марка уставился какой-то человек. Секунды, и дверь распахнулась шире, а Марк получил приглашение войти.

– Извиняй, у меня лампочка сдохла, – снова заговорил голос. – Сейчас включу свет в комнате, – что и было сделано.

Взору Марка открылась весьма понурая женщина, лет сорока пяти – пятидесяти, с длинными неопрятными волосами, крашеными и, скорее всего, грязными. У нее было явно пропитое лицо, не выражавшее адекватно эмоций, и неухоженные руки с грязными ногтями. Предстала она в дешевом ситцевом платье, моды этак двадцатилетней давности, довольно поношенном и выцветшем. К тому же оно казалось на размер-два меньше своей хозяйки. На небритых ногах красовались старые тряпичные тапки с дырками на больших пальцах и истоптанными задниками.

Вся эта «прелесть» дополнялась мрачным фоном грязной запустелой квартиры, больше смахивавшей на алкопритон. Отвалившиеся рваные обои, деревянные полы с облупившейся краской, старая замасленная мебель и тараканы, прятавшиеся от света то тут, то там. Смесь ароматов кошачьего быта, плесени и вовремя не выброшенного мусора сдавливала дыхание Марка.

– Что смотришь, ну не убрано у меня. Да и вообще не ждала сегодня гостей, – сказала она, не чувствуя смятения. – Так что же хотел Курт? – спросила она наконец.

– Он просил сигареты, – ответил Марк и высыпал из кармана деньги.

– Ага, щас приду, жди, – сказала она и исчезла в соседней комнате. Вернулась уже с блоком сигарет «Кэмэл».

– Сойдут такие? – спросила она и небрежно бросила их Марку.

– Не знаю, я не курю, – ответил Марк, поймав их.

– А куда тебе деваться! – нахально произнесла она и улыбнулась потерявшими форму губами. – Ну все, зайка, больше ничего не нужно?

– Нет, спасибо, мне уже пора идти, – поспешил Марк.

– Точно?

– Точно!

– Ну тогда катись колобком, парнишка!

– Спасибо вам!

– А знаешь что, – медленно процедила она, – я хочу кое-что показать.

– Спасибо, мне больше ничего не нужно, – поблагодарил Марк, но, не успев обернуться к двери, краем глаза заметил, что она поднимает подол платья. Взгляд как заговоренный вернулся на нее. Твою-то мать, что это за чертовщина!

Женщина стояла и смотрела на него с отвратительной улыбкой алкоголички. Ее руки держали платье у самой груди, и ниже пояса ничего не прикрывало совершенно голое тело. Джунгли, самые настоящие джунгли! Широкие просторы непроходимых зарослей лесов Амазонии спускались с холмов живота и ног куда-то в овраг. Марк в конце концов оторвал свой взгляд, развернулся и принялся судорожно пробивать себе путь наружу. Дверь же, как назло, была защелкнута на автоматический замок, но их на двери висело два. Сразу и не скажешь, какой именно препятствовал побегу.

Какое-то время мадам забавлялась его мучениями с одним, затем со вторым замком. Но все же пришла на помощь, вплотную прижавшись и обдавая теплом человеческого тела вместе со странным душком. Выкрутив защелки в правильную сторону, она отошла. Марк отпер дверь и как маленькая птичка, увернувшаяся от лап кошки, с блоком сигарет под майкой выпорхнул на волю. «Неужели люди делают так, – удивлялся Марк, – и почему я ничего особенного не увидел?»

Дорога обратно поначалу не доставила хлопот, но, оказавшись на пожарной лестнице, он с ужасом осознал, какую ошибку прежде совершил. Навязав непонятно каких узлов вокруг прутка перекладины, да еще и затянув их своим собственным весом, он с ужасом обнаружил, что не в силах отвязать веревку. Что бы он ни делал, ничего не получалось. Но бросить так было нельзя, ведь кто-нибудь заметит ее и сделает соответствующие выводы. Вдобавок ко всему, он уронил блок сигарет на землю, и пришлось вновь воспользоваться веревкой. Было страшно неудобно развязывать ее в полуподвешенном положении и при этом удерживать ношу. К тому же прутья были ледяные, и все манипуляции приходилось делать на фоне пронизывающей ночной свежести. Не жалея пальцев и ногтей, через боль, он все-таки отвязал веревку и полез с ней на чердак. Одна беда побеждена, но появилась другая: что делать с помятыми пачками сигарет? Ответ пришел незамедлительно. Оставлю-ка я их на потом, а сначала принесу целую.

– Молодец! – объявил Курт, когда получил свои сигареты, – а зажигалка?

– Забыл про нее, – замешкался Марк и отдал ее.

– Она тебе тоже поднимала подол? – спросил он этаким манерным тоном.

– Кто, а мм… да, поднимала, – ответил Марк.

– Ты ее хоть это…? – ехидно спросил Курт, мотнув головой.

– Нет, конечно, ничего не было. Фу-у!..

– Слабак! Но можешь идти спать.

Марк не стал рассуждать и сразу влетел под свое одеяло. Но сон не приходил. Кроме того, его руками и ногами завладела мелкая дрожь. Только сейчас он понял, что за время своего приключения промерз до костей. Ко всему прочему удовольствию, в крови свободно разгуливал адреналин, да и неподвластные мысли не давали покоя. Словно по инерции, они раз за разом прокручивали все произошедшие события, каждый раз искаженно, и снова давали кожей прочувствовать каждый эпизод. Проиграв бой в тщетной борьбе с навалившейся бессонницей, Марк побрел в умывальник и под светом обнаружил, что весь перемазан грязью черно-бурого цвета. Ржавая лестница и пробежки босиком не могли пройти бесследно. Марк быстро вымылся и рухнул в постель. Сон на сей раз пришел мгновенно.

***

К сожалению, для Марка вслед за этим походом начались и другие. Курту хотелось сладостей, и Марк приносил их. Но и деньги уже приходилось находить самому без дополнительных указаний. Просто чтоб было, а дальше импровизируй как хочешь. За сладостями следовали колбасные предпочтения, затем алкогольные, а иногда все вместе и сразу. Словом, дорога за забор была протоптана через чужие заначки, карманы, угрозы расправы над слабыми и несбыточные обещания вернуть долги. Курт даже прикинул, что за двадцать минут у него должно быть то, чего он сегодня желал, и злился, если ждать приходилось дольше запланированного.

Зато теперь Марка ненавидели все, кто мог вообще носить в себе ненависть. Его презирали даже самые отъявленные негодяи из местных и, отмечая это, Курт снова вносил свои комментарии.

– Опять ты думаешь всякую глупость про изоляцию и исключение из общества. Ну, раз тебя выбросили из волчьей стаи, становись же орлом, живи как орел, пари как орел, отрывай куски как орел от глупых баранов. Что тебе, мать твою, мешает?

В награду за сомнительные успехи Курт позволил Марку курить. Не сказать, что он очень-то желал еще одну зависимость, с которой проблем было больше, чем с любой другой провинностью. Но отказать Курту в его благодарности он не мог. Курт смаковал до половины и передавал сигарету Марку. Тот молча добивал ее. И все-таки сигареты вскоре пошли хорошо, даже очень хорошо. Курт никогда не ограничивал в них, главное, чтобы они имелись и для него где-нибудь поблизости, и Марк крепко с ними подружился. Что-то для Марка было в них такое, что непременно подкупало. Может потому, что наступало какое-то успокоение, и бушующий злой мир уходил на второй план. А может, оттого, что Курт в это время не терзал его нападками. Да, определенно это мои друзья навсегда, ошибочно заключил Марк, будто по щелчку пальцами откинув все свои сомнения на этот счет.